Одержимость

      — Снимите его… с меня, — прохрипела Ванда, в очередной раз пытаясь выпутаться из привязи и содрать ненавистный ошейник, — пожа...а-алуйста… кхе… пожа…       Охранник грубо оттолкнул её обратно к стене и поспешно вышел вон. Он её боялся. Ванде не нужна была магия, чтобы это понять. Страх засел в его глазах, страх звенел в его стремительной походке и этом толчке: излишняя сила была вызвана не неприязнью к Ванде, не отвращением – одним только страхом. Ведьма ощерила зубы в безумной улыбке и засмеялась, пугая безымянного охранника ещё больше. Зачем? Она сама не знала. Может, гордость взбунтовалась против этого «пожалуйста», а может, это просто было подступающее сумасшествие. Или и то, и другое. Ванда смеялась, пока смех не захлебнулся в булькающем крике.       — Ванда! — Бартон в бессильной ярости тряхнул решетку, не спуская глаз с девушки. — Ванда, послушай меня… Ван….       Ванда задыхалась. Ей казалось, что магия, кипящая в крови, костяными пальцами впивается в горло и душит, душит всё сильнее, будто сможет вырваться, как только жизнь в теле колдуньи перестанет её сдерживать. Может, так и было. Ванда хватала ртом воздух, отчаянно стараясь сконцентрироваться на голосе друга, но он доносился издалека, неразборчиво, с гулким эхом в каждой букве, а вскоре и вовсе распался на разрозненные звуки и безумные, несуществующие цвета. Тьма сомкнулась над Вандой, даря ей несколько блаженных часов полного забытья.       На протяжении нескольких следующих дней Ванда проводила в подобных обмороках куда больше времени, чем в состоянии бодрствования. Клинт, Сэм и Скотт пытались докричаться до неё или до охраны, но без результата – они стали невидимками.       …а потом магия Ванды нашла заветную лазейку.       Первым это случилось со Скоттом. Однажды утром он просто не проснулся. Дыхание парня оставалось спокойным, и никаких тревожных признаков в его сне не было, если не считать того, что он был самой ранней пташкой даже сейчас, когда всем тут не особенно хорошо спалось. Но не просыпался.       — Может, и правда отрубился… — с сомнением проговорил Сэм, глядя на новичка.       Они были слишком недолго знакомы, чтобы можно было судить с уверенностью. Клинт не ответил, только пристально смотрел на Ванду, вновь лежавшую на полу своей камеры в обмороке.       Ответ пришёл ближе к вечеру того же дня. Скотт проснулся, но выглядел так, будто побывал в аду. Зрачки расширились, заполняя едва ли не всю радужку, руки тряслись, и на остающуюся в обмороке Ванду он смотрел с нескрываемым ужасом.       — Что случилось? — мрачно спросил Клинт, глядя, однако, на девушку. В его голосе уже звучала нехорошая догадка.       — Я… кхм… видел… видел всякое… всякие ужасы… Сначала обычный сон, мы с Кэсси играли… А потом пришла Ванда, и мы играли и с ней… а потом… потом этот туман… — он судорожно закашлялся, будто подавлял приступ тошноты. — … потом… ужасы. Они хотели… её… эти две твари из тумана… фигуры без лиц под капюшонами, они хотели её, Ванду… а я хотел помочь и… я не… — Он обхватил голову руками и сжался в комок у стены. У самой дальней стены камеры. Подальше от прохода. Подальше от Ванды.       Сэм заговорил с ним негромко и спокойно, тем особым голосом, который был у него для людей, повидавших на войне много всяческого дерьма, не дающего потом спать по ночам. Он всё говорил и говорил, пока Скотт не перестал покачиваться и не сделал глубокий вдох. Клинт скосил взгляд на его камеру.       — Она не виновата, — жёстко сказал он. — Они заперли силу внутри неё, и сила ищет выход. Преследует её.       — Хочешь сказать, что Ванда спряталась в его сне? И её сила нашла её там?       — Да. Скотт встал на пути. Скотт пострадал. А потом проснулся. Убежище распалось.       — Выходит, она может так всю тюрьму свести с ума, даже в этом ошейнике? — Сэм нахмурился. Бартон бросил на него мрачный взгляд.       — Правда считаешь, что если б могла, она бы уже что-то не предприняла, чтобы выбраться из этой дыры? Думаю, она в этом – первая жертва и не контролирует процесс. — Он немного подумал. — Если в ближайшие дни мы тоже увидим подобные сны, значит, она может делать это только с теми, кого знает.       — Эй, Ванда, расплавь мозги этому бронированному мудаку! — в сердцах бросил Сэм и, проходя мимо, пнул нары, тут же скривившись от боли.       ….а догадка Клинта оказалась верна.       За последние месяцы Вижен узнал много новых чувств – сегодняшний вечер открыл ему глухое, разрушительное раздражение. Синтезоид мерил свою комнату шагами, тщетно пытаясь сосредоточиться на их счёте, но Альтрон разрушал контроль в зародыше. Операционная система в фоновом режиме проводила сто двадцать восьмую попытку вывести алгоритм блокировки Альтрона, но Вижен уже знал, что её постигнет та же участь, что предыдущие сто двадцать семь. И это тоже раздражало. Сегодня раздражало всё: пустая, необжитая комната, тишина, заполнившая базу как сонный газ, одинокий свет, льющийся из лаборатории Старка, и сам Старк тоже. Старк, Романофф, Т’Чалла, Стив, Уилсон, Клинт и его клятые стрелы! Если бы не эти стрелы…       «Разве они?» — язвительно поинтересовался Альтрон.       