Глава 16
За стенами
Там, где Асука воды,
Не покинет вдруг заводь
Туман, разостлавшийся легкою дымкой, —
Не такой я любовью люблю,
Чтобы быстро прошла…
-Акахито-
Саске: Темные пятна плясали вокруг света масляной лампы. Мы были глубоко под землей: винтовая лестница, высеченная в столетних скалах, и стены перешептывались от каждого шага. Тут холодно и влажно, но для меня это место было оплотом уюта и уединения. О нем ничего не знал Орочимару и не смог бы найти, ведь вход располагался под моим онсеном за скрытой от посторонних глаз дверью. Даже при ближнем рассмотрении оно казалось обычными каменными стенами, которые встречались тут и там в Бьяку-Синкё. Но, осторожно переставив несколько булыжников, можно заметить вход в подземное логово, где скрывались тайны и история моего клана. До сих пор помню тот день, когда отец показал это место мне и моему брату, как у меня раскрылся рот, а мы спускались все глубже и глубже. Казалось, мы не сможем вернуться обратно, потому что заблудились. Никогда не забуду как испугался, когда отец привел нас в комнату, размером со столовую, с иероглифами, знаками и символами клана на стенах. История Учиха, их триумфы и падения. На другом конце комнаты стоял длинный каменный стол, похожий на алтарь какого-то языческого божка (нет, никаких жертвоприношений). Позже я узнал, что в этой комнате проходили важные и тайные собрания. Над алтарем красовался символ нашего клана: выцветший и пошедший паутиной трещин. По обе стороны висели большие деревянные гунбаи (боевые веера), сцепленные тяжелыми цепями. Тут же был громадный и старый свиток. Отец поставил масляную лампу и, склонившись над древним пергаментом, начал читать о том, насколько велика была наша семья, и о том, что мы должны будем продолжить дело после его смерти. Небольшим поясным ножом отец проколол наши пальцы и заставил записать наши имена кровью. Ритуал переполнял мое сердце гордостью за то, что, несмотря на свою молодость, я участвую в столь значимом деле. Не знаю, о чем думал брат, потому что выглядел он так, словно стоял у отца на могиле. Прошли годы, и до меня дошло, что каждый мужчина оставил свой след в этом свитке. Нас ждали другие сюрпризы. Отец вновь произвел манипуляции с камнями и показал еще одну тайную комнатку, в которой находились сокровища. Денег и украшений тут было не много, но почти все пространство заполняли свитки, книги, рукописи, хранившие историю семьи. Даже Итачи выглядел пораженным как никогда (по крайней мере, я никогда не видел его таким прежде). Тут были тысячи и тысячи материалов для чтения. Колоссальные сокровища. Будучи ребенком, я даже представить себе не мог, что в них было, да и честно говоря не особо интересовался, зато Итачи следующие дни пропадал в этих свитках, изучая каждый. После резни я позабыл о подземном логове, застигнутый врасплох неожиданной «заботой» Орочимару. Так продолжалось до тех пор, пока мне не стукнуло двенадцать, и мне наконец разрешили вернуться в места, где когда-то жила моя семья — и воспоминания нахлынули с новой силой. Я даже едва не рассказал Орочимару о тайном укрытии (тогда я делал все, чтобы порадовать наставника), но до сих пор не знаю, что заставило меня поменять решение. Возможно, дело было в желании сохранить крупицы тайн семьи или в нежелании осквернить то место. Днями и ночами, когда служба не занимала меня, я спускался вниз и проводил время за чтением. Здесь я чувствовал себя в безопасности в окружении духов предков. Здесь я был не один, и каждое слово повторяли десятки голосов, не желающих, чтобы их забыли. И все же, сегодняшнее путешествие было другим. Даже пальцем не пошевелить, а вокруг слышались приглушенные голоса, лишенные эмоций и цвета. Я мотнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Всего лишь галлюцинации. Сюда не доносятся звуки снаружи. Тут идеальная звукоизоляция. Ничто не могло… Уа-а! Я вскрикнул от неожиданности и дернулся, больно врезаясь в неровную стену позади, соскребая кожу спины. Что такое? Черная тень скользнула мимо меня и поднялась вверх по лестнице. Я попытался последовать за ней, но не смог пошевелиться. Что это, страх? Вряд ли. Ноги словно стали каменными. Я напрягся изо всех сил, чтобы сделать шаг, но что-то горячее и жирное оказалось совсем рядом. Всего десять шагов до подземного зала — достаточно близко, чтобы спрятаться — но звуки вновь донеслись до меня. Не просто вой (хотя он стал еще громче), а еще и ужасная вонь… словно… Пожар. … что-то горело. Трещало, словно пламя пожирало бумагу, проникнув в тайную библиотеку и теперь уничтожая все без разбора. Паника и отчаяние возросли десятикратно. Надо остановить, иначе проклятый огонь все сожрет! Надо заставить ноги двигаться! Проклятье! Почему я не могу пошевелиться? Я смотрел на свои ноги, стараясь понять, почему те отказывались слушаться, но замер от ужаса, когда понял, что у меня не было ног! Нет… стойте… отсутствовала лишь правая нога. На ее месте был лишь кровавый обрубок, культя со сгустками черно-багровой крови, капающей вниз. Я весь истекал кровью. Или кровопотеря, или пожар убьют меня. Я пытался позвать на помощь, но знал, что вряд ли кто-то услышит. Слова застряли в горле, хотя я понимал, что кричу. Языки пламени были все ближе, лизали кровавые лужи подо мной. Густой дым окутал, затмевая свет лампы, образуя зловещие облака. Я задыхался и был не в силах сделать вдох. Воздух стал ядом для легких. Тело все еще не подчинялось, и я понимал, что не смогу убраться отсюда. Я был один, под землей, и никто не знал о моем местонахождении. Я умру один, как и предполагалось… всегда знал об этом… «Вы не одиноки, Саске-сама». … Я… Ино? «Достопочтенный, Саске-сама». Это ты, Ино? Странно, но я слышал ее голос так, словно она стояла позади. Чувствовал ее светлые длинные волосы, утешающе щекочущие спину. Никакой опасности. Изящные руки легли на плечи и попытались потянуть на себя, чтобы оттащить в безопасное место. «Идемте, Саске-сама». Но