Глава 15
Гудан. Часть 2
Она налетит,
И никнут осенние травы,
Сгибаются дерева.
Воистину, горы и ветер,
Соединяясь, рождают бурю.
-Бунъя-но Ясухидэ-
— Безумие. Итачи молчал, делая вид, что не слышит тихого бормотания своего спутника. Выражение лица не выдавало, хотя чувства внутри колыхались, словно полынная трава на ветру. Это действительно было бессмыслицей. Кровожадности убийств Хидана было достаточно, чтобы заставить кровь стыть в жилах, но он слышал возгласы зрителей (хотя были и те, кто отворачивались от жестокого зрелища или и вовсе покинули арену), и сердцу становилось еще болезненнее и тяжелее от истинной сущности людей. Те так легко пьянели от созерцания насилия, отказываясь от своей человечности во имя кровавых зрелищ. И все же он внимательно наблюдал за происходящим. По неизвестной причине часть Итачи желала, чтобы выиграл тот светловолосый парнишка, которого Асума называл Узумаки Наруто. Во время кровавой мясорубки этот мальчишка был достаточно сообразителен (ну почти всегда), и хотя Итачи был уверен, что тот не наносил серьезных ранений, противники падали на землю без сознания. И если бы не проделки Хидана, то большинство грешников отделалось бы хромотой или шрамами. Неужели Асума был прав? Будет ли этот дикарь достаточно милостив, чтобы не лишить жизни его брата, если представится такая возможность? И несмотря на то, что навыки владения мечом у него были посредственны, Итачи видел в нем большой потенциал. Если достаточно потренировать его, то Наруто может стать одним из лучших мастеров в округе. В его движениях была природная грация (что несколько компенсировала грузность и неуклюжесть), которой можно было позавидовать. Мысли о Наруто пришлось отодвинуть на второй план, так как волнение толпы заставило его посмотреть налево. На арену вышла группа офицеров, и впервые за несколько недель (месяцев или лет?) Итачи почувствовал, как сердце едва не разорвалось от какофонии чувств. Саске… Внизу стоял его младший брат и не его младший брат одновременно. Странное противоречие. Последние годы Итачи основывался лишь на описаниях Асумы и паре фотографий мальчика, едва достигшего колена. Теперь он был старше, выше и уже не был таким «милым», как когда-то. Похоже на чувство шока. Время и жизнь под опекой Орочимару сделали свое дело. Саске, которого Итачи помнил, всегда улыбался ему, а глаза светились от любопытства и счастья, что были заразительным. Ему было известно, как его боготворил младший брат, когда они были детьми. Он знал, что Саске пытался подражать ему во всем, и Господь знал, что Итачи делал все, чтобы стать лучшим «старшим братом». Конечно, были моменты, когда Саске казался надоедливым и раздражающим, особенно, когда закатывал истерики и просил о невозможном, но теперь это были лишь воспоминания, не менее дорогие для сердца. Итачи (до сих пор) безоговорочно любил Саске и сделал бы все, чтобы сохранить его улыбку и невинность. Если бы только… Только что? Что он мог сделать сейчас, чтобы компенсировать годы, которые бесследно потеряны? Их план, пойдет ли он на пользу мальчику? Итачи не хотел ничего, кроме как сделать брата счастливым. А будет ли таковой их встреча, что рано или поздно должна случиться? И теперь, глядя в это каменное лицо, видя черные глаза, что невозможно прочесть, зная, что тонкие губы больше не способны на улыбку, Итачи понимал, что теперь не сможет бежать. Он должен был объяснить Саске… много что объяснить. Это было меньшее, что Итачи мог сделать, чтобы искупить грехи, что легли на его душу. — Сдохни! Сдохни! Сдохни! — Убей его! Убей! Убей! Крики достигали апогея. Все уставились в центр арены, ожидая битвы, как то было тогда, когда Наруто и Хидан остались один на один. С большим усилием Итачи оторвал взгляд от Саске и сосредоточился на почтенном ложе. Теплые чувства, наполнявшие его сердце пару минут назад, исчезли так же быстро, как и появились. Отвращение изуродовало гримасу, когда Итачи увидел Орочимару и Данзо, с интересом наблюдавших за происходящим. Развратный оскал бледнокожего вызвал приступ тошноты, а спрятанное под балахоном оружие вмиг потяжелело. Пришлось быстро припомнить, сколько же человек было сосредоточено в этой части арены. Слишком много… Слишком много стражников. Будет не просто. Орочимару и Данзо не были дураками. Стоило отдать им за это должное. Эти старые пни всегда были мишенью номер один, так что всегда заботились о своей безопасности. Но времени было слишком мало, чтобы распыляться мыслями не в тех направлениях. Итачи знал, что действовать надо было именно сейчас. — Шисуи, — спокойно окликнул Итачи, больше не смотря в сторону тех, кого презирал. — Да? — Подавай сигнал. Шисуи коротко кивнул, прижал два пальца к губам и чуть слышно засвистел, а потом подал знак рукой. Спрятавшиеся в толпе сообщники увидели сигнал и принялись исполнять свою часть плана. Было легко остаться незамеченными и пробраться в центр арены, не вызвав подозрений, потому что даже стражники и дежурившие офицеры были поглощены боем. Их не волновали те, кто решил уйти из-за кровожадности торжества. В каком-то смысле это было слишком легко, и оба мужчины знали, что это была самая «простая» часть плана, ведущая к самым проблемным местам. Возможно, не стоило волноваться, хотя некоторые их товарищи ликовали, когда голова Хидана слетела с плеч столь экстравагантным способом. Даже Шисуи, на которого трудно было произвести впечатление, присвистнул, видя необычную кончину психопата. Вряд ли он будет сожалеть о смерти Хидана. До них тоже дошли слухи о выходках преступника. Еще хуже было и то, что его приписывали к членам их организации. Итачи содрогался от одной мысли. Последнее, что ему хотелось, так это ассоциироваться с таким безумцем, как Хидан. Благо его арест был предан общественной огласке, и общество вздохнуло с облегчением. Мудак заслужил смерть. И хоть никто не аплодировал героическому поступку Наруто, они улыбались