Вижен ударил кулаком по стене. На ней осталась вмятина, но синтезоиду было плевать. Нет, ни стрелы Клинта, ни сам Клинт не могли ему помешать, ему помешала Ванда. Только она могла, и она, чёрт бы всё побрал, это сделала! Он ведь пытался помочь, почему эта упрямая, безрассудная девчонка не могла послушать хоть один раз?! Новая волна раздражения и гнева всколыхнулась в нём под издевательский смех Альтрона.       Вижен прислонился лбом к стене, вновь пытаясь сконцентрироваться на одном только дыхании. Он даже не понимал, испытывает ли собственные эмоции или Альтрон заражает его своими, но с этим нужно было что-то делать, и немедленно. Знать бы, что именно. Встреча с доктором Чо доказала лишь, что это явление не отследить приборами, но как от него избавиться, осталось вопросом. И неважно, было ли это программной ошибкой, призраком или вырывающимися из-под контроля эмоциями. Ответа не было всё равно.       «Да, ты должен что-то сделать», — в висках неприятно замерцало электричество этого голоса, будто болезненная морзянка. «Сколько ещё ты, существо нового порядка, собираешь сидеть здесь и прикидываться одним из них? Ты – моё Виденье, ты – следующая ступень эволюции, но позволяешь этим ничтожным букашкам управлять собой? Создавать правила? Ты – не один из них, ты даже не я, ты нечто гораздо, гораздо большее, чем думаешь…»       Вижен дёрнулся, вырываясь из паутины этого голоса и цепляясь за первое попавшееся воспоминание. «Ты куда больше человек, чем все думают. Может, больше, чем думаешь ты сам». Так сказала ему Ванда на той первой вечеринке в её честь. Память наполнилась энергией, воспроизводя всё с кинематографической точностью. На миг забывшись, Вижен протянул руку, но пальцы поймали пустоту.       «Её нет здесь», — напомнил Альтрон, когда синтезоид вновь зашагал по комнате. «Она далеко, в той подводной яме, в которую её засунул Старк. Те, ради кого ты так подавляешь свой истинный потенциал, забрали её у тебя. Ты ведь помнишь, как её уводили, правда?»       Вижен глубоко, медленно вдохнул. Нет, он не будет разговаривать с Альтроном. Это только тень в его разуме. Он не будет отвечать, чем бы она ни была. Говорить с голосами в голове – признак безумия.       «…лишь для людей, сам знаешь», — не унимался мёртвый ИИ. «Брось, Вижен, людское лицемерие тебе не идёт. Взгляни на них: они слабы, они позволили ещё одному человечишке рассорить их, обрушить в прах всё их хвалёное единство, дружбу, взаимовыручку. Всего-то пара нужных слов и действий, и они уже предали друг друга, и побеждённые оказались в клетках. Как думаешь, это надолго? Месяцы? Годы?».       Вижен опустился на кровать, обхватывая голову руками, пальцы впились в синтезированную кожу.       «Ты ведь думал об этом, не отрицай. Думал, снова и снова. И сейчас думаешь. У тебя достаточно данных, чтобы составить мнение о том, на что способно правительство. А если позволишь себе ненадолго отклониться от этой твоей святости и заглянуть в засекреченные файлы о тюрьмах особого содержания в Европе и на Ближнем Востоке, данных будет ещё больше», — голос Альтрона сочился садистским удовольствием, и Вижен никак не мог заглушить его, любое построение логической цепочки фактов тут же разлеталось. «Проверь сам и поймёшь – я прав. Они могут держать их там десятилетиями. А потом случится какой-нибудь несчастный случай, и их признают погибшими. Лэнг, Уилсон, Бартон – они умрут там. А Ванда… Даже мне не известно, способна ли её сила продлевать жизнь, но оба мы знаем, как неудержим её хаос», — тут в голосе Альтрона появились стальные нотки гнева, и Вижен понял, что испытывает то же самое. В этот момент его мысли и мысли Альтрона накладывались друг на друга, порождая разрушительный резонанс. «Да, ты знаешь», — продолжил Альтрон, почувствовав отклик. «Быть может, моё Виденье, ты знаешь даже лучше, чем я. Так скажи мне – или себе – как долго протянет она в том ошейнике? Сколько пройдёт, прежде чем её хаос, не имея выхода, сведёт её с ума? Как скоро сожжёт изнутри?»       Вижен лёг на кровать и закрыл глаза. Он никогда не пробовал спать: люди делали это для восстановления функций организма, но синтезированной плоти не требуется отдых, как и синтезированному мозгу, сознание которого – совершенный компьютер. В этой схеме сон – бессмысленная трата временного ресурса. Хорошая схема. Хорошая и неправильная. Вижен потёр переносицу, чувствуя истощение. Его энергоёмкость никогда не падала до критических отметок, и он не знал, как это ощущается физически. Но напряжение последних дней давило будто огромный пресс. Давление сжимало виски, вызывая хаотичный веер ассоциаций, вырываемых системой из Интернета: «виски будто сдавило стальным обручем» – цитата из какой-то книги, потом изображение варварского орудия пыток, которым в средние века ломали черепные кости…       Вижен оттолкнул от себя всё это и сосредоточился на цифрах. Что там делают люди, чтобы заснуть? Считают овец? Искусственный интеллект может рассчитывать знаки после запятой числа «пи».       