Одержимость

      Вижен узнал о случившемся в Лагосе до того, как об этом сообщили по внутренней связи – сработало оповещение, которое он оставил в своей системе, даже не задумавшись. Выверенная, механическая работа по расчёту кодировок защиты базы продолжалась, перейдя в фоновый режим, а сознание заполнили картинки и цитаты с новостных лент. «Бесчинства Мстителей в Лагосе», «Гибель мирных жителей в результате несанкционированной операции Мстителей», «Герои или убийцы?» – заголовки, подписи к новостям, множественные упоминания в социальных сетях. Шквал информации был столь мощным, что в первые секунды она сбила с толку. Впрочем, всего на мгновение, Вижен даже не отвлёкся от своего основного занятия.       Обрывочные сведения сложились в осмысленную картинку как раз в тот момент, когда кодовый замок тихо щёлкнул, открываясь, а лазерные лучи защиты угасли. Роуди тут же устремился внутрь, а потом с удивлением обернулся на напарника.       — Вижен? Идёшь?       Синтезоид поднял голову, глядя на скрывающую лицо коллеги маску, и открыл было рот, чтобы сообщить о случившемся, но слова так и не прозвучали. Говорить сейчас не имело смысла: это только повысит степень беспокойства, а это в свою очередь увеличит вероятность ошибки. Что произошло, то произошло, и никто из них не способен на это повлиять. Уже нет.       — Да, идём, — кивнул Вижен, проходя вперёд и сканируя пространство. Наташа как-то назвала способность одновременно думать о многих вещах «мультизадачностью» и сказала, что иногда это минус, а не плюс. Сейчас Вижен понял, в чём был смысл этого абсурдного заявления. Сейчас он и сам был бы не прочь полностью сосредоточиться на текущей задаче, но не получалось. Как бы ни блокировал он фоновые процессы, перед глазами всё равно стояло видео, выложенное кем-то в сеть. Видео, на котором Ванда падает на колени и прижимает дрожащие руки к губам, неотрывно глядя на то, что сотворила её магия.       Когда они, обезвредив немногочисленную охрану базы и сняв все необходимые сведения, вернулись в штаб, там уже царила гнетущая атмосфера ожидания. Позже Вижен размышлял, откуда взялось это ощущение – у него, да и у всех вокруг – ведь это была не первая операция с потерями среди гражданских. И далеко не самая разрушительная. Но, тем не менее, для всех она почему-то оказалась особенной. Воображаемые стрелки часов Судного Дня в очередной раз шевельнулись, подбираясь к полуночи. Ещё одно доказательство результатов того расчёта, который Вижен сделал какое-то время назад. Мстители – не только защита, они и угроза. Любое действие рождает противодействие, способное с ним сравниться. Любой поступок влечёт последствия.       Вижен размышлял об этом, стоя возле двери Ванды и не решаясь войти. Сканирование показало, что она, ссутулившись, сидела на краю кровати и смотрела телевизор. Синтезоиду не требовалось никаких особых способностей, чтобы точно узнать, что показывают. Сейчас об этом сообщали во всех новостных выпусках. Журналисты снова и снова рассказывали об инциденте с фальшивым ужасом в голосах и щедро делились со зрителями картинками с места событий. Некоторые – особенно расторопные – уже раздобыли где-то информацию о прошлом Ванды, и нетрудно было догадаться, что со временем ситуация только усугубится.       Синтезоид связался с общей компьютерной сетью здания и выключил её телевизор, постаравшись оставить внутри бесстрастной, неосязаемой паутины и собственные мрачные мысли. Он знал, что люди могут быть очень разными, и они были удивительны именно своей неоднозначностью. Но… но сейчас глухой гнев поднимался откуда-то изнутри. Гнев на тех, кто в угоду очередной сенсации готов был сделать из Ванды чудовище – это было удивительно просто: немного недосказанности, истина, поданная определённым образом, несколько спорных вопросов, на которые просто невозможно ответить правильно – и результат достигнут. Никто уже не помнит о том, скольких людей они с Пьетро спасли в Заковии, отчаянно стараясь исправить то, что совершили, заблуждаясь. И сколько жизней уцелело её стараниями после.       