Глава 08
Обман
Из темноты Темна дорога, На ней стою я. Освещает меня Горного края луна. Изуми Сикибу
Саске: Я ошибался. Мало того, что Орочимару не одевался, так он еще и непринужденно веселился. Когда я опустился на колени перед его низким столом, он словно не заметил мое прибытие, едва окинув быстрым холодным взглядом, а потом вернулся к бумагам, что сначала читал и лишь после подписывал. Его личная стража (включая Кимимаро) кружила вокруг, терпеливо ожидая, когда он изменит инструкции или отдаст тот или иной приказ. Орочимару продолжал игнорировать меня, и мне пришлось приложить усилия, чтобы сохранить невозмутимый вид — я нашел успокоение в сосредоточении на талисмане, что был заткнут за оби, и загадочных словах Асумы. Надо было понять, что могла означать та надпись, и я мысленно сделал заметку: поговорить с Сарутоби сегодня вечером, чтобы уточнить смысл сказанного. Вздохнув, я допустил ошибку — прикрыл глаза, чтобы взять себя в руки, и пара знакомых ледяных синих глаз заставила невольно вздрогнуть. Почему я снова должен вспоминать о нем? Учитывая, что я хорошо поработал в додзе, чтобы забыть неудачную встречу с грешником. Внезапно, я осознал, что это фактически был первый раз, когда я услышал, что он разговаривал, и если бы не тот убийственный взгляд, то можно было сказать, что его голос… звучал приятно и дружелюбно. Это соответствовало тому образу, что я видел во время поездки на автобусе в Бьяку-Синкё. Мягкий взгляд, что он кидал на меня, как будто… как будто… Как будто что? «Заинтересовался… он заинтересовался тобой, — раздался тоненький голосок внутри. — Во время поездки он смотрел на тебя так, словно ему нравилось наблюдать за тобой, и он хотел узнать тебя лучше. Вспомни робкие улыбки, что он бросал, когда ты ловил его взгляд. Или как он делал вид, что смотрит в сторону, украдкой рассматривая тебя?» Выходит, мое первое впечатление было правильным? Узумаки Наруто явно был одним из таких. Пора забыть о том, что он избавился от убийцы якобы своей подружки. Он мог быть кем угодно, но не тем, кого заботил секс в своей постели. Меня затошнило. Стиснув зубы, с трудом удалось сглотнуть. И все же, часть меня твердила, что он не мог быть увлечен… учитывая то, как быстро изменилось поведение Наруто ночью того же дня, когда мы встретились снова. Исчезло тепло и похотливый взгляд, сменившись ядом и опасностью, приносящими мне садистский восторг. Так мог смотреть отчаянный и рассерженный человек, который ничего не мог поделать со своим положением. Сегодня же снова все было иначе. Во взгляде все еще был гнев, в этом не было сомнений, но он был звериным. Если бы можно было убить глазами, то я непременно был бы мертв. «Стоит ли винить его за это? — продолжал тоненький голосок. -Ты ведь знаешь, почему он чувствует себя так, верно?» «Он потратил тот месяц на восстановление. Можешь представить, что они с ним сделали?» Пожевав нижнюю губу, я прикрыл глаза. Не могу представить. Откуда мне знать? За многие годы, я лишь пару раз бывал в Восточном блоке, и последний раз был почти год назад. Тогда мы делали обход вместе с Орочимару. И тогда я наблюдал за происходящим — унижением погрязшей в греху человеческой массы — без угрызений совести. Я не испытывал жалости к грешникам, поэтому никогда не испытывал любопытства узнать, какие же они на самом деле… хм… люди. Тоже самое происходило и на ритуале Гудан. После первых двух церемоний, где я играл роль палача, живот скручивало от осознания роли. Но после я научился не видеть в грешниках ничего человеческого, рассматривая их лишь как грязь на лице общества, которая должна очистить свои души и вознестись к небесам. Я делал им большое одолжение, ускоряя перерождение и делая его легким. Меня должны были благодарить за усилия, которые как минимум санкционировал Орочимару. Если вспомнить разговоры с Асумой в течение недели после церемонии, то можно сказать, что они… отсутствовали. Всегда полагал, что это связано с большим валом работы и документов. Но, оглядываясь назад, думаю, это был лишь способ сказать, что он не одобрял моего решения стать активным участником церемонии очищения. Он просто не понимает… Кроме того, летом следующего года… я должен осуществить обряд в отношении голубоглазого грешника. И ничто не могло повлиять на его судьбу, да и я не хотел. Да… Я и так оказал ему услугу (хотя, мне тоже вроде как стало легче). Возможно, мне стоило вернуться к себе прежнему, тому, кого не волнует положение грешников, их желания, ведь все они хотят убить меня. Было известно, что почти каждый из них хотел выпустить мне кишки, так почему мнение какого-то шрамированного убийцы не дает мне покоя? Долгожданное чувство облегчения окатило меня, когда я наконец прокрутил все эти мысли в голове. Подняв веки, я почувствовал, что могу снова вздохнуть. Я прежде всего исполнял свои обязанности как офицер и элитный контролер. Остальное же было вторично, а значит — не важно. Как оказалось, Орочимару поставил меня на колени почти полчаса назад — очевидно, то было наказанием за «задержку». Думаю, мне удалось сдержать свое раздражение от подобной выходки, и как только последний офицер покинул комнату, он наконец обратил свое внимание на меня. — Утром мы отправимся в Киото, — Орочимару говорил, постукивая пальцами по стопке бумаг. Кажется, я видел бланк с эмблемой Министерства обороны, но могу ошибаться. Какое дело могло быть у Орочимару с самим Министерством? — Так что обеспечь себе достойную замену на время своего отсутствия, — продолжил он, аккуратно складывая документы в папку. — Мы пробудем там около недели… или чуть меньше, если уладим все проблемы, — с бормотанием добавил он. Стойте… что он имел в виду под «мы»? — Мы? — переспросил я. — Я буду сопровождать вас в этой поездке? Орочимару раздраженно взглянул на меня. — Наверное, это был тяжелый день для тебя, Саске, но постарайся слушать меня внимательно, — он щелкнул пальцами перед лицом, словно я был несмышленым тупицей. И все, что мне оставалось — это терпеть. — Разве я не сказал тебе переложить свои обязанности? Назначь кого-то, кому ты доверяешь, и приготовься сам. Мы отправляемся завтра утром. О, и подготовь несколько костюмов или западной одежды. В конце концов, мы будем находиться в городе, и вряд ли твое