Как умолкнет песнь

— ...А потом оказалось, что Диссонанс за нами увязался. Я так и не поняла, каким образом: когда Доктор начинает что-то объяснять, попробуй улови мысль среди всех этих терминов. В общем, кажется, мы избавились от него — от Диссонанса, то бишь, — оставив его в завтрашнем дне. Кажется, так Доктор сказал. Думаю, это из-за того, что мы прибыли к вам как бы из будущего — хотя, по большому счёту, Керридуин существует вне времени... Девушка — Татьяна, так она представилась, — сидела на столе в том самом кабинете, где вчера Моцарт познакомился с Березовским, и рассеянно болтала ногами. Вольфганг слушал её сбивчивый рассказ и находился в полнейшем восторге от того, что узнавал. Если бы кто-то спросил у него, почему он так безоговорочно поверил в эту историю, он бы, наверное, с ухмылкой пожал плечами. «Я хоть и гениальный, но всё же ребёнок: мне положено верить в чудеса», — отшутился бы Моцарт. Мальчишка бросил насмешливый взгляд в сторону недоверчиво хмурившегося Березовского. Тот задумчиво наблюдал за спутником Татьяны — Доктором, который, нацепив очки, внимательно рассматривал зелёный камень. Моцарт едва заметно покачал головой. Как можно даже не допускать мысли о том, что хотя бы часть этой истории — правда? Максим ведь тоже слышал музыку сфер. Вольфганг ещё раз повторил про себя это словосочетание. Звучало необычно, но... правильно. — ...И теперь мы здесь, — продолжала тем временем девушка. — А я мило беседую с самим Моцартом. Очешуеть, — заключила она. Вольфганг самодовольно усмехнулся. Из слов Татьяны получалось, что о нём будут помнить по меньшей мере лет двести. И не просто помнить — считать гением своего времени. — Очешуеть? — повторил Моцарт забавное слово. Девушка хихикнула. — Выражаю свой восторг, — пожала она плечами. Когда необычные гости появились в Болонской академии, Доктор первым делом поинтересовался, куда — и, что важнее, когда — они с Татьяной попали. Березовский, стараясь скрыть удивление, вежливо ответил на оба вопроса, в то время как сам Вольфганг растерянно хлопал глазами. Доктор с грустными нотками в голосе произнёс что-то вроде «Чудесное было время»*. Тогда Максим, прочистив горло, в своей излюбленной вежливой манере поинтересовался, кто же они такие — так, будто о погоде говорил. Моцарт почти что возмутился таким непробиваемым спокойствием, на что получил вежливое: «Не вмешивайтесь, Вольфганг». У мальчишки от такой наглости глаза на лоб полезли, и он хотел было повторно возмутиться, но тут девушка в странной одежде поражённо переспросила: «Вольфганг? Вольфганг Моцарт?!» А потом с улыбкой до ушей повернулась к своему спутнику: «И почему я почти не удивлена?» Доктор усмехнулся в ответ и вдруг выхватил из рук Березовского зелёный камень. Тот не успел опомниться, как мужчина и его спутница скрылись в ближайшем классе. Моцарт, сгорая от любопытства, поспешил следом. Максиму ничего не оставалось, кроме как последовать за ними, продолжая хмуриться. Потом Доктор попросил Вольфганга наиграть какую-нибудь мелодию. Камень вспыхнул, как только прозвучали первые аккорды. «Это точно он», — довольно кивнул Доктор, достал странный продолговатый жужжащий предмет и с его помощью принялся, видимо, изучать минерал. Моцарт вопросительно уставился на девушку, и та, бросив взгляд на своего спутника, поведала удивительную историю о Планете Музыки, путешествиях во времени и могущественном артефакте, который неизвестно как оказался у композиторов. — Итак. — Татьяна спрыгнула со стола и подошла к Доктору. Девушка осторожно коснулась камня. — Артефакт мы нашли, надо бы его вернуть. — Она глянула на Вольфганга, и в её глазах вспыхнули озорные огоньки. — Рада была познакомиться, синьор Моцарт, синьор... — Татьяна перевела взгляд на Максима. — О, кажется, в этой суматохе мы так и не узнали вашего имени. — Это