Земля Неведомая

В маленькой рубленой избушке, оборудованной под радиорубку, было не то, что тепло — жарко. Прибор, стоящий на столе, только что перестал издавать непонятные звуки и вибрировать, и радист как величайшую ценность схватил лист бумаги, на котором расставлял точки и тире, пока мысленно проводя расшифровку. И замер. Надолго. И было, надо сказать, от чего волноваться — он только что впервые за два года зимовки связался с Большой землей. Только сейчас общими усилиями удалось починить и настроить передатчик, и отправить телеграмму — ладно, не на Большую Землю, а всего лишь на курсирующий сравнительно недалеко корабль «Полярная звезда», но все же… Он сообщил наконец-то, что пропавшие экспедиции нашлись, что они живы и относительно здоровы, сообщил о найденной земле. И судно собиралось пробиваться сквозь льды — к ним, и к открытой ими неуловимой Земле Санникова. Вот только что должны были сообщить о том, что «Полярная звезда» сменила курс и отправляется к ним, и настроение потому было приподнятое. Так, что они пишут? Поздравление, слова о том, что семьи будут уведомлены в ближайшее время, что министерство требует скорейших отчетов — обычная бюрократическая шелуха. Нет, это было вчера. А сейчас… — Федя, ты чего? Сломалась рация? С морзянкой не разобраться? — брат радиста, Павел Костряков, почувствовал что-то неладное, пытался его растормошить. И брат глянул на него невидящими глазами и тихо спросил: — Наши уже собрались, да? Ну, пошли, Пашка. Новости плохие. Не будет никакой «Звезды». А в соседней, намного большей и довольно уютной избушке действительно собралось сейчас почти все мужской население Долины Трех Капитанов, как назвали это место первооткрыватели Земли Санникова. Людей набралось столько, что яблоку негде упасть. «Наша барыня», Еремения Александровна Жданко-Брусилова как раз отпаивала чаем с малиной простудившуюся Раку, жену Горохова, которая пешком прибежала к мужу из поселка онкилонов, чтобы предупредить: шаман онкилонов обвиняет в том, что в Долине Тысячи Дымов теперь не осталось гейзеров, белых людей. Сюда они не пойдут, но возвращаться будет опасно, особенно без правдоподобного доказательства своей невиновности. Беда, конечно, невелика: за прошедшие полтора года члены пропавших экспедиций исходили найденный остров вдоль и поперек, да и в долине было все необходимое на несколько лет вперед. Да и в том, что гейзеры буквально через несколько недель, максимум через месяц-полтора прочистят себе новый путь и «грелка Земли Санникова» заработает снова, бывший студент-геолог Горюнов заявлял со всей ответственностью. А пережить одну зиму… им не привыкать. Да и онкилоны, не говоря уже о вампу и флоре и фауне острова, оказывались в таких условиях далеко не первый раз. Война с местными племенами? Нет, это немыслимо. Они еще не раз попытаются договориться миром, достаточно просто переждать, пока успокоятся зачинщики. Несколько матросов отправились на охоту, трое дежурили у загонов со скотиной, двое охраняли амбар с запасами зерновых. Еще двое дежурили на высоких скалах — один караулил, не появится ли «Полярная звезда», а второй — не придут ли онкилоны в Долину — с миром ли, с войной ли — к их визиту нужно было быть готовыми. Зато руководство было в сборе. Горюнов, Ордин, Горохов и Никифоров мирно пили чай и играли в шахматы, коротая ожидание, офицеры всех трех судов — «Святой Анны», «Святой Марии» и «Геркулеса» обменивались воспоминаниями, кто-то наигрывал на гитаре, кто-то напевал. Капитаны сидели отдельно и оживленно беседовали. Лейтенант Георгий Брусилов, самый молодой из них, горячился, доказывая, что нужно обязательно сообщить, что экспедиция на «Святой Марии» была погублена специально, что он лично пройдет по своим родным и знакомым, и добьется суда над Николаем Антоновичем. И что он докажет, что открытие Земли Марии, а теперь еще и успешное освоение Земли Санникова искупает все возможные просчеты по службе. У него хватит связей, чтобы добиться справедливости! — Э, Юрий Львович, кабы все было так просто… Вам хорошо, а нас с Иваном Львовичем не то что в Петербург не пустят, нам до дома добраться не дадут! Меня — за то, что фактически дезертировал, увел людей в никуда, рисковал попусту их жизнями, никому ничего толком не сказав. И как доказывать прикажете, что поймал тогда сигнал с просьбой о помощи от вашего, кстати, штурмана Климова? — вздохнул Владимир Русанов. — И разминулись-то на пару десятков километров, но «Геркулес» намертво впаяло во льды и потащило на восток, и никого не получилось спасти. А впрочем, что-то я такое слышал еще на Земле Франца-Иосифа, что как раз мне навстречу шел «Святой Фока» лейтенанта Седова. Может, ему повезло больше… — Надеюсь… Климов — хороший штурман, он группу доведет куда угодно, и если уж они сумели подать сигнал о помощи — доберутся. Хотя как подумаю, как там сейчас моя Маша… Она ж, наверное, получила мое прощальное письмо. Я слишком поздно прозрел, слишком поздно понял, какой негодяй мой брат, и что ему было нужно… И он сейчас вокруг моей жены увивается1! Страшно подумать, что он ей плетет. Только бы не убедил… — Иван Львович, вы не волнуйтесь так, — вмешался в разговор Горюнов. — Мой друг Павел Костряков, когда брата искал, Марию Васильевну нашел. Они с Катюшей и Ниной Капитоновной живы-здоровы, не бедствуют, переехали в Москву, к вашему брату, но Марья Васильевна даже мысли не допускает, что вы могли погибнуть. Она вас непременно дождется, только вы уж ее не подведите — возвращайтесь живым. — Вернусь. Ради них я хоть с того света вернусь, Матвей Иванович! Но что же Костряковы-то так долго?.. — А мы уже здесь. Господа, — Федор Костряков обвел всех собравшихся тяжелым взглядом и, буквально упав на стул, опустил на капитанский стол скомканную телеграмму. — «Полярная Звезда» не придет. Судно арестовано и конфисковано германцами. Война, ребята. И уже давно. — Что?! — Брусилова буквально подбросило в воздух. — Там война, там люди гибнут, а мы тут прохлаждаемся? Вы как хотите, а я пешком! Как господа студенты пришли, так и дотуда дойду! Не могу я тут сидеть, и не стану! — Да сядьте вы, Юрий Львович. Вы не одни, — Татаринов махнул рукой и продолжил. — пешком я никого не пущу. Господ студентов было шестеро, а нас полсотни человек. У нас собак не хватит припасы тащить, а на себе много не дотащишь. Один раз уже пошли пешком, и что? И не перебивайте, я еще не закончил. Война — это значит германские, а может, и другие иностранные суда могут сюда прийти. Онкилоны, а вампу, и подавно не сумеют отстоять свой остров. Вы позволите иностранцам засесть на нашем острове? Мы ведь ничем не докажем, что остров уже открыт и что он — наш. Вы готовы позволить кому-то укрепиться здесь, на потенциально — одном из важнейших морских путей России? Кто, если не мы, поможет отстоять Землю Санникова от пришельцев? — А ведь точно… Иван Львович, на «Геркулесе» остались пушки, правда, всего десяток, но… — Русанов задумчиво потер переносицу. — Корабль пробит, на воду его не спустить, но обшивка еще может пригодиться. Форт, что ли, построить, как в Аляске делали? — Да, укрепляться придется. И от морозов, и от врагов. Простите, господа, я просто не подумал, — опустил голову Брусилов, но тут же повеселел. — Ничего, у меня в команде такие ребята, мы вам в два счета такую крепость соорудим, пусть хоть все флоты мира стреляют! Здесь нам бояться нечего, припасов хватит, так что еще повоюем! — Повоюем. Так, давайте для начала над картой острова поработаем, разберемся со схемой укреплений. Ничего, ребята, здесь укрепимся, такой форпост сделаем, чтоб не стыдно его было России-Матушке дарить, а война кончится — и по домам можно будет. А то, может, и вернемся еще. Как считаете, ребята?