Боги (Dragon Age 2, I)
14 апреля 2022 г. в 18:23
Она, пожалуй, любила злой огонь зеленых глаз эльфа, в момент, когда он уже решил убить, и играет с жертвой в милосердие, которое ему почти не присуще. Фенрис открыто наслаждается целью, ее мольбой, агонией, и Алексии невольно приходит в голову, что тевинтерец был бы очень жестоким рабовладельцем, если бы захотел.
Мало, очень мало чем, он отличается от тех, кто когда — то измывался над ним. Может, только тем, что никогда не делает жестокости, без смысла, может, тем что думает, к чему приведет его агрессия, а может…
А может и не думает.
Фенрис — стихия, которой нельзя управлять, бушует, уничтожает и милует по своему настроению.
Тевинтерца называли Волчонком, но как и любой зверь, он вырос, окреп, и сбросил с себя цепи, которые к лицу лишь собаке, и сбежал, кровожадный разбойник, в лес, лишь изредка появляясь на опушке, с невообразимой тоской смотрящий на огни большого города, в котором не нашел себе места.
Солас другой.
Изначальный, спокойный, кажущийся чистым, как прозрачный речной поток. Он журчит, убаюкивая, готовый протянуть тебе прохладу и успокоение, но бойся — ведь глубина обманчива, а у воды всегда живут чудовища.
В своем отражении, в его потоке всегда виднеются шесть красных глаз, злобно, но мудро взирающие в самое сердце.
Согласись, покорись…и ты никогда больше не увидишь ничего, кроме черной шерсти, кроме блеска золота, кроме…свободной пустоты.
Этот волк — дает тебе быть свободной, но пустой. Такой пустой, что почти одинокой, а вокруг, кольцом его лап, его запаха и шерсти, цветет терновник, колючий и злой.
Алексия вспоминает его глаза, которые метали молнии, но так и не уподобились урагану.
Он не умеет наслаждаться убийством, оно для него, ничто. Все те, кого он убивает на своем пути, тоже — ничто.
Просто препятствие, которое нужно перешагнуть или устранить.
Просто…пустота.
Он не злится на них, просто убирает, стирает ластиком, как и пристало тем, на кого он не хочет быть похож. Слишком древний, слишком уставший.
В нем так мало настоящего, живого; ненависти, любви, чувств!
Тевинтерец жаден.
Он пьет до дна и боль, и слезы, с упоением, с самоотдачей. Он готов убивать за крохи тепла, чтобы они принадлежали лишь ему.
Эльф собственник, ценит каждое движение, отданное для него, каждый жест, но меж тем… ненавидит ее за магию крови.
И злится, готовый вступить в конфликт, и жаждет, как путник воды в пустыне, ее…души?
Ведь не страсти одной желает, это очевидно, если его — то вся, без остатка, никому ничего не даст!
Эванурис питается ее эмоциями, ее решениями, ее свежестью и никогда не бывает сыт, но сам он, словно вечно холодное море — никакого Солнца не хватит прогреть его, так глубоко ее дно.
Ему приятно учить ее, лепить из нее сценарий своего идеала, приятно называть ее именами древних богинь, которых давно не существует
Ему хочется видеть равную, но сначала — изменить ее. Сделать такой, какой она будет ему соответствовать, не позорить, не затмевать (ее света слишком много, он не такой яркий), притушить, сделать…
такой как он.
Радонис проникается к ней почти сразу.
Пресыщенный вниманием, любовью и похотью, ее отказ интересует, освежает, злит.
И, сам того не ожидая, он чувствует вкус. Она пьянит его, дарует то, что почти забытое — чувство охоты.
Он принимает вызов, от эльфийки, сам поднимает ее в статусе, возвышает до себя, и сражается. Не в пол силы, серьезно, ведь то,что задаром дается, то не будет и свято…
А взятое с боем священно.
Архонт шлет ей золото, ведь он — истинный дракон своей страны, сводит все к металлу, к знаниям, всему тому, что в народе назовут сокровищем.
Он шлет ей ткань, платья, книги, чужие мечты и страхи, кошмары и подвески, он дарует ей сны, в которых ей не придется быть просто пешкой в играх, где ей отведена роль королевы, ферзя, а Алексия…
А эльфийка смотрит в злой огонь изумрудных глаз Волка и улыбается, извиваясь тевинтерской змеей, оставляя в лапах дракона лишь старую кожу.