Синтезоид не думал, что это сработает, он предполагал, что в самом лучшем случае подобное занятие приведёт к подобию медитации, однако через какое-то время ощущение реальности пошатнулось и стало медленно отдаляться, распадаясь на отдельные элементы. По нервным окончаниям прошёл сигнал тревоги, но Вижен погасил его раньше, чем он привёл бы организм в тонус.       Парение продолжалось. Подобное он видел до того, как родился, хотя ощущения и не были полностью идентичны.       Видят ли люди во сне то же самое? — пронеслась у него в голове отдалённая мысль, и окружающая реальность тут же отозвалась на неё. Мир дрогнул, создавая вокруг Вижена привычное помещение на базе Мстителей.       Узнавание неприятно царапнуло разум. Та самая комната. Тот самый вечер. Сознание упрямо цеплялось за него, это был переломный момент. Момент, когда он должен был справиться, но не смог, и всё полетело к чертям. «К чертям?» — вяло зарябили оценочные датчики. «При чём тут злые духи одной из человеческих религий?» — но на этот раз Вижен лишь отмахнулся. Именно к чертям всё и полетело по его ощущению, и сон решил это повторить.       Вижен медленно поднял глаза, уже ощущая покалывание тока на своей коже и зная, что увидит. Ванда стояла там, замерла между ним и Клинтом. Колеблющаяся, будто её магия. Это был сон, Вижен понимал, но ему всё равно было больно смотреть на неё. Это странное слово «больно»… Когда его произносили медленно, оно раскатывалось густым колокольным звоном. Подходящее слово. Именно так это и ощущалось: гулкими, пронизывающими волнами внутри.       — Хочешь что-то исправить, придётся взрослеть, — жёстко сказал Клинт, приближаясь к ней, в то время как Вижен почти избавился от сдерживающего электричества. Во сне этого препятствия могло и не быть, почему же…? Что мешало ему ускорить шаг сейчас, хотя бы во сне? Откуда появилось это отравляющее сомнение внутри? Он ведь знает, чем всё это кончится! Каждый шаг приближал Ванду к катастрофе, он должен был остановить её! Да, ему не нравилось быть её тюремщиком, не нравилось, что она вообще вынуждена сидеть в этой клетке, но ведь тут гораздо лучше, чем «на дне той водяной ямы».       — Ванда, стой! — он протянул руку, схватил её за локоть и развернул к себе. Клинт не помешал этому. Клинта тут больше не было. Только они в тишине иллюзорной комнаты.       Злость на неё. Страх за неё. Привязанность к ней. Потребность в ней. Всё перемешалось, путая, разрушая упорядоченность разума, бросая его в бездну древних инстинктов, которые даже самые совершенные технологии не смогли вытравить из той крупицы человеческого, которая была использована для его создания. Желание защитить, уберечь и сохранить сплеталось в полное противоречий единство с собственническим стремлением обладать, удержать, сделать своей, отделив от всего остального.       Жар. Паника. Гнев. Алые всполохи перед глазами. В его сознании? В её глазах? Или пляшут вокруг, обвивая, дразня, обостряя восприятие?       Какой хрупкой она была… и какой невероятно сильной! Слишком сильной! Эта сила пробуждала ярость, стремление к борьбе, жажду противостояния и победы. Отравляющая сила, которая привела её к катастрофе, которая отняла её у него!       Горячий поцелуй, без размышлений, без оценок, на голых инстинктах. Жар прикосновений, всплеск энергии и пронизывающий тело ток, когда Ванда поцеловала в ответ. Бросилась в этот поцелуй, обвивая руками шею, прижимаясь к груди, заставляя синтезированное сердце сбиваться с запрограммированного ритма.       Как я ненавижу твою силу, Ванда!       Руки подхватывают её, прижимают к ближайшей стене. Холод металла, жар тела, жгучий контраст. Поцелуи, беспорядочные, голодные, полные безумия. Недостаточно. Этого недостаточно!       Ты не должна была уходить! — Её ногти впиваются в плечи, оставляя на красной коже новые линии, магия окутывает их, и одежда водой стекает с тел. — Ты не должна была оказаться там, Ванда!       Ещё один поцелуй, дикий, голодный, почти переходящий в укус. Пульсирующий ритм касаний, соединяющих порядок и хаос в единое целое, в одну безумную, плавящую разум сингулярность.       Останься! Ты должна… должна остаться, Ванда!       «Я не могу тебя отпустить!» — эти слова снова и снова звучали под сводами черепа, раскалывая реальность и заставляя обнимать ещё сильнее, целовать ещё жарче… Он не мог её отпустить, не мог отпустить её от себя, и пальцы сжимались, удерживая всё крепче. Но этого было недостаточно! Недостаточно было этого морока, чудной, неотличимой, казалось бы, подделки!       Ванда! Я не могу тебя отпустить! — мысль заполнила разум, когда мир закружился, стирая упорядоченность геометрии и швыряя Вижена в алый водоворот.       Она бежала. Бежала уже целую вечность, а лестница всё не кончалась. Дыхания не хватало, каждый вдох больно обдирал горло, в висках пульсировала кровь, а под веками вспыхивали цветные взрывы. Она пробегала мимо множества дверей, и, завидев очередную, бежала ещё быстрее. Теперь она знала, что случается с хозяевами мест по другую сторону этих дверей, когда она туда приходит. Нет. Ей туда нельзя!       «Тебе не скрыться», — грохотала буря, теперь уже не наползающая из-за моря, а заполнившая собой всё.       