кимоно будет уместно. «Спасибо», — с сарказмом подумал я, но вовремя прикусил щеку, чтобы не сказать вслух. — Понадобится ли форма? — вместо этого задал вопрос. — Нет, — ответил Орочимару, коротко качнув головой. Он развернул свиток, и я видел, как быстро тот читал его. Губы превратились в тонкую нить от раздражения или нетерпения. Понятия не имею, что происходит, но атмосфера была нездоровой. Орочимару выглядел… сконфуженным, и из-за этого я и сам чувствовал себя неуютно. Не дожидаясь, пока общее настроение изведет меня, я задал вопрос: — Что насчет Хаку? Могу ли взять с собой? — А тебе везде нужна нянька? — насмехаясь, спросил Орочимару, вгоняя меня в краску. Подколол, старый мудак. — Можно ли узнать, зачем мы едем в Киото? — Посмотрим достопримечательности, — немедленный ответ удивил меня. Орочимару послал еще один снисходительный взгляд, усмехаясь лишь уголками губ. — Мы были приглашены членом Совета Шимура Данзо. Помнишь его, не так ли? Я кивнул. Как можно забыть? Пускай он давно приезжал сюда, я помню то время, когда отец принимал его. — Он настоял, чтобы мы увидели достопримечательности и прочувствовали дух Киото, — Орочимару вновь скользнул взглядом по свитку. — Но ты мне нужен еще для одной вещи. Станешь моим сопровождающим на встрече недоумков, что контролируют правительство. Что? Орочимару улыбнулся, но глаза оставались холодными и непроницаемыми. — Ты сможешь самолично увидеть жадность и порочность нашего общества, Саске. Увидишь, насколько важно то, что мы делаем. Если бы я мог придать Гудану всех наших чиновников, то сделал бы это немедленно. Грешники… все до единого. Потребовалось пара секунд, чтобы понять, что темные капли, упавшие на свиток, были его кровью. Орочимару впивался своими длинными ногтями так сильно в ладонь, но не ощущал боли. Его бледное лицо исказилось в отвратительной гримасе, что вызывала желание отвернуться (а также внушала страх). Эта сторона Орочимару была пугающей и могущественной, эта сторона могла уничтожить тех, кто пойдет против него, не раздумывая над последствиями. Именно эта сторона заставляла меня откладывать свои мысли по свержению его в течение многих лет. В такие моменты даже в голове не укладывалось, кого именно из нас ждала смерть. Не хочу умереть напрасно. Трус. Ты всего лишь жалкий трус. Могу поспорить, если бы здесь был Узумаки Наруто, он бы прямо сейчас вскочил и без церемоний перерезал горло Орочимару. Если бы он… «Хватит!» — закричал я на внутренний голос, что, кажется, становился громче. Из всех знакомых лиц, ему надо было назвать именно проклятого грешника! — Что с тобой? — вопрос застал врасплох. Орочимару смотрел с легкой тревогой. А если ему было известно мое смятение? Или по какой-то причине он не мог прочитать мысли в течение последних дней? И все же, Орочимару выглядел нетерпеливым. Шелковый платок стирал следы недавнего беспорядка. — Мне надо… — я облизнул губы и попытался придать голосу уверенности и силы. — Мне надо начать упаковывать свои вещи, — тихо закончил я. — Есть что-то, о чем я должен знать? Орочимару вскинул бровь, не веря оправданию ни на минуту. И все-таки, он пожал плечами и махнул окровавленной рукой. — Можешь идти. И позови Кимимаро, как только покинешь кабинет. Кивнув и бросив на прощание короткий взгляд, я бежал как можно дальше, не желая, чтобы Орочимару изменил свое решение и начал расспрашивать о поведении. Я брел вслепую в свои покои, едва замечая приветствия работников или грешников, встречавшихся на пути. Я был в смятении, мне надо было уединиться, чтобы успокоиться. Давно мне не приходилось готовиться к недельным вылазкам за стены Бьяку-Синкё. Откровенно говоря, не могу припомнить, что вообще оставался где-то дольше чем на два дня. — Все в порядке, Саске-сама? — последовал тихий, но твердый вопрос, заставив вздрогнуть от мыслей Хаку как обычно стоял на коленях в патио, приглашая войти в дом, пока я поднимался по лестнице. — В порядке, — пробормотал я, проходя мимо. Скинув тапочки, я в носках пошел по комнате. Ума не приложу, что надо взять с собой. И «западные костюмы»? Последний раз я носил их будучи ребенком. Мне куда комфортней находиться в традиционной японской одежде, а мысль о том, чтобы париться в душном костюме или джинсах не слишком прельщала меня. — Я заварю вам чай, — предложил Хаку, когда понял, что скоро я получу небольшой нервный срыв. Крепко сжав запястье, я остановил его. — Завтра я уезжаю в Киото с Орочимару, — пояснил я. — Мне надо собрать кое-какие вещи… организовать дела… угх! Надо было сообщить хотя бы за неделю! Тогда у меня было бы больше времени на раздумья. — Все хорошо, Саске-сама, — с ободряющей улыбкой произнес Хаку. — Я помогу вам собраться, если вы хотите. — Мне нужна западная одежда, — простонал я, отпуская руку и падая на пол. — Я даже не знаю, где ее взять. Действительно, кажется, Асума покупал мне костюм год назад, но я не уверен, что он был мне в пору. С тех пор я вырос на пару сантиметров. Хаку попытался сдержать смех. Его явно веселила моя растерянность. Он скользнул ко мне в гардероб, и мы оба задумчиво смотрели на вещи. Несколько кимоно, хакамы, юката и, конечно же, форменные мундиры. Старая белая футболка, что я изредка надевал, больше всего подходила к описанию западной одежды. — Ах… тогда это, — Хаку не сдерживал радости, доставая из глубин шкафа нечто черное. Отряхнув его, слуга с надеждой взглянул на меня. Это и правда был черный костюм, что Асума купил в прошлом году. — Не уверен, что он налезет, — пробормотал я, поднимаясь с пола, чтобы взять его. — Вам стоит попробовать. Мне всегда хотелось увидеть вас в западной одежде, Саске-сама. От искренности его слов, я почувствовал себя неловко, поэтому нахмурился, делая вид, что недоволен предложением. Что за спектакль — надеть дурацкий костюм? И все же, я прогнал Хаку из комнаты, чтобы раздеться и примерить иной образ. Отчасти, мне тоже было любопытно. Нога за ногой я проскользнул в брючины и с небольшим усилием застегнул штаны на талии. Как и ожидал, те были короткими (я видел свои лодыжки), но остальное казалось в порядке. Белая шелковая рубашка обтягивала грудь: признак того, что с прошлого года я набрал немного мышечной массы, но все еще мог без проблем застегнуть пуговицы и заправить в брюки. Пиджак