Подобное не нравилось Вижену в людях. В такие моменты в его сознании возникала тень отравляющей мысли: «не было ли и во мнении Альтрона о людях зерна истины?». Синтезоид качнул головой, стараясь абстрагироваться от этих… эмоций.       Как раз в этот момент дверь приоткрылась. Ванда стояла по ту сторону порога, прислонившись к дверному косяку. Черты её лица болезненно заострились, и тёмная тушь особенно выделяла глаза, красивые, но такие потерянные сейчас. Вновь Ванда выглядела так, как в первые дни пребывания на этой базе – растерянной, опечаленной и невероятно одинокой.       — Это ведь не перестанет быть правдой от того, что я не буду видеть, — сказала она негромко.       — Случившееся не изменится, — кивнул Вижен, всё же сделав несколько шагов через коридор. Теперь их разделял только порог, но ощущение этой границы было как никогда ярким. Вижену оно не понравилось. — Но и правдой то, что они говорят, является не в полной мере. Ты знаешь.       — Неужели? — в тихом вопросе не прозвучало язвительности или той мрачной насмешки, которая иногда появлялась у неё в подобных случаях. Это был просто вопрос, и Ванда – как Вижен понял по её лицу, когда открыл рот, чтобы ответить, – в этом ответе не нуждалась. Она уже нашла для себя ответ.       — Я буду в порядке, обещаю. — Колдунья улыбнулась и прикрыла дверь, воздвигая между ними ещё одну границу.       Вижен какое-то время стоял на месте, касаясь кончиками пальцев двери и пытаясь понять природу этого неприятного ощущения преграды. Заметивший его Стив сказал тогда короткое «На некоторые вещи нужно время» и выглядел вполне убеждённым, но Вижен помнил, что случилось в последний раз, когда все думали, что Ванде нужно только время. Это воспоминание неприятно рябило в голове, заставляя аналитические программы генерировать всё новые варианты развития событий, и ни один из вероятных не нравился синтезоиду.       Впрочем, всё то, что происходило вокруг, ему также нравилось всё меньше. Последствия произошедшего в Лагосе легли перед ними тяжёлым томом Заковианского соглашения. В параграфах этого документа была логика и смысл, они даже казались возможным ответом на те пугающие расчёты, которые Вижен вёл в уме. В рядах букв на этих страницах пряталась схема, способная упорядочить хаос, с каждым днём раскручивающийся всё сильнее.       Однако эта чёткая, понятная система пришлась по вкусу далеко не всем. Спор, произошедший между Мстителями, Вижен хорошо запомнил. Он внимательно слушал доводы, и с каждой новой репликой кого-то из команды в нём крепло ощущение границы, проступающей между ними. Разделяющей.       Тони ратовал за договор из чувства вины, это было видно даже Вижену. Несмотря на всю свою браваду и образ человека, которому никто не указ, некоторые удары Тони Старк держать не мог. Наверное, люди сказали бы, что внутри Железный Человек не такой уж железный. Он поступал так всегда: осознав – хоть этот вывод и был довольно простым – что его оружие приносит в мир ещё больше хаоса, он перестал его создавать; поняв, что планета – и его друзья – находятся в постоянной, смертельной опасности, он попытался создать защиту, пусть и выбрал неверные средства; увидев, что бессистемные действия команды наносят вред – он принял решение подчиниться, хотя подчинение явно было не в его характере.       Вижен наклонил голову, размышляя об этом. Действия Тони Старка на первый взгляд выглядели логично, они отлично укладывались в схему «обнаружение проблемы – поиск решения – устранение проблемы». Но в то же время синтезоид видел, что во всех этих случаях отнюдь не логика руководила действиями Тони. Во всех своих поступках он подчинялся эмоциям и только им. Не трезвый расчёт, а лишь реагирование на что-то, с чем невозможно было ужиться.       