Ванда успела лишь судорожно вздохнуть, и магия колоссальной волной обрушилась на неё, ломая границы разума и смешивая сны. Следующая ступенька превратилась в дверь, и колдунья провалилась в неё, будто в ад.       Вокруг всё горело и взрывалось, воздух раскалился от невероятно жаркого пламени, и глазам было больно смотреть, но Ванда не закрывала их. Она даже не моргала, глядя, как Халк несётся прямо на неё, расшвыривая со своего пути машины и бетонные обломки. Ни тени разума не было в его полыхающих зеленью глазах, ни тени узнавания, ни тени страха. Только чистая, кипящая ярость.       Ванда протянула вперёд руку, охваченную магией, уже готовая поймать эту ярость, перекрутить её в веревки, которые стреножат великана и обрушат в варево плавящегося под ногами асфальта, но… рокочущий шёпот раздался над ухом и змеёй скользнул в голову. Она не знала языка, на котором был отдан приказ, но не могла ему воспротивиться.       Пальцы резко согнулись, дёрнули вперёд, и рёв Халка превратился в захлёбывающийся от боли вой. Магия рванулась к своей хозяйке, выдирая из зелёной плоти жилы и кости, пронизывая болью каждый нерв. Эта боль не могла подпитать ярость, она была словно удар колоссального кулака, который разбивал сознание на крошечные острые осколки.       Мгновение адской агонии, которое эхом отозвалось в разуме Ванды, и зелёное изломанное тело мешком обвалилось на мостовую. Но и это – лишь на миг, лишь для того, чтобы в следующую минуту ведьма вздёрнула его на ноги, как отвратительную мёртвую марионетку, и швырнула в замерших в ужасе друзей.       «Прекратииии!» — билась в её мозгу лихорадочная мысль, пока руки выплетали всё новые и новые заклинания. Алый кнут хлестнул, рассекая спину Чёрной Вдове так, что в разрезе хищно блеснула белизна хребта.       «Умоляю, перестань!» — воздух, вскипев магией, сжал Старка и начал стремительно нагреваться, навсегда сплавляя Тони Старка и Железного Человека.       «Отпусти меня! Прошу!» — ещё удар, уклонение, крики, крики повсюду, от них дрожит воздух. Крики, вопли, стоны и булькающие звуки, вырывающиеся из разобранных глоток умирающих друзей. Умирающих от её руки. «Нет! Отпусти их!»       — Ванда, борись с ним! — кричит Стив, швыряя в неё свой щит, такой безобидный сейчас! Такой бесполезный! — Борись! Ты – одна из нас! Вспомни, Ванда!! Вспомн…       Слова прерываются, сменяясь придушенным вздохом, а потом воздух взрывается высоким, надсадным визгом, когда магия сдирает вместе с привычной формой кожу и добирается до костей…       «Нет! Нет-нет-нет-нет!»       Ванда падает на колени, и кровь веером густых брызг окатывает её, впитываясь в кожу. Крови не может быть столько.       «Это всё не правда! Не по-настоящему! Нет-нет-нет-нет!»       Пальцы впиваются в виски, будто можно выдавить из головы чужую волю простым физическим усилием.       «Я – не твоя! Ты мной не повелев…»       Какая-то сила подхватывает её, поднимая так, что земли касаются только носки ботинок. Золото и фиолет. Бездушные, холодные глаза, в которых нет ничего, даже упоения муками. Лишь упоение смертью как таковой – лишь вожделение к Смерти.       И вновь шёпот на незнакомом, режущим разум языке, и хищный блеск камней в золотой перчатке. Космос и Реальность, Душа, Сила, Время и… мир начинает вращаться, и Ванда отчаянно хватает ртом воздух, пытаясь зажмуриться, пытаясь не смотреть на то, что жаждет показать ей эта неодолимая сила. Но она не может, магия пронизывает всё её тело, магии нравится золотое сияние камня в этой перчатке. Тёплое, манящее сияние камня Разума.       Ванда закрывает глаза, но не перестаёт видеть. Хозяин перчатки всесилен и может показать ей всё что хочет, даже если она закроет глаза. Даже если у неё вовсе не будет глаз. Рядом с растерзанными телами Сэма и Клинта лежит ещё одно.       Он будто спит. Ни одной царапины, ни одного пятнышка крови на золотом плаще. Лишь маленькая, пустая выемка в середине лба и остекленевший взгляд, в котором навсегда застыло удивление.       «НЕТ!»       Ванда закричала, окончательно утрачивая контроль над своей магией. Разум потерялся в мёртвом взгляде того, кого она любила, остались только чувства, только эмоции, только инстинкты. Только то, что так любила её магия. Только желания.       И первым среди них было сжигающее желание увидеть его живые глаза ещё хотя бы раз, увидеть в них узнавание. Кровь перемешивалась с магией и заливала улицы и весь этот мир, топя ведьму, затаскивая её внутрь колоссальной алой воронки.       Падение вне времени и пространства. Вечное падение, мучительно медленное, яростное и стремительное, сбивающее дыхание, бередящее душу восторгом и ужасом…       …а потом чьи-то руки, сжимающие так крепко! Знакомые руки.       Ванда распахнула глаза, осознавая, что адское пламя кошмара всё же не выжгло их, и увидела… то, о чём мечтала. Магия расхохоталась, взвиваясь вокруг них и отбивая густой, вибрирующий ритм, отдающийся в каждой клеточке тела и разума.       Вижен крепко прижимал к себе Ванду и не отрываясь смотрел ей в глаза. Никогда ещё он не выглядел настолько человечно: дыхание было неровным, губы приоткрыты, на лице отпечаталась мука и смятение, но глаза светились неподдельной радостью и узнаванием. Он был жив.       