был таким же… немного узким в плечах и верхней части рук, но сносным. Оправляя манжет, я услышал, как отворилась дверь и нетерпеливый Хаку просунул голову… с закрытыми глазами. — Могу ли я взглянуть на вас, Саске-сама? Закатив глаза, я пожал плечами. — Ладно. Можешь зайти? Его вздох заставил опустить руку. Неужели, я действительно смешон в костюме? Но, поймав взгляд, я заметил в нем чувство, которое можно было сравнить разве что только с поклонением. Я чувствовал себя неуютно, хотелось, чтобы он отвернулся. — Я так понимаю, что ты одобряешь, — хрипло спросил я, одергивая рукав пиджака… лишь бы занять руки. — Ох… да… — последовал взволнованный ответ. — Вам стоит чаще носить… — Тук-тук? — послышался певучий голос, что принадлежал лишь одному человеку. Человеку, которого сейчас я точно не хотел видеть. — Ты одет, Саске-чан? Буркнув под нос, я хотел было вновь вернуться к своим одеждам, но в спальню уже вошел Кимимаро, тихо присвистнув. — Ого. Принарядился. И по какому случаю? — Завтра Саске-сама отправляется в путешествие с Лордом Орочимару, — словно попугай проговорил Хаку прежде, чем я успел остановить его. Он действительно распоясался (возможно, потому что я жалел его из-за случившегося с Забузой) за последние дни. — И у него нет другой западной одежды. — К твоему счастью, я здесь, — усмехнулся Кимимаро. — Мне пришлось напомнить Лорду Орочимару, что у тебя вряд ли найдется что-то подходящее для поездки, а просидеть весь день в поезде в костюме вряд ли удобно, так что… — он протянул небольшой черный пакет. — Я одолжу тебе кое-какие свои старые вещи. Они должны подойти тебе. Я с подозрением взглянул на пакет. Интересно, стоило ли принимать предложение? Зная Кимимаро, знак доброй воли не такой уж и благородный. Какую же плату он пожелает за помощь? — Благодарю… тебя… — процедив, я все же принял сумку. — Звучит натяжно, — с ухмылкой заметил гость. — Иди-ка ты… примерь некоторые из них, а там посмотрим, есть ли за что благодарить. — Не собираюсь устраивать гребаный показ мод для вас обоих, — рыкнул я, но Кимимаро проигнорировал сказанное и уселся неподалеку с Хаку. Я видел его мягкую улыбку, посланную слуге, как он провел пальцами по волосам… так же, как когда-то делал отец в детстве. Секундная слабость воспоминания о столь интимном моменте заставила отвернуться и резко расстегнуть молнию. Какой смысл думать о прошлом? Реально только будущее, которое непременно наступит, и мир примет меня. Реальность, где тьма и зло просочились в каждый дом, а вопли грешников заполнили блаженную тишину. ___________ Не хотелось признавать, но Кимимаро был спасителем. Благодаря ему, мне было уютно и тепло в его джинсах, черной водолазке и черном шерстяном пальто. Моими были разве что лакированные сапоги (в которых можно было часами патрулировать окрестности зимой). Мы выехали из Бьяку-Синкё около пяти утра (крайне быстро), хотя последние полчаса я потратил на то, чтобы объяснить страдающему Хаку, что я должен отправиться в поездку один. Тысячу раз я напомнил, что таково было решение Орочимару, но он раз за разом продолжал причитать, пока наконец не кивнул, принимая истину. Хаку пожелал счастливого пути и взял с меня обещание быть крайне осмотрительным. Даже несмотря на то, что слуга постоянно был слишком беспокойным и волнующимся, данная просьба показалась мне крайне странной. На всякий случай талисман Асумы также отправился со мной во внутреннем кармане пиджака. С нами последовал и Кимимаро — кто-то должен был греть постель Орочимару — и мы трое покинули Бьяку-Синкё, направившись к железнодорожной станции. По видимому, нас ждали, поэтому провели к вагону первого класса (в нем всего было три зала), что Орочимару забронировал для себя. Для человека, планирующего провести в городе неделю (или меньше), количество багажа было впечатляющим. По сравнению с моим рюкзаком и пакетом, это была королевская повозка. Я был рад, когда поезд наконец-то отъехал от станции и я остался в своем купе один. И все же, было трудно игнорировать тихие шепоты за стенкой и голос извращенца и Кимимаро, что были по соседству. Я изо всех сил старался сосредоточиться на чтении Священной Книги, но все, что я слышал, так это тихое хихиканье… мягкие стоны… стон и еще один… тишина, а потом мокрые шлепки… и после жесткий ритмичный скрип. Захлопнув книгу, я направился в дальнюю часть вагона, чувствуя отвращение и раздражение. Они всего полчаса как в пути и не могли немного подождать? Уставившись в окно, я постарался вновь вернуться к чтению, но понял, что это бессмысленно. Я не мог сосредоточиться и, оглядевшись, смог понять почему… здесь было столько пустых сидений и… я один. Я и раньше путешествовал в другие города, но то было иное. Даже сидя в автобусе вместе с грешниками, я не ощущал себя столь удручающе. Если бы Хаку был со мной… он бы рассказывал что-то да разбавлял тоску своей компанией. Черт, да даже Асума — которого я больше и не видел — был бы куда более желанным спутником. Когда ты стал заботиться о спутниках? Я лишь фыркнул в ответ внутреннему голосу и прикрыл веки. Висок прижался к прохладному стеклу, пейзаж быстро менялся. Когда последний раз я путешествовал поездом? Должно быть лет пять назад… когда навещал родственников матери и Итачи… и… Что?.. Я оказался в душном автобусе, следующем из Тошу-гу. Дернувшись, я заморгал. Было ли это купе первого класса в поезде? Нет… Это все еще был автобус, наполненный грешниками, не произнесшими и звука. Они сидели подобно куклам в серых юката: лица безвольны и однообразны, словно были лишь копирками, словно мир потерял краски, и я оказался посреди старого фильма. Внезапно накатившее чувство клаустрофобии едва ли не заставило закричать от паники. Мне хотелось выбежать из автобуса, вернуться в Бьяку-Синкё, где можно отдышаться. Тяжело хватая воздух, я попытался встать на ноги, когда увидел его… нет… его… перед собой… по крайней мере, его затылок. Золотистые волосы выделялись из общей серости, и по какой-то причине внутри что-то зашевелилось. Бремя упало с плечей, оставляя ощущение невесомости. Губы разомкнулись, готовые произнести его имя. Я был уверен, что позвал его, но… не услышал собственного голоса, да и вряд ли кто услышал, потому что автобус резко затормозил. И Наруто был