Глава 23
Ступеньками
В Нанива, на берегу Срезан тростник под корень. Одна короткая ночь. Но нет мне теперь спасенья, Любовь уносит меня.
Какамонъин-но Бетто
____ Наруто: «Ничего, если ты будешь злиться на нее...» Я осторожно коснулся опухшей скулы и зашипел от боли, пронзающей вдоль позвоночника. «Ты не должен врать самому себе, Наруто…» Я подполз ближе к бетонной плите, чтобы облокотиться о нее. При дыхании посвистывала разбитая губа, увеличившаяся в размерах, как и щека. Во рту привкус крови… с отвращением я сплюнул. Скользнув языком по зубам, я понял, что несмотря на пробелы в ряду, ни одного не потеряно. И я снова сплюнул. (Он давненько желал ударить меня, это точно) Я выдохнул и запрокинул голову, чтобы увидеть звезды… чтобы отвлечься от мыслей… чтобы не думать о том, что только что произошло со мной… (с нами) … в последние пару минут, потому что даже это было мучительно. Левый глаз начал мутнеть — Саске удалось попасть точно в цель. Завтра он наверняка почти не будет открываться, и мне придется придумывать что-то правдоподобное для Шики, который все равно вряд ли поверит. Этот парень мог быть резким, как удар кнута. Устало вздохнув, я опустил голову (теперь гудело не так сильно) и подтянул колени к груди, чтобы прижать к ним больной лоб. Секундой позже стало ясно — меня бьет дрожь, и это никак не связано с холодными порывами ветра. (у него моя куртка…) «Она сделала больно, я прав?» «Ты даже представить себе не можешь, насколько», — с горечью подумал я, и голос вновь наполнил сознание. Я ненавидел то, что чувствовал слезы, выступающие на глазах. Ненавидел то, что его слова так глубоко запали в душу. Ненавидел темные глаза, в которых смешались гнев, разочарование и что-то, чему мне не удалось дать названия. Ненавидел близость, которая случилась тогда, ненавидел, что несмотря на кровоточащую рану, сердце болело сильнее, а потом забилось быстрее… тяжелей… так сильно, что я больше не мог дышать. Головокружение от чувства, что грудную клетку сдавило что-то настолько большое, что даже вдох невозможен. И все, что охватило меня, это одна единственная эмоция. Страх. Страх того, что могло бы случиться. Или еще хуже… (энергию, любопытство, желание, нужду) … страшный интерес, что если он решится пройти весь путь. И я был в ужасе от той части меня, которая, казалось, хотела, чтобы это случилось, и это несмотря на мою ненависть к физическим контактам, особенно после того, что случилось в подземелье. Если бы он сделал хоть одним движением больно, то все решилось бы куда более печально… (или нет) Я вздрогнул и обнял свои колени, сжимая веки и не обращая внимания на укол боли от резкого движения. Лишь бы не вспоминать тот момент. За что Саске извинился? Он сказал, что не понял, что «на него нашло», но я-то скорее всего знал, что с ним не так. Тени на лице, взгляд садиста, холодный и расчетливый блеск, а потом он протянул руку и слизал мою кровь. Я тут же вспомнил о Змее (там, в додзё) и удивился, что Саске сам заметил за собой манеры жуткого ублюдка. Ведь ничего удивительного, учитывая, сколько они прожили вместе. Настолько долго, что его действия сегодня ночью скорее всего нормальны… (хе-хе… нормальны) Как же, блять, определить теперь нормальность? Что вообще в моей жизни нормально? Возможно и то, что мое сердце застучало с такой силой, что уши заложило, тоже нормально? Нормально ли слышать, как шумит кровь, начиная бежать быстрее? Нормально ли, что чувства стали острее и ярче, словно глаза получили плюс двадцать к остроте, и даже мельчайшее дрожание ресниц не ускользнуло бы от моего внимания. Смотреть на трепещущие губы, ощущать теплое дыхание напротив… соблазнение, о котором тот даже и не догадывался. Было ли нормальным беспомощное ожидание, покалывание вдоль спины, опускающееся к паху и собирающееся там до тянущей боли? И все из-за… него? Гребаного парня… уверен, что сейчас я один заметил эту омерзительную разницу. (О, Господи) Я застонал от беспомощности и понял, что едва раскачиваюсь. Мне надоело думать