я все еще не мог пошевелиться. А она была недостаточно сильна, чтобы выдернуть меня из густого дыма. «Прошу вас, идемте». Я пытался. Я действительно пытался, но нижняя часть тела больше мне не принадлежала. «Вы должны пойти со мной!» Я… не могу!.. Пытаюсь, но… проклятье! «Саске!» Этот голос!.. Я ахнул. Глаза распахнулись от шока, пронзившего до глубины души. Низкий, командный, строгий… Па… папа?.. Нет… Не он. Совсем не его голос. Возможно ли, что… «Идем со мной!» Силы, с которой меня выдернули из пламени, было достаточно, чтобы вывихнуть руку, но я ничего не мог поделать. Словно мешок с болью. Земля ушла из-под ног… я словно плыл или был подвешенный в течении долгих минут, а потом ударился о что-то жесткое. Снова движенье и все, что хотелось, так это чтобы тот человек вновь заговорил… голос… он казался таким дорогим. Огонь готов был поглотить все… Все, что осталось от нашей семьи… историю… всё должно было превратиться в пепел. Мы не могли бежать. Мы должны были спасти их! Это все, что у меня осталось! Нет… прошу, дай мне вернуться… я должен вернуться туда… прошу… оставь меня. Мне надо назад! Я сопротивлялся, вырывался из рук (или пут), что держали меня, и казалось, что все получилось, если бы не прикосновение чего-то холодного и острого. Блаженная темнота приняла меня в свои объятия. … Пустота, где ничего не имело значения. ____ Наруто: Кодзима ждал. Ничего удивительного, после того, что случилось, в том, что в конце концов я попаду в ад, где встречусь с этим ублюдком. Жаль, что никто не предупредил, что преисподняя будет выглядеть как его квартира с надрывающимися от тяжелого рока колонками и картинами ненормального художника. Как глупо, что мы встретимся там, где расстались. И еще… какого хуя он голый? «Той ночью он тоже был голым, забыл?» Предположим. И все же, на всякий случай я быстро осмотрел себя и рад был увидеть, что до сих пор находился в одежде. Той же самой, что и той роковой ночью. Кодзима расселся на белом кожаном диване, в руке бутылка виски, в другой — пульт от колонок. Тлеющая сигарета подрагивала в уголке губ, золотой зуб то и дело показывался на свету, когда он материл устройство, не желающее подчиняться. Я снова вспомнил, насколько сильным был этот парень: вздутые мускулы, перекатывающиеся от каждого движения. Ни единого чистого сантиметра кожи — все забито татуировками (и это было охренеть, как круто). Он был ходячим произведением искусства. — Не стой там, лисеныш, — не глядя на меня, Кодзима растянул приветствие. Он все еще не мог совладать с пультом. — Садись. Я пожал было плечами и хотел сказать, что постою, но какая-то неведомая сила подогнула колени, заставляя сесть на дальнюю сторону дивана. На низком столике рассыпаны дорожки кокаина. Во рту пересохло. Интересно, Господь (или дьявол) собирался проигрывать этот день снова и снова? Сакура выбегает из спальни, смеется… улыбается… краснеет от смущения… голая… Нет! Нет! Нет! Даже думать не хочу! — Что ты там бормочешь? — спросил Кодзима, вставая на ноги и идя к музыкальному центру. Гневно ударил динамик, аппарат заскрипел, а потом с шипением заглох. Бесславный конец. — Куча говна! — выплюнул Кодзима. — Завтра же куплю новый. О чем он болтал? Разве не знал, что уже мертв? В аду нет магазинов… Я вздрогнул, когда Кодзима наклонился, чтобы пошевелить провода, давая мне лучший обзор на его упругую задницу, которую я предпочел бы не видеть. Мотнув головой, я вновь оказался на ногах и зашагал к стеклянным дверям на балкон. Прекрасный вид на город, но сегодня было что-то странное. Я видел знакомые очертания окон домов напротив, но отсюда они казались языками пламени, которые захватывали все больше и больше. Странно. — Кстати, какого хуя ты здесь? — последовал внезапный вопрос. — Не помню, чтобы хотел видеть тут твою рожу. Я фыркнул. — Поверь, меньше всего мне хочется торчать здесь. Огненный шар взлетел в небо и заискрился. Кажется, где-то слышались крики. Похоже, кто-то умирал. Где пожарные, когда так нужны? Даже сирен не слышно. — Тогда какого хуя? Я было дернулся, но его рука оказалась у меня на плече. А я ведь даже не слышал, как он приблизился. Сигаретная вонь заставила закашляться (очень больно, кстати), выступили слезы. Я попытался вырваться, но Кодзима не отпускал, хватка стала жестче, а в глазах заблестело веселье, что было излишне знакомым. — Не знаю, — честно ответил я, слабо понимая, что его член буквально трется мне о ногу! — Я был на какой-то сраной арене, а потом оказался здесь. Думаю, это чертов ад, и я застрял здесь с таким мудаком как ты. Кодзима сделал вид, что оскорбился. — Значит так ты говоришь со своим старшим братом? — Да пошел ты! — рыкнул я и стряхнул руку. Как Кодзима мог называть меня братом после того, что сделал? — И надень ебаные штаны! Не хочу видеть твой хуй. Он улыбнулся и посмотрел на то, что беспокоило меня. Усмехаясь, Кодзима обхватил пальцами свою плоть и подергал, словно стряхивая последние капли после мочеиспускания. — Мой член так сильно волнует тебя? В чем дело, лисеныш? Боишься, что переметнешься на темную сторону? Слышал, что после долгого пребывания в компании мужиков, можно стать педиком. Я содрогнулся. — Мне все еще нравятся цыпочки, ага, да? — Да… жаль, — Кодзима хмыкнул и потянулся к моему подбородку, успев до того, как я смог отодвинуться. — А я бы не прочь метнуться с тобой, знаешь ли. Ичимура был прав. Твоя кожа действительно слишком мягкая для мужика. Хах! Знаешь ли, сколько раз мне приходилось заставлять этого мудака убрать от тебя свои грязные ручонки? В желудке все перевернулось, когда пришло осознание, что все эти странные взгляды имели совершенно иной подтекст. Ичимура был еще омерзительней, чем казался. Клянусь, как только увижу его, то… стойте-ка… У меня ведь больше не будет шанса, да? Дерьмо. В любом случае, какого хуя моя вечность должна проходить здесь? — Забавно, — выдохнул я. Кодзима отпустил меня, схватил с