единственным, кто поднялся на ноги, готовый выйти. «Не оставляй меня здесь, — неожиданно для себя умолял я. — Ты не посмеешь оставить меня одного! Посмотри на меня! Пожалуйста, посмотри на меня!» Но меня полностью игнорировали. Не оглядываясь, Наруто вышел, взмахнув рукой над головой на прощание. Я прижался лбом к стеклу, чтобы увидеть его, но черный туман скрывал от меня происходящее. В густом мареве едва можно было различить пучок света, и он медленно исчезал из вида. От безысходности жгло в глазах. Я заставил его выйти. Это моя вина… моя вина… моя вина… моя… — … ске? Саске? Ахнув, я присел, глаза распахнулись, когда я увидел лицо озадаченного Кимимаро. Он тряс меня за плечо и был одет в черный смокинг… Ничто не выдавало того, что происходило в их личном купе с Орочимару. Вздрогнув, я отстранился от прикосновения. — Все в порядке? — спросил он. — Похоже, тебе приснился кошмар. Он протянул руку и вытер щеку. Солоноватый вкус на губах намекнул мне, что мне стоило утереться. Слезы? Я, что, плакал? Что, блять, со мной не так? Признаться, прошло много лет с тех пор, когда я последний раз плакал. Мне было стыдно за проявленную слабость, что была замечена, поэтому я вытер лицо рукавом и посмотрел на Кимимаро так, что он должен был уяснить — старый извращенец не должен узнать о случившемся. Кажется, тот понял и пожал плечами, а затем слабо улыбнулся. — Голоден? — спросил он, меняя тему. — Принесли бранч, пока ты спал. Я видел тележку позади него, и, если в любой другой день я бы проигнорировал предложение, то сейчас чувствовал себя слишком раздавленным, чтобы вновь спрятаться в ракушку. Молча я принялся за еду (с таким же успехом можно было жевать песок), слушая рассказ Кимимаро о прошлой поездке в Киото и о том, насколько прекрасен этот город. К сожалению, все о чем я мог думать, так это о сне и о том, насколько реальным он казался. Было ясно значение сна, но подобное я высмеивал и осуждал многие годы. Меня буквально разрывало на части. Я понятия не имел, почему этот грешник разбудил мою совесть. И это приводило в смятение. Он убил кого-то. Он заслужил всего, что с ним происходило, но часть меня не желала признать иного. Я хотел увидеть вновь его мягкую улыбку. Я хотел видеть синие глаза, не преисполненными гневом, а светящимися от дружеской поддержки (как в прошлый раз), чтобы вновь… почувствовать себя хорошо. Это было невозможно. Мы оба понимали, что этого никогда не случится, так какой смысл впустую тратить время на размышления? Он ненавидел меня, и это было взаимно. Все будет по-прежнему. Чуть позже к нам присоединился Орочимару, выглядящий свежим после «веселья» и сна. Я сделал вид, что читал, пока он и Кимимаро обсуждали кое-какие дела на границе слышимости. С одной стороны, они бы не оценили подслушивания, с другой стороны, было любопытно узнать больше о цели поездки, кроме как высматривать грешников среди чиновников. Мне удалось поспать еще пару раз, но, к счастью, я больше не видел каких-либо тревожных снов. Ближе к вечеру пейзаж за окном изменился. Я мог разглядеть среди холмов верхушки дворцов периодов от Хэйан до Мейдзи, расположившихся рядом с озерами (созданными людьми или природой). Несмотря на дух старого времени, технический прогресс наложил свой отпечаток на город. Возвышались небоскребы, горели неоном вывески на домах. Последние четырнадцать лет своей жизни я провел в относительном уединении, за исключением коротких вылазок в город, чтобы добраться до автовокзала и забрать грешников. Не слишком многое увидишь на этом пути. Мы прибыли на место примерно в два часа ночи и черный Мерседес Бенц (последней модели) с личным шофером в униформе и очкарик в деловом костюме уже ждали нас. Багаж Орочимару должны были доставить отдельным фургоном, поэтому мы устроились на заднем сиденье (к счастью, мне удалось избежать «счастья» сидеть рядом с Орочимару). Очкарик представился Торуне — личным секретарем члена городского Совета Данзо. — Член Совета Данзо почтен, что вы приняли его приглашение, Лорд Орочимару, — произнес Торуне. Он сидел на переднем сиденье и развернулся, чтобы обратиться к нам. — И просит, чтобы вы насладились отдыхом в этом прекрасном городе, а завтра вечером прибыли на встречу. Орочимару неопределенно фыркнул, и, быстро взглянув на него, я заметил, что тот смотрит в окно. Лица почти не было видно. Казалось, что он не верит ни единому слову Торуне. Кимимаро тоже держался особняком и сидел с каменным выражением лица. Если Орочимару не желал приезжать сюда… тогда почему приехал? — Мы на месте, — объявил Торуне, когда мы подъехали к элегантному таунхаусу. Несмотря на то, что мы были в центре города, все было спроектировано таким образом, что создавало иллюзию сельской местности. — Все подготовлено согласно вашим запросам, — с вежливым поклоном продолжил Торуне. Орочимару прошел мимо, даже не удостоив секретаря взглядом. Казалось, что Торуне даже не дышал, пока Лорд критично осматривал каждую деталь. Должен признаться, все было безупречно и изысканно, все подчеркивало наш статус. Всего слуг было четверо — двое мужчин и две женщины (невообразимо, не так ли?). Но служанки предназначались ему и были готовы проводить до комнат. — Мы надеемся, что вам понравится, Саске-сама, — сказала старшая из них, склонившись перед татами. Не на что было жаловаться. Комната была отделана в спокойных коричневых и кремовых тонах, натуральные материалы — все это напоминало Бьяку-Синкё. Футон был разложен, и белое хлопковое одеяло ждало. Два крепких японских светильника стояли по углам, здесь же был низкий письменный стол со стульями, сдвинутыми к стене. Чуть дальше, в нише стены, стояла подставка с декоративными самурайскими мечами. Там же, отделенный экранной дверью, располагался выход к личной душевой. И я уже мечтал о том, как лягу в ванную, когда все закончится. Казалось, что я весь грязный. — Нуждается ли Саске-сама в какой-либо помощи при приготовлении ко сну? — Мы могли бы наполнить вам ванную и потереть вам спину, если пожелаете. Что? Я развернулся и понял, что, рассматривая комнату, абсолютно забыл о том, что женщины все еще были здесь. Они все еще стояли на коленях, одетые в легкие кимоно, подчеркивающие их изгибы при каждом движении. Им вряд ли было больше двадцати, и становилось неуютно от взгляда, судя по которому они желали съесть меня живьем. Вздрогнув, я покачал головой. — Я сам позабочусь о себе. Спасибо. Старшая попыталась скрыть свое разочарование. — Если Саске-сама потребуется наша помощь, то просто нажмите на маленькую кнопочку на стене, и мы тут же прибудем к вам. Еще раз поблагодарив их, я подождал, пока они поклонятся и выйдут. Лишь после удалось вдохнуть полной грудью. Не думайте, что мне противны женщины. Я не испытываю к ним ненависти, но и не схожу с ума. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз находился с женщиной в комнате дольше, чем пару минут. Одним своим присутствием они пугали меня. Возможно, именно по этой причине Орочимару исключил их из своего окружения. В конце концов, я уснул, как младенец. Казалось, что я буду ворочаться всю ночь, но вымотался сильней, чем ожидал. После быстрого душа и коротких утренних молитв, одна из девушек — младшая — подготовила завтрак. Без старшей напарницы я мог лучше изучить ее повадки. Она была куда более неуверенна. Медлительна. Она осторожно несла поднос, боясь, что оступится, и когда наливала чай, ее руки дрожали. Может, я ошибаюсь, но она казалась новичком в обслуживающем бизнесе. Возможно, она была одной из тех, кто продает свое тело, чтобы погасить старый долг? И все же, когда она повернулась к окну, а первые лучи солнца проникли сквозь деревянные рейки, я, наконец, заметил. И как удалось не заметить этого вчера? Возможно, потому что она смотрела вниз все время? Ее глаза. Они были… голубыми. Еще в Бьяку-Синкё я встретился с этой редкостью, и что сейчас? Передо мной стоял еще один человек с голубым цветом глаз. И это могло значить только одно… — Снимай, — тихо приказал я. Ее глаза распахнулись, и я внутренне корил себя за тон, которым был отдан приказ. Девушка могла подумать, что я желал ее тела… и абсолютно не этого хотелось мне утром. Я быстро мотнул головой и махнул в сторону ее. — Эту мочалку с головы, — прямо заявил я. — Снимай и покажи, что под париком. Она все еще выглядела смущенной и застигнутой врасплох, но после, сжав руки в кулаки, она опустила взгляд вниз и сделала то, что от нее требовалось. Черный парик снялся без усилий, обнажая густые светлые волосы. Девушка закусила губу, с силой сжимая парик, что остался лежать на коленях, и не поднимала головы. Я видел, как повлажнели ее глаза, изо всех сил стараясь утихомирить стыд, что испытывала служанка. — Можешь надеть его, — проговорил я, стараясь сделать голос как можно бесстрастнее. — Мне надо было убедиться кое в чем. На этот раз в ее глазах показалось что-то еще кроме паники. Эта эмоция исчезла так же быстро, как и появилась. И все же, девушка вновь надела парик и ей стало легче. — Ты не та, за кого себя выдаешь, — сообщил я. Теперь мне хотелось услышать ее историю. Была ли она беглянкой? Или имела проблемы с законом? Или знала правду о нас, поэтому скрывала личность? Служанка упрямо молчала и продолжала изучать маты. Я вздохнул и сделал все возможное, чтобы не выдать раздражения. — Ну так что? Ты собираешься сказать свое настоящее имя или нет? — Э… э… Я напрягся, чтобы услышать слабый голос, что едва достигал слуха. — Э… Но… — наконец выдохнула она, а потом экран отодвинулся в сторону, впуская ее старшую коллегу. Внезапное вторжение оборвало бормотание (или Эно было ее именем?), и девушка позволила старшей взять инициативу в свои руки. Позже, утром, я уже был в машине, что направлялась в торговый район. Кимимаро составил компанию. Орочимару велел позаботиться ему о том, чтобы сегодня вечером я выглядел безупречно, ведь предстоял ужин с членами городского совета. Мы посетили пять магазинов дорогой одежды, и создалось впечатление, что седовласый спутник выбрал не то призвание. Он был настоящим стилистом, видящим, подходит ли тот или иной костюм к волосам, или глазам, или фигуре. Костюмы сменялись один за другим, пока я не готов был начать рвать на себе волосы (и пообещал себе больше никогда не брать советчиков в магазин). Ему не нравилось абсолютно все. Вот типичное поведение Кимимаро. — Попробуй черную рубашку. Спустя пять минут: — Нет, слишком скучно. Как насчет этой? Еще пять минут: — Слишком… нет. Не подходит глазам. Надень это. Он заставлял продавцов вешаться от запросов, пока сам удобно расположился в кресле, закинув ногу на ногу, потягивая шампанское и махая рукой в сторону костюмов, на которые желал взглянуть еще раз или тех, что отметал сразу. Наверное, Орочимару дал Кимимаро неимоверную сумму денег. — Разве мы не собирались купить всего один костюм? — проворчал я, когда мы покинули шестой дизайнерский центр с пятью огромными сумками, чтобы поставить их к десятку других, лежащих в арендованном Мерседесе. — Одежды не может быть много, мой дорогой Саске, — тут же произнес Кимимаро, который успел надоесть за полдня. Было время обеда, и мы находились в каком-то дорогом ресторане, когда едва не случился стилистический припадок. — Чуть не забыл, — выдохнул Кимимаро, пристально смотря на меня… на мою голову, если быть точным. — Ты должен подстричься. Моргнув, я взглянул на темные патлы, обрамляющие мое лицо. Что не так с волосами? Вопрос был задан вслух, но Кимимаро уже разглагольствовал о том, какую прическу я мог бы выбрать, и что подчеркнет черты лица. Я не мог не намекнуть, что его тоненькие хвостики и пробор зигзагом наверняка остались в моде прошлого века, но тот словно не обратил внимания. Настоящий позор начался, когда двое слишком… ярких мужчин прошли мимо нашего стола, но один из них остановился и улыбнулся так, словно мы были знакомы. — Какая же вы сладкая парочка, — хихикнул один. — Я таа-ак ревную. Его спутник извинился за приятеля, хотя многозначительные взгляды сопровождали нас до выхода из ресторана. Хотелось сквозь землю провалиться. Кимимаро же залился громким смехом. — Что ты об этом думаешь, Саске? — лениво протянул он, многозначительно подмигнув. — Мы и правда сладкая парочка? Я мог бы научить тебя кое-чему и… Гх! Я бросил виноградину в его сторону. Цель была посреди лба, но снаряд угодил прямо в рот. Ударив кулаком себя в грудь, виноградину удалось извлечь. Та вылетела, пересекла зал и оказалась в чьем-то супе. Что ж, это вызвало небольшую панику. С другой стороны, идея со стрижкой