и чувствовали сожаление от кратковременности его победы. Было ясно, что у Орочимару припрятан еще один козырь в рукаве. Было почти больно смотреть на стенания Наруто, на смесь отчаяния и безудержной ярости. — Ублюдок, — проворчал Шисуи. Он смотрел в сторону дорогого ложа. — С большим удовольствием буду наблюдать за его смертью. — Асума просил подождать, не так ли? — тихо заметил Итачи. Он смотрел на брата, вышедшего на арену. Желудок свело от тревоги. Орочимару все продумал. Наруто слишком взбешен, чтобы помнить о прощении. Все, чем забита его голова — так это мыслями о свободе и устранении любых препятствий для ее достижения. К большому сожалению Итачи, препятствием был никто иной, как его брат. И именно этого человека он обещал защищать до последнего вздоха. Что же делать? — Думаю, у Саске будет преимущество, — пробормотал Шисуи, видимо заметив волнение спутника. — Разве не ты говорил, что он лучше всех в стране обращается с мечом? К тому же… Шисуи замолчал и посмотрел вверх — почти на небо — принюхался раз… два… и позволил улыбке отразиться на лице. — … похоже, игра началась без нас. Итачи тоже втянул воздух, а потом взглянул на часы. Идеальное время. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же отвлекся на одобрительный вой толпы. Чувство тревоги росло вместе с осознанием того, что все шло иначе. Его брат играл с самой смертью. ___ Саске: Безумие. Я пытался отстраниться от бойни, что недавно случилась здесь, но моя человеческая сущность не желала забывать того, чему стала свидетелем. Один вид развлекающегося Хидана вызывал тошноту и заставлял в отвращении скрипеть зубами. Можно предположить, что мне стоило привыкнуть к подобному, ведь последние годы я был непосредственным участником ритуала. Но никогда прежде Гудан не был столь… диким и грязным. Гудан действительно представлял собой духовный ритуал, где грешникам следовало дойти до центра арены, встать на колени перед глубокой ямой, помолиться, а потом умереть. Мы не искали красоты в лицах, окропленных кровью, и не демонстрировали отрубленные головы, словно трофеи. В зависимости от числа грешников, Гудан обычно проходил быстро и без лишней жестокости. А потом все шли домой, погруженные в мысли о смерти и воздаянии. Совсем не то, что происходило сейчас. Никогда прежде толпа так не бесновалась от созерцания бессмысленного кровопролития. Массовая жестокость опьяняла, и быстрый взгляд на Орочимару лишний раз доказывал, насколько он и его шестерки наслаждались происходящим. Полагаю, для него это подобно опиуму. Никогда раньше черты лица не искажались в столь сильной истоме, как от созерцания… кого? Хидана или Наруто? Было бы ясно, если бы выбор пал на Хидана — тот стал бы ему идеальным прихвостнем. Но тот был просто невменяемым. Кстати, Хидан же не говорил, что поддерживал Орочимару, не так ли? Но из них бы получился достаточно забавный дуэт… но теперь передо мной стоял другой грешник. Узумаки Наруто. Пальцы перехватили рукоять, пока я смотрел на сражение голубоглазого грешника. Я был напряжен так, будто это был мой бой. Боевые навыки Наруто странным образом возросли. Он стал куда быстрей и уверенней двигаться. Он мог увернуться от бессмысленных ударов, что летели в его сторону, и хотя ему удалось нанести кое-какие повреждения противникам, я видел, что он не задел жизненно-важных точек. И если бы не крошащий все на своем пути Хидан, то вряд ли бы жертвы Наруто погибли. Но что Узумаки собирался делать, если бы те не были обезглавлены? Неужели он был таким наивным и поверил, что Орочимару отпустил бы его? Либо белобрысый был полным идиотом, либо действительно… «У него доброе сердце… не забывай об этом» Я фыркнул. Что ж, посмотрим, насколько хватит твоего доброго сердца, Узумаки Наруто. Иногда приходится быть жестоким. Но почему? Почему я не чувствовал радости, когда наблюдал за битвой грешников? Почему не ощущал умиротворения от возмездия, когда Хидан обезглавливал их? Почему скручивало желудок от мысли, что Наруто может потерпеть поражение? Я больше не ощущал силу воли, так явно исходящую от него. Куда же теперь делась та бравада, с которой он говорил со мной в тюрьме? Где была решительность, с которой он выступал против меня в додзё? Тот, кто не боялся высказаться несмотря на последствия… где он? «Обещаю, что сдержу обещание, данное Наруто-куну! Что бы ни случилось… Нет, не обещаю… Я буду защищать вас до последнего вздоха!» Слова Хаку, произнесенные перед уходом, тут же всплыли в голове. Странный холодок пробежался по позвоночнику, но по сердцу расползалось приятное тепло. Тогда я не понимал, что означало сказанное. Точнее не желал понимать. Выходит… несмотря на всю боль и страдания… Узумаки Наруто взял обещание с Хаку защищать меня. Защищать… Но зачем? Он считал, что со мной надо нянчиться и оберегать? Или действительно волновался за меня? Нет… Невозможно, чтобы кто-то проявлял ко мне сожаление. Наверное, Хаку просто все не так понял. Теперь я почти был уверен, что Наруто наверняка усмехался, а Хаку поверил в его искренность. Внутри что-то кольнуло, сожаление, которое я отказывался принимать. Хотелось отказаться и сделать вид, что ничего не случилось, сосредоточиться на противнике… но наши глаза встретились. Вряд ли бы я смог объяснить, даже если бы попытался. Казалось, что мы были единственными людьми в звенящей пустоте. Не было неистового воя толпы. Не было едкого запаха свежей крови, вывернутых внутренностей, пота и слез. Не было слышно ни звука, только биение наших сердец: моего — медленное и ровное, и его — быстрое и сбитое. Где мы были? Почему? Чего он хотел от меня? Почему смотрел так пристально? Ждал ли от меня чего-то? Хотел ли благодарности? Или желал, чтобы его подбодрили? Он действительно хотел, чтобы я сказал ему что-то… что-то, что придало бы ему сил? «Да… да… да… потому что… потому что…» Он мой. Мой, чтобы убить. Мой, чтобы уничтожить. Мой, с того самого