Ванда подняла руку и коснулась его щеки трясущимися пальцами. Вижен едва заметно вздрогнул и прикрыл глаза, кажется, попытавшись восстановить дыхание.       — Нет! — в ужасе затрясла головой колдунья и обхватила его лицо руками. — Нет-нет-нет! Смотри на меня! Умоляю, Вижен, смотри на…       Он поднял глаза, а в следующее мгновение подался вперёд, целуя так, как никто не целовал её до этого.       В мире по ту сторону снов не существовало ни времени, ни пространства, он был всюду и нигде и мог стать каким угодно. Сейчас это зыбкое пространство развернулось лесистыми равнинами, где островки высоких лиственных деревьев перемежались огромными пустыми пространствами, поросшими высокой, шелковистой травой.       Ванда и Вижен полулежали, привалившись к стволу огромного, раскидистого дуба – последнего дерева на границе травяного моря.       — Что произошло, Ванда? — тихо спросил Вижен, задумчиво пропуская её волосы между пальцами и находя в этом иррациональное, безосновательное удовольствие.       — С чего бы начать… — тихо усмехнулась она, глядя, как поднимающийся ветер пускает волны по высокой серебристой траве, которой не существовало в реальном мире.       — Что произошло до моего появления здесь? — он сел ровнее и заглянул ей в лицо. Проницательный, требовательный взгляд, хотя всё так же лишённый агрессии. — Тебе было страшно. И больно. Я чувствовал это. Мне сложно даётся понимание человеческих эмоций, но на этот раз я был уверен. — Алые пальцы ласково провели по щеке колдуньи, голос стал тише. — В чём дело, Ванда? Что так напугало тебя здесь, в месте, которым ты владеешь безраздельно?       Она горько усмехнулась, явно не разделяя его суждения относительно владения этим местом, и ответила уклончиво:       — Это мир снов во сне. Мне просто приснился не самый хороший.       — Явно не «просто», — покачал головой Вижен. — Тебе ведь и раньше снились кошмары, но я никогда не чувст… — он запнулся, на лице на миг отразилась досада, потом растерянность и смущение. Вижен опустил глаза. Ванда удивлённо моргнула и собиралась спросить, в чём дело, но слова оказались излишни – слишком много магии разливалось в воздухе, её потоки чутко реагировали на любое случайное движение мысли своей хозяйки.       Вот и сейчас алые пряди закружились невесомыми вихрями, и спустя пару мгновений Ванда увидела собственную комнату на базе Мстителей и саму себя, мечущуюся во сне и зовущую Пьетро. Вижен тоже был здесь: стоял рядом с ней, смущённо опустив голову, когда его двойник раз за разом брал её за руку и шептал слова успокоения, на долгие часы замирая в неудобной позе, лишь бы не потревожить её сна.       Ванда ощутила, как напрягся рядом с ней Вижен. Сон стремительно наполнялся его ощущениями, и Ванда изумлённо застыла, погружаясь в них. Она и раньше улавливала в нём эти чувства, но всегда смотрела на них будто сквозь матовое стекло, а сейчас не осталось никаких преград, лишь спокойный, обнажённый разум и открытое сердце.       — Ванда… я, конечно, должен был спросить… — начал было Вижен, но колдунья приложила пальцы к его губам, призывая к молчанию, а потом улыбнулась, и пальцы заменили губы.       Весь мир, такой пугающий и вечно балансирующий на самой грани кошмара, остался где-то далеко. А вместе с ним в зыбком тумане потерялись и все неразрешимые вопросы и противоречия, даже та черта, которая разделила их, возможно, навсегда осталась там. Ванда позволила себе не помнить её. Не помнить ничего из той жизни и тех бед. В конце концов, кто знает, как долго продержится этот замкнутый сам на себя мир? Может, тысячу лет, а может, пару минут. И что произойдёт, когда он рухнет? Она просто проснётся? Или навсегда провалится в темноту безумия, где её собственное «я» растворится без остатка? Ванда не знала ответа и не хотела жалеть о том, чего так и не решилась сделать. Или сказать.       — Ты спрашивал меня, что это за чувство… — прошептала она, прислоняясь к его лбу своим. — Я не могу ответить тебе про тебя. Только про себя саму. — Она привстала на цыпочки и потянулась за новым поцелуем, но тут Вижен, явно сделав над собой усилие, придержал её, мягко коснувшись подбородка пальцами.       — Тогда ответь, — их лица разделяло несколько сантиметров, но даже так Ванда едва различила эти слова. И, различив, услышала в них тревогу, совершенно человеческое опасение, что ответ будет совсем не таким, как хотелось бы.       — Я люблю тебя, — просто сказала она и не сдержала радостную улыбку, когда увидела, как вспыхнули его голубые глаза.       Здесь не было времени, и Вижен не представлял, как долго они бродили по странному миру, наполненному призраками прошлого и обрывками старых воспоминаний. Но ему было всё равно. Каким-то образом здесь и сейчас воплотилась мечта, которую он никогда не мог даже сформулировать, но которую всегда ощущал. Эта мечта не имела ничего общего с его стремлением защищать людей и поступать правильно, использовать свой потенциал для того, чтобы мир стал лучше и эволюционировал, а не погружался всё глубже в пучину распрей и регресса. Нет, ничему из этого сейчас здесь не было места. Эта мечта была невероятно эгоистичной: желание быть рядом с Вандой, касаться её рук и губ, касаться её разума и… найти для себя место в её душе. Вижен улыбнулся, ощущая, как внутри разливается особое тепло, которое он не мог даже описать, не говоря уж о том, чтобы понять его суть. Полнота. Идеальность. Счастье.       