Контрасты

Иногда Мор думал, что Али Салуджа умеет останавливать время. Мор часто смотрел на Али, мимолётно касался взглядом солнца её хрупкой фигурки, убеждался, что она не исчезнет и не растает, подобно миражу, и тут же отводил глаза. Девушка порой перехватывала чужой взгляд, отчаянно корча правдоподобно недовольное лицо, но на дне радужки её глаз — медовая патока и расплавленная сталь — поблескивали искры смеха. Этот момент: пересекающиеся взгляды, кривившиеся губы и исходящее от Али тепло — именно в этот момент время замирало. Секунды превращались в вечность, мгновения в часы и минуты, и Мор мог разглядеть каждую мелочь, любую незначительную деталь в девушке: лучики морщинок у глаз, помятый воротничок рубашки, выглядывающий из-под мешковатой кофты, тщательно замазанные синяки под глазами, небрежную прядку, спадающую ей на лицо. Время останавливалось, и, казалось, что в мире нет больше никого: только теплый свет Али, её смеющиеся понимающие глаза и он, Мор, глядящий прямо в них. Красивая улыбка озаряла её лицо, и в следующую секунду всё прекращалось. Вязкая тишина, соединяющий их яркий луч, соприкоснувшиеся орбиты — исчезало всё, и мир становился прежним. Возвращался шум, тени, люди, звуки, и Мор прятал взгляд первым, всё ещё чувствуя знакомый прищур на себе. Али отвлекал учитель, одноклассница, летящий за окном воздушный шарик, и это странное ощущение, терпкий привкус необычного секрета пропадал окончательно. Мор думал, что это всего лишь игры разума, ловушки памяти, его собственное воображение, фантазия, морок, всё, что угодно, но каждый раз, ловя её смеющийся взгляд, он проваливался в этот омут, рассматривал складки на её одежде — и снова не верил. Не верил, потому что это было не так. Али-сан — было непривычно называть её так, но она терпеть не могла обращения по фамилии — падала за соседнюю парту на большой перемене, когда они вместе обедали, смеялась по дороге домой, когда Мор провожал её домой, хмурилась, пытаясь объяснить ему тему, когда они задерживались после уроков, готовясь к экзаменам. Али-сан таскала тяжеленные стопки, смущенно благодаря за помощь, когда Мор молча отбирал тяжести у неё из рук, стояла под дождём, пока он смотрел на неё из-под козырька магазина, держа пакеты с продуктами, засыпала у него на плече, когда они ездили за город в выходной день. Али-сан говорила, смеялась, рассказывала, была собой — и время таяло, исчезало, заканчивалось непозволительно быстро. Мор только вслушивался в её торопливую речь, ловил суетливые жесты, чувствовал случайные ненамеренные прикосновения — и вдруг всё заканчивалось, ещё раньше, чем он успевал запомнить, осознать, понять. Али-сан протягивала ладонь, и Мор тянул время, желая запечатлеть этот момент в памяти — и хватался за её хрупкую сильную руку, вставая. Они брели домой, соприкасаясь плечами, разговаривая и смеясь, и Мор понимал, почему не верил. Всё было так просто — и так легко — совсем в её духе. Он был совершенно прав, Али-сан не останавливала времени. Она управляла им.