момента, как мы встретились. Узумаки Наруто был моим, и мы оба знали об этом. Нельзя было допустить, чтобы язычник украл мои мысли и желания? Нельзя было допустить, чтобы Хидан победил его, и наше сражение в додзё не было окончено? Наруто должен был найти силы, чтобы одолеть его и продолжить свой путь. Никто не должен встать на пути, никто. «Встань, грешник, и закончи то, что начал». Знаю, что он не мог слышать меня, ведь я так и не открыл рта, но все же… он улыбнулся. Действительно улыбнулся, словно слышал каждое слово. Красноречив как кусок дерьма. А теперь уже я слышал его голос в своей голове… его… снова. Я быстро мотнул головой, словно желая избавиться от странного наваждения… и вернулся в реальность. Реальность, которая была еще безумней, чем раньше. Наруто поднялся и принялся сражаться с большей решимостью, чем прежде. Хотелось думать, что это не было связано с… ну… всем тем, что произошло там, в «пустоте». Я не верил в телепатию и всегда считал экстрасенсев шарлатанами и дураками. Тогда что это было? Я начал сходить с ума? Последнее время, у меня были проблемы со сном, так что может в этом дело… — Ого… вот это ход, — послышался комментарий совсем рядом, а потом толпа взревела. Хидан был официально мертв. Скатертью дорога, биологический мусор. Теперь настал мой час. Наш час. Я развернулся на каблуках, чтобы уйти, больше не желая наблюдать за происходящим на арене. И хотя громкоговорители разносили речь Орочимару, полную болтовни о «процветании» и «очищении», было ясно, что он не спешил уведомлять Наруто о том, что «свобода» не так близка. Мне было почти жаль его. Почти. Новость только разъярила светловолосого грешника, и чем ближе я подходил к арене, тем четче видел, насколько хорошо Орочимару удалось осуществить задуманное. Наруто был настолько взвинчен, что не видел ничего перед собой и желал только покончить со мной, чтобы оказаться на свободе. Я поднял взгляд на специальное ложе, чтобы встретиться с черными веселящимися глазами Орочимару, а потом он протянул свою чашу в мою сторону, словно салютуя. Интересно, хватит ли мне силы, стоя здесь, запустить свой меч так, чтобы тот вонзился Орочимару в грудь (или голову). Но я знал, что это было почти невозможно и… (слишком поздно) Щелчок затвора за спиной напомнил о том, что любой шаг в сторону был бы последним. Не то, чтобы я собирался бежать. Меня ждала работа, что требовала выполнения, и я был полон решимости сделать это. Надо лишь очистить свой разум от мыслей и воспоминаний о светловолосом человеке… Нет… не человеке… нельзя думать о нем, как о человеке. … передо мной грешник. Не принимать во внимание те разговоры, что были у нас, полные насмешек, издевок, неудобств (он считал, что я женщина!), и задуматься о том, что действительно важно. Нельзя позволить ему выбить меня из колеи. Я был полон решимости дать отпор. Не важно, что случится. — Прости, что выгляжу неподобающим образом, — начал он, словно мы просто болтали. — Всего-то небольшая бесполезная драка, убийство нескольких человек… Ну ты понял, что я имею в виду. Горькая усмешка на его лице, короткий оскал, взъерошенные волосы — все это добавило его виду… первобытной дикости. С головы до ног Наруто был вымазан смесью грязи и крови. Не ясно, кому принадлежала последняя: ему или же жертвам. Если ему было больно, то он не подавал вида, хотя я все еще был уверен, что Хидану удалось достать его. Кроме того, не могла не сказаться усталость, и это было видно по рваному дыханию и легкой неустойчивости. Казалось, Наруто плевал на подобное преимущество над собой. Мне стоило нанести удар прежде, чем он. К тому же, это было бы хорошей попыткой доказать Орочимару и Данзо, что меня рано списывать со счетов. Я собирался показать, на что способен. «Жаль, что ты станешь козлом отпущения, Наруто, — с усмешкой подумал я, а его бровь удивленно взметнулась вверх. — Я должен действовать!» Немного присев, я сделал выпад, выкинув меч под углом. Цель должна была быть застигнута врасплох и возможно получить ранение по нижней части бедра. Но, к моему удивлению, сталь встретилась со сталью. А потом Наруто оказался по левую руку (несколько проскользив в сторону из-за влажной земли) и нанес достаточно сильный контрудар, заставив меня отступить на пару шагов. Какого черта? Откуда у него силы? Отступив, я вновь встал в стойку, замечая, что Наруто поступил так же. В отличие от того раза в додзё, когда в движениях читалась небрежность и расхлябанность, передо мной стоял словно другой человек. Понятия не имею, где ему удалось научиться защищаться. Наруто выглядел решительным: темные глаза и твердость во взгляде. Направляя свой меч против него, я понимал, что имею дело с кем-то другим. Это был не тот Наруто, с которым я столкнулся в додзё. Этот Наруто был эмоционально и физически устойчив и не собирался облегчать мне победу. Забавно. Хотя я бы тоже не поддался ему. Мы сверлили друг друга глазами, не обращая внимания на возбужденные крики и возгласы толпы, желающей увидеть кровавую битву. И когда момент показался идеальным, я вновь сделал шаг, чтобы осуществить выпад, поразив его внезапным ударом, который был тут же отражен. Он попытался занести катану справа, но я защитил свои ребра. Опираясь на правую ногу, я качнулся, но устоял на месте, а потом вновь осуществил выпад. Лезвие наконец поразило его. Наруто задохнулся от боли и сделал шаг назад, но лишь для того, чтобы оттолкнуться как чертов поршень и сделать выпад ко мне. Словно в замедленной съемке, я видел, как черные волосы, те, что еще недавно свисали над глазами, медленно опустились на землю. Блять. Не могу поверить. Этот кретин оказался так близко к… к… — Не отвлекайся, — поддразнивал Наруто, переводя дыхание. — В следующий раз предупреждать не буду. Внутри смешалась тысяча и одна эмоция: от гнева до смущения за ошибку. Я тут же помчался в атаку, опираясь на правую ногу, но Наруто — как и раньше — был