была отброшена. — Ты чуть не убил меня! — не унимался Кимимаро, когда мы возвращались к нашему временному дому. — Не могу поверить, что ты старался сделать это. После того, что я для тебя делал сегодня! — Я уже попросил прощения, — в миллионный раз повторил я. — Я не желал попасть в рот. Я целился в твой огромный лоб. — Ха-ха. Как смешно, — проворчал Кимимаро, направляясь в сторону его с Орочимару крыла. Я остался стоять на дороге с сумками, полными одежды (половину из которой никогда не надену). К счастью появилась Эно, чтобы помочь мне. Сегодня было не до того, чтобы разбираться с ней. Она делала все, что хотела, пока я растянулся на матрасе от изнеможения. Сон продлился около часа, прежде чем в дверь требовательно постучали, намекая на то, что скоро начнется ужин с членом Совета. После пяти минут раздумий, я остановился на черном двубортном смокинге, черных брюках с шелковой вставкой на боку, белой тонкой рубашке и черном галстуке-бабочке. Золотые запонки были «еще одним» подарком Кимимаро. Образ дополнили лакированные туфли. Убедившись, что пояс достаточно затянут, я отошел на шаг и посмотрел в зеркало «товар лицом». Совершенно другой человек. И я не был уверен, что был рад подобной трансформации. Обреченно выдохнув, сложил белоснежный платок вчетверо, как показали в салоне, и сунул в карман, кивнув самому себе. «Обновленный и улучшенный» Саске наконец был готов к своему дебюту. _____ Эно: Выглядывая из своего укрытия из виноградных лоз и деревьев, скрывающих часть здания, она видела, как мужчины подходили к автомобилю. Девушка с силой вцепилась в ветвь, когда молодой Господин вошел в световое пятно фонаря, его красивое лицо было напряжено, когда он следовал за Лордом Орочимару и его спутником — Кимимаро. С того момента, как она впервые увидела его, то поняла, что фотографии не передавали и сотой части реального Саске. Этот молодой мужчина был привлекательным, властным, мощным, но даже не понимал этого. Его голос заставлял сердце замирать. И когда было произнесено «снимай», она сначала подумала о том, что речь идет об одежде. Она могла бы противиться… но все равно бы сдалась. Жаль, что Канамэ-сан совала свой длинный нос, куда не следовало. Прошлой ночью женщина долго хвасталась, как юный хозяин кидал на нее такие многообещающие взгляды, что явно приглашал ее на ночь, но был слишком застенчив, чтобы сказать вслух. Плевать. Она подождала, пока Бенц не скрылся из поля зрения, подняла юбку кимоно и быстро на мысках побежала к дому. Было мало времени, чтобы сделать задуманное, иначе Канамэ-сан начнет задавать вопросы. Приблизившись к однокомнатному жилому строению, она быстро поклонилась охраннику, который приподнял шляпу в знак приветствия, прежде чем отойти в сторону и пропустить прислугу. Девушка закрыла за собой дверь и, подняв трубку, набрала номер, выученный назубок. На другой стороне ответили тут же: — Что-то случилось? — звонкий голос на другом конце. — Они уехали на званый ужин, — ответила она. Исчез робкий шепот, сменившись уверенным голосом девушки, которая знала, что делает. — Саске-сама с ними. — Ясно, — пауза, во время которой сердце едва не выпрыгнуло. — Значит, планы меняются. Ублюдок умнее, чем мы думали. — Отходим от плана? — Мы не можем рисковать юным Господином. Он ключ ко всему, помнишь? — Да, сэр, — покорно ответила она, и в ее голосе послышалось презрение. — Не забывай смотреть в оба, Ино. — Я поняла. С щелчком закончился разговор. Ино повесила трубку на место и выдохнула. Кто-то скользнул за окном. То был охранник, что сделал знак о приближении кого-то. Кивнув в благодарность, она тихо и быстро выскользнула наружу, где скрылась в тени деревьев, не издав ни звука. Ей предстояло играть роль, и она продержится до конца, пока их план не увенчается успехом. ____ Саске: — Если бы ты не был таким засранцем, то мог бы сначала зайти в спальню, чтобы я оценил тебя по достоинству, — Орочимару растягивал слова, буквально пожирая глазами. Я попытался улыбнуться, но не смог. Не думаю, что стоило благодарить за такой комплимент. И хотя Орочимару утверждал, что это ужин «при галстуках», он был сам себе на уме. Поэтому был одет в белую шелковую рубашку с вышитыми мандаринами и такие же брюки. Его волосы буквально сияли иссиня-черным при каждом движении. Кожа была куда бледнее обычного, а значит он применил косметику, чтобы скрыть свой возраст. В руке золотая трость с головкой в форме змеи, которой он ударял по полу в такт шагу. Кимимаро был одет как и я, только его смокинг был белым. А учитывая цвет волос, он казался ангелом (или призраком) в толпе людей, которую мы рассекали. Когда упоминался «ужин с членом Совета», я полагал, что мы поедем домой для частной встречи. Но людей было слишком много. Этот «ужин» происходил в одном из лучших отелей в городе, и стало ясно, что многие японские политики веселились сегодня здесь. Мужчины, разодетые в вечерние костюмы, и женщины в платьях в пол и украшениях, стоящих целое состояние. От смрада алчности, жадности, тщеславия начинало воротить. Почему в глазах мутнеет? Я поморщился от ослепительных вспышек фотокамер, пока мы шли по холлу. Наша тройка привлекала много внимания. И это не только благодаря Орочимару. И все же, идя мимо скопления каких-то людей, я услышал их приглушенный шепот. — Это он, не так ли? — Так похож на отца. — Это Учиха. — Слышал, он единственный остался в живых. — Бедный мальчик. Мне так жаль его. — Кажется, он единственный наследник. — Удивительно. Он так вырос с последней нашей встречи. — У него есть невеста?.. Вы, блять, шутите? — Теперь ты понимаешь, Саске, почему мне нужны твои глаза здесь? — мерзкий голос выдохнул прямо в ухо. — Внимательно смотри на тех, кто сегодня перед тобой, чтобы увидеть глубину их грехов. Я должен знать, кому можно доверять, а на кого не стоит тратить и минуты. Ты справишься с этим? Конечно, мне было известно, что я прибыл в Киото не для простой прогулки по достопримечательностям. Выходит, я просто шпион? — Да, — тихо прошептал я. — Хороший мальчик. А… вот и он, — пробормотал Орочимару, и я заметил, как толпа расступилась, освобождая место статному пожилому мужчине, медленно идущему навстречу, опираясь на трость. Одет он был в черный костюм с черной повязкой на левом глазу, глубокие