журнального столика бутылку виски, чтобы прижать ее к своему члену. — Мне всегда казалось, что тебя радуют цыпочки. А ты оказывается и на мальчиков поглядываешь. Кодзима фыркнул и выпустил облако дыма. — Нет ничего плохого в экспериментах, лисеныш. Живи полной жизнью. К тому же… Кодзима затушил сигарету и заговорщически улыбнулся: — Думаешь, я не знаю о том черноволосом темноглазом птенчике, с которым ты катался в автобусе, а? Скорее всего вид, с которым я сидел, заставил Кодзиму взорваться от смеха. Лицо полыхало… нет… на самом деле стало жарко. Я снова посмотрел в окно, как громкое «уа-а!» ворвалось в уши. Огненный шар взорвался всего в пяти милях от нас. Он был настолько большим, что буквально готов был поглотить целый город. Но Кодзима не паниковал, он даже не обернулся на звук. — … пора валить отсюда… — пробормотал я, не обращая внимания на подначивания Кодзимы о моей гендерной «ошибке». У меня не было желания распинаться и пояснять, когда до меня дошло, что Саске не девочка. — … может оказаться лучше, чем та розововолосая шлюха, с которой ты встречался… Я уже замахнулся, чтобы ударить — рефлекторно — но взвыл от боли, когда он схватил меня за руку и заломил быстрым движением. Невыносимая боль. Пот заструился градом. Я упал на колени и слышал свой голос, умоляющий о пощаде, просящий отпустить, или рука оторвется! Но Кодзима был садистом, а значит ничего удивительного, что ситуация лишь веселила его. — Громче, — хрипло шептал он в самое ухо, заставляя меня дрожать. — Кричи громче, Наруто, потому что никто тебя здесь не услышит. Никто не придет, чтобы спасти тебя. Это ад, и мы будем гореть вместе… вечно. Нет… нет… нет… нет… пожалуйста, нееее-ет! Глаза распахнулись от ужаса, когда огненный шар ворвался в окно, разрываясь на искры. Рев оглушал, а я зажмурился и стал ждать, пока самая глубокая пропасть не поглотит меня. Но кто-то (или что-то) звало меня по имени и неустанно трясло за плечо, которое болело так, что пиздец! … уто-кун!.. … руто-кун!.. … аруто-кун!.. … Наруто-кун!.. ___ — Наруто-ку!.. — Хватит, — простонал я и оттолкнул мучителя (или по крайней мере очень постарался). — Хватит уже орать, а? Господи. Мой голос звучал так, словно рот был набит ватой. Горло пересохло как чертова пустыня. А еще свербило. Надо бы смочить… и как можно быстрее. -…ды, — выдохнул я, а потом попытался вновь: — Дайте воды. — Сейчас! Я узнал этот голос. Кто бы мог подумать, что такое бывает после квартиры Кодзимы? Никогда бы не подумал, что скажу подобное, но мне так нравился запыхавшийся голос Хаку! Я бы вскочил и обнял бы парня, если бы мог двигаться. — Вот, — спустя пару минут произнес он. Ресницы дрогнули. Левая часть лица вспухла, став больше наверное раз в десять. — Сможешь присесть? Я кивнул, скривился и изо всех сил попытался переместить тело в указанную позицию. Первой мыслью было то, что я вновь оказался в маленькой комнатушке-шкафу, которую Шикамару называл «спальней», второй — что вновь оказался в подземельях. Но подо мной было что-то мягкое, белые простыни и легкое одеяло, оголившее грудь. Зрение с трудом прояснилось, и я наконец смог оглядеться. Определенно, не тюрьма… но что за солоноватый запах? И почему все шатает, словно… — Ох… — пробормотал я, когда земля буквально накренилась под странным углом. Первая же мысль была о землетрясении (причем весьма сильном), но потом пол плавно вернулся на место. Подобное ощущение было, когда мне приходилось переправляться на рыбацких судах… — Все хорошо, Наруто-кун, — со слабой улыбкой сказал Хаку. В маленькой душной комнатке было не так уж светло — одна масляная лампа качалась на стропилах, но даже при таком освещении было видно напряжение на его лице. Казалось, что Хаку мертвецки устал, а на щеках остались следы от слез, да и глаза все еще были красными. Он что, меня оплакивал? «Или своего хозяина. Держу пари, Саске вряд ли выбрался из этого пекла». В желудке все перевернулось от подобной мысли. Сердце пропустило удар. Почти что больно. Если так, то жаль, что я не присоединился к нему, потому что отчасти в его смерти была и моя вина. Полагаю, мне стоило прирезать парня, а не оставлять истекать кровью и ждать, пока огонь и дым прикончат его… слишком жестоко. — Пей, Наруто-кун, — Хаку прижал пластиковый стаканчик к моим губам. Я больше не мог смотреть ему в глаза, потому что даже улыбка казалась обвиняющей. Стоило ли извиниться? Сказать, что у меня не было другого выбора? Рассказать, что не хотел смерти Саске (хотя часть меня все еще считала, что он ее заслужил). Я всего-то и планировал, что причинить боль, но кто знал, что свихнувшийся Змей добавит огоньку? Кроме того… где мы, блять, находимся? Ах ты ж, как хорошо! Текучая прохлада воды была живительным эликсиром и слаще всего на свете. Я спешно опустошил стакан, смачно рыгнул и выдохнул. Хаку тихо засмеялся, а потом немного отошел, чтобы поставить пустой стаканчик на деревянный столик. — Тебе лучше? — спросил он. Я вытер руки тыльной стороной ладони и кивнул. Моя левая часть все еще была в агонии. Даже руки не поднять, не было смысла пробовать. Частично, мне хотелось чтобы так и было. Пусть будет сувениром от Саске, прощальным подарком, что ли. И раз уж он мертв, то моя левая рука и плечо будут недвижны до самой смерти. — Я… сожалею… — опустив голову, стыдливо пробормотал я. — Сожалеешь? — озадаченно переспросил Хаку. — Сожалеешь о чем? Пальцы почесали переносицу. К чему этот вопрос? — Эмм-м… твой хозяин… то, что с ним случилось… Хаку покачал головой, прежде чем я закончил выдавливать правду. На лице отразилась улыбка. — Тебе не за что извиняться, Наруто-кун. У тебя не было выбора. А неплохо принял новость. — Значит… ты не сердишься на меня за то, что… знаешь ли… — «Поспособствовал его смерти», — кричал мой разум. Хаку вновь мотнул головой, и его улыбка стала шире. — Мы просто счастливы, что вы оба выжили. Итачи-сан вовремя нашел вас. Еще минута и мы потеряли бы вас