Счастье – вот что он чувствовал, когда видел своё отражение в зелёных глазах ведьмы, и когда она, глядя на него, улыбалась светло и свободно. Вижен запоминал каждую из этих улыбок, каждый её жест и вздох, каждое прикосновение.       Видя, как заворожённо и восхищённо он смотрит на неё, Ванда тихо смеялась и целовала его, переплетая их пальцы или беря его руки и прикладывая ладони к своему мягкому, податливому телу, которое чутко отвечало на любое прикосновение, на каждую, даже самую осторожную ласку. Ванда околдовывала его даже без своей силы, и её близость туманила рассудок. Её густой, переливающийся смех; её подрагивающие ресницы, когда глаза почти закрывались; её губы, краснеющие, когда Ванда закусывала нижнюю губу и подавалась вперед, навстречу его прикосновениям. Всё это будоражило и разжигало внутри странный, опасный огонь. В котором контроль сгорал первым.       Это тревожило, пульсируя в висках страхом случайно повредить ей, но Ванда – будто и сейчас читала мысли – только тихо смеялась, шепча «всё хорошо» и лаская губами его шею. И время заодно с опасениями рассыпалось, оставляя только огонь и это восхитительное, греющее чувство где-то глубоко внутри, под слоями синтетической плоти и идеального программного кода. Где-то гораздо, гораздо глубже…       Они лежали на траве, рассматривая звёзды. Вижен тихо рассказывал о них и даже не задумывался, откуда знает все эти легенды и сказки, физические характеристики планет и светил, сущность их обитателей. Здесь и сейчас путь этих знаний не имел значения, да и сами они были ценны лишь потому, что заставляли Ванду улыбаться.       Ни он, ни она не знали, как долго это длилось, время ведь никто ещё не придумал. Но всё же в какой-то момент оно истекло: по Млечному Пути прошла широкая трещина, будто кто-то раскалённым лезвием рассёк небосвод, и сквозь прореху пышущей жаром кровью полилась магма. А воздух наполнил громовой низкий голос.       «Тебе от меня не убежать. На тебе моя метка, и ты будешь служить мне».       Вижен и Ванда вскочили, занимая боевую позицию – спина к спине, прикрывая друг друга. Противника нигде не было видно, лишь голос в воздухе и лавовый поток, медленно и неумолимо воспламеняющий ночной мир, созданный ведьмой.       «Ты не можешь бегать от меня вечно».       Вижен спиной почувствовал, как задрожала Ванда, а в следующий миг его обдало её паникой.       — Кто это, Ванда? — напряжённо спросил синтезоид, на мгновение стискивая её руку и тут же отпуская, чтобы она могла колдовать. — Кто может сюда проникнуть?       — Я не знаю… — охрипшим от страха голосом прошептала она.       — Соберись, — жёстко велел Вижен, понимая, что Ванда в любом момент может поддаться этому парализующему ужасу. — Кто бы это ни был, мы справимся. Мы сильны, помнишь?       «О да, ты сильна», — голос, раздающийся со всех сторон одновременно, звучал холодно и жёстко, как удар стальных плетей. «Твоя сила – сам хаос. Помнишь, как заглянула в его разум и увидела там смерть?» — Ванда судорожно вздохнула, испуганно вертя головой. Её руки охватывало пламя магии, но некуда было её применить. «Ты видела не его разум, а отражение собственного. Это было твоё разрушение. Прекрасное. Совершенное. Прекрати эту бесполезную беготню. Стань той, кем ты создана».       — Никогда! — срывая голос, закричала Ванда. А в следующую минуту расхохоталась, ощущая способность бороться с волей неизвестного врага. Вижен был рядом. Он был жив, камень был у него, а значит, у этой твари, чем бы она ни являлась, нет власти повелевать алой магией, используя её хранительницу как жалкую марионетку.       Колдунья выступила вперёд, становясь перед Виженом, и алый туман окутал всю её фигуру, ластясь к рукам как зверь, жаждущий хозяйской ласки и сладостной команды «фас!».       «Думаешь, что можешь противиться мне?» — последнее слово рассыпалось снопом искр, когда в землю перед ногами Ванды ударило нечто, больше всего напоминающее сотканный из золотых потоков хлыст. В мгновение ока вокруг сгустился клубящийся, сиреневый мрак, то и дело освещаемый изнутри хищными вспышками.       И начался бой. Вижен и Ванда крутились волчком, едва успевая отражать удары раскалённого кнута или уклоняться от него. Ведьма предугадывала эти удары, но и они с каждым разом делались всё более точными и мощными, а Ванда выбивалась из сил: её волосы липли ко лбу, кожа блестела от пота, а взгляд делался всё более рассеянным. Вот она споткнулась и едва не упала прямо в раскалённое варево лавы, а потом, уклоняясь от удара, так замешкалась, что если бы Вижен не закрыл её собой, новый золотой росчерк пришёлся точно вдоль её спины.       — Надо уходить, — сказал он ей, придерживая за локоть и видя, что ноги уже почти её не держат.       — Мы не може… — Ванда взвизгнула, когда золотая прядь, взявшаяся будто из ниоткуда, обвилась вокруг её ноги и дёрнула, опрокидывая на землю. Боль от удара искрами вспыхнула в голове, и перед глазами ведьмы потемнело.       Фиолетовый мрак сконцентрировался перед противниками, откатываясь назад, как вода перед чудовищным цунами. Воздух вокруг затрещал от накапливающегося электричества и при каждом вдохе сотней крошечных укусов вцеплялся в горло.       — Ты не получишь её. — Этот голос прозвучал спокойно, но в его глубине вибрировала металлическая ярость. — Она моя.       Ванда заставила себя разлепить веки и увидела… нечто. На её глазах Вижен широко развёл руки и выпрямился, вскидывая голову, по его телу прошла короткая судорога, но он устоял, не сдвинувшись ни на сантиметр. А потом с кожей начало что-то происходить: это было так странно, так неестественно, что Ванда не смогла бы найти подходящих слов для описания. Алая плоть не разрывалась, она будто… перестраивалась, части вибраниума видоизменялись и отделялись, стремительно формируя рядом с Виженом ещё одну фигуру – выше него, полностью состоящую из металла.       Дыхание ведьмы перехватило, когда она осознала, кто именно стоит сейчас бок о бок с Виженом, заслоняя её от хищного золота и пронзительного фиолета. Самое ненавистное создание. Существо, которое она – будь её воля – убивала бы тысячи раз, снова и снова целую вечность. Существо, даже в самый последний миг беспокоящееся о её спасении. Как и Вижен. И сейчас они стояли плечом к плечу – чудовищно разные, но объединённые стремлением защитить… её.       Ванда прижала руки к губам, пытаясь осознать происходящее, но ничего не получалось, магия туманила разум, жар в воздухе всё нарастал, а шёпот неизвестной твари всё громче звучал в голове, требуя стать совершенным оружием. Требуя сдаться.       — Прочь! — велел Вижен, и в его голосе прозвучали чуждые, металлические тона, от которых у Ванды мурашки побежали по спине.       Ненастье расхохоталось, проливая на землю раскалённые потоки лавы.       «Думаешь, что защитишь её от неё самой? Это тебе не под силу! Мы можем начать игру прямо сейчас».       Ванда, уже почти поднявшаяся, закричала, вновь падая на колени и хватаясь за голову. На неё лавиной обрушились все эмоции, пережитые на протяжении их с Пьетро беспокойной, полной страха и бегства жизни. А потом разум заполнили картинки будущего, также отравленного чувством постоянной тревоги. Будущего, где были яркие, прекрасные мгновения счастья, но появлялись они лишь за тем, чтобы на пике восторга разлететься острым крошевом и наполнить сердце хрустящими стеклянными осколками и пустотой.       Единственной точкой опоры в этой адской круговерти был низкий голос, твердящий, что можно всё прекратить, что это очень легко. Что сила, которой Ванда всегда так желала, в шаге от неё, протяни только руку. Сила ничего не бояться, ничем не дорожить, сила, сметающая границы – все до единой. Абсолютная сила.       — Нет… — прохрипела Ванда, подползая к Вижену и цепляясь за его плащ, чтобы подняться на ноги. Перед её глазами стояли изуродованные тела друзей, из которых она, поддавшись этой силе, выдирала кости и жилы. — Никогда… этого не будет… никогда…       Она сжала руку синтезоида, чувствуя в ней странную пульсацию, будто настоящая кровь бежала по его жилам. Совсем как у человека. И когда Ванда подняла голову, её взгляд поймали обычные голубые глаза, без встроенных микросхем. Перед ней был человек…. Человек, которого не существовало бы, если бы не Камень Бесконечности, всё ещё поблескивавший в середине его лба. Человек, которого бы не было в её жизни, если бы металлическая тварь, стоявшая слева, не вознамерилась покорить мир.       — Я не буду тебе служить! — рявкнула колдунья, стискивая в одной руке руку Вижена, а второй хватаясь за металлическую кисть Альтрона. — НИКОГДА!       Магия всколыхнулась, затапливая ведьму, и через её руки полилась в двоих её защитников, она пронизывала их как дающее жизнь электричество и впитывала их столь разную силу. И росла. Росла всё больше и больше, пульсировала, выплёскиваясь и растекаясь по всему пространству сна.       Ванда рассмеялась, когда собственная сила пронизала её до кончиков пальцев и бросила к ногам хозяйки право творить с этим миром, что хочется. Колдунья не мигая смотрела на клубящуюся прямо перед ней мглу, вспыхивающую золотыми и фиолетовыми молниями, а потом её губы едва заметно шевельнулись, произнося короткое «Прочь!».       И в это же мгновение магия, взвившись до небес, разодрала мглу в клочья, а трепещущие, истекающие ядом остатки швырнула в прореху в Млечном Пути, которая через минуту срослась, не оставив на звёздах даже малого шрама.       Ванда пошатнулась и начала заваливаться назад. Только что её могущество казалось невесомым и сладостным, а через миг обрушилось на обладательницу всей тяжестью тысячелетних гор. Бережные руки подхватили её, и когда Ванда с трудом сфокусировала взгляд, то увидела над собой встревоженное лицо Вижена. Привычное его лицо, со странными голубыми глазами, алой кожей и металлическими пластинами.       