Стив придерживался иной точки зрения. Он осознавал последствия, но, похоже, готов был принять их и отвечать за них, но не уступать. Вижен не понимал, чем продиктовано это упрямство: было ли дело в том, что Капитан считал определённый процент жертв допустимым? Быть может, но в то же время он всегда стремился спасти всех, кого возможно, это должно было бы подтолкнуть его к обдумыванию предложенного варианта, но нынешний лидер команды выглядел непримиримым. Возможно, дело было в доверии? В огромном доверии тем, с кем он работал, и в недостаточном доверии всем остальным? Это тоже было эмоциями. И именно на эмоциях основывались суждения ссорившихся Роуди и Сэма.       Почему договор поддержала Наташа, Вижен совершенно не представлял и даже не мог предположить, насколько эта поддержка была искренней. Всё то, что синтезоид знал о шпионке – о её былой службе, о её работе, о её принципах – позволяло сделать вывод: Наташа Романофф находится только там, где хочет находиться, и следует приказам ровно до того момента, пока считает это необходимым. Считала ли она Заковианский договор рациональным, или и её суждение сложилось из хитросплетения порывов? Людьми правили эмоции. Всегда, даже когда поначалу казалось иначе. И именно из-за этого так сложно было предугадать последствия их действий, просчитать опасности, хоть как-то упорядочить хаос.       А Ванда… Ванда вообще устранилась от этого вопроса. Она не высказывалась ни за, ни против. Единственной её репликой была фраза «Они придут за мной». Тогда ответ сорвался с губ Вижена сам собой, и он был правдивым, но уже спустя мгновение синтезоид понял, что в действительности Ванда не выглядела напуганной. Или же напуганной этим. Она вслушивалась в спор, но чаще обычного опускала взгляд, глядя на свои руки, и в эти моменты будто проваливалась внутрь себя, как и тогда, в первые дни их знакомства.       Они так и не нашли решения, ситуация замерла, повиснув в воздухе. Хрупкое равновесие, которое неизбежно должно было обрушиться. Затишье перед бурей.       Вижен и Ванда пережидали его на базе Мстителей. Всего несколько дней, но они растянулись в вечность. Синтезоиду не нравилось быть её тюремщиком, хоть Тони и привел для такого положения дел вполне обоснованные доводы. К тому же Вижен полагал, что Ванда разозлится из-за этого – такой вывод был самым закономерным, исходя из особенностей её характера, но расчёты в очередной раз дали сбой.       Ведьме будто было всё равно. Лишь раз она попыталась уйти, но даже тогда не стала настаивать, поняв, что действительно пребывает в заключении. Погрузившись в размышления, она превратилась в призрак самой себя, и Вижену даже приходилось напоминать ей о необходимости есть и спать. Всемирная паутина предоставляла широкий спектр примеров, когда люди в подавленном состоянии намеренно отказывались от еды, наказывая себя, но Ванда, казалось, просто забывала, что ей это необходимо. А Вижен никак не мог понять, почему это вызывает у него неприятные ощущения узнавания.       Озарение пришло однажды вечером, когда Ванда, вновь погрузившись в свой странный анабиоз, лениво шевелила пальцами, пропуская между ними прядь силы. Вижен так и не смог вычислить, что именно в этой картине навело его на мысль, но он отчётливо вспомнил её рассказ, прозвучавший в больничной палате. Рассказ о том, как она пыталась вдохнуть жизнь в видение Пьетро. Её магия была невероятно сильна и могла обращаться как вовне, так и внутрь. Эта мысль холодком пробежала по электронным контактам внутри.       — Ты не должна позволять этому поглощать себя, Ванда, — сказал Вижен, тихо подходя к ней следующим вечером.       — Это была моя вина. Ты знаешь. — Она не обернулась, но и повышающегося напряжения не чувствовалось.       — Нет.       — Ты сам сказал про конец света.       — Да, сказал. Так и есть. Система не совершенна, мы должны преобразовать её, чтобы снизить риски. Но я говорил о системе в целом, не о том, что произошло.       Ванда коротко кивнула, но не поверила. Ничего не изменилось, однако каким-то образом Вижен понял это. Почувствовал, возможно? Он вздохнул. Этого не требовалось, но последнее время он перенимал у людей всё больше жестов и особенностей поведения. Система адаптировалась.       — Ванда, посмотри на меня. — Вижен мягко, но настойчиво развернул её к себе. Ему не нравилось то, что он видел в глазах ведьмы. Это спокойствие неуловимо отличалось от того, которое начало появляться в ней незадолго до Лагоса. Оно было… смирившимся. — Я тебе кое-что покажу.       Он потянул её за собой, провожая в один из залов с большим голографическим проектором. Света нигде не было, только огоньки приборов мерцали в темноте, как искусственные звёзды.       — Смотри, — Вижен взмахнул рукой, активируя составленную голографическую схему. Ванда напряглась, мгновенно узнав их «поле боя» в Лагосе, и дёрнула головой, словно хотела отвернуться, но Вижен коснулся её щеки, останавливая. Пальцы дотронулись до кожи очень мягко, с той особой бережностью, которую Ванда всегда ощущала в нём, но взгляд голубых глаз при этом остался неумолимым. — Ты должна это увидеть, Ванда.       Она нахмурилась, скрестив руки на груди, коротко кивнула и уставилась на маленькие модели людей, здание, стоявшего на коленях Рамлоу…       — В том взрыве действительно погибли люди, но взгляни, как развивались бы события, если бы тебя не было там вовсе.       По команде Вижена голограммы дрогнули, моделируя взрыв на земле. Сверху зарябили строчки цифр: общее число жертв среди гражданского населения, жертвы, пострадавшие непосредственно от взрыва, жертвы, пострадавшие от попадания осколков, повреждения зданий и других объектов, вероятность и количество жертв от этого, вероятность гибели капитана Роджерса. Ванда смотрела на расчёты не отрываясь.       — Всё было бы ещё хуже, Ванда, — тихо подвёл итог Вижен, касаясь её дрогнувшего плеча. — Я считаю, что капитан Роджерс слишком предвзято относится к Договору и возможному контролю в принципе, но относительного этого случая он прав. Ты сделала то, что могла.       Тот разговор что-то изменил. Уже следующим утром Ванда выглядела более сосредоточенной, «проснувшейся», хотя всё так же мало говорила и подолгу сидела, не шевелясь, задумавшись о чём-то. Вижен ненавязчиво наблюдал за ней, время от времени поднимая глаза от книги, и то и дело вспоминал одно из первых желаний, которое пришло к нему в этой жизни – желание заглянуть в её разум. Где витали её мысли? Думала ли она о происходящем? Оценивала ли заново все переменные, проверяя старые выводы? Вижен хотел, чтобы это было так, хотя спросить напрямую не решался. Казалось, что любой случайный элемент, попавший в хрупкую систему её логических размышлений, может что-то там нарушить. К тому же Вижен уже достаточно знал эту девушку, чтобы понимать: как только она будет готова – сама заведёт этот разговор. Разговор с ним. Уверенность в этом отзывалась внутри теплом и ещё каким-то особым ощущением, одновременно приятным и отдаляющим от всех остальных, заставляющим чувствовать себя в чём-то выше прочих. Странное, неоднозначное чувство. Возможно, именно его люди называли «гордость».       … и расчёты синтезоида на этот раз оказались верны.       — Это замок на песке, — негромко сказала Ванда, когда они вместе сидели на диване и смотрели старый фильм «Послание в бутылке». Звук из динамиков гулко разносился по помещению, подчеркивая царящую на базе тишину.       Вижен взглянул на неё, не понимая, к чему именно относится реплика. Ванда шевельнула плечом. Она всё ещё смотрела в экран, пристально вглядываясь в сменяющиеся кадры, но как будто видя что-то совсем иное.       — Всё это, — пояснила она, — ты же и сам видишь, к чему всё идет, правда? Результат этого уравнения так или иначе будет со знаком минус.       — Даже мне не под силу просчитать все возможные варианты, — покачал головой синтезоид. Ему не хотелось признавать, что Ванда права, что при всём многообразии вариантов тенденция в данный момент была негативной.       — Замок на песке, — повторила она, откидывая голову на спинку дивана и теперь рассматривая потолок. — Каждая волна подтачивает его, и в конце концов он проседает, вновь становясь лишь мокрым песком.       — Ты беспокоишься о договоре?       — Нет, я беспокоюсь о том, к чему он нас толкает, — тихо проговорила она, глядя на экран. Фильм почти закончился, главный герой прыгнул в воду, чтобы вытащить утопавшую женщину. Их разделял упавший парус, вокруг бушевал шторм. — Что там Росс ответил на вопрос Наташи? «Уйдёте в отставку»? — Ванда перевела взгляд на собеседника. — Ты же не думаешь, что они позволят кому-то из нас просто уйти и жить своей жизнью, даже если бы мы могли всё бросить?       Вижен медлил с ответом, чуть хмурясь. Ванда бросила короткий взгляд на экран, с которого исчезли герои, осталось только беснующееся море.       — Если ты так думал, то ты очень наивен, Вижен. Для них нет нейтральной полосы. Либо мы сотрудничаем, либо мы – враги. Просто потому, что мы можем быть потенциально опасны. Даже потенциальную угрозу следует устранять, такова их логика. — Ванда поднялась на ноги и прошла к окну. Она говорила очень спокойно, как о свершившемся факте. — Тебе не кажется, что всё это похоже на то, что собиралась делать Гидра с проектом «Озарение»?       — Ты опасаешься, что тех, кто не подпишет договор, будут преследовать, даже если они обяжутся… — он не договорил, потому что Ванда рассмеялась, коротко и безрадостно.       — Я не опасаюсь, я знаю, что так будет. И ты тоже это знаешь, на самом-то деле. Мы столько работали бок о бок, достаточно, чтобы понять: Стив не уйдёт в отставку. Он просто не сможет сидеть, сложа руки, когда где-то происходит что-то плохое. И чтобы удержать его от вмешательства, им потребуется соразмерная мощь. Кто-то из нас. — Она повернулась, взглянув на Вижена через плечо. — Если у них нет в рукаве пары козырей, этот договор приведёт к тому, что нам придётся встать против наших друзей. А если козыри в рукаве есть – нам предстоит наблюдать, не вмешиваясь. Или пойти против властей и оказаться вне закона, если мы решим защитить своих.       — Тут необходим компромисс, — сказал Вижен после долгой паузы. Он поднялся, подходя к ней. — То, что ты описываешь – один из вариантов, и он мне не нравится. Но ты должна посмотреть на эту ситуацию и с другой стороны, Ванда. Мы все обладаем огромной силой, и с их стороны закономерно искать какие-то рычаги противодействия, предохраняющие систему на тот случай непредвиденных происшествий. Как тогда, в Африке с доктором Беннером. — Заметив, как она поморщилась, Вижен положил руки ей на плечи. — Я знаю, ты об этом сожалеешь, и тебе неприятно вспоминать, но подумай, Ванда: тогда его заколдовала ты, и никто не считает, что ты это повторишь. Я уверен, что нет. Но не только у тебя есть способности. Число людей, наделённых ими, растёт по экспоненте, скоро мы полностью утратим контроль над этим. И мы не можем быть уверены, что однажды нечто подобное не повторится. На такой случай разумно иметь подстраховку.       — Да, ты прав. Но как связанные руки помогут нам? — Она не отстранилась, но в глазах вспыхнул огонёк упрямства. Этот живой блеск приятно было видеть, но в то же время он вызывал тревогу. — И как это нас сдержит, если действительно случится что-то экстраординарное? Если какой-нибудь колдун затуманит мозги Беннеру – разве будет ему дело до того, что он что-то там когда-то подписывал? А что касается нас – то если бы в тот момент было это соглашение, Тони должен был бы не лететь следом за Халком, а сначала завернуть в штаб-квартиру ООН, доказать им, что отправить его на эту операцию целесообразно, что он не предвзят, согласовать подведомственность и всё такое. Сколько людей погибнет, пока он это сделает?       — Когда ты так это описываешь, выглядит действительно не идеально, далеко не идеально, — кивнул Вижен, всё ещё удерживая руки на её плечах. Он чувствовал, как этот разговор разводит их всё дальше, и сейчас даже это прикосновение казалось необходимым. — Но, Ванда, вся эта ситуация не имеет аналогов. Люди привыкли, что правила и алгоритмы поведения уже существуют к тому моменту, когда они сталкиваются с трудностями, и для их разрешения нужно лишь найти эти правила и следовать им. Но для нашей ситуации правил ещё нет, мы сами должны разработать их, Договор – это начало, первая попытка. На основе него можно дальше совершенствовать систему, вносить в неё коррективы… Даже я не могу заранее просчитать всех возможных ситуаций и казусов, которые стоило бы учесть. Но с чего-то нам необходимо начать.       