обоих. Казалось, Хаку собирался сказать что-то еще, его улыбка дрогнула, а потом он повис у меня на шее, обнимая и почти выбивая из меня дух, забыв, что все тело сводило от боли. Но я не был бессердечным ублюдком, чтобы оттолкнуть его, или отчитать за невнимательность. Хаку сопел над ухом, словно вот-вот снова заплачет, и тогда, выдохнув, я обнял его в ответ… насколько это позволяла ситуация. В бинтах я походил на ебучую мумию (особенно левая сторона) и мог шевелить разве что другой рукой. Но… Хаку сказал то, что заставило меня дрогнуть. «…мы бы потеряли вас обоих». Значит, мешок дерьма не умер после случившегося? Спасибо тебе, Господь, за твое милосердие. — Где он? — наконец спросил я, когда удостоверился, что держу себя под контролем. — В другой комнате… — Где мы хоть? Хаку отстранился и вытер лицо рукавом своего кимоно. Что это было? Пятна крови или игра светотени? — На рыболовецком судне, — спокойно объяснил он и, словно слов было мало, поднялся и щелкнул задвижкой на окне, открывая его и демонстрируя безграничные просторы открытого моря. Разум отказывался принимать подобное развитие событий. Возможно, было бы легче, если бы я оказался в тюрьме где-то в горах, а не на лодке посреди океана. И… какого хрена мы здесь делаем? — Угх… — Что ты делаешь? — в панике вскинулся Хаку, когда я скинул одеяло и попытался встать на ноги. Мне действительно требовалось увидеть самому, что это не очередная галлюцинация, что в дверях не окажется Кодзима, не засмеётся в лицо и не сообщит, что я доверчивый хрен. Если все будет так, то обещаю, я убью себя. — Тебе нельзя двигаться, Наруто-кун, — умоляюще заговорил Хаку, но я не слышал. Чуть не повалившись на задницу из-за подогнувшихся коленей, я прижался к стене (Боже, как тут воняло тухлой рыбой и мокрым деревом), прежде чем зашататься к двери. — Шисуи-сан сказал, что я не должен тебе… — А это что за хрен? — проворчал я и попытался убрать Хаку с пути. — Слушай, я просто хочу выйти наружу, вот и все. Убедиться, что это не сон, хорошо? — Но… — начал было сбитый с толку Хаку, но потом с тяжелым вздохом наконец смягчился и обнял меня, чтобы, подстраивая шаги, вывести наружу. Он был настолько осторожен, словно я был хрустальным. Не то, чтобы Хаку был неправ… по правде говоря, я был ходячим сгустком боли. Первый же порыв свежего влажного и соленого морского ветра тут же сбил меня с ног, поставил на колени. Я был шокирован и неописуемо счастлив. Почти шесть месяцев своего заключения в полицейском участке и Бьяку-Синкё я был лишен этого… этого величества природы. Хотя еще было темно, и единственным источником света были фонари на корме лодки, меня переполняло чувство свободы. От эйфории, накрывшей с головой, хотелось разразиться громким истерическим смехом, но на глаза выступили слезы. Я сжал бортик судна и опустил веки, позволяя ночному бризу успокоить спутанные мысли. Не хотелось вытирать глаза, вдруг все сон… тогда пускай длится как можно дольше. Черт, если бы я был в силах наклониться, то смог бы ощутить солоноватость воды или даже погрузиться в нее и плыть. — Не правда ли удивительно, Наруто-кун? — последовал тихий вопрос. Я почти забыл, что не один. Кивнул, не в силах промолвить и слово. Не хотелось, чтобы Хаку видел, что я плачу. А если он спросит, то отмахнусь, свалю вину на морские брызги. — Я никогда не видел моря, — признался Хаку, опираясь руками на деревянный фальшборт. — Вчера вечером я был настолько потрясен, что не верил, что море настоящее. — Вчера вечером? — в замешательстве моргнул я. — Значит… сколько мы уже в море? — Хм… это вторая ночь. Мы сразу же отправились в путь. — Мы? Хаку кивнул. — Я, ты, Саске-сама, Нара-сан… — Шика тоже здесь? — взволнованно воскликнул я. — Божечки, где он? Я обернулся, обтер лицо рукавом простецкого черного юката и попытался найти того на палубе. Кроме того, наконец, понять, что это за суденышко. Не такое большое, но явно рыбаки работали на продажу, к тому же, похоже, в море ходило не один год. В некоторых местах порядком изношена обивка, но несмотря на это весьма крепкое судно. С правого борта слышались голоса, и я поковылял в ту сторону. Все, о чем я мог думать, так это о друге и о том, как бы сказать ему, что мы вдали от сущего ада. А еще не мог дождаться, чтобы увидеть Асуму-сана. Теперь мы могли поделиться впечатлениями и выпить, не опасаясь внимания назойливых стражников и других офицеров. — … не думаю, что это хорошая идея, — сказал Хаку и посмотрел в сторону одинокой фигуры моего приятеля. Тот сидел на корме, ноги болтались над водой, сигарета свисала изо рта. Шика выглядел… потерянным или погруженным в собственные мысли. Он даже не удосужился посмотреть на меня, хотя я не отрывал от него глаз. Но я не собирался останавливаться. Только вот Хаку сжал мою здоровую руку. — Я бы не стал беспокоить его сейчас, Наруто-кун, — медленно покачал головой юноша. Хотелось возразить, сказать, что это наше с Шикой дело, но что-то в глазах Хаку остановило меня. В горле встал плотный ком. Снова блестели слезы. Сердце забилось словно сумасшедшее от тревоги и осознания чего-то ужасного. — Что… что случилось, Хаку? — тихо спросил я. — Это связано с тем… как мы оказались здесь? Где Асума-сан и?.. Вопрос выдался болезненным, почти потерявшимся в тишине, потому что ответ был известен до того, как словно обухом ударил по реальности. — Сарутоби отдал свою жизнь во имя свободы, Узумаки Наруто. Мы оба обернулись на голос. Говорящий был облачен в темные одежды, а темные волосы были короткие и немного взъерошены (хотя не так, как мои). Выражение его лица мне напомнило о Саске. Возможно, дело в глазах, черных как смоль. Весьма своеобразное выражение… словно он улыбался, но сохранял серьезный вид и был обижен миром. Во всяком случае, он вызывал смешанные чувства. С таким человеком не хотелось связываться, но и устрашающим он не выглядел. — Шисуи-сан… — начал Хаку. Ах… знаменитый Шисуи. Но слова о кончине Асумы