достаточно быстр, чтобы уйти с пути, да… (недостаточно быстр) … я тут же вернулся в стойку, давая Наруто время, чтобы отдышаться, прежде чем рубанул тому по левому уху. К счастью для идиота, лезвие лишь коснулось виска, но этого было достаточно, чтобы тот прижал ладонь ко лбу и взвыл от боли. Без сожаления, я наблюдал, как кровь сочилась меж грязных пальцев. Хех. Если бы взглядом можно было убить, то я не был бы в рядах живых. Вкуси дерьма. Я вновь переступил с ноги на ногу, желая покончить с колотой царапиной на его плече. Но то, что случилось потом, стало неожиданностью. В кендзюцу существовали строгие правила насчет запрета рукопашного боя, но стоило учитывать, что я имел дело с Узумаки Наруто. Этому никогда не научит ни один тренер, но он задрал локоть и ударил им по лицу. Так сильно, что челюсти цокнули, а рот наполнился горячей кровью. Каждый зуб ныл от боли. Следом — прямой удар в живот. Я повалился на землю, а катана упала рядом. Ебанный в рот! Как же больно! Время шло, а тело с ума сходило от невыносимой боли. Это было похоже на удар автомобиля, мчащегося по шоссе со скоростью более девяноста километров в час. Даже спарринг с Кимимаро был не таким жестоким. Сплюнув кровь, я тут же схватился за оружие, чтобы блокировать очередной удар Наруто. К черту правила значит? Прекрасно. Если это то, чего он хочет… Я откатился в сторону и ушел от удара в пах (а он был бы идеальным), а потом прицелился пяткой прямо в грудь. Низкий крик и лязг прутьев клетки были музыкой для моих ушей. Я быстро поднялся на ноги, сжал сильнее катану и бросился вперед, чтобы закончить игру. Чем дольше я нахожусь на арене, тем больше пятнаю свою честь. Каждый удар мог стать решающим и для меня в том числе. Боевые навыки Наруто определенно выросли, и у меня не было ни единой догадки почему. Он был в состоянии предвидеть мои атаки до того, как я их совершал, а потому легко уворачивался или блокировал их. Обидно. Не только потому, что это показывало мастерство. Мне казалось, что Наруто больше руководят инстинкты, а значит надо было заканчивать. — Ус… устал? — задыхаясь усмехнулся он, когда мы откинули друг друга в стороны и тяжело дышали. — Тск… думал, что победишь меня так просто? — Это ты выглядишь мертвецки уставшим, — сердито выплюнул я. Светлые волосы больше не топорщились в разные стороны. Из-за выступившего пота большинство прядей прилипли к влажному лбу и щекам. Мне удалось распороть его юката в некоторых местах и можно было видеть обнаженное тело, на котором расцветали уродливые кровоподтеки. То, что Наруто был еще на ногах, находилось за пределами моего понимания. Кажется, у него действительно был нескончаемый запас энергии. Это раздражало. Ему стоило уже валяться на земле. Проклятье! — Да? Ты тоже хуево выглядишь, господин, — Наруто выплюнул насмешку. Я знал, что тот видел перед собой. Рукава моего камисимо едва сохранили вид, а волосы взмокли и прилипли к лицу. Не помню, когда последний раз так сильно потел — возможно, во время одной из тренировок в додзё. Но, что меня раздражало больше всего, так это то, что часть меня… ну… была возбуждена происходящим. Ебучее веселье. Этот безумный темп… этот адреналин… эта энергетика настоящего боя. Осознание, что твоя жизнь висит на волоске и каждый удар может стать последним. Хотелось запомнить это колкое чувство, ощущение оголенных нервов, готовности вверить свою жизнь грязному грешнику, бывшему моим соперником. Было что-то садисткое в желании видеть его кровь. Хотелось окрасить лезвие вязким и алым, а потом медленно слизывать прямо перед ним. От грязной и грешной мысли меня передернуло, и я быстро мотнул головой. Слишком много времени с Орочимару. Я внимательно следил за ногами, наблюдал за их движением… готовый блокировать, но Наруто вновь удалось застать меня врасплох. В этот раз ему удалось достать меня, а именно левого предплечья, оставляя достаточно глубокую рану сзади. Мир взорвался болью, а меч едва ли вновь не оказался на земле, но это значило бы проиграть. Пришлось отпрыгнуть, чтобы прийти в себя. У меня было преимущество в технике. Нельзя позабыть годы тренировок и спаррингов и попасть в глупую ловушку недоумка. Я прикрыл веки, сделал глубокий вдох, чтобы игнорировать шум и сконцентрироваться. Пускай я его не видел… но мог слышать, мог чувствовать его. Быстрым движением руки, я поднял катану над головой и описал ей небольшой круг, ожидая, пока чужое сердцебиение окажется рядом. Я видел чистый удар еще до того, как лезвие нашло свою цель, а потом нечеловеческий вой Наруто вызвал на моем лице злую усмешку. Поднялись веки, чтобы оценить ущерб. Увиденное поразило. Катана зашла куда глубже, чем я рассчитывал. То должно было быть лишь раной с левой стороны, и хотя кровь капала, отдавая серым, не было никаких сомнений, что я задел жизненно важные органы. Глаза Наруто потемнели, и я никогда не видел подобного прежде. Шаг назад. Земля пошатнулась, почти накренилась, потеряв свою твердость. Ебать! Мне надо успокоиться. Я сделал все, что от меня зависело, чтобы не повалиться на землю. Усталость сбивала с ног. Я потерял достаточно крови, стараясь держаться достойно, как очередной удар по многострадальной челюсти отправил меня на несколько метров в сторону, пропахивая собой сырую землю, пока стальная решетка не остановила меня. Сознание покинуло меня на секунду. Но каким-то образом мне удалось медленно поднять голову, чтобы увидеть высокую тень надо мной. Блять! Блять! Моя катана… Мне нужна катана… моя… блять! Где она?! Она выпала из моих рук секундой раньше. И теперь священное оружие было в руках Наруто. Я видел его, пока тот возвышался надо мной с чистой решимостью прикончить в глазах. Все кончено… Под ложечкой засосало, во рту пересохло. Я был на волоске от смерти. Стиснув зубы (чертовски больно), я попытался сесть, но Наруто не позволил. Его нога наступила на правую руку, держа в плену, словно мне было не достаточно