Яркими красками

      — Эта Амбридж просто какой-то ходячий кошмар! От этих ее розовых бантиков и кофточек меня начинает тошнить еще на подходе к классу!       — Бантики — это ерунда, Рон. А вот то, что министерство запретило практические занятия по Защите — настоящая катастрофа. Правда, Гарри? Гарри?       Кто-то осторожно потряс его за плечо.       — А? — Гарри отвлекся от размышлений о последней переписке с Томом и вернулся в реальность. — Да, бантики — катастрофа.       — Ты меня вообще не слушал, да? — возмутилась Гермиона. — Неужели ты согласен с тем, что нас не будут обучать практической Защите от Темных Искусств? И это после воскрешения, — она понизила голос, — Сам-Знаешь-Кого!       Гарри не ответил. Он задумчиво смотрел на преподавательский стол, а точнее — на Дамблдора, который негромко разговаривал о чем-то с профессором МакГонагалл, и выглядел при этом мрачнее, чем обычно.       Вот уже больше месяца Том уговаривал его пойти к директору и рассказать ему о крестражах, в надежде, что тот придумает, как отыскать их и уничтожить, пока Волдеморт не вошел в полную силу. Гарри, в целом, был с ним согласен, но по непонятной для самого себя причине медлил, все никак не решаясь на этот, вроде бы правильный, шаг. Казалось бы, чего проще? Подойти к Дамблдору, отдать дневник и рассказать все, как есть.       Да, дурак. Да, нужно было сообщить о тетради, как только понял, что в нем темная магия. Но не убьет же его директор, в конце концов? А вот Волдеморт может…       «Альбус Дамблдор — единственный волшебник, которого я всерьез опасался, — вспомнились вдруг слова Реддла. — Если кто-то и сможет найти способ остановить меня, то только он.»       Остановить. Уничтожив при этом все крестражи, сколько бы их ни было, включая дневник… вместе с Томом.       Гарри не хотел признаваться в этом даже самому себе, но от мысли, что Том исчезнет навсегда, становилось больно. В глубине души, Гарри чувствовал, что простил его. В тот самый момент, когда узнал, какой властью над человеческим сознанием могут обладать крестражи. Том был с ним три года, но ни разу не попытался причинить ему вред, а ведь поступки говорят о человеке гораздо лучше и правдивее слов. И как он может своими руками обречь друга — да, именно друга, который стал ему ближе, чем многие другие — на гибель?       Зеленые глаза на миг встретились с ярко-голубыми, мягко мерцающими за стеклами очков-половинок, но Дамблдор тут же отвернулся.       А может, есть какой-нибудь способ воскресить Тома? Без жертв. Без кровавых ритуалов и поглощения чужой жизненной силы? Что если попытаться убедить Дамблдора, что Том может помочь им в борьбе против Волдеморта? Ну да, интересная беседа выйдет:       «Профессор, вы только не ругайтесь, но у меня тут кусочек души в тетрадке. Да, да, того самого — вселенского зла. Но вы не думайте, он хороший. Все осознал и исправился, просидев пятьдесят лет в одиночестве…»       Бред какой-то. Гарри сам бы ни за что не поверил. Скорее решил бы, что Избранный одержим крестражем.       — Гарри! — звонкий голос Гермионы раздался прямо над ухом. — Да о чем ты думаешь все время? Тебе что, совсем не интересно, что вокруг происходит?       Гарри молча посмотрел на возмущенную подругу. Откровенно говоря, ему действительно было не интересно. Все его мысли крутились вокруг уничтожения Волдеморта и спасения Тома, как бы дико это не звучало. На фоне этих глобальных проблем, противная жаба из министерства, отмена практики по защите и прочие школьные неурядицы как-то терялись. Да и обличительные статьи в газетах почти не вызывали негативных эмоций. Гарри прекрасно понимал, почему никто не хочет верить в возрождение самого ужасного волшебника всех времен. Воспоминания о произошедшем на кладбище были еще слишком яркими. Если бы он не видел своими глазами, как воскрес Волдеморт, он и сам бы предпочел не верить, надеяться до последнего, что возвращение самого худшего кошмара — всего лишь ложь. С другой стороны, бездействие министерства могло стоить многим жизни, и в этом свете, конечно, было бы лучше не закрывать глаза на очевидное. Но как заставить людей поверить в то, во что они верить не хотят?       — Мне интересно, Гермиона, — он вздохнул и залпом допил тыквенный сок. — Просто мне кажется, что в данный момент мы не можем никак повлиять на ситуацию, поэтому нет смысла переживать, — он улыбнулся друзьям, заметив, как вытянулось от удивления лицо Рона, и встав из-за стола, отправился в спальню.       До следующего урока еще было немного времени. Как раз хватит, чтобы успеть задать Тому пару вопросов.

***

      «Нет.»       Гарри моргнул, глядя на короткий ответ, и шумно выдохнул, постаравшись взять себя в руки и не спалить упрямую тетрадку.       «Том, послушай, наверняка есть какой-нибудь способ вытащить тебя отсюда! Я не верю, что его нет! Просто скажи мне, что я должен сделать?»       Строчки еще до конца не исчезли, но Гарри уже догадывался, каким будет ответ.       «Забудь об этом! Гарри, пожалуйста, ты должен пойти к Дамблдору! Пока ты медлишь, шансов застать Волдеморта врасплох остается все меньше. Тебе не удастся спасти меня, но ты можешь спасти всех остальных.»       Сердце болезненно защемило. На глазах от отчаяния выступили слезы. Ну как он не понимает?!       «Но я не могу так! Я не могу пожертвовать твоей жизнью, пусть даже ради других! Ты же… друг.»       Перо дрогнуло в пальцах, оставив кляксу.       «Черт возьми, Гарри! Я не друг тебе! Я даже не человек! Всего лишь тень, жалкий клочок души, запертый на этих страницах. А вокруг тебя живые люди, настоящие друзья, которые погибнут, если ты не сделаешь того, что должен.»       Должен. Он всю жизнь кому-то что-то должен! Грудь сдавило стальными обручами. Дышать вдруг стало очень тяжело, будто из комнаты в одно мгновение исчез весь кислород. Должен жить с Дурслями, потому что там безопасно; должен сражаться с Волдемортом, потому что Избранный; должен бесконечно оправдывать чужие ожидания! Как же ему все это надоело! Надоело постоянно делать что-то для других, не думая, чем это обернется для него самого. Обручи, мешающие дышать, вдруг лопнули с глухим треском, и Гарри со всей ясностью осознал, что он не сделает этого. Не в этот раз. Рука больше не дрожала, а буквы выходили четкими и ровными:       «Я все равно найду способ вытащить тебя оттуда. Гриффиндорец я, в конце концов, или где?»       Не дожидаясь ответа, Гарри закрыл дневник и убрал под подушку.       На душе сразу стало легко и спокойно. Так с ним бывало всегда. Он мог очень долго мучиться, метаться, терзаться сомнениями, по сто раз взвешивая все «за» и «против», но стоило принять окончательное решение, и все вставало на свои места. Исчезал страх перед неудачей, возможными неприятными последствиями, и Гарри начинал чувствовать, что у него обязательно получится. Нет безопасного для других способа воскресить Тома? Так и от Авады вроде не существовало защиты. Но он же умудрился выжить. Причем уже два раза, если считать то странное происшествие на кладбище, когда их с Волдемортом палочки выкинули фокус с «Приори Инкантатем». Он же Гарри Поттер — Мальчик-Который-Нарушает-Все-Законы-Магии!       И никакой упрямый призрак из дневника не убедит его в обратном.