маэстро Березовский, — вклинился Вольфганг, не давая композитору открыть рот. — Максим Созонтович?! — Если реакцию девушки на Моцарта можно было описать словом «удивление», то сейчас на язык просилось «ошарашенность». Березовский снова недовольно свёл брови к переносице. — Что вас так удивляет? — поинтересовался он. Доктор оторвался от изучения артефакта и с весёлым прищуром наблюдал за сценой. — То, что я разговариваю с собственным фиг-знает-сколько-раз-пра-дедушкой. — Татьяна хихикнула и склонилась в шутливом поклоне в ответ на приподнятую бровь Максима. — Татьяна Березовская. К вашим услугам. Вольфганг фыркнул, а Максим пробормотал что-то вроде «Вся молодёжь одинакова». Моцарт по-новому взглянул на девушку, но особого сходства, кроме чёрных волос, не заметил. — Думаю, мы здесь ненадолго задержимся, — наконец заговорил Доктор. — Ты же не забыла о Диссонансе? — Чёрт. — Татьяна хлопнула себя ладонью по лбу. — И что мы должны делать? — Вернуть его на Керридуин, — как само собой разумеющееся ответил Доктор. — Всего-то, — хмыкнула девушка. — Мы знаем, что он находится неподалёку, — продолжал её спутник, — в завтрашнем дне. Надо придумать способ его поймать или заманить в ТАРДИС. — Неподалёку — понятие растяжимое, — нахмурилась Татьяна. — А у меня нет под рукой древних керридуинских рун, — продолжала девушка. — Как нам его найти? — Если я правильно понял логику Сонаты, — ответил Доктор, — то многое в музыке подчиняется законам физики. — Разноимённо заряженные частицы? — уточнила Татьяна. — Именно, — подтвердил Доктор. — Следовательно, Диссонанс будет находиться там, где больше всего гармонии. А где она представлена ярче, чем в музыке сфер? — Мужчина победно улыбнулся и повернулся к композиторам. — Скажите, никто из вас случайно не даёт концерт завтра? — Синьора Сальтаформаджо пригласила меня. — Проникшись глубиной проблемы, Вольфганг посерьёзнел. — Будет пышный бал в её особняке. — Идеальное место, — кивнул Доктор. — Значит, мы должны отправиться туда и попытаться поймать Диссонанс. — Попытаться? — переспросила Татьяна. — То есть, у нас даже плана никакого нет? Мы не можем просто... импровизировать! — Вся моя жизнь — сплошная импровизация, — слегка усмехнулся Доктор. — К тому же, как ты предлагаешь ловить звук? Девушка хмыкнула, но согласилась. Вольфганг восторженно предвкушал завтрашнюю встречу с Диссонансом — что за приключение! В который раз покосившись на Березовского, Моцарт наткнулся на тревожный взгляд чёрных глаз. — Даже если всё, что вы рассказали, — правда, — задумчиво сказал он, — ваш план — а точнее, полное его отсутствие — звучит как истинное безумие. Вы хоть представляете, чем это может обернуться? — Уж кто-кто, а я представляю, — ответил Доктор, и на мгновение в его глазах отразились глубокая печаль и мудрость явно не его лет. Затем он моргнул, стряхивая наваждение, и хлопнул в ладоши. — Итак, осталось сообразить, как нам пробраться на эту вашу вечеринку. — Особо соображать не придётся, — заявил Вольфганг. — Я представлю вас как своих дальних родственников. Уверен, синьора не будет против. Здесь привыкли к моим... причудам. — Моцарт шкодливо усмехнулся. — Вам надо только подыскать подходящие наряды. — С этим проблем не будет, — похожей улыбкой ответила ему Татьяна. *** Березовский впервые присутствовал на таком величественном мероприятии. Особняк синьоры Сальтаформаджо был местом поистине роскошным. Гости из самых известных итальянских семей собрались в громадном зале, украшенном золотыми инкрустациями. Изящные канделябры наполняли комнату мягким светом. В дальнем конце зала расположился оркестр Болонского оперного театра, которым дирижировал Моцарт. Сейчас помещение наполняла волшебная мелодия одной из недавно написанных им симфоний. Максим усмехнулся, уловив в мотиве отголоски музыки сфер. Ему всё ещё трудно было поверить в эту фантастическую историю, поведанную — кто бы мог подумать! — его внучкой в энном поколении. Но он не мог отрицать того, что рассказ как нельзя лучше объяснял природу неземной музыки. К тому же становилось понятным то, почему произведения Березовского так отличались от композиций Вольфганга: осязаемые музыкальные формы — невероятно! Между гостями то и дело незаметно лавировали слуги, умело удерживая подносы с бокалами и закусками. Максим подозвал одного из них, и тот склонился в вежливом поклоне. «Не то что мальчишка», — хмыкнул про себя композитор и взял с подноса бокал с пуншем. Березовский отошёл к стене и принялся выискивать взглядом в толпе своих необычных знакомых. Доктор, который так и не сменил своего коричневого костюма, обнаружился возле музыкантов. И не просто обнаружился — он с полным осознанием происходящего дирижировал оркестром, на ходу изучая партитуру (но получалось у него, честно признаться, не очень). Максим поперхнулся напитком. Музыканты недоуменно переглядывались, но продолжали играть очередное произведение. Березовский выразительно приподнял брови. Он снова осмотрел зал, и его взгляду предстала ещё более забавная картина. Татьяна, забыв о пышных юбках своего платья, выполненного в серебристо-зелёных тонах, сидела прямо на полу в наименее людном углу зала. Красивый белый парик валялся неподалёку. Рядом с ней умостился Вольфганг. Оба увлечённо что-то чертили на нотном листе, не обращая внимания на брызги чернил, которые неизвестно откуда достали. Моцарт периодически хитро улыбался и пытался пощекотать Татьяну кончиком пера, на что девушка сначала коротко хихикала, а потом недовольно морщилась, отталкивая мальчишку, от чего тот веселился ещё больше. «Нашли друг друга», — с усмешкой подумал Максим. Диссонанс не появлялся. Либо он был выдумкой, либо Доктор ошибся в предположениях. Березовский сделал ещё один глоток из бокала. Звонкий смех Татьяны донёсся до него даже сквозь стремительные пассажи симфонии. «Культуры никакой», — покачал головой композитор. Он перевёл взгляд на Вольфганга и заметил озорную усмешку и огонёк предвкушения в его глазах. «Как бы эти двое чего-нибудь не натворили», — вздохнул Максим. — Скучаете, синьор? — донеслось из-за спины. Березовский обернулся и обнаружил возле себя красивую светловолосую девушку. Её изумрудные глаза с любопытством рассматривали композитора. — Нисколько, синьорина, — ответил Максим. — Кажется, нас не представили друг другу. Максим Березовский. — Композитор поцеловал протянутую руку в белой перчатке. — Эдда Кортезе, — ответила незнакомка, склонившись в реверансе. — Хочу поздравить вас, маэстро. Вы ведь вчера стали почётным академиком. — Благодарю, — с немалым удивлением ответил Березовский. — Но откуда вам об этом известно? — О, музыку нынче все и везде обсуждают, — с приятной улыбкой ответила Эдда. — К тому же, — она понизила голос до лукавого шёпота, — вы даже не представляете, какие сплетницы эти дамы из высших кругов. Всё обо всех знают. — И интересуются карьерой композиторов? — приподнял бровь Максим. — Возможно, — пожала плечами Эдда. — Мне-то о вас брат рассказал. Он и сам когда-то обучался у падре Мартини и до сих пор регулярно с ним общается. Вчера вечером падре приходил к нам на ужин. Рассказывал об экзамене и очень вас хвалил. Так что, — Кортезе кокетливо подмигнула композитору, — очень надеюсь побывать на вашем концерте. — Буду очень рад, если вы придёте, синьорина, — польщённо ответил Березовский. — Просто Эдда, прошу, — мило улыбнулась она. — Эдда, — кивнул композитор. — Тогда и я для вас — Максим. — Хорошо, Максим, — коротко засмеялась девушка. — А вы не знаете, кто этот странный человек, который сейчас руководит оркестром? — Кхм... — Березовский слегка удивился такой перемене темы разговора. — Честно сказать, понятия не имею, — ответил он почти искренне. Чем-то этот Доктор был непохож на остальных людей. — Я тоже впервые его вижу, — произнесла Эдда, слегка нахмурив тонкие брови. Вышло очень мило. — Мне хотелось попросить маэстро Моцарта продемонстрировать одну из его серенад — падре Мартини уверял, что они бесподобны. — Давайте понадеемся на удачу. — Максим кивнул в сторону оркестра, который как раз настраивал инструменты для нового произведения. — Вольфганг Амадей Моцарт, — объявил конферансье, недовольно покосившись на Доктора. — Серенада Ре-мажор. Гости не поскупились на аплодисменты, Эдда тоже с радостной улыбкой захлопала в ладоши. — Признайтесь, Максим, — шепнула она Березовскому под первые раздавшиеся ноты, — вы — великий предсказатель, которому приходится держать свой дар в тайне, дабы не ловить осуждающих и испуганных взглядов? — Боюсь, всё гораздо прозаичнее: Вольфганг сам сообщил мне о сегодняшней программе. — О, маэстро, вы всю романтику убили, — с тихим смешком произнесла Эдда. Максим позволил себе ответную улыбку. — Прошу прощения, синьорина. — И Березовский, и Кортезе дружно подпрыгнули от звонкого голоса Моцарта позади них. Они обернулись, а мальчишка в своей излюбленной манере шутливо поклонился. — Позвольте я украду вашего собеседника ненадолго. Максим подозрительно прищурился. Видно было, что Вольфганг едва сдерживает смех. Чуть позади него открыто хихикала Татьяна. «Не к добру это», — заключил композитор. — Что вы задумали, Вольфганг? — поинтересовался он. Тот проигнорировал его вопрос, нагло схватил Березовского за руку, и потащил в центр зала. Максим даже возмутиться не успел. — Синьор Массимо, — с хитрым прищуром пафосно изрёк Моцарт, — я приглашаю вас на танец. — Вы в своём уме, Вольфганг? — невозмутимо спросил Березовский, медленно отступая обратно к стене. — Разумеется, — состроил обиженную гримасу тот. — По мне разве не видно? Я абсолютно серьёзен. — Озорные огоньки в его глазах говорили обратное. — Кхм... — Максим пытался найти выход из сложившейся неловкой ситуации. Как минимум половина зала с любопытством глядела на них. — Давайте начнём с того, что серенада — это не танец. — И что? — не растерялся мальчишка. — Музыка есть, ритм есть, оркестр великолепно играет — что ещё нужно? — Чтобы один из нас был девушкой, — ляпнул Березовский. И откуда только взялись эти язвительные нотки в его голосе? — Не проблема, — заявил Вольфганг. Он подобрал с пола парик Татьяны, которая еле сдерживалась, чтобы не захохотать вслух, и напялил себе на голову. Со всех сторон послышались сдавленные смешки. — Похож? — тонким голосом спросил Моцарт. «Невыносимый мальчишка», — покачал головой Максим и тоже рассмеялся — впервые за весь вечер. — Чёрт с вами, Вольфганг, всё равно не отстанете, — сдался он. Моцарт победно ухмыльнулся и снова потащил его за собой. «Схожу с ума», — подумал Березовский, кладя руку на талию мальчишки. Ситуацию действительно сложно было втиснуть в рамки нормальности. Оркестром дирижировал странный человек из синей будки, сами музыканты как ни в чём не бывало продолжали играть серенаду, невдалеке слышался смех его внучки из будущего, а сам композитор танцевал с Вольфгангом Моцартом. По большому счёту это и танцем назвать нельзя было. Моцарт, постоянно хихикая, двигался по абсолютно непредсказуемой траектории, увлекая за собой Максима, который всё ещё недоумевал, как мог на это добровольно согласиться. О попадании в такт речи не шло. Гости синьоры Сальтаформаджо разделились на две части: одни пытались не засмеяться, другие неодобрительно ворчали. Впрочем, первых было гораздо больше. Оставалось только позавидовать музыкантам, которые с поразительным упорством воспроизводили музыку гениального композитора. Удивляло и то, что оркестр до сих пор работал слаженно: Доктор махал палочкой абсолютно невпопад. — Вольфганг, — обратился к Моцарту Березовский, — вы ведь знаете, что серенада — это песня влюблённых? — Знаю, — невозмутимо ответил мальчишка. — И что? — Хоть бы смутились ради приличия, — покачал головой Максим. Вольфганг довольно улыбнулся и тут же состроил невинное выражение лица. Березовский вздохнул. — И как я на это согласился? — вслух озвучил он. — Видимо, в пунше что-то было. — Точно, — хохотнул Моцарт. — Пойдите и выпейте ещё. Первая часть серенады подошла к концу. Зал захлопал в ладоши. Вольфганг присел в шутливом реверансе. К аплодисментам добавились уже привычные смешки. Максим слегка склонил голову. — Благодарю за оказанную честь, — в своей любимой пафосной манере произнёс Вольфганг и рассмеялся. Березовский хмыкнул. У стены его встретила хохочущая Эдда. Она протянула ему бокал, который композитор залпом осушил. — Это было великолепно, — сквозь смех проговорила девушка. — Если все концерты с вашим участием столь же... впечатляющи, я уже горю нетерпением на них попасть. — Рад угодить вам, Эдда, — саркастично ответил композитор, но усмехнулся. С другой стороны к ним подошла Татьяна, вытирая выступившие на глазах от смеха слёзы. — Дедуля, это было потрясающе, — высказалась она. — Дедуля? — недоуменно приподняла бровь Эдда. — Не обращайте внимания, — слегка поморщился Максим. Он обернулся к Татьяне. — Это ведь вам в голову пришло устроить весь этот цирк? — Ага, — весело кивнула та. — Я знала, что обучить Моцарта игре в крестики-нолики — отличная идея. Разумеется, он проиграл. Пришлось придумать для него наказание. — Тоже мне, наказание, — фыркнул Березовский. — Этому мальчишке только в радость над кем-нибудь... пошутить. Да и вам, как я погляжу, тоже. Татьяна с улыбкой пожала плечами, не отрицая этого. Внезапно в ушах Максима зазвенело. Он слегка помотал головой, но звук лишь усилился. Более того — он перерос в ужасающий скрежет, заглушающий даже музыку сфер. Березовский вздрогнул, когда в его руку вцепился неизвестно откуда появившийся рядом Вольфганг. — Вы тоже слышите этот шум? — простонал мальчишка, хватаясь за голову. — Шум? — переспросила Эдда, и улыбка тут же исчезла с её лица. Она обернулась к композитору. — Максим? — Это Диссонанс, — ответила Татьяна, которая также морщилась от ужасного звука. — Доктор! — вдруг закричала она. — Диссонанс здесь! Мужчина в коричневом костюме выронил из рук дирижёрскую палочку и бросился к ним. Оркестр перестал играть, и в это же мгновение высокие окна зала все как одно с оглушающим звоном разбились. Со всех сторон послышались визги особо впечатлительных дам. Сильный холодный ветер разом потушил все свечи. Гости в панике покидали помещение, музыканты бросали свои инструменты, унося ноги. Эдда тоже рванулась было к выходу, но обернулась, заметив, что ни Максим, ни Вольфганг, ни Татьяна не в силах пошевелиться от страшного шума. — Бегите! — крикнул ей Максим, но девушка уставилась куда-то ему за спину. Следующие события произошли в одно мгновение, но Березовский разглядел каждую деталь так, будто время вдруг замедлило свой ход. Доктор что-то кричал и размахивал руками, указывая на дверь. Моцарт, кажется, лишился чувств и в нелепой позе лежал возле стены. Татьяна с ужасом в глазах смотрела туда же, куда и Эдда. Максим обернулся. Чёрное облако непроглядной Тьмы ворвалось в зал сквозь разбитое окно. Шум усилился. Два злобных огненно-красных глаза смотрели, казалось, в самую душу композитору. Березовский, не отдавая себе отчёта в своих действиях, сделал шаг вперёд, заслоняя Эдду и Татьяну. Доктор снова что-то закричал. Сгусток Тьмы молнией рванулся вперёд, к композитору. Максим краем глаза заметил в руках Доктора тот самый зелёный камень. В голове мелькнули слова молитвы. Тьма ударила Березовского прямо в грудь. А мир вокруг потерял свои очертания.