плохо. Катана Рику-сама погрузилась в верхнюю часть правого бедра, заставляя меня взвыть так громко, как никогда в жизни. Ох… ебаный… Бог! — Каково, а? — последовал холодный вопрос, но я закусил губу, желая сдержать рвущееся наружу и не дать слезам упасть. Я судорожно выдохнул и сдавленно застонал, когда Наруто провернул меч, копоша так, что я почувствовал, как лезвие впилось в кость. Если я и выживу, то буду хромать всю оставшуюся жизнь. Этот сукин сын… — Ебать! — заорал я от того, что мир внезапно пошатнулся и на мгновение погас. С трудом повернул голову и посмотрел на темное пятно крови, расползающееся по бедру. Я хотел сесть, но отблеск солнечного света, прыгнувший на лезвие меча, сказал мне, что Наруто намеревался закончить все здесь и сейчас. Я умру. Возможно, я даже заслужил это. Какой была жизнь последние годы? Чего удалось добиться, кроме как стать марионеткой Орочимару? Кто я такой, чтобы продолжать жить? Никто. Я потерял все, что у меня было, и вряд ли стоило жить дальше внутри стальной клетки собственных ограничений. А я ведь был уверен, что поступаю правильно, что слова Орочимару ведут к очищению и лучшей жизни после смерти, цели, которой мы все старались достичь. И единственный способ содействовать ему — быть подручным. А теперь… теперь я оказался помехой. Ресницы опустились, я замер в ожидании последнего удара, надеясь, что тот будет быстрым и точным. Мать… отец… брат… еще немного и я вернусь к вам. Дыхание замедлилось и я ждал… … и ждал… … и ждал… … и еще немного… Почему, блять, так долго? Я распахнул глаза и озлобленно поднял взгляд. Было чертовски сложно. Наруто все еще возвышался надо мной, а меч замер над самым сердцем, готовый нанести точный удар, но… он весь дрожал, как чертов лист. Что, блять, с ним не так? Разве это было не легче, чем отмудохать меня на глазах у толпы? — Ну же, — прохрипел я, чувствуя, как скользкий ком в горле обливался кровью. Было невозможно сдержать приступ кашля. Рука прижалась ко рту, заглушая постыдный хрип. — Давай! — нетерпеливо рыкнул я. — Закончи начатое, Узумаки Наруто! И ты наконец-то обретешь свою ебаную свободу! — Гудан! Гудан! Гудан! Гудан! — Бей! Бей! Бей! Бей! Бей! Бей! Похотливые жаждущие крики заставили улыбнуться. Готов поспорить, Орочимару тоже усмехался. Никогда прежде я не чувствовал себя более одиноким и несчастным. Все ненавидели тебя и желали смерти… так вот что чувствовали грешники в последний миг? Хах, почувствуй действие своих убеждений. — Ты же слышишь их, — наконец произнес я. — Давай… прямо здесь… — я вытянул обнаженную шею. — Снеси мне башку, как не раз видел во снах. Давай! Или клянусь, что никогда не прощу тебя! — Ты… — казалось, слова давались крайне тяжело. Гнев и ярость, которые скользили в каждом движении сменились потрясением и… что это, жалость? Если он будет жалеть меня, то клянусь, возненавижу еще больше! — Ты правда хочешь умереть? — неуверенно спросил Наруто. — Один из нас должен, — проглатывая рвущийся хрип, выплюнул я. Легкие горели огнем. — Не понимаю… почему? Почему ты просто не можешь признать свое поражение, а потом я уйду? Почему я должен забрать твою жизнь? — А почему нет? — я усмехнулся. — Ведь именно я привез тебя сюда, помнишь? Грешник молчал. — Так что это твой шанс, Наруто, — я сплюнул и увидел, как кровь вперемешку со слюной оказалась на земле. Отвратительно. Все происходящее. Да и вся жизнь… один ебаный пиздец. — Убей меня и освободись. — И ты даже не извинишься? Я вскинул бровь. — Извиниться… за что? — За все то дерьмо, что ты делал со мной… со всеми нами! Лишь благодаря тебе и твоему самодовольству мы оказались втянуты в эту неразбериху! Ты думаешь, что лучше всех, и даже когда свалился с пьедестала, то все равно не хочешь видеть истины! Просто скажи «простите» и это искупит твои грехи! Он что, рыдал? Или мои глаза лгали? Что за пиздец происходит? Плечи дрогнули. — Смерть будет моим извинением. Когда я наконец исчезну… все будут счастливы, — и вновь улыбнулся, хотя это выглядело гримасой. — Я лишь жалею, что… И задохнулся, не в силах продолжить. Блять! Блять! Блять! Легкие окаменели. От мыслей вновь вспыхнуло пламя гнева и разочарования. Я сожалел о многом. О том, что не отомстил за смерть семьи, за убийство Ино, о том, что не смог вернуть репутацию клана, не успел рассказать Асуме, что ценю его дружбу, не смог поблагодарить Хаку за службу и преданность, с которой тот терпел мои чертовы выходки, но самое главное… я жалел, что не успел убить Орочимару. Я потратил так много времени, чтобы быть трусом, а теперь… все оказалось лишь очередной мечтой, которой было не суждено сбыться… _____ — Интересно все обернулось, — морщась от нетерпения забормотал Орочимару. — Что и следовало ожидать от сына Намикадзе Минато. — Может хватит называть его так? — прорычал Данзо и стукнул тростью по земле. Орочимару делал все возможное, чтобы напоминать ему о Минато при каждом удобном случае, и Данзо понял, что чем больше он следил за отпрыском, тем сильней казался заинтригован. Данзо восхищался его способности просчитывать на несколько шагов вперед. Наруто не был мастером меча, ему не хватало техники, но это компенсировалось необычной тактикой боя. Если приверженец традиций, Учиха Саске, с самого начала был фаворитом сражения, то теперь был сломлен о непреодолимую стену защиты Узумаки Наруто. Невообразимо. Жаль, что Минато не дожил до этого момента и не смог оценить талантов сына… — Жалеешь, что не стал забирать его, когда я предлагал тебе? — растягивал слова Орочимару, когда Хидан был повержен. — Какой лакомый кусочек. Не сомневаюсь, что он станет мне прекрасным сторожевым псом. — Неужели ты думаешь, что он пожелает остаться с тобой? — издевательски напомнил Данзо. — Ох, не сомневаюсь, что твой синдикат тут же начнет обхаживать его, стоит ему переступить ворота, — с понимающей усмешкой проговорил бледнолицый. — Но у меня ощущение, что его будет не