После этих слов Ванда долго молчала, Вижен смотрел на неё неотрывно, надеясь увидеть в глазах или лице хоть малейшие признаки того, что ему удалось сдвинуть её взгляды в сторону компромисса, хотя бы немного.       — Ты прав, Вижен. Я понимаю, о чём ты, — тихо сказала она, улыбнувшись одной из своих едва заметных, грустных улыбок. — Но не думаю, что правительство настроено на компромиссы. Они уже нашли трещину в нашем единстве. Мы имели неосторожность показать им свою слабость. С теми, кто проявляет слабость, не договариваются – их подчиняют, ими управляют. Думаю, так они и сделают. Но я буду очень рада ошибиться.       Вижен покачал головой:       — Ванда, они ведь нас боятся. И у них есть причины. Подумай: в словах генерала Росса было много неуместных обобщений, но он был прав в том, что пожелай мы – наш разрушительный потенциал будет фатальным. Инженерный талант и ресурсы Тони, навыки Наташи и Клинта, неуязвимость и ярость Халка, моя способность управлять компьютерными базами, твоя способность управлять человеческими умами… Представь, что можно было бы сделать с помощью всего этого, если бы мы пожелали? Этот договор, кроме всего прочего, – акт доверия. Способ показать, что мы не так опасны, как они думают. Доверие, насколько я понимаю, это нечто обоюдное. Ты не можешь требовать доверия от них, когда не готова довериться сама. Кто-то должен сделать первый шаг. И раз мы сильнее – шаг за нами.       Ванда хотела было что-то сказать, но потом качнула головой и попыталась уйти, Вижен на секунду сжал руки, мягко удерживая её.       — Ванда… — он не знал, как продолжить, как убедить её в своей правоте. Как попросить остановиться. Поверить.       — Мне нравится то, как ты говоришь об этом, Вижен, правда, — тихо сказала она после небольшой паузы. — Но в реальности всё не так. Людьми движет не только логика, и далеко не у всех те же приоритеты, что и у тебя. Если бы можно было поверить, что все они будут поступать так разумно, как ты об этом говоришь, я бы подписала этот договор прямо сейчас. Но я не верю в них. Я не верю, что получив власть над нами – хоть тень такой власти – они с ней добровольно расстанутся, если где-то система будет провисать. Мы говорим о людях, которые готовы развязывать войны ради увеличения своих состояний, которые и без того не под силу потратить не только им самим, но и их внукам. ООН давно уже не всесильный арбитр, им вертят то те, то эти, смотря кто победит в очередной политической баталии. Ты уверен, что поставив свои подписи на этом документе, мы не станем их пешками? Ещё одним рычагом давления на политических противников. — Ванда тряхнула головой, в глазах её вспыхнул гнев. Наверняка вспомнила Штрукера и его эксперименты. — И нам неминуемо придётся или довериться нашим новым кукловодам, или разбираться во всех политических хитросплетениях. В последнем случае ещё вопрос, останется ли у нас время на нашу непосредственную работу, — она саркастично усмехнулась, но улыбка не отразилась в глазах.       — Значит, тебя не переубедить? — тихо спросил он, тщательно контролируя свои моторные функции, чтобы не сжать пальцы сильнее.       — Пока они не поставили меня перед выбором, договор или тюрьма – я не хочу в это ввязываться. Предпочитаю посмотреть, как всё будет работать. — Она пожала плечами. — Мне не хочется давать какие-то обязательства, если я не уверена, что смогу их исполнить. Может, это и пустяки на фоне всего происходящего, но тем не менее.       — А если именно такой выбор тебе в итоге предложат? — задавая этот вопрос, Вижен уже подозревал, каким будет ответ. Это знание неприятно сдавливало горло.       Ванда усмехнулась, и синтезоиду показалось, что на мгновение в её глазах мелькнули алые всполохи, что-то глубоко внутри отозвалось на это неуютной вибрацией.       — Есть такое выражение: «если тебе дали линованный лист, пиши поперёк».       …и она всё же ушла, оставив Вижена стоять у окна и смотреть ей в спину. Невысокая, хрупкая и всё более одинокая, но всё равно готовая стоять на своём, сражаться. Как и в тот первый момент, когда он увидел её. Вижену казалось, что в процессе размышлений об этом сознание его раздваивается: одна часть кричала о её неправоте, приводила массу аналитических данных и десятки возможных сценариев развития событий – один другого хуже. Эта часть требовала переубедить её во что бы то ни стало, сформулировать новые доводы или повторять старые столько, сколько потребуется, чтобы она уступила.       Но была и другая часть. Куда более непонятная, куда более чуждая. Её восхищало упрямство ведьмы и её желание бороться до последнего, пусть даже борьба бессмысленна, а силы неравны.       Вижен поморщился, ловя себя на этих странных мыслях и отгоняя их.       Тот вечер ничем не отличался от других, проведённых ими на застывшей сейчас базе Мстителей. Возможно, он был даже более тихим, чем обычно. Телевизор молчал, музыка была выключена, как и верхний свет, тускло мерцали только небольшие круглые лампы над столом в другой части комнаты. Они – и ещё город, отдалённый, едва видный отсюда. Ванда сидела на диване, разглядывая его смутные очертания, системы Вижена считывали её ровное дыхание и сердцебиение, размеренное, монотонное… будто она была чем-то сродни ему самому – роботом, умеющим контролировать свои функции. Но как бы это ни выглядело на первый взгляд, Вижен знал, что под внешней оболочкой бушует хаос: Ванда всегда была его сосредоточением, и этот хаос наполнял её жизнью. Вижену понадобилось много времени, чтобы понять это.       — Помнишь, что ты сказала мне тогда, Ванда? В тот день, на мосту. — Синтезоид не знал, зачем сказал это, у него не было проработанного плана, это немного тревожило, но, основываясь на опыте, он понял, что когда дело касается Ванды и он пытается смоделировать идеальный разговор, разговора не происходит вообще. А сейчас он был необходим, это казалось столь же очевидным, как гравитация и количество знаков в числе Пи. — Ты сказала, что поможешь мне понять то, что увидела в моём сознании.       Вижен посмотрел на неё и заметил то неуловимое движение, которое говорило, что Ванда, хоть и не обернулась, сосредоточилась на его словах. Однако молчала она долго.       — Из этого не выйдет ничего хорошего, Вижен. Поверь мне.       Едва уловимые слова в тишине… Ему показалось, что он кожей почувствовал ту вибрацию, которую создавали звуковые волны, хотя не был способен на подобное без особых настроек. Да, он знал, что это так. Чувствовал, как сила, разгоняющая галактики от центра Вселенной, сейчас точно так же растаскивает в разные стороны их двоих. Логика уверяла – этому невозможно противиться. И логика осталась в меньшинстве.       — Я хотел бы знать.       Ванда вздохнула, встала и подошла к нему. Какое-то время она просто смотрела в лицо Вижену, замершая, невероятно далёкая, а потом… скользнула ему на колени. От неожиданности этого, от прикосновения её ног, от ощущения её веса и тепла кожи, от её близости синтезоиду показалось, что замкнуло разом все жизнеобеспечивающие системы, и тело продолжает работать лишь на каком-то необъяснимом… волшебстве. Он даже не осознал своего движения, когда подался вперёд и обнял Ванду, осторожно проводя ладонью вверх по её спине.       На мгновение колдунья закрыла глаза, отклоняя голову назад, опираясь на его руки. В этом жесте было столько неповторимой, расслабленной грации, столько доверия! В уголках её губ проступила тень улыбки. В уголках столь манящих губ… Вижен потянулся к ней, вновь чувствуя неодолимую потребность в прикосновении.       — Ты всё знаешь и так… — прошептала Ванда, ловя его лёгкий, целомудренный поцелуй и углубляя его. Её руки скользнули по шее...       