о том, что могло или не могло случиться. Саске сам спровоцировал меня. Я первый напал — да, быть может мне стоило куда лучше контролировать свои эмоции, но часть меня была уверена, что он заслужил это. Нечего было смеяться над моими романтическими подвигами. Да, он был прав насчет Карин. В скором будущем мне не светило оказаться в ее постели, но я уже смирился с этим. Возможно амурные дела с противоположным полом не спешили идти в гору, хотя я так или иначе продолжал заигрывать с девушкой. Карин была в курсе и продолжала держать дистанцию. Что же насчет шлюхи (вздох), давайте скажем, что я ожидал слишком многого. Для начала, райончик красных фонарей был не таким уж «привлекательным», как дома (в Японии). К тому же всё располагалось на одной узкой улочке в десять (максимум) домов и полицейским участком в конце. Полицией, черт побери! К счастью, это был небольшой пункт в два этажа. И все же, сердце буквально выпрыгнуло из груди, когда я заметил их. В отличие от наших контролеров, одетых в камисимо и хакама, корейские офицеры носили традиционные коричневые одежды с длинными рукавами (почти по колено), кажется, это называлось чунъчхимак, и штаны, что были уже наших — паджи. Как и у наших патрульных, у них были пистолеты или мечи. Два офицера, которых мы встретили, имели и огнестрельное оружие, и закрепленный на поясе вакидзаси. Видимо, катаны они не носили. Им было не до меня и Шики, да и мы старались не выделяться на фоне остальных клиентов. Я надел черный парик, застегнул куртку до самого носа, чтобы скрыть шрамы, так как сдуру не использовал крем для маскировки. Казалось, офицеры скучали на своей работе, и младший из них болтал с одной из девчушек, к большому разочарованию старшего. Еще одно различие было в том, что здесь не нужно было заходить внутрь, чтобы ознакомиться с ассортиментом (или пообщаться с сутенером) — здесь девушки кричали прямо с порога, желая привлечь проходящего мимо клиента, а некоторые — особо смелые — выхватывали за локоть из толпы. Это было, мягко говоря, странно. Но я наконец смог поговорить с хозяйкой, которая не выглядела заинтересованной в прибыли. Ей было около пятидесяти, голова с проседью, аккуратный пучок на голове. Она сидела на стуле, одетая в яркой-синий шелковый чогори, высокую пламенно-красную чхиму, и курила позолоченную трубку. Женщина смерила взглядом Шику и выдохнула облако дыма в нашу сторону, прежде чем махнуть рукой в перстнях в безмолвной команде. Благодаря быстрым инструкциям Дже Вонга, я понял, что она хотела увидеть. Сколько мы готовы заплатить. Я сунул ей в руку купюры, которые она тщательно пересчитала и спрятала под чогори. Потребовалась целая минута, чтобы наполнить легкие дымом, прежде чем хозяйка поднялась со стула и провела нас в узкий коридор. На ярко-неоновой вывеске мигали незнакомые символы. Хотя я четко мог разобрать силуэт танцующей красотки с розой в руке. Выглядело многообещающе. Запах. Это было первое, что встретило меня в тихом лобби. Как контраст с тем, что было на улице, пропахшей дымом и алкоголем, здесь пахло маслами и духами. Все это тут же заставило колени подогнуться и стать легкомысленным. Не знаю, специально ли их распыляли тут, чтобы подавить волю клиента, но признаюсь — это сработало. Почему? Потому что спустя пару минут, я чувствовал, что плыву, и ощущал себя властелином мира! Меня опьянило так сильно, что я готов был начать прямо здесь и спустить в засохший фикус в углу. Я едва различал голос Шики, который сообщил, что пойдет на улицу. Мой взгляд был прикован к двери, за которой скрылась мадам. Мне не терпелось повеселиться. Когда я было подумал, что не выдержу больше ни секунды, она наконец вернулась с десятком девушек, и каждая из них была красивее богини. Разодетые в сексуальные наряды, они застенчиво хихикали и флиртовали. Все, что они хотели заполучить — это внимание. И мои деньги. И хотя каждая из них была красива — некоторые использовали тонны краски и шиньонов — я остановился на самой молчаливой из них, брюнетке с