все еще не давали мне полностью восхититься встречей. Что все это значит? — Не понимаю, — промямлил я. «Ты все понимаешь. Не глухой же. Ты слышал, что он сказал „отдал свою жизнь“, а значит, что…» — Не понимаю… — еще громче произнес я, стараясь заглушить глас разума. Доковыляв до Шисуи, я сгреб пальцами грудки его одежды, словно во всем был виноват именно он. — Что все это значит? — Оставь его, Наруто-кун, — Хаку попытался разжать мои пальцы. — Это не его вина. Асума-сан сам принял решение. Хаку всхлипнул и дрожащими руками прикрыл лицо. Было ясно, что он не сможет полностью рассказать о случившемся. Оставалось надеяться, что Шисуи прольет свет на произошедшее. — Если ты отпустишь меня, — произнес Шисуи, смотря на мои руки, — то я мог бы рассказать тебе. Целую минуту я смерял его взглядом, но тот даже не сдвинулся с места. Он стойко держался и смотрел на меня, отчего показалось, что этот парень видит мою душу (как и Саске). Стало не по себе. С недовольным бормотанием, я отпустил его и присел на перевернутый деревянный короб. — Ну? Давай, рассказывай, — нетерпеливо буркнул я. Голова раскалывалась от головной боли, а перед глазами все поплыло. Радость свободы больше не казалось такой сладкой, а когда Шисуи начал рассказ, я понял, что наши жизни висели на волоске… ____ Надежда — непостоянная дама. Хрупкая, словно бумага в ветреный день. Итачи считал себя реалистом и знал, что с каждой секундой, проведенной в этом аду на земле в поисках тела (или тел), которое нельзя было даже рассмотреть, шансов на спасение оставалось все меньше. Он едва мог держать глаза открытыми, в нос и рот лез едкий дым, медленно опьяняя. И все же, он молился как никогда прежде. Пожалуйста… живи… Ползая на локтях и коленях, он изучал каждый сантиметр пальцами, лишь бы не пропустить. С каждым гребаным метром Итачи вспоминал непостоянство надежды и, когда наконец-то наткнулся на что-то твердое, не бывшее камнем, сердце прыгнуло от облегчения. Но секундой позже оказалось, что это лишь Асума, который отмахивался от дыма и пытался показать куда-то за плечо. — Туда, — прокашлял Асума. Его лицо было перекошенным от ядовитого дыма и грязным от смога. Итачи послушно пополз за ним. В другой ситуации это было бы смешно и глупо: двое взрослых мужчин ползают, словно младенцы. И все же, Асума внезапно остановился, заставив Итачи буквально врезаться в него. Сарутоби вновь указал куда-то перед собой. — Вот они! — вскрикнул Асума. Не описать словами то облегчение и благодарность, которые тут же заполнили сердце Итачи. Он подполз поближе к Асуме и нащупал тела. Надежда наполнила его, когда смог разглядеть ноги… бедра… и не давая тревоге заполнить мысли, сунул руки под еще теплую плоть, чтобы закинуть себе на плечи. Теперь надо было искать путь обратно. Отчетливо стало слышно шипение, и даже сквозь мрак можно было увидеть искры, похожие на дешевые бенгальские огни. Они как можно быстрей направились в том направлении. Настолько быстро, насколько позволяли ноги… бенгальские огни вывели их, позволив легким наполниться долгожданным свежим воздухом. — Поторапливайтесь! — кричал Шикамару, ведя их через мост. Он додумался подать «сигнал», чтобы вывести товарищей. — Кажется, я видел стражников Орочимару, бегущих сюда! Мешал кашель (чертовски болезненный) и слезящиеся глаза. Итачи мотнул головой, а потом взглянул на того, кого вынес на себе. Блондин, перепачканный пеплом и кровью. Отвратительные раны. Ему нужна помощь медиков и как можно скорей. Хаку сдавленно крикнул, подбегая к нам (а чуть позади был Шисуи). Рядом стоял Асума, который вытащил Саске. То, в каком состоянии находился его младший брат, заставило Итачи едва ли не вскрикнуть. Саске был бледнее листа бумаги, но продолжал истекать кровью, что пропитала одежду. Как и Наруто, он имел множество ран, челюсть распухла, а правая нога казалась черной от запекшейся крови. — Он потерял много крови… оба, — констатировал факт Шисуи. Он стянул с себя плащ и обернул его вокруг тела Саске. Оцепеневший от зрелища Итачи медлил, понимая, что стоило тоже стянуть с себя верхнюю одежду, чтобы обвязать Наруто. Но Асума перехватил инициативу. Он жестом показал Итачи, что сделает все сам… «Не хочешь быть узнанным, не так ли?» … и тут же обернул тело Наруто камисимо, в которое был одет. — Вы должны унести их отсюда, — скомандовал Асума. — Обратитесь в госпиталь или куда-то еще, где бы их могли обработать! — Мы не можем рисковать, обращаясь в больницы, — хмуро отозвался Итачи. — Орочимару и его приспешники скорей всего будут искать их… нас. Нет другого выхода, кроме как взять их с собой. — У вас есть медик? — понимающе кивнув, спросил Асума. — Двое… и Шисуи неплохо разбирается, — со слабой улыбкой добавил Итачи. С юношами на плечах, они вновь встали на ноги. — Отлично. Тогда вперед. Хаку, Шикамару, идем! Асума возглавлял процессию. Все шли опустив головы и пытались слиться с толпой, что все еще пыталась покинуть это место. Хаку и Шисуи замыкали, сохраняя бдительность на случай, если кто-то из служащих попытался бы их остановить. Последняя стычка закончилась быстро: десять офицеров пали как подкошенные. Хаку — который до этого и мухи не обидел бы — сейчас мыслил рационально и был безжалостен, ведь на кону были жизни Саске-самы и Наруто-куна. Любой, кто встанет на их пути, ляжет там же. И все же, Хаку восхищался тем, как Шисуи-сан боролся рядом с ним. Хаку всегда считал, что он быстр, но загадочный темноволосый мужчина оказался в десятки раз быстрее. Он никогда не видел, чтобы кто-то двигался так легко или ударял с такой скоростью и точностью. Невообразимо. Взгляд упал на лицо, но то было непроницаемо. Если они выйдут отсюда живыми, то быть может будет время для того, чтобы… — Блять! Шиканье Асумы заставило остальных застыть. Они с осторожностью осмотрели все вокруг. Бросив быстрый взгляд на Сарутоби, Нара все-таки заметил причину проклятия. Небольшой метательный нож, похожий на