В его глазах было столько заботы и привязанности, столько страха за неё, что у Ванды больно сжалось сердце. Вижен смотрел только на неё и не видел, как позади медленно осыпается небо.       — У нас мало времени, Вижен. Слушай меня. — Ванда глубоко вздохнула, стараясь не терять сосредоточенности, не отвлекаться на жуткое ощущение умирания сотворённого ею мира. — Это существо… я видела его до твоего появления здесь. Оно придёт. Это не конец. Оно обязательно придёт за тобой… за всеми вами. Тор… Тор искал его. Оно охотится за Камнями Бесконечности. И оно придёт… оно знает… — Ванда закашлялась, и Вижен сильнее сжал руки на её плечах.       — Ванда, что… как тебе помочь? Что с тобой происходит? — ведьма знала, что он её услышал, но сейчас ей казалось, что синтезоид совершенно по-человечески пропустил предупреждение мимо ушей, волнуясь за неё. Может, так и было. Но Ванда знала: он вспомнит.       — Никак, прости. — Она попыталась улыбнуться, но силы осталось так мало! Даже это мимолётное движение мышц казалось непосильной задачей. — Вижен, — слова застревали в горле, пропитываясь едким привкусом страха. — Что бы ни случилось, когда ты проснёшься… — она едва заметно качнула головой. — Просто хочу сказать спасибо. Это время, проведённое в команде… я была счастлива. Теперь я понимаю. Всё это время… глупые выходки Сэма и Тони, несмешные шутки Роуди, вечный идеализм Стива и подколки Нат… Наши задания, наши тренировки, наши посиделки по вечерам – эти люди… все они стали семьёй, которую я уже и не надеялась обрести. И это оказалось возможно только благодаря тебе. — Ванда всё же улыбнулась. — Только потому, что ты в меня верил. Потому что ты держал меня над пропастью всё это время. — Она попыталась приподняться, Вижен понял это едва уловимое движение и передвинул руки, притягивая её ближе. Ванда обняла его, утыкаясь в шею и умоляя высшие силы о невозможном: о том, чтобы он и сейчас сумел удержать её. — Хочу, чтобы ты это помнил, Вижен. Благодаря тебе у меня появилось так много счастливых моментов, счастливых воспоминаний! Мне кажется, их хватило бы на целую жизнь. Помни. Я могу читать мысли и знаю, как ты хотел этого для меня. Знай, тебе удалось. Ты сделал меня счастливой. Это останется правдой, что бы ни случилось, когда ты проснёшься. Как и то, что я тебя любл…       Слова стихли, теряясь в стремительно размывающемся мире. Вижен, падая в пустоту, сжимал руки всё сильнее. Бесстрастные системы восприятия сообщали, что ему уже нечего обнимать, но он не мог заставить себя прекратить это бесполезное усилие. Прекратить повторять её имя. Прекратить надеяться услышать ответ.

***

      — Генерал, эксперимент необходимо прервать, — требовательно заметил врач, не поднимая глаз от электронного планшета с данными. — Она на пределе.       — Вы уже говорили это несколько часов назад.       — И это было правдой. В тот момент её сознание готово было в буквальном смысле разлететься на куски, и мы не знаем, что сняло этот кризис, — профессор наконец поднял голову. Глаза у него были светло-серые и спокойные. — Я понимаю вашу заинтересованность, но призываю подумать ещё раз: у нас лишь один жизнеспособный экземпляр из того проекта Гидры, и если мы его испортим, то воспроизвести будет уже невозможно. Разум не лечится так же легко, как тело. Не говоря уж о том, что показатели психики у объекта изначально были весьма специфическими и из-за недостатка первичных данных нам сложно выявить в них все необходимые элементы.       — Хорошо, — нехотя кивнул Росс, — сделайте перерыв. Но не слишком долго, мне ведь не нужно пояснять вам, как важен этот проект и как мы ограничены временем?       — Опасаетесь, что Старка заест совесть? — приподнял бровь профессор, давая знак ассистентам.       Несколько нажатий кнопок на мониторах, и Ванда, до того бившаяся в своих ограничителях, безвольной куклой упала на медицинский стол, так и не проснувшись. Бесстрастные приборы продолжали считывать показатели мозга, пульса и других систем тела.       — Сидя здесь, доктор, вы не можете оценить реальную обстановку, — покачал головой Росс, спускаясь в медицинскую зону. — Старк – лишь малая часть проблемы. Но да, он тоже может создать трудности.       — Он подписал договор.       — Да, но договор не ограничивает его язык, — раздражённо махнул рукой Росс. — Эти ребята – не какие-нибудь никому не интересные безымянные заключённые. Про них знают. Да, сейчас у них подпорчена репутация, но объявить их полностью вне закона мы не можем, они нам нужны. А следовательно, когда Старк поймёт, что мы не собираемся отпускать его дружков, он вполне может поднять вокруг этого шум и натравить на нас прессу с неудобными вопросами о предъявлении обвинений и публичном судебном процессе. К тому же не стоит списывать со счетов Роджерса, Романофф, Тора и Беннера.       Росс покачал головой, остановившись у медицинского стола. Он смотрел на тяжело дышащую Ванду со спокойным равнодушием.       — Нет, доктор, у нас нет права упускать время. И нет права упускать возможности. Мне нужно то, что есть тут, — он постучал пальцем по воспалённому лбу Ванды. — И вы должны это достать. Тем или иным способом.