так-то просто заполучить. Иногда надо действовать неспешно и осторожно, — Орочимару облизнул губы, заставив Данзо поежиться. — Такого, как Узумаки Наруто, надо смаковать долго. И все же… Он встал и поднял руки, чтобы успокоить толпу и привлечь внимание борцов. Орочимару чувствовал разочарование от глупой ошибки Саске. Несмотря на то, что он болел за другого, теперь его воспитанник был поражен. Теперь Саске должен быть устранен раз и навсегда, а после Орочимару начнет обрабатывать белокурого грешника, но… кажется, сын Минато не мог закончить бой… так же, как-то было с Хиданом. — Ты заставляешь нас ждать, Узумаки Наруто! — объявил Орочимару. Ему вторил крик обезумевшей толпы. Они желали продолжения. — Ты должен уничтожить противника и тогда получишь свободу! Наруто, уже отвернувшийся от Саске, чтобы посмотреть на говорившего Лорда, поднял меч и мотнул головой. — Зачем? Он уже побежден! Я выиграл гребаный бой! Освободи же меня! — Уо-о! — Замолчите, уебки! — взревел Наруто. На мгновение некоторые зрители опешили от оскорбления, а потом закричали с новой силой, заставляя Узумаки морщиться от растущей злости. Орочимару усмехнулся. — Значит, ты не собираешься так просто убивать Саске? — В этом нет смысла! — Тогда пришло время добавить немного веселья, — последовали загадочные слова. Даже Саске поднял взгляд, чтобы понять, о чем толковал ублюдок. — Добавьте огоньку! — приказал Орочимару, и зрители зашептались в замешательстве. Вошли несколько стражников, держащих в руках факелы, и все в ужасе уставились на маслянистый ров, окружавший арену-клетку. Огонь вмиг заключил их в кольцо. В недоумении Наруто распахнул глаза. Что это значило? Они с самого начала не собирались его отпускать. Это все… всего лишь!.. — Скажи, что это ебаная шутка! — взревел Наруто, вцепляясь в стальные прутья. Пламя лизнуло пальцы, и пришлось отпустить. Языки становились все выше и выше. — До тех пор, пока один из вас не умрет, огонь не погаснет, — объявил Орочимару. — Сделай же свой выбор: убей его и живи дальше, или же будь милосердным и погибни с ним бок о бок. Я бы сказал, что у вас около десяти минут, чтобы принять решение, прежде чем дым разъест легкие. Какая мучительная смерть… страшная… Орочимару театрально просипел, словно ему стало больно. Но глаза оставались сухими и блестели от ликования. Трибуны ревели от возбуждения, но взгляд Данзо оставался холодным, словно говорил: «Ты ждал чего-то другого?» — Ну же… сын Сенджу, — себе под нос пробормотал Данзо, смотря на пламя, танцующее вокруг решетки. — Посмотрим, передалась ли тебе воля к жизни твоих предков. Всего минуту он мог смаковать эту мысль, прежде чем за спиной послышался короткий визг, заставивший отвернуться от арены. То была уродливая и толстая жена министра финансов. Она развалилась на резном стуле с пулевым ранением во лбу, а брызги мозгов испачкали кимоно сопровождающего. Сердце дернулось от созерцания отвратительной картины, а потом, сбросив оцепенение, достопочтенные гости закричали и принялись убегать, поддавшись ужасу и панике. Снова стон боли, на этот раз пуля нашла пристанище в морщинистом виске самого министра финансов, упавшего рядом с телом жены. Что за?.. Снова крик агонии, и в этот раз его издал никто иной как Данзо! С молчаливым восторгом Орочимару наблюдал, как пожилой мужчина повалился на стол, а кровяное пятно быстро принялось расползаться по одеждам в районе правого плеча. Пуля глубоко засела. Данзо выглядел обескураженным. Его лицо бледнело, пока он переводил взгляд с кровавого пятна на человека, которого ненавидел всей душой. — На пол, Орочимару-сама! — внезапно закричал Кимимаро, и выскочил вперед, чтобы отточенным движением перехватить смертоносную стрелу левой рукой. Отравленный наконечник, стройный бамбук и перьевой хвост (скорее всего орел). Невозможно ошибиться. Прошло много лет, когда он последний раз видел этого лучника, и было неожиданно, что тот все еще был жив. Лорду Орочимару, без сомнения, будет интересно услышать о нем. — Увести его, — приказал Кимимаро. — Убедитесь, что никто не увидит его. Я останусь здесь и прикрою. Телохранители Данзо (Торуне и Фу) — которые все еще корили себя за то, что не оказались достаточно быстрыми — делали все возможное, чтобы остановить кровотечение и оттащить босса в безопасное место. Между тем, Фу указал на трибуну слева, где он успел увидеть стреляющего… по-крайней мере, ему казалось, что именно тот человек виноват в том безумии, что творилось вокруг. Настоящий муравейник из людей, толпящихся и давящих друг друга. Худшие стороны человечества обнажились, каждый заботился лишь о своей шкуре. Они толкались, орали, подминали слабых, молили о прощении безмолвные небеса. — Что происходит? — взревел Орочимару, когда Сакон и Укон вели его по подземному коридору, о котором знали немногие (но не Саске). Орочимару не нравилось чувствовать себя беспомощным из-за внезапного нападения. Для человека, привыкшего держать всё и всех под контролем, попасть в подобную ситуацию было невообразимо. Теперь же Орочимару клялся, что когда все закончится, то он никогда не простит ответственных за это ублюдков — На нижних этажах бушует пламя, — пояснил Сакон, когда за ними закрылись двери лифта. — Нам неизвестно, когда и где это началось, но несколько стражников и офицеров были найдены мертвыми. Квартал грешников так же охвачен огнем. Пожар быстро распространяется, мой Лорд, и направляется к северной части арены. Большинство офицеров заняты тем, чтобы вывести гостей… Орочимару пытался сосредоточиться, но мысли то и дело соскальзывали. Тот, кто это сделал, планировал использовать Гудан. В это время Бьяку-Синкё было ослаблено почти в два раза. Если их целью было убить Орочимару и уничтожить это место… то им кое-что удалось. Видимо, некоторые здания не скоро смогут восстановиться. Все-таки, это… это было спланировано и абсолютно невовремя! Чертовы трусы! — Обыскать каждый