морщины говорили о трудностях, что пришлось преодолеть. Шимура Данзо — исполняющий обязанности начальника всей полиции в стране. В то время как Орочимару работал в тени, сотрудники Данзо были официальным лицом борьбы с преступностью. Кажется, подобный симбиоз должен быть выгоден им обоим. — Добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожаловать! — произнес Данзо, раскрывая руки в приветственных объятьях. — Вы почтили нас своим присутствием, Лорд Орочимару. Но Орочимару лишь ответил рукопожатием, что запечатлели камеры и многочисленные гости разразились овациями. Я наблюдал, как Орочимару переходил в режим «человека», скрывая ото всех неуравновешенного психопата, которым был. Открыто улыбнувшись, он погрузился в паутину лжи и коварства. Тут же я почувствовал жжение в глазах, словно кто-то без устали колол иглы. Стоило посмотреть в сторону Данзо и сильных мира сего, как ощущения стали сильней. Не сложно понять почему. Я мог видеть всё: темную ауру, окутывающую их словно кокон. Но хуже всех она была у Шимуры Данзо. «Ты сможешь самолично увидеть жадность и порочность нашего общества, Саске. Увидишь, насколько важно то, что мы делаем. Если бы я мог придать Гудану всех наших чиновников, то сделал бы это немедленно. Грешники… все до единого.» Орочимару не лгал. Словно по этой причине он выбрал белые одежды. На фоне безупречной чистоты, чернота душ присутствующих была еще гуще. Хотелось вырвать себе глаза, лишь бы не видеть этого. Я едва мог дышать. — Спокойствие, Саске, — прошептал Кимимаро в самое ухо. Рука легла на плечо. — Хреново выглядишь. Знаю, они ужасные люди, но ты скоро привыкнешь. Привыкну? Привыкну к этому? Я едва могу видеть! — Это и есть малыш Саске? Подумать только, как изменился! — раздался окрик мужчины, чьи опустившиеся скулы дрожали от каждого слова. — Не помнишь меня? Мы с твоим отцом вместе работали в Министерстве обороны. Министерство обороны… отец… документы, что лежали на столе Орочимару… Я… не понимаю. — Конечно, он не может помнить этого, — заметил второй: тощий и сухой, словно ископаемое. — Но уверен, что он сможет вспомнить меня — Дядю Гозу. Мы были близки с твоим отцом еще со времен Академии. Помню время, когда… — Нет, нет. Мы с твоим отцом были партнерами. Ты же помнишь меня, Саске-кун? Вокруг собиралась толпа, и мне хотелось сбежать. Это не мое место. Я здесь лишний. Кто все эти люди? Чего они хотят? Хотелось вернуться назад, в безопасность, в раковину, в Бьяку-Синкё. Современное общество и его эксцентричность пугали, а присущее ему зло и алчность вгоняли в ужас. Эти люди плевали на все, что не приносило выгоды. Я хотел… мне надо… … убраться отсюда! — Молодому человеку надо подышать свежим воздухом, — раздался голос Данзо, и его пальцы потянули за запястье. — Вот, выпей, Саске. Похоже, тебе это необходимо. Приняв стакан, я сделал глоток. Зря надеялся, что тот безалкогольный. Месяцами я клялся священникам, что никогда не попробую алкоголь, и уже нарушил обещание. И все же, богатый обволакивающий вкус напитка несколько успокоил. Взглянув через плечо, я увидел Кимимаро, что, сунув руку в карман, облокотился о стену. Во второй руке был сжат элегантный фужер, который Кимимаро коротко поднял, словно говорил тост. Орочимару был занят разговором с мужчинами и женщинами, но украдкой посматривал в мою сторону, чтобы тут же продолжить беседу. — Сюда, — произнес Данзо, открывая двери, ведущие на балкон. Тут еще стояло несколько человек, но они были достаточно далеко, чтобы доставлять неудобства. От свежего воздуха я на секунду зажмурился. Волна головокружения откатила и тошнота утихла. Подняв веки, я увидел ночной Киото. Городские красоты походили на миллион разноцветных светлячков. Глаза перестали гореть так сильно. Мне стало немного лучше. — Действительно красивый город, — произнес Данзо, напоминая, что я не один. Он постучал тростью по полу и одарил слабой улыбкой. — Когда я видел тебя в последний раз, ты был примерно такого роста, — Данзо коснулся груди. Теперь же я был выше примерно на дюйм. Не знаю, что можно было ответить ему, поэтому просто молчаливо кивнул в согласии. Еще один глоток. Что бы ни было в стакане, мне начинал нравиться вкус. Приятное онемение было как нельзя кстати. — Жаль, что тебе приходится находиться в заточении за стенами Бьяку-Синкё, в то время как целый мир ждет тебя. Я пожал плечами и взглянул на пузырьки, осевшие на стеклянных стенках. — Я люблю Бьяку-Синкё. — Как и ожидалось. Ведь он связан с твоей семьей… твое наследство. Что-то в его голосе было такое, что я вновь взглянул на него и вновь почувствовал боль из-за зла, исходившего от мужчины. Пришлось смотреть поверх его головы, а не в глаза. Казалось, что еще немного и глаза бы начали кровоточить. — Не возражаешь, если я кое-что проверю? — Хм? — От тебя ничего не потребуется. Только немного своего времени. Что? Данзо слабо улыбнулся, а потом щелкнул пальцами, и двое мужчин появились из ниоткуда. Они тут же осмотрели меня, прохлопали одежду. Я не успел отреагировать на вторжение в личное пространство, как охранники уже отошли и передали что-то Данзо. Вещь была настолько мала, что я не заметил ее в своем костюме, но для Данзо этого было достаточно, чтобы фыркнуть. Он крепко сжал аппарат, и я услышал хруст пластика. — Вот теперь мы можем поговорить, — произнес Данзо, и двое охранников снова исчезли. Все страннее и страннее. Данзо подошел к перилам, чтобы окинуть город взглядом еще раз, и начал постукивать тростью о пол. — Как тебе известно, Саске, Бьяку-Синкё вновь открыло свои двери благодаря Орочимару после гибели твоей семьи. Твой отец был генеральным комиссаром. Должность, обязанности которой я исполняю на сегодняшний день. Другими словами, он курировал все правоохранительные органы страны. Эта должность, которую всегда занимали Учиха, и я бы хотел, чтобы, когда мое время подойдет к концу, ты занял ее. О чем он, блять, говорит? — К сожалению, Орочимару предпочел сосредоточить власть над контролерами внутри Бьяку-Синкё, хотя все должно быть наоборот, — Данзо отошел от перил и подошел ближе. В его глазах загорелся огонь, что невозможно вынести. Он задыхался. — Орочимару думает, что сможет получить власть над всеми контролерами по всей стране, и ему уже мало оставаться