Она была другой, бесконечно отличающейся от всех женщин на этой планете. Бесконечно необходимой. Рядом с ней Вижен ощущал, как трескается и ломается основанный на логике разум. Сквозь эти трещины проступал мир хаоса обрывочных цифр и закольцованных уравнений без решения. Мир, в котором жили люди. Мир, ключом к которому была для него Ванда. И сейчас, целуя её, он ощущал то, у чего не было ни запаха, ни вкуса, ни биологических или физических измерений – но оно существовало. В поцелуе, который становился всё более страстным, была горечь. Вижен ощущал её также отчетливо, как тёплую кожу Ванды под своими пальцами. Он ощущал эту горечь и порог между ними. Проведённую кем-то черту. Сбоящие ассоциативные ряды подсказывали всё новые и новые слова для точного описания ощущения, но ничего не объясняли. Оно не проходило. Вижен сжал руки, поддаваясь какому-то внутреннему зову. Теперь Ванда оказалась притиснута к нему так крепко, как это только было возможно, чтобы не причинять ей вреда, но… граница оставалась. Объятие не стирало её, не стирал её и поцелуй, в котором было столько чувства… и столько отчаяния.       — Ванда, позволь мне помочь… — прошептал Вижен, прислоняясь лбом к её лбу. — Пожалуйста…       — Ты не можешь… — ответила она, ласково проводя по его щеке пальцами. Глаза блестели. — …я не могу… и ты не можешь отказаться от самого себя ради меня. Это не решение. У этого уравнения вообще нет реш…       Яркая вспышка вновь прервала её, прямо как тогда, когда они плавали в море.       — Оставайся здесь, — велел он Ванде, тут же поднимаясь, чтобы проверить, что за взрыв озарил площадку на другом краю базы.       Его не было всего минуту, не больше, но это определённо была очень важная минута. Всё изменилось: обрывки тревожных мыслей, расчётов и ощущений сложились вместе, приобретая реальное воплощение. И по иронии судьбы – быть может, она в самом деле существует? – этим воплощением стал один из них. Тот, у кого был шанс остаться в стороне от всего этого. Если такое вообще было возможно.       Но сила, разрывавшая их единство, захватила и его.       Слова, которым не внемлют. Бой, который невозможно было проиграть. Ванда, замершая на черте и наблюдавшая.       Останься! — умоляли его глаза, когда алая магия формировалась между её разведёнными ладонями. Останься здесь. Останься на этой линии!       — Достаточно, Вижен. Я ухожу. — Теперь алые всполохи уже не были иллюзией, они блестели в её глазах, окутывали ореолом обманчивой силы. Черта на песке стремительно превращалась в тектонический разлом.       — Я не могу отпустить тебя, — ответил Вижен, глядя ей в глаза, не позволяя отвести взгляда.       — Прости. — Сила хлынула с её рук, из самой её сути, охватывая и сковывая его, отбирая контроль.       — Если сделаешь это, люди всегда будут тебя бояться, — он едва расслышал собственные слова сквозь нарастающий белый шум, который магия принесла с собой.       — Всё, что я могу – быть сильнее своих страхов! — выдохнула она и нанесла удар. Магия вспыхнула, заслоняя собой реальность, лишая воли, а вместе с ней вспыхнула связь их разумов. Вижен не знал, было ли это побочным эффектом её колдовства, или Ванда нарочно позволила этому случиться… позволила ему упасть в свой метущийся разум, утонуть в бушующем океане эмоций, чувств и мыслей, воспоминаний, фантазий, стремлений и страхов.       Последним, что осознал синтезоид, когда его тело разбивало бетонные конструкции базы, была горечь. Весь бесконечный океан её разума был сейчас отравлен горечью.       Машина неслась по ночному шоссе, серьёзно превышая скорость, но Ванде казалось, что этого всё равно недостаточно. Впрочем, никакой скорости не было достаточно, чтобы убежать от собственных мыслей.       Клинт сосредоточился на дороге, Ванда же, отвернувшись, смотрела в окно, но время от времени чувствовала на себе его встревоженный взгляд.       — Не раскисай, — велел он привычным строгим тоном. — И не такой бардак разгребали. С этим тоже разберёмся.       — Разберёмся, — кивнула она, не поворачиваясь, и пробормотала, незаметно кусая губы: — Только вот какой ценой.