угол этого чертова места и найти тех, кто сделал это! — рявкнул Орочимару, когда двери разъехались в стороны и он поспешил к личному наблюдательному пункту. — Мне нужен хотя бы один. Одного преступника будет достаточно, ясно? — Да, мой Лорд! Они оба поклонились и тихо исчезли, оставляя человека, который только и мог наблюдать, как горит его королевство, исчезая в черно-белых помехах мониторов. Потребовалось полчаса, чтобы наконец-то взять контроль над своими силами и отправить по следам смертоносный отряд. Преступники заплатят сполна за свои грехи. ___ Наруто: Не могу дышать. Не могу… блять… дышать!.. Дело было не в пляшущем пламени, а в удушающем плотном дыму, быстро накрывшем арены. Глаза слезились, и я едва мог сделать вдох, сдерживая рвоту. Ничерта не было видно и приходилось выставлять вперед руки, словно играющий в жмурки ребенок, чтобы найти дорогу. Или… — Блять! Смотри куда прешь! — он вскрикнул и кашлянул от рези. — Прости! — я сделал шаг назад, потому что едва было не прошелся по Саске… скорее всего, даже задел его раненую ногу. Упс. С другой стороны, это была отличная новость, потому что мне удалось найти его. Я присел на корточки и пошарил ладонью по земле… лодыжка и мокрая штанина (скорее всего от крови)… чуть выше… — Какого хуя ты делаешь? — зарычал Саске. — Пытаюсь помочь, неблагодарный мудак! — в ответ зашипел я. Черт, болтать было не самой лучшей идеей. Каждый раз, когда открываешь рот, то глотаешь еще больше ядовитого дыма. Этот Змеиный хуй был прав. Чем больше мы тут сидим, тем меньше шансов. Все, что требовалось, так это убить сукина сына и свалить как можно дальше в горизонт. Только вот у меня не было ни единой иглы. Кто-то захватил их, когда убирал тела, хотя отчасти мне не хотелось проявлять милость к такому кретину. Я мог бы убить его раньше, не так ли? Я вздохнул. Ну да. Он явно был в моей власти… так какого хрена я теперь нянчусь? Может пора закончить со всем и, вспомнив все дерьмо, что извергал его рот, проткнуть сердце мечом?.. Но я услышал голос. Хаку. На мгновение дым рассеялся, когда я четко расслышал свое имя, и, подняв голову, увидел плачущего мальчишку, стоящего на коленях и умоляющего не делать этого. Там был и Шика, который с трудом контролировал себя. Трудно поверить, когда толпа буквально вымаливала смерти Саске. Каждый был согласен со мной, что этот мудак просто бесит! Клянусь, если мы выживем, то я заставлю Саске благодарить Хаку за спасение своей никчемной жизни. Он просто обязан был повысить жалование для Хаку… если вообще платил ему. Кха! Кха! Кха! — Господи, — прохрипел я, следом послышался сухой и сдавленный кашель Саске. Тот похоже пытался выплюнуть легкое. — Нам пора валить отсюда. — Нет… не возможно… отсюда… — бормотал Саске. Я не мог разглядеть его лица. Слишком густой дым. — Заперты… забыл?.. Вот блядство! И правда! Мы оказались в ловушке, в чертовом полыхающем аду, и никто не собирался нам помочь. Дерьмо собачье! Собравшись с силами, я поднялся на ноги, споткнулся, почти повалился на землю, а потом прижался к клетке. Горячо, и крики вряд ли бы кто услышал. На мгновение мне показалось, что так глупо умирать с этим мудаком в общем костре. Блять. Было бы неплохо поупражняться с Асумой, Шикамару и, быть может, Хаку… а еще Чоуджи… и стариком-поваром. Я бы убил (а может все-таки убить, а?) за глоток ледяной воды… или за тарелку особого карри-удона с креветками и лапшой в… -… ишь… слышишь… — Что? — я начинал пьянеть от дыма, усталости, голода и… жажды. — Слышишь… кри… крики… Я вновь ударился в слух, стараясь разобрать вопли с арены, о которых твердил Саске. Они вновь требовали окончания этой игры. Хотя… в этот раз было что-то другое. Надрывное?.. Что там случилось? — Что-то… чт… не… не так… — пытался произнести Саске, но вновь сорвался на кашель. Он едва мог говорить, и я понятия не имел, что же делать… Что за черт? Возможно, это были последние минуты жизни на земле, и мне стоило забыть обиды и пожалеть ублюдка. Не думаю, что Саске заслужил это, но если Хаку видел в нем доброе начало, то может и мне стоило попытаться. Я рванул за остатки рукава (ебать, как же больно, все левое плечо онемело от боли при напряжении), и вслепую приблизился к нему. Едва не попал пальцем в глаз, когда делал повязку на его лице, пряча под тканью нос и рот, чтобы хоть немного облегчить дыхание. Готов поспорить, его нога начала каменеть, я достаточно сильно отыгрался на Саске с его мечом. Если тот не умрет от удушения… то от потери крови. — Прости, — прохрипел я и избавился от второго рукава, чтобы обеспечить повязкой и себя. Я даже не ждал, что он ответит мне. Скорее всего он потерял сознание, и это было бы прекрасно. Не хотелось слышать его голос. Быть может, это моя последняя исповедь. — Мне правда не нравится убивать людей, — продолжил хрипеть я, опуская голову, чтобы сосредоточиться на дыхании. С каждым вздохом становилось… туманнее. Понимаете, да? Словно вы только что покурили (спасибо Кодзима за этот опыт). Я опустил веки и представил себя бредущим по темному тоннелю… в поисках столба света, ведущего к небесам. Хм… а убийцы вообще возносятся на небеса? — И верю, что в глубине души… тебе, наверно, не нравится участвовать в Гудане или рубить бошки. Я все болтал. Погодите… Неужели я все еще мог разговаривать? С одной стороны, голос был странным, словно звучал так далеко, где-то за пределами сознания. Да… скорее всего я уже умер, и именно душа болтала о сожалении. Вау. Кто бы подумал, что смерть такая безболезненная и простая штука? Было почти… приятно и спокойно. — Знаешь, Хаку действительно любит тебя… понятия не имею, за что, но думаю, что он видит в тебе то, что я не увидел. И никогда не увижу. Или не в этой жизни. Во всяком случае… мне жаль твою хуевую жизнь… потерять семью и прочее дерьмо. У меня не было и этого… ты по крайней мере знал своих родителей. А я даже ничего не знаю о своих маме и папе… разве что, мама