те, что использовал Хаку, засел глубоко в левом плече Асумы. Но тот был упрямым ублюдком, в чем не уступал Саске, и сделал вид, что это его не остановит. — Не останавливаться, — процедил Сарутоби, заметив выражение лица Шикамару. — Или ты думаешь, эта железяка убьет меня? — Но… — Вперед! — вскрикнул Хаку, когда еще один метательный нож летел в их сторону. На этот раз Хаку был достаточно быстр, чтобы отбить его в сторону трибуны. — Поверить не могу, что после всего ты встал на его сторону, Хаку. Я разочарован в тебе, — послышался знакомый голос. Смог рассеялся, и они увидели Кимимаро, идущего в их сторону. Он остановился и холодно посмотрел на них. Губы изогнулись в горькой улыбке, когда он приметил двух чужаков. — Значит, я правильно догадался, — пробормотал Кимимаро. — Шисуи. Тень, как тебя называют. Прекрасный убийца. Почти как Намикадзе Минато, работавший на синдикат Бакуфу. Какая встреча, не так ли? Губы и зубы Шисуи плотно сжались, но он не ответил. — И Итачи Учиха… ходили слухи, что ты еще жив. Но до сих пор не могу поверить, что ты стоишь передо мной… Ужасающий призрак прошлого. Орочимару-сама будет заинтригован и пожелает услышать тво… гх! Почти комично Кимимаро уставился на темное пятно, быстро расползающееся по всей правой части его тела. Из раны торчал знакомый метательный нож, который мужчина со вздохом достал и кинул на землю. Он поднял полные ярости темные глаза на юношу, что спасал последние годы. — Хаку… — опасно начал Кимимаро, не обращая внимания на выражение отчаяния на лице слуги. Было ясно, что Хаку тоже больно от содеянного, но это не важно. Пальцы легли на рукоять пистолета, чтобы достать из кобуры, закрепленной на бедре поверх хакама. — Как ты посмел!.. — Слишком много болтовни, Кагуя, — зарычал Асума и, задрав ногу, выбил пистолет из рук ошеломленного мужчины. — Хочешь подраться? Давай сначала со мной. — Предатель, — прорычал Кимимаро. — Стоило убить тебя, когда был шанс. — Хех. Как хочешь, — Асума хмыкнул и повернулся к Шисуи. — Итак… бери Саске и убирайся отсюда… все вы. А я позабочусь об этом недоразумении. — Неужели вы думаете, что сможете сбежать? — зашипел Кимимаро, смотря на остальных. — Сотни стражников вокруг трибун. Вам не выйти отсюда живыми. Гарантирую. — Гарантируешь… — проворчал Асума, вытаскивая метательный нож из своего плеча, когда бездыханное тело Саске больше не давило на него. Чертовски больно, но не было времени заботиться об этом. Вытащив свою катану, он направил лезвие на Кимимаро, искривив губы. — Помянем старое. Давненько мы не мерились своими техниками. — Асума, — тут же позвал Шикамару. — Мы останемся и будем сражаться… — Идите, — скомандовал старший. — Все вы. Чем дольше вы стоите здесь, тем меньше шансов, что эти двое выживут. Окажите им необходимую помощь. Ясно? А о себе я позабочусь. — Будем ждать тебя в назначенном месте, — сказал Итачи, когда они уже начали отступать. Ему хотелось остаться и помочь, но Асума был прав. У них действительно было мало времени, чтобы тратить его впустую. И Наруто, и Саске выглядели плохо, и с каждой минутой состояние ухудшалось. — Через час, — с небольшой улыбкой заметил Асума. — Если я не вернусь, то… — Мы будем ждать, — твердо прервал Хаку. — Пока вы не придете. — Идем-идем! — закричал Шисуи. Он уже подбегал к выходу, неся драгоценный груз, как заметил офицеров. В их состоянии способности к сражению значительно снижались. К счастью, члены его команды справились с офицерами достаточно быстро. И Итачи, и Хаку бросили на Асуму последний взгляд, а потом последовали за Шисуи, но Шикамару словно в землю врос. Он знал, что знаний кендзюцу должно быть достаточно, чтобы помочь выбраться из передряги. Да, у него не было никакого оружия, так что все, что он мог, так это помочь врукопашную и… — Шикамару, уходи, — скомандовал Асума. — Ты вряд ли поможешь здесь. Кроме того… блять! У Сарутоби были отличные рефлексы и он кинулся, повалив парня на землю. Пуля сменила траекторию, оказавшись в том же плече, где еще недавно был метательный нож. — Асума! — закричал Шикамару, замечая новое кровавое пятно на юката. — Ты… — Убирайся отсюда! — взревел Асума, и слова попали в самое сердце. Как больно… действительно больно слышать подобное. Но Шикамару понимал, что и правда только будет мешаться, если останется. Кусая от бессилия губы, он вскочил на ноги и на ватных ногах попытался сделать шаг навстречу. — Асума… — Ты забыл свое место, грешник? — раздался низкий голос. Пистолет вновь направился в сторону Шикамару, и Кимимаро взвел курок, чтобы закончить начатое. И ему бы удалось, если бы не появившаяся из ниоткуда катана, полоснувшая тому по запястью. — Твой противник я, — задыхаясь, произнес Асума. Он стоял на коленях, двумя руками плотно сжимая рукоять. — Нечестивое оружие. Почему бы нам не закончить бой… на мечах, а? Кимимаро хмыкнул и опустил пистолет. — Как пожелаешь. Беги, перепуганный грешник. Тебе не удастся уйти живым. Шикамару проигнорировал сказанное. Взгляд оставался прикованным к старому другу и соратнику, бывшему рядом в адской дыре. Он знал. Откуда-то знал, что никогда больше не увидит Асуму, и понимал, что ничего не мог с этим поделать. Нара чувствовал, как рука схватила его за загривок и потянула вдоль коридора прежде, чем он смог обернуться и понять, кто это (а это был другой член организации). Буквально волоком, Шикамару вытащили наружу. Спасибо тебе… за все. Последняя картина, которая стояла перед глазами, это наставник на коленях и пятеро телохранителей с винтовками в руках. Кимимаро сделал вид, что готов принять вызов и сразиться на мечах, как раздались многочисленные выстрелы. Как грязно и бесславно… недостойная смерть. Вытолканный с арены, Шикамару не видел жестокой кончины Асумы, но знал, что пока он будет жить, он не сможет забыть звук двадцати выстрелов. В фургоне их ждали медики, уже трудившиеся над Саске и Наруто. Остальные не стали спрашивать Шикамару о произошедшем. Одного