Яркими красками

      Темные вьющиеся волосы, бледная кожа, тонкие черты лица… Гарри медленно, будто во сне, подошел к поднявшемуся ему навстречу призраку. Пальцы мелко дрожали, когда он протянул руку и недоверчиво коснулся плеча, обтянутого черной мантией. Живой.       В глазах потемнело.       — Гарри? — голос красивый, глубокий, но какой-то настороженный.       — Как?.. — только и смог выдавить он, разглядывая оживший рисунок из дневника.       Гарри казалось, что он сходит с ума. Несколько месяцев он молился, чтобы случилось чудо, и дневник вернулся к нему, но даже в самых отчаянных мечтах он не мог представить себе, что увидит Тома таким… настоящим.       В темных глазах на миг мелькнула веселая искорка. Или показалось?       — Философский камень, — улыбаясь одними уголками губ произнес Том.       — Что? — от удивления Гарри даже забыл про свой шок. — Но он же… его же уничтожили!       Том слегка склонил голову, с интересом разглядывая его, и под этим внимательным взглядом Гарри вдруг смутился.       — Дамблдор сказал, что уничтожил… — зачем-то повторил он, отводя взгляд.       — Тут ключевое слово «сказал», — хмыкнул Реддл. — Философский камень слишком ценен, чтобы избавляться от него просто так. А вот пустить слух о том, что камень уничтожен, чтобы он… я…       — Он, — решительно оборвал его Гарри. — Волдеморт хотел украсть его! А ты не имеешь к нему больше никакого отношения!       Благодарность, вспыхнувшая в глазах Тома после этих слов, заставила сердце сжаться от щемящей нежности. Гарри яростно заморгал, чувствуя, что вот-вот разрыдается, как девчонка, от нахлынувшего облегчения. С ним все в порядке… Даже более, чем в порядке! Он жив!       — Так вот, — чуть тише продолжил Том, — Дамблдор сказал всем, что камень уничтожен, но на самом деле — вернул его Фламелю, а когда узнал обо мне…       — А как он узнал? — перебил его Гарри. — И куда исчез дневник? Тогда, перед Рождеством, я думал его кто-то украл… я…       Взгляд Реддла отчего-то стал слегка виноватым.       — Он не исчез, Гарри, — совсем тихо сказал он. — Это было мое решение. Я понял, что ты сам ни за что не отнесешь дневник Дамблдору, пока не станет слишком поздно, поэтому в тот день… Рон Уизли взял его, наверное, хотел посмотреть твои рисунки или еще что-то, а я воспользовался ситуацией. Заставил его отнести дневник Дамблдору…       — Рон! — руки непроизвольно сжались в кулаки. — А мне говорил, что ничего не знает!       — Твой друг не виноват, — мягко сказал Том. — Дамблдор заставил его забыть об этом, не хотел, чтобы о дневнике кто-то узнал. А затем стал изучать. Написал несколько слов, а я ответил. Прости, Гарри, пришлось рассказать ему все. О том, как ты начал рисовать, о том, как мы познакомились, ничего личного, только факты. Ну, а потом я рассказал о крестражах и о своем отношении к… Волдеморту. Дамблдор, конечно, не сразу поверил мне, далеко не сразу, но и не уничтожил, как я предполагал. Мы долго переписывались, прежде, чем он предложил воскресить меня с помощью эликсира на основе камня. И, естественно, я согласился.       — То есть, ты… — неуверенно пробормотал Гарри. — Ты теперь не крестраж?       — Нет, — улыбнулся Реддл, но затем его взгляд вдруг стал напряженным. — Но есть одна проблема, Гарри. Дамблдор предполагает, что ты можешь быть крестражем. Случайным, незапланированным, — поспешно добавил он, увидев его застывшее лицо. — Он думает, что в ту ночь, когда Волдеморт пытался убить тебя, его душа, уже сильно поврежденная, раскололась снова, не выдержав убийства твоих родителей, и ее часть проскользнула в единственное живое существо, которое смогла найти… в тебя. Поэтому у тебя такая сильная связь с ним. Поэтому ты видишь то, что видит он…       Земля начала уходить из-под ног. Дыхание перехватило, а рука сама собой метнулась к шраму.       — Это… Это значит, что пока я жив… Чтобы победить Волдеморта, я должен умереть? — собственный голос показался каким-то хриплым и совершенно чужим.       — Нет! — возмутился Том. — Задача, конечно, была не из легких, но нам с Дамблдором удалось найти выход. Понимаешь, крестраж можно вытянуть из живого носителя, так же, как и из предмета, но сделать это может только тот, кто его создал…       «То есть, Волдеморт», — мрачно подумал Гарри.       — … то есть, я, — закончил Реддл.       