лидером в закулисье. Ему необходимо добиться необходимых поправок. Мы не можем позволить случится этому. — … Разве не он финансирует вас, член Совета? — с усмешкой я растянул слова. — Вы слишком много болтаете для того, кто приползает к нему и просит увеличить субсидии. Что если он узнает о том, что происходит за спиной? В отвращении искривились губы. — Орочимару преисполнен алчности и ни перед чем не остановится, пока не получит полный контроль над всем, и он не задумываясь уберет тебя со своего пути. Он планировал это еще до того, как… — Ах, вот вы где, — раздался знакомый голос Орочимару, когда он оказался на балконе с Кимимаро на хвосте… еще несколько политиков семенили следом. Орочимару приблизился ко мне, рука ласково коснулась шеи. И хоть его глаза улыбались, я видел иное. Он был раздражен. — Какими тайнами делитесь вы двое, м? Проклятые пресмыкающиеся загоготали, а прикосновение к шеи стало навязчивей. Еще немного и Орочимару задушит меня. — О политической обстановке, Орочимару, — показав сухую улыбку, ответил Данзо. Кажется, эти двое совершенно не были приятелями, а учитывая, что Данзо говорил о том, что Орочимару планировал все еще до… до чего? — Недавние террористические акты в полицейских участках не дают покоя, не так ли? — продолжил Данзо. Недавние террористические акты в полицейских участках? Почему мне ничего не известно? — Все верно, — громко ответил Орочимару, работая на благородную публику. — Мне известно об этих отвратительных деяниях, и мы уверены, что грешники, позволившие себе подобное, смогут очиститься от греха единственным известным мне способом. — И каким же? — поинтересовался политик. — Что вы можете сделать, чтобы остановить террористов? Орочимару улыбнулся. — Вы забыле о ритуале Гудан. Очищение души и освобождение от грешного тела на земле. Небеса примут их. — Я слышал, что это простое обезглавливание, — донеслось бормотание из толпы, вызвав роптание. Меня выворачивало от неоднозначности ситуации. — Обезглавливание… да… — со снисходительным кивком согласился Орочимару. — Но мы не делаем это ради удовлетворения самих себя. Мы молимся за грешников и совершаем древнейший обряд очищения. — Однажды я был свидетелем Гудана, — признался политик. Я не видел его, но голос мог принадлежать только жирдяю с бульдожьей челюстью. — Довольно скучно. То есть все, что мы видим, так это как выводят грешников, потом вы шепчете свои молитвы и бам! Они мертвы. — Мы требуем, чтобы они страдали! — пронзительно завопила женщина и разноголосое «Да! Да!» охотно подхватила толпа. Глаза вновь начали гореть. Пришлось направить взор в каменный пол. — Все грешники, что были направлены в Бьяку-Синкё в последний месяц, — добавил кто-то еще. — Многие из них замешаны в убийстве ста смелых и доблестных офицеров по всей стране. Полагаю, было бы справедливо заставить их страдать каждую минуту, а не только во время отсечения головы после короткой молитвы. — Верно! Мы хотим! — бесновалась толпа. — И что же вы предлагаете? — спросил Орочимару. Голос стал густым от нездорового веселья. Он посмотрел на Данзо, что молчал все это время. — Чем еще мы можем услужить вам, дамы и господа? — Пусть сражаются до смерти, — вставил свое весомое слово Данзо. Даже я поднял взгляд, чтобы посмотреть на него. Что тот замышлял? — В день обряда грешники сойдутся в смертельной схватке. Пусть выживет сильнейший, которому будет дарована свобода. Тогда… победитель смертельной схватки встретится лицом к лицу с сильнейшим воином или офицером. Если грешнику удастся одолеть его… или убить… данного офицера в бою… он честно получит свою свободу. Разве это не справедливо? Зрители закивали, утвердительно качая головами. Я смотрел на Орочимару и не мог поверить. Он не может согласиться, не так ли? Ему не нравился обряд Гудан. Он был древним обрядом очищения (хоть и кровавым). Соглашение на смертельную схватку — было бы слишком. — Орочимару… — тихо начал я, но его пальцы с силой сжали шею. В глазах все поплыло. По спине поползли мурашки, а проблеск волнения не давал покоя. Он действительно собирался сделать это. Собирался… — Предложение принято, — вслух сказал он, подтверждая звонким стуком трости о пол. — Грешники будут сражаться до смерти, а чтобы усилить интерес и увеличить ставки, я знаю, кто будет тем воином, с которым им придется сойтись в самом конце. — Неужели? — приподняв бровь, спросил Данзо. — И что же за боец готов пожертвовать собой ради бравого дела? Я ждал, что это будет Кимимаро — он был сильнее меня (и я был бы не слишком расстроен, если какой-нибудь грешник прикончил его). Но меня скрутило, когда костлявая рука подтолкнула вперед. — Почему бы тому не быть самим наследником Бьяку-Синкё, — громкое заявление на секунду заставило толпу замолчать. — Тот, кто сумеет выжить, столкнется с Саске. Их бой решит — достоин ли грешник жизни или смерти. Это должно быть захватывающим зрелищем, не так ли? В звенящей тишине билось ошалелое сердце, а потом толпа взорвалась овациями. Этим людям было плевать на меня, они жаждали крови и зрелищ. Вновь пришлось прожигать взглядом пол. Сжались кулаки, а желудок крутило от смешанных чувств. Эта выходка Орочимару… И Данзо. Они оба… оба… они… — И чтобы угодить вам, — мучитель похлопал по моему плечу, — объявляю, что обряд Гудан состоится на третьей неделе после Нового года. Прекрасное время, чтобы очистить землю от грязи грехов, вы согласны? Их кровожадное веселье бесило, меня воротило от них. Но я стоял словно камень, не позволяя эмоциям исказить лицо. Многие желали побыть гостем, чтобы увидеть обещанное шоу. Орочимару жал руки и приглашал посетить Бьяку-Синкё в любое удобное время. Всего за пару минут мой мир перевернулся с ног на голову, и эти изменения вызывали озноб. Моя жизнь была поставлена на кон. Всего четыре недели до начала ритуала Гудан. Всего четыре недели, и эти нелюди сойдутся в схватке за жизнь, и всего через четыре недели я увижу свою истинную ценность для Орочимару и Шимура Данзо. Двое мужчин, которые желали видеть мое унижение и смерть перед тысячной толпой. Лживые мудаки! «Так и быть, — раздраженно подумал я, подходя к перилам и вглядываясь в мерцающий горизонт, что теперь словно смеялся надо мной. — Я покажу из чего сделан. Можете рассчитывать на меня».