угнетенного вида было достаточно, чтобы понять. Хаку опустил голову, исходя тихим рыданием. Они знали, что нет смысла ждать еще час. Они больше никогда не встретятся с Сарутоби Асума на этой грешной земле. ___ Наруто: Это не правда. Это не может быть правдой. Хорошая история… одно фантастичней другого. Обычно подобное не случается с твоими знакомыми… с теми, кто тебе симпатичен, что ли… Почему это не был парень, способный выдержать все выстрелы в мире, а потом сплюнуть на землю пули и засмеяться: «Ха-ха! Я же сказал, что пули меня не берут, неудачники! Выкусите!» Почему это случилось… лишь бы… лишь бы… … да блять! Горячие капли упали на сжатый кулак. Оказывается, я давно плакал. Изношенные деревянные половые доски размывались перед глазами. Сердце ныло, словно варилось в адском котле, ведь я потерял одного из немногих друзей, что были в моей жизни. У Асумы не было никакого резона возиться со мной, но все-таки он сделал многое, чтобы помочь выжить в Бьяку-Синкё и скрасить пребывание в нем. Будет так не хватать его грубых шуток и заразительного смеха. Да даже легких затрещин, когда так не хотелось учиться. Буду скучать по горящей сигарете или трубке… сладкому запаху табака, когда он припадал к бутылке пива или сакэ. Не знаю, что чувствовал Шика. Асума был ему как отец или старший брат. Понятия не имею, на что именно похожи их отношения, но если это дружба, то я даже завидую. Если бы Кодзима не оказался таким уебком, то подобного бы хотелось для нас обоих. Чтобы можно было поболтать в любой момент, поделиться секретами или страхами, зная, что над тобой не будут смеяться или издеваться. Хотелось того, с кем можно пить пиво или сакэ, трепаться о разном дерьме и слушать советы. Шикамару всегда мог положиться на Асуму, но теперь его отняли таким бесчеловечным способом. Это было больно… очень больно. — Саске-сама тоже будет расстроен, — себе под нос прошептал Хаку. — Асума-сан был ему словно брат. Если он узнает… он будет… будет… Я вздохнул и вытер лицо. Внезапно накатила усталость и опустошенность. Мы обрели «свободу», но надолго ли и какой ценой? Ебучий закон равновесия. — Ты должно быть голоден, — сказал Шисуи, ошибочно истолковав вздох… хотя желудок предал меня и неуместно заурчал. Даже если скажу, что не голоден, мне не поверят. — Хаку. Приготовь что-нибудь для Наруто. Хорошо? — Я не очень-то голоден, — начал было я, но Хаку уже был на ногах. Вероятно, это было лучше, чем сидеть и хандрить. Он исчез из поля зрения прежде, чем я успел его остановить. Мы остались наедине с этим молодым мужчиной, что смотрел на меня в упор. И чего он вылупился? — Что? — наконец не выдержал я. — Чего ты от меня хочешь? Шисуи пожал плечами, а затем чуть улыбнулся. — Скажем так. Смотря на тебя, я немного нервничаю. В замешательстве я вскинул бровь. — Что? — Шрамы на лице. Ты действительно сын своего отца. Я напрягся и выпрямился. — Ты… ты знал моего отца? — блять, ну почему сердце забилось с такой бешенной скоростью? Этого бы не случилось, если бы я знал, кто мой отец. А он умер прежде чем я родился. — Почему ты… — Аа-ааа! Крик — немного приглушенный, но все же — заставил нас всех уставиться в сторону правого борта, где тут же открылась дверь и оттуда выбежал парень, поспешивший захлопнуть ее за собой. — Святые угодники, — взволнованно выдохнул он. Этот парень был одет в такие же темные вещи, как и Шисуи, но в отличие от последнего, его длинные волосы были собраны в хвостик. Когда он обернулся к нам, то стали видны глубокие тени, залегшие на обеих щеках. И несмотря на это, он тоже напоминал о Саске. Думаю, виной тому глаза. Только у этого человека они были посажены глубже. — Плохи дела, Итачи? — с ухмылкой спросил Шисуи. Итачи? Подождите… неужели он?.. — Он наконец проснулся. Взглянул на меня и закричал, а я поспешил выйти. Упс. Похоже, я не один перестарался. — Похоже, он снова вырубился, — пробормотал Итачи, а потом потер подбородок и тяжело вздохнул. Он наконец заметил мое присутствие и слабо улыбнулся. — Рад видеть тебя на ногах, Наруто. Как твое самочувствие? Вам краткую или полную версию того, каково мне сейчас? Я выбрал неопределенное пожатие плечами. К нам подошел Хаку, держа стакан воды и бутерброд. Следом шел еще один человек, которого я точно никогда и нигде не видел, но учитывая тот факт, что подобных «особей» я видел черт знает когда, то пялился без зазрения совести. Это была женщина. Святые угодники! Настоящая женщина… ну, я надеялся. — Вам не стоило спускаться к нему, Итачи-сан… — раздался женский голос. Решительный и строгий одновременно. Уф. Точно женщина. Никаких ошибок. — Вам стоило знать, что это шокирует его. — Мне жаль, Карин, — с вымученной улыбкой извинился Итачи. — Просто хотелось увидеть его и… ну… — Стоит подождать, пока он придет в себя и сориентируется в пространстве, — сказала она, наконец-то опустив капюшон своего плаща, обнажив огненно-рыжие волосы и очки на кончике носа. Она красива… даже в этом образе строгой училки или начальницы, которая бы «отшлепала» за промашки. Девушка посмотрела на меня, а потом направилась в сторону двери, откуда вылетел Итачи. — Это тебе, Наруто-кун, — Хаку поставил еду на деревянный ящик. — Только не торопись, чтобы еда не нашла обратный путь. — Лучше послушай совета, — с усмешкой заметил Шисуи. — Хаку знает о чем гово… — И-ией! Мы снова обернулись к той же самой двери, за которой, судя по всему, находился Саске, и увидели Карин, прикрывающую голову и бегущую оттуда прочь. Тут же что-то пролетело следом и упало в море. — Твой братец становится опасным, — равнодушно заметил Шисуи, но похоже ситуация его забавляла. — Я просто хотела тебе помочь! — сердито закричала Карин. — Нечего пытаться разбить мне голову! -…ачи! — слышалось изнутри. Голос стал громче и злее. — Где он? — Тебя ищут, — с усмешкой заметил Шисуи и похлопал Итачи по плечу. — Или нужна подмога? Итачи неуверенно улыбнулся, а потом сделал обреченный вздох. Один Господь знал истинную причину. Я как бы между прочим прикусил бутерброд (два ломтика ветчины, лист салата и соус, который не смог распознать) и лениво направился в сторону двери, чтобы подслушать разговор. Меня убеждали, что семья Саске погибла, поэтому если этот парень действительно его родной брат… то будет чертовски интересно. И все же, в другой стороне кто-то пошевелился. Это был Шикамару, поднявшийся на ноги. Всеобщая суматоха, видимо, раздразнила его и он направился в сторону кают. И тогда я принял решение пойти за ним, вместо того, чтобы подслушивать скандал братьев и смотреть на тот бардак, что они устраивали внизу. Я нужен ему больше. Подобрав тарелку и стаканчик, я намекнул другим, что удаляюсь. Конечно, мне хотелось узнать как можно больше об отце от Шисуи, но видимо придется подождать. Быть рядом с живым другом куда важней, чем узнать о мертвеце. ____ Саске: Ребенком я часто слушал кайданы, рассказываемые стариком Кагами в своем магазинчике, и это был прекрасный способ убить время. Местная детвора расстилала коврики у порога, и он начинал нас пугать историями о странных событиях и существах: каппа (прим.пер. «речное дитя»), умибодзу (прим.пер. «морской монах»), нюре-огано (прим.пер. «существо с телом змеи и человеческим лицом»). Наши юные умы представляли все настолько живо, что я не раз доказывал Итачи о том, что я точно-точно-точно видел каппа в пруду во дворе. Тогда я просился к нему в постель, потому что боялся, что оно нападет на меня. Пожалуй, я был впечатлительным ребенком, но быстро перерос подобные фантазии и понял, что все они были не больше чем простые сказки, рассказанные стариком. Отчасти поэтому теперь питаю мало доверия ко всяким там экстрасенсам и медиумам: духи и призраки больше не внушали страх. И тем не менее, я все равно… я все равно оказался не готов к тому, с чем столкнулся лицом к лицу. Сначала я был уверен, что это галлюцинация, потому что до сих пор разум витал в туманных облаках сна без сновидений, когда увидел… это… лицо! Оно буквально возникло из ниоткуда. И что еще хуже, так это то, что лицо говорило со мной… звало по имени, словно мы были знакомы. Понятия не имею, когда начал кричать. Должно быть вопль зародился где-то глубоко внутри, когда разум оказался не в силах достигнуть консенсуса с фактами. Быть того не может! Когда последний раз я смотрел в это лицо, то оно имело детскую «припухлость». Ему было всего лишь десять лет, когда нас разлучили, но я никогда не забуду тех черт, которые делали его особенным… уникальным… моим братом. Теперь оно изменилось, стало старше, но было легко узнаваемым. Глаза, что всегда смотрели с теплотой и тоской, легкая улыбка, скрывавшая под собой напряжение и усталость. Этого просто… не могло… быть. Призрак исчез до того, как я смог присесть и убедиться, что-то не плод моего воображения. Разочарование умножилось в десятки раз, когда я понял, что тело почти не подчиняется и не желает повиноваться командам. С отвращением я взглянул вокруг. Я лежал на узкой койке, в комнатушке размером с фургон. Тут едва хватило бы места для стула или небольшого письменного стола, но каким-то невообразимым образом сюда впихнули и то и то. А еще было небольшое окно, впускавшее свежий воздух и острый соленый привкус… море? Это возможно? Я пошевелился и почувствовал, как одеяло, прикрывавшее меня, немного съехало вниз, обнажая перемотанную бинтами грудь. Левое предплечье также было обтянуто тугой повязкой (и довольно сырой), а еще к левой руке спускался катетер. Но хуже всего было правое бедро. Оно словно было деревянным, и, судя по количеству бинтов вокруг него, было не удивительно, что я не смог встать. Да пошло оно… Звук открывшейся двери заставил оторваться от мыслей. Пульс участился, когда я вновь подумал, что это он. Каково же было мое разочарование, когда-то оказалась какая-то незнакомая женщина. Она застенчиво улыбнулась мне… «Почему? Что ее так позабавило?» … и направилась в сторону небольшой полки, откуда достала пару флаконов и бинты. — Рада видеть, что ты проснулся, Саске-сама, — прощебетала она. — Я принесла тебе… — Где он? — зарычал я, морщась от адского жжения в гортани. Слова давались с трудом, язык налился свинцом и едва ворочался во рту. Надо смочить горло, может быть станет легче. — … это должно ускорить заживление ран… Она слышит меня? — Где он? — уже громче повторил я. — Хм? — она посмотрела на меня с той же идиотской улыбкой на лице. — Ты хочешь, чтобы я… и-ией! Я ударил по руке, что Карин протянула в мою сторону, желая коснуться, и бросил убийственный взгляд. — Где, блять, Итачи? — И… Итачи? Может она была маразматичкой… или просто невероятно глупой. Во всяком случае… — Тебе нельзя вставать, Саске-сама! — вскрикнула Карин и вновь попыталась дотянуться до меня. В этот раз удалось дотянуться до одного из ее пузырьков и бросить его в стену. — Не смей касаться меня, — грозно рыкнул я. — Но… и-ией! — вскрикнула девушка и в этот раз наконец-то сбежала из комнаты. — Где Итачи? — вслед закричал я. Кто-то должен был быть снаружи и наверняка прибежит на голос. — Где он? Наверное, ты всего лишь плод моего воображения. Ты не можешь быть жив. Ты не можешь быть здесь. Ты мертв. И был мертв последние четырнадцать лет. Ты, отец, мать умерли за меня. Ты заставил меня забыть, что был частью моей жизни. Многие годы я спрашивал Господа и взывал к духам, желая узнать, почему я остался жить. И все эти годы торчал в этом захолустье с этим уебком, который все равно желал мне смерти. Это не жизнь, а затянувшаяся предсмертная агония. Вместо того, чтобы умереть тогда, я влачу существование, но для чего? Что у меня осталось? Зачем вновь возвращаться на этот жестокий свет? Итачи… нии-сан… Тень поползла по стене, и я резко поднял взгляд, мысленно сосредотачиваясь на голосе и видимых образах. — Саске… Итачи… покойный брат… мой дорогой умерший братец… — … думаю, нам надо поговорить. Как я могу простить тебя?