умерла прежде, чем я смог понять, что за хуйня творится. Всю жизнь я слонялся из места в место… выслушивая разное дерьмо в свою сторону… и мне казалось, что все беспросветно… как она появилась в моей жизни. Харуно Сакура, — губы дрогнули от улыбки. — У нее были самые красивые зеленые глаза и шелковистые розовые волосы. Она была… она… Внезапно слезы задушили меня, и я не мог сдержать их. Я все равно мертвец, и вряд ли духи могут плакать. В груди болело, и это совершенно не походило на удушение. — Господи, как я любил ее! — рыдал я. — Она была моим всем… единственной, кто заставлял меня чувствовать себя кем-то стоящим. Она не осуждала меня и не принижала. Всегда была рядом… улыбалась… и даже когда ей было плохо, говорила, что я был ее солнцем. Я. Уличная крыса, с трудом находившая деньги, чтобы купить ей подарок на день рождения. Я хотел провести с ней остаток жизни… чтобы она стала матерью моих детей… мы бы… мы бы… были счастливы… всегда… вместе… но… но… Невозможно. Дыхание кончилось, а легкие сжались от недостатка кислорода. Даже духи могут задыхаться. Мне надо было вывернуть себя наизнанку перед этим мудаком… чтобы он знал, даже если уже лежал в отключке. Да пошло бы оно все… я все равно умер! Голова ударилась о землю, но я мог поклясться, что кто-то коснулся руки. Быть может, это дух Сакуры говорил, что все будет в порядке… или сам Господь пытался подбодрить, или же… может быть… … … нет. Быть не может. В преисподней скорей снежок пойдет, а учитывая тот факт, что одной ногой я уже был по ту сторону… У меня впереди целая вечность, чтобы поразмышлять, что было бы, если бы я и Саске были бы настоящими друзьями. Уже не важно. Даже если мы оба отправимся в ад, то я буду первым, кто надерет ему задницу уже по ту сторону. … как эгоистично… ____ — Черт. Мимо. Шисуи опустил лук и смотрел, как его цель (или цели) быстро исчезла в тени. Он спрятал оружие в складках плаща как раз вовремя, чтобы слиться с толпой и остаться незамеченным Кимимаро и остальными, смотрящими в эту сторону. Арены кипели от паники. Шисуи видел, как безжалостно летели через уровни тела, как люди топтали друг друга, желая спасти свою жизнь. Было несколько трупов, валявшихся тут и там: едва шевелящиеся неудачники, обессилившие, чтобы найти выход. Шисуи перекрестился и посчитал, что на все была воля Божья. Таковы были риски плана разжечь огонь, который сначала не понравился Итачи. Но Шисуи быстро напомнил о высшей цели. Жертвы все равно будут, но такова цена. Кстати об Итачи… куда он делся? Последний раз он видел спутника при попытках увести Орочимару с верхних рядов. Все пошло не по плану. Проклятые телохранители оказались слишком быстры. Стоило перейти к плану «Б»… — Шисуи-сан!.. Он обернулся на звук своего имени. То был Асума и двое других, прежде не знакомых, они бежали с паникой на лицах. — Что случилось? — Клетка!.. — девушка… нет, подождите… голос был слишком груб, чтобы принадлежать девушке. — Саске-сама и Наруто-кун все еще на арене! Дерьмо собачье. — Где Итачи? — спросил он, всматриваясь в происходящее на арене. Все бесполезно. Пламя охватило все, не давая увидеть ничего, окутывая низшие ряды черным дымом. Как им попасть туда? — А вот и он! — крикнул мальчик-девочка, когда человек, о котором шла речь, прочищал себе путь сквозь тех, кто желал остановить его. В его руках был пистолет, а на лице отражалось беспокойство. Шикамару, направившийся вниз, чтобы разведать обстановку, уже вернулся. — Похоже южный мост пострадал меньше других. Возможно, стоит попробовать пробраться на арену через него. Асума? У тебя ведь есть ключи? Офицер кивнул и не говоря ни слова бросился в сторону южной трибуны… пока около десятка офицеров не преградили ему путь. — О чем ты думаешь, направляясь туда, Асума-сан? — залаял офицер Тоя. Он не любил Сарутоби, и это был хороший повод выпустить пар. Асума выругался себе под нос. — Саске и грешник все еще на арене, — холодно ответил он. — Надо вытащить их оттуда. — Приказы Лорда Орочимару не обсуждаются, — холодно усмехнулся Тоя. — Ты не можешь… гх! Рука потянулась к шее, а глаза комически распахнулись. Только сейчас собеседник заметил, как меж пальцев сочилась кровь, а потом он упал, словно старое бревно. Метательный нож попал прямо в яремную вену. Не стоило быть спецом, чтобы понять, кто был ответственным за это. В руках Хаку было пять точно таких же. Его взгляд метался от одного офицера к другому с обманчивой холодностью. — Вы даете нам спасти Саске-саму, — спокойно произнес он, не оставляя места для спора. — Идите, Асума-сан! Нара-сан! Об этих я позабочусь. — Сволочь! — зарычал другой из команды и бросился на Хаку с обнаженным мечом. Но фигуры в темных одеждах, больше похожие на тени, были быстрей и, спустя мгновение, офицер мешком упал на землю. Никто не знал, каким именно оружием (или же кулаком) тот был сражен, но Асума, Шикамару и Итачи заботились совершенно о другом. Они поспешили в сторону моста. Офицерами займутся Хаку и Шисуи. Мост тонул в море огня… в буквальном смысле, проблема горела, когда они оказались около железной двери. Прутья накалились докрасна! — В сторону, — уверенно приказал Итачи. Он подождал, когда Асума и Нара оказались позади, и вытащил из-за пазухи пистолет, демонстрируя меткость на замках. Пришлось расстрелять около пяти магазинов, прежде чем конструкция поддалась. Еще несколько ударов ногой по двери, и та с шумом повалилась на землю. Паника росла со скоростью клубящегося едкого дыма, с ревом кинувшегося на посетителей. Итачи быстро закрыл глаза, чувствуя непреодолимое жжение. Он тут же прикрыл нос и рот рукавом, стараясь как можно скорей вслепую найти мальчишек. Итачи хотел было открыть рот, чтобы позвать, но из-за всеобщего безумства вряд ли бы смог услышать их ответ, как и они его. «Пожалуйста, не умирай, — лихорадочно просил Итачи, не переставая впустую шарить руками. — Прошу тебя, подожди. Пожалуйста… живи!»