Сборник "Другу"

Алая лента вьется по ветру, словно живая; трепещущей птицей рвется в небо, вслед за воздухом, целующим ее. Алая лента - связующее звено между двумя душами, двумя сердцами, двумя натурами. Девушка гладит сухие, безжизненные волосы, которые больше не сдерживают алые путы, душит в себе горькие всхлипы, сжимает в руке эту чертову алую ленту, с которой прошла всю жизнь, здесь, смеясь и хватаясь, как за спасательный круг. Она помнила, как совсем мальчишка еще, которому только предстояло стать статным мужчиной, надувшись, принес ей ее, в вытянутой руке, положил в ладони и, явно желая что - то сказать, прикусил, от усердия кончик языка, ушел, развернувшись на пятках. Она смеялась ему в след, махала рукой, прося вернуться, но тот, только прибавил ходу, и скрылся из виду; его длинные волосы, не сдерживаемые больше, вились по ветру. Она помнит его смех, радостный, словно не умеющий трескаться от хрипов отчаяния; она помнила его улыбку, теплую, яркую, солнечную - такую живую, как весна; она любила его руки, длиннопалые сильные, живые. Он не мог не жестикулировать, общаясь, всегда менялся; Она знала его мелодии, каждую в идеале, все вместе - по нотам. Здесь, в этом мире, ее звали Шин Ки - Справедливая, словно Солнце, и она, спустя время, сумела полюбить сумела принять себя здесь, в новой ипостаси. С новыми глазами и волосами, новой манерой. У Сяню не потребовалось много времени, чтобы принять ее всю. Чтобы защитить, принимая удар на себя, тогда, в пещере змееподобной черепахи, когда люди клана Вэнь нацелились на нее; он не стерпел. Он принял удар. "Благородный дурень! " - бранилась она, когда проход завалило - "Болван! Идиот!" - но перебинтовывала, и гордилась. - "Зачем ты полез? Это - не..." " Сестрица такая красивая. Я не хотел бы, чтобы на ее коже появились шрамы и ожоги. " - просто сказал У Сянь и снова улыбнулся, обнимая ее руки своей ладонью. Она и тогда, и раньше, никогда не позволяла себя вот так жалеть - детство, юность и вся жизнь проведенная в подворотнях России - не то, что стоит забывать - накладывает отпечаток, хоть ты тресни, и тогда она вырвала свои руки. Золотая мечта об искрах средь снегов жила. Она помнила, кому продалась. Но не отвечать на смелый поступок было не в стиле ее души. Беспомощно смотрит на подругу, словно прося ее порвать этот демонический контракт. "Сестрица, а ты ведь все еще носишь мою ленту!" - радостно и даже счастливо шепчет ей тот, кого годы спустя назовут Старейшиной И Лин. - "Значит, когда - нибудь, я смогу рассчитывать на взаимность?" Шин Ки вырывается из его теплых прикосновений, и уходит в темный угол, чтобы там, закусив губы рыдать, оставаясь бесстрастной и безмолвной. Она НЕ ХОТЕЛА ЕГО ЛЮБИТЬ! Но лента скрытая под одеждой, красной полосой, все еще связывала ее душу и его жизнь. "На. Умой лицо." - просто говорит ей подруга, не осуждая. Шин Ки помнит, как бросалась к нему, когда он решил остаться; Как хватала его за руки, как говорила, что может остаться с ним, как шептала что-то, лихорадочно, запалошное сердце врезалось в ребра, воздуха не хватало, и слов не хватало... А он только сдернул алую ленту с ее руки, и с улыбкой сказал, что вернет, когда все закончится и столкнул ее в воду, махнув Чэну - не упусти ее. ...Эту ленту порвали струны гуцинь. Но Вэй У Сянь все равно отправил ей новую. За нее она хваталась в страхе, когда узнала, что произошло с кланом Дзян, в нее лила слезы и хрипела слова молитв, за его душу, за его жизнь. Из-за нее, ударила Лань Ванцзи, когда он кинул ее в камин, с ненавистью к ней. А он вернулся, и больше не слышал к себе иного обращения, как Старейшина И Лин. Магистр дьявольского культа. Шин Ки делит с ним его судьбу, не издав и стона, посылая к черту клан, обещания, слова... "Ты ведь не сможешь без меня, правда?" "Конечно. Я ведь к тебе вернулся." Она моргает. Он кружит ее в танце, на пристани Лотоса, а вокруг лишь цветы-цветы, вода и солнце; ее наряд такой же алый, как лента связавшие их жизни. Моргает. Он все еще кружит ее, а вокруг лишь наспех построенные палатки и сколоченные хибары, но люди вокруг улыбаются им, задают ритм своими хлопками. Моргает. Она кружит с ней в мешанине крови и боли, танцуя-танцуя-танцуя... ..Шин Ки кричит умирающей птицей, видя, как тот, кого она любила падает вниз, с обрыва. Ее душа, алой лентой в его волосах, падает-падает, падает...и ни шанса, ни одного чертового шанса, успеть, спасти и защитить. На дне пропасти, из которой нет возврата темно, и как - то тускло. А может, просто все краски этого мира померкли, когда ОН упал... Шин Ки гладит мужчину по волосам, свалявшимся, сухим и пыльным. Она больше никогда не отдаст его врагу.