По прямой

POV Эдвард Нигма. *** Переносица уже наверняка покраснела — я её слишком часто тру. Даже очки, вон, только то и делают, что сползают. А в глазах рябит от мелких буковок названий вина… Как же это сложно! Какое вино лучше подойдёт? Уже начинает раздражать этот огромный выбор. Причём, выбор такой, что выбора, по сути, нет. Как выбрать хорошее вино, если его нет на полке? — Трудно выбрать идеальное вино, правда? Это мне сказали? Вот любят же некоторые лезть не в своё дело. Впрочем, ответить мне не сложно. — Всё зависит от региона и года выпуска. И, конечно, нужно учитывать марку. Повернуться с доброжелательной улыбкой, чтобы показать, что безобиден и мил, тоже не проблема. Но… Неужели мои глаза меня подводят? — Мисс Крингл? Почему такой нерешительный голос? Почему столько надежды? И зачем она её ломает своим отрицанием? И хочет уйти… Как же её остановить? Простого «подождите» явно не хватит. Но, может откровенность? — Вы напомнили мне старую знакомую. Из прошлого. Смотреть на Изабеллу больно. Слишком похожа на Кристин. Сразу же остатки совести проснулись. Сейчас грызть начнут. — Когда я с вами, вы меня не цените, но потеряв, мечтаете вернуть назад. Что я? Это… это загадка? Господи! Неужели кто-то, кроме меня, их любит? В таком случае это явно не Кристин. Она не любила загадки. До сих пор тот кекс вспоминаю. — Время! — даже не пытаясь скрывать восторг. И не представиться после такого я тоже не мог. И эта искренняя улыбка и интерес в глазах Изабеллы. Может, это мой второй шанс? Надежда на прощение? Женщина, так похожая на Кристин, не может не быть знаком. — …Творчество русских писателей вам как? Я вот Булгакова, например, люблю. Позитивность Изабеллы, её открытость очень удивляет. Почему она так просто со мной общается? Это так странно. Но приятно. Давно у меня не было такого приятного собеседника. Если не считать Освальда… — Освальд! О боги, я забыл! Который час? — Почти девять? А что ты забыл? — Господин мэр… Он же меня на ужин пригласил! А я заговорился с тобой. И совсем забыл! — от хлопка по лбу тот заболел. — Извини, мне пора бежать. Он же волнуется наверняка. Я позвоню, чтоб назначить встречу, — что мне следует сделать, так это быстро чмокнуть в щёку, открывая при этом мобильный. Который разряжен! Вот же чёрт. Освальд наверняка места себе не находит. Звонит мне, а я вне зоны. Идиот! — Такси! — вот и машина. — Особняк мэра. Как можно быстрее. Заплачу вдвойне. Как бы быстро таксист ни гнал, напряжение меня не оставляло. Стрелки на часах, лежащих на приборной панели, ещё сильнее заставляли нервничать. Особенно когда показали половину десятого, а до особняка Освальда было ещё далеко. Из машины я вылетел так быстро, что ударился бедром о дверь. Больно, но терпимо. Дверь открыла крайне недовольная Ольга, одарившая меня укоряющим взглядом. — Не надо мне вот этого, — уже на ходу через плечо. — Я и сам себя виню. Торопливые шаги в мою сторону. Освальд? Надо первым же делом извиниться! О, он, видимо, ну уж очень переволновался! Как иначе объяснить такую цепкую хватку? Обняв в ответ, я попытался его успокоить. — Со мной всё хорошо. Не беспокойся. И прости, пожалуйста. Как же приятно обнимать дорогого человека! Но он меня не просто обнимает — сжимает тисками. Освальд, Освальд, зачем так сильно беспокоиться? Нельзя же так. Надо и себя беречь. Ласково провести рукой, пытаясь уберечь, спасти от тревог — всё, что могу. Ну хоть что-то. Он так смотрит. Почему, интересно? Просто прожигает взглядом. Правда, таким нерешительным. Освальд, как всегда. В своём репертуаре. Что это такое? Глаза загорелись, тянет руки. Зачем это он? Что? Зачем меня за пиджак хватать? Мне сопротивляться или поддаться? Ладно уж, наклонюсь. Ах, так вот зачем… У него очень мягкие губы. Даже мягче, чем я воображал. Господи, так приятно, как бы не сомлеть от удовольствия и счастья? Хм, а почему это он так хорошо целуется? Чертовски хорошо! Даже я так не умею. А по-французски тоже умеет? Сейчас проверим. Ну вот, молодец, Эд. Как всегда. Неловкая зараза. Надо было с проверкой обождать! Из-за того, что кто-то слишком хорошо целуется, у него теперь больная нога вдвойне больная! — Прости, прости меня, я случайно! — получилось слишком встревоженно. И, наверняка, ошалело. Хорошо, что я не вижу себя в зеркале! Наверняка вид не самый умоодарённый. Почему он так внезапно решил закрыться? Глаза прячет, молчит. Плечи повесил. Неужели я сейчас услышу, что всё это было ошибкой, случайностью, что мне пора уходить из этого дома и из жизни Освальда вообще? Как сквозь вату донеслось: — …я люблю тебя. Он серьёзно? Это правда? Не шутит? Наклоняюсь, пытаюсь поймать его взгляд, чтобы понять, не ложь ли. Взгляд Освальда преисполнен решимости и, почему-то, некоторой дозы печали. — Ты думаешь, что сейчас я уйду? — прищурив глаза, несколько язвительно. — Скажу, что ты неправильно расценил мои чувства, заявлю, что ты мне только друг, что я не гей, ни в коем случае? — слегка наклонить голову, чтобы выразить всю свою заинтересованность в ответе. Но не ждать его, нет-нет, ни за что! Когда я был терпеливым и уравновешенным? — Ты ошибаешься, Освальд. По-крупному! Знаешь, что я тебе скажу на самом деле? Я тоже тебя люблю, мерзавец! И крайне негодую! По тому поводу, что ты так долго скрывал свои чувства! Я ведь ещё с первой встречи тобой заинтересовался. А ты только: «Джим, Джим», — в моём голосе достаточно обиды? Он все мои чувства поймёт? Или добавить? — Я тебя люблю. Люблю, понял? Не смей бояться быть отвергнутым. Я не смогу тебя обидеть или бросить. Никогда.