Гарри уставился на него круглыми глазами.       — Черт, а ведь точно! — недоверчиво прошептал он. — Ты же технически… ну, я имею в виду…       — Да, — засмеялся Том. — «Технически» мы с Волдемортом — одно целое. Только вот, он вряд ли захочет возвращать себе частичку души, а я буду совсем не против.       — Получается, что она вернется к тебе? А тебе это не повредит?       — Нет, — он пожал плечами. — Это же все равно моя душа, хоть она и находилась некоторое время отдельно. Тем более, что три кусочка ко мне уже присоединились.       — Что?!       Том усмехнулся.       — Ты не задумывался, куда все время исчезал Дамблдор последние несколько месяцев? Он искал крестражи. Вместе со мной, конечно. Я тогда еще был в дневнике, но думать мне это не мешало, так что я долго пытался представить, куда бы я спрятал что-то настолько ценное, как осколки собственной души, и, главное, во что. Знаешь, оказалось, что я страшно предсказуем! Кольцо деда, медальон, принадлежавший Салазару Слизерину, диадема Рейвенкло… с ней было сложнее всего, но тут нам помогла Серая дама. Ну, а когда эликсир был готов и у меня появилось тело, мы провели ритуал, и вот… — он кивнул на маленький столик справа.       Гарри пораженно рассматривал лежащие на нем реликвии.       — Правда, это еще не все, — вздохнул Том. — Крестражей было семь. Еще чаша Хаффлпафф, она была до диадемы…       — Откуда ты знаешь? — удивился Гарри.       Реддл как-то странно посмотрел на него и болезненно поморщился.       — Это побочный эффект. С частью души ко мне возвращаются все воспоминания о том, что происходило до разделения. Как… картинки, знаешь…       — Картинки… — тупо повторил Гарри, осмысливая эту неожиданную информацию. — То есть, ты узнаешь все, что с ним происходило. А когда заберешь крестраж из меня…       Том мрачно кивнул.       — Я вспомню, как убил твоих родителей, Гарри. Как пытался убить тебя. Вообще все, что делал до октября восемьдесят первого. Поверь мне, меньше всего я хочу видеть это, но у меня нет выбора. От Волдеморта нужно избавиться, и я сделаю все, что потребуется для этого. Я соберу все осколки, а когда останется только его новое тело, убью его, и тогда моя душа вновь станет целой. Да, я буду помнить все, что он сделал, но… — его голос дрогнул. — Я надеюсь, это поможет мне не совершить новых ошибок.       Гарри молча смотрел на него, а внутри холодными льдинками расползалось отчаяние. Том такой… уверенный, смелый, умный… У него теперь есть тело, а скоро будет и цельная душа. Он сможет жить полной жизнью, наверстывая годы, проведенные в дневнике… И зачем ему теперь он, Гарри? Что еще он может ему дать?       Гарри так увлекся этими не радостными размышлениями, что не заметил, как взгляд темно-серых глаз стал пронзительным, и вздрогнул от неожиданности, когда Том вдруг схватил его за плечи.       — Не смей так думать! — свистящим шепотом выдохнул он. — Ты сам не знаешь, какой ты. Я только рядом с тобой понял, что значит настоящая жизнь. Ты научил меня радоваться мелочам, сопереживать, наполнил мой мир красками. Как ты можешь думать, что не нужен?       — Откуда ты… — потрясенно прошептал Гарри, чувствуя, что тонет в этих глазах, рискуя никогда больше не вынырнуть.       — Я неплохо владею ментальной магией, забыл? — как-то очень тепло улыбнулся Том. — А у тебя щиты ни к черту!       Эта улыбка стала последней каплей. Словно прорвало плотину, сдерживавшую внутри эмоции, не дававшую им вырваться наружу. Гарри резким движением притянул к себе Тома и крепко обнял, закрыв глаза от переполняющих его радостных ощущений. Вот оно. То, чего он так долго ждал. Том здесь, с ним, живой… Он знает, как победить Волдеморта, и он нуждается в нем, в Гарри. Пусть ненадолго, пусть со временем он осознает, что вокруг полно куда более интересных людей, чем он, все равно. Главное, что с ним все в порядке.       — Глупый, — услышал он тихий голос возле уха и почувствовал, как его неуверенно обнимают в ответ. — Ты всегда будешь мне нужен. Кто-то же должен не дать мне стать новым Волдемортом.       — Я тебе стану! — возмутился Гарри, отпуская его, чтобы посмотреть в глаза. — А вообще, зараза ты, Реддл! Неужели вы с Дамблдором не могли сообщить мне, что с тобой все нормально? Ты хоть представляешь себе, что я пережил, когда дневник пропал? Я такого насочинял…       — Прости, — виновато протянул Том. — Мы просто не хотели обнадеживать тебя раньше времени. Вдруг что-то пошло бы не так? Ведь тело у меня появилось только полторы недели назад, а потом эти крестражи… в общем, все как-то сложно было…       — Сложно им было, — фыркнул Гарри. — А кому сейчас легко? Я же думал, что потерял лучшего друга! Навсегда, понимаешь?       Том едва заметно побледнел.       — Ты правда считаешь меня своим другом? — тихо спросил он. — Даже сейчас?       — А что изменилось? — Гарри посмотрел на него с недоумением. — Это же ты…       — Да, — он с досадой дернул головой, — но, знаешь, это не одно и то же. Одно дело доверять все секреты тетрадке, пусть она и отвечает, и совсем другое — реальный человек. Тем более, человек, который скоро вспомнит все, что сотворил Волдеморт. Я подумал, вдруг ты… не знаю…       Гарри вдруг стало смешно. Надо же, Том, оказывается, тоже может сомневаться в себе. Кто бы мог подумать?       — Мыслитель. Неужели ты думаешь, что эти воспоминания что-то изменят? Они же не твои, Том! Я знаю, какой ты на самом деле. Вот только не думал, что ты способен напридумывать себе черт знает что! Тебе же скоро семьдесят стукнет, а размышляешь прямо как… я!       — Эй, последние пятьдесят лет не считаются! — возмутился Том. — По-твоему, живя в книжке, много шансов на эмоциональное взросление?       На душе почему-то вдруг стало очень легко.       — Вот и отлично, — улыбнулся Гарри. — А то я бы чувствовал себя слишком маленьким для… В общем, будем эмоционально взрослеть вместе. И только попробуй сотворить еще какую-нибудь гадость со своей душой!       — Я никогда этого не сделаю, — Том произнес это так серьезно, что Гарри ощутил раскаяние.       — Извини, не стоило так… — он вдруг замолчал, услышав за стеной визгливый голос Амбридж, отдающий какие-то распоряжения. — О, черт, неужели она станет теперь директором?       Реддл взглянул на дверь.       — Похоже, пора нам отсюда уходить.       — Но как? Эта жаба в кабинете.       — Это не единственный выход, — усмехнулся Том, отдергивая гобелен на противоположной стене, за которым обнаружилась еще одна дверь. — У многочисленных директоров Хогвартса были свои секреты. Этот ход ведет вниз, под землю, а оттуда в Хогсмид. Видимо, его строили на случай, если придется тайно покидать замок. Идешь со мной? — он обернулся и протянул руку.       Гарри внимательно посмотрел в теплые глаза, оглянулся на столик с бывшими крестражами и без колебаний вложил свою ладонь в протянутую руку.       — С тобой.

***

      Ритуал по извлечению крестража оказался долгим, мучительным и очень болезненным, как для Гарри, так и для самого Тома.       Гарри показалось, что прошла целая вечность с того момента, как Реддл начал произносить шипящие, какие-то отрывистые слова заклятия, а в голове запульсировала тупая боль. Поначалу едва заметная, она нарастала и нарастала, пока не стала такой сильной, что, казалось, голова сейчас просто взорвется. Будто из нее с кровью вырывали что-то, являющееся ее неотъемлемой частью, то, с чем организм не хотел расставаться.       Облегчение наступило внезапно, когда Гарри уже мечтал умереть, только бы прекратить эту страшную, выматывающую боль. Сознание прояснилось, и он вдруг понял, что лежит на полу Визжащей хижины, прижав колени к груди, а голоса Тома больше не слышно. Преодолевая жуткую слабость во всем теле, Гарри с трудом приподнялся и тут же увидел Реддла, полулежащего возле старой кровати. Его лицо заливала смертельная бледность, лоб покрылся испариной, а под чуть приоткрытыми веками виднелись только белки. Гарри стало страшно.       — Том? — хрипло выдохнул он, подползая к кровати. — Эй, слышишь меня?       Реддл не реагировал, только пальцы, судорожно сжатые в кулаки и частое, поверхностное дыхание, срывающееся с пересохших губ.       — Том! — Гарри осторожно дотронулся до его плеча. Страх сворачивался в желудке противным ледяным клубком. — Том, очнись! Ну же!       Прошло несколько минут прежде, чем его веки дрогнули, и Гарри увидел жуткий, пустой взгляд темных глаз.       — Зелье… — шепот был еле слышен. — Там… — его рука неопределенно дернулась в сторону кармана.       — Да, — Гарри трясущимися пальцами начал перебирать складки мантии, — да, сейчас, потерпи немного! Сейчас… — небольшой флакончик, наполненный чем-то темно-зеленым наконец скользнул в руку. — Вот, пей, — он осторожно поднес его к губам Тома. — Вот так… молодец…       Реддл бессильно откинул голову, закрывая глаза, а Гарри ощутил новый приступ паники, но постепенно хриплое дыхание выровнялось и стало глубоким, а сведенные судорогой пальцы расслабились.       — Укрепляющее, — тихо, но уже более отчетливо произнес Том, кивая на пустой флакон в руках Гарри. — Дамблдор сделал…       — Это всегда так? — с ужасом спросил Гарри, проведя по его лбу тыльной стороной ладони. — То есть, тебе каждый раз так плохо?       Бледные губы дрогнули в некоем подобии усмешки.       — Нет, раньше было еще хуже. После первого раза, думал умру… Склеивать всегда труднее, чем ломать, да? Но сейчас уже легче. Я не… — его голос внезапно оборвался, а глаза расширились, будто он видел что-то, чего не мог видеть Гарри. — Нет… нет! — он вдруг обхватил руками голову и зажмурился, застонав сквозь зубы. — Дьявол…       — Ты вспомнил, да? — тихо спросил Гарри, испытывая острое желание обнять его, поддержать, сказать, что все будет хорошо.       Парадоксально. Том буквально на его глазах обретал все воспоминания человека, которого Гарри ненавидел всей душой, но страха, что он станет вторым Волдемортом, почему-то не было. Он чувствовал только сожаление, что другу приходится переживать все это, и искреннее желание помочь. Уверенность, что Том никогда не станет тем чудовищем, убившем родителей, крепла по мере того, как красивое лицо искажалось от боли.       — Как ты? — он посмотрел на дрожащие руки, опущенную голову и напряженные плечи.       Реддл дернулся и поднял на него безумный взгляд.       — Как… — он судорожно вздохнул. — Как я мог до такого докатиться? А ты…       — Это был не ты, — твердо сказал Гарри. — Это не твои воспоминания — его. Ты всего этого не делал, Том, послушай меня, — он увидел, как тот отчаянно мотает головой и схватил за руки, заставляя смотреть в глаза. — Эти воспоминания ничего не значат! Ты никогда не сделаешь того, что делал он! Никогда! Ты совсем другой. Ты изменился…       — Изменился? — в темных глазах мелькнуло отвращение. — Он был таким же, как я. Он был мной! И превратился в это… в это… Я даже не представлял, что способен… Мерлин, я пытался убить ребенка из-за нелепого пророчества! — его взгляд остановился на шраме в виде молнии, и Том резко выдернул руки. — Я пытался убить тебя, Гарри! Как ты мог пытаться простить меня? Как такое вообще можно простить?!       — Я не пытался! — Гарри изо всех сил старался, чтобы голос звучал спокойно. — Потому что мне не за что прощать тебя! Ты не делал этого! Том, очнись, это не твои воспоминания. Каждый делает свой выбор сам, и ты свой еще не сделал! У тебя есть шанс все исправить, изменить свою судьбу! А я помогу тебе. Я буду рядом, я не дам тебе… я люблю тебя… — слова вырвались неосознанно, в порыве отчаяния, но произнеся их вслух, Гарри вдруг осознал, что это правда.       Он любит Тома. Как друга, как часть себя, как… Его всего, целиком, со всеми его недостатками и метаниями.       Том вздрогнул, будто от удара.       — Я не верю тебе, — он сжал пальцами виски, упрямо мотая головой. — Ты врешь, ты не можешь…       — Вру? — неожиданно спокойно произнес Гарри. — Скажи, какой у тебя патронус?       — Что?       — Какой у тебя патронус?!       В глубине души он уже знал ответ, но хотел убедиться.       — Волк, — растерянно пробормотал Том. — А…       Но Гарри уже не слушал. Он вскочил на ноги и, выхватив палочку, направил ее в сторону.       — Экспекто Патронум!       Реддл широко раскрытыми глазами проводил ослепительно сияющего волка, сорвавшегося с конца палочки и промчавшегося по комнате.       — Ты писал, что твой патронус — олень, как у отца, — неверяще прошептал он, переводя взгляд на Гарри.       — Был, как у отца, — медленно уточнил Гарри, опуская палочку. — Как видишь, теперь нет. Я слышал, что они могут меняться, если… — он не договорил, но это было и не нужно. По выражению лица Тома было видно, что он тоже в курсе, от чего может меняться патронус. Гарри сделал несколько шагов к нему и протянул руку. Точно также, как Реддл две недели назад. — Останешься здесь или пойдешь до конца? Со мной?       Он смотрел, как лицо Тома постепенно светлеет, а из глаз уходит боль и ненависть к самому себе. По телу разлилось приятное тепло, когда он почувствовал его ладонь в своей.       — С тобой.