***

      Следующие два месяца Гарри провел, окопавшись в библиотеке. Он без устали штудировал книгу за книгой, едва обращая внимание на название. Слишком хорошо помнил, что необходимая информация может найтись там, где меньше всего ожидаешь. Чего стоил только тот случай с Фламелем, ради которого он пробирался в Запретную секцию, а Гермиона отыскала его биографию в книге «для легкого чтения».       Правда, в этот раз информация ему была нужна весьма специфическая, а потому в основном Гарри посещал библиотеку после отбоя, под мантией-невидимкой, так как подозревал, что книги, способные ему помочь, едва ли находятся в открытом доступе. Бывало, он просиживал над пыльными фолиантами всю ночь напролет, пока за окном не начинал заниматься рассвет. А после клевал носом на уроках, и Рон, вынужденный постоянно толкать его в бок, чтобы разбудить, начал подозревать, что Гарри влюбился и бегает по ночам на свидания.       Впрочем, в его перманентной усталости были и свои плюсы. Например, противная Амбридж, поначалу делавшая все, чтобы вывести его из себя, быстро поняла, что ее язвительные намеки на его «дутую избранность» остаются без внимания, и отстала, ограничившись слащавыми убеждениями, что беспокоиться не о чем. Конечно, не о чем. У министерства ведь все под контролем. А то, что люди постоянно пропадают, дементоры на свободе разгуливают и Пожиратели из Азкабана сбежали, так это по плану. Все под контролем же.       Читая в каждом выпуске «Пророка» все новые и новые заметки о совершаемых ими преступлениях, Гарри невольно начинал чувствовать болезненные уколы вины. А что, если бы он послушал Тома и рассказал обо всем Дамблдору еще в начале года? Вдруг всего этого можно было бы избежать? Но в тот же миг в голове всплывали воспоминания о годах, проведенных с дневником, и Гарри вновь и вновь убеждал себя, что поступает правильно. Он обязан попытаться. Просто не простил бы себе, если бы не попытался.       Книги сменяли одна другую, но ничего похожего на возможный способ воскрешения не находилось. В одной жуткой, обмотанной цепями, черномагической энциклопедии он даже отыскал тот самый ритуал, который использовал Волдеморт: кость, плоть и кровь. Самое забавное, что это был наименее жуткий из всех ритуалов обретения тела, что Гарри удалось отыскать. Для всех остальных требовались человеческие жертвы, а порой и несколько. И все же, Гарри не терял надежды.       С Томом он почти перестал общаться. И дело было не в том, что ему не хотелось. Он уже привык, что тот каждый диалог неминуемо сводил к уговорам перестать вести себя, как упрямый осел, и смириться, наконец, что дневником придется пожертвовать. Нет. Просто в какой-то момент Том перестал ему отвечать.       Гарри несколько дней забрасывал его сообщениями, но чернила исчезали, а новые строчки не проявлялись, и в конце концов, Гарри понял, что это бессмысленно. Своим молчанием Том, определенно, хотел подтолкнуть его к принятию правильного решения, вот только он сдаваться не собирался. Пока оставался хоть малейший шанс, что выход найдется, он не станет опускать руки.       Последнюю ночь перед рождественскими каникулами Гарри привычно провел в библиотеке, вернувшись в спальню лишь под утро. Глаза покраснели и слезились от недосыпа, а в горле противно першило от книжной пыли, но это была ерунда по сравнению с тем, что ему удалось отыскать.       В одном из скучнейших средневековых томов по артефакторике он с изумлением обнаружил, что существует способ вытащить часть души из предмета так, что она сможет существовать отдельно. Конечно, тело у нее не появится, но это будет уже не крестраж, а что-то вроде призрака. По крайней мере, для этого не нужно было никаких кровавых обрядов, а Том-призрак, без сомнения, гораздо лучше, чем Том-крестраж. Он сможет жить в Хогвартсе, сможет общаться с живыми, будет… Да просто будет!       Гарри так спешил обрадовать его этой новостью, что поскользнулся у самой кровати и рухнул на пол, уцепившись при падении за подушку, а когда вскочил, потирая ушибленный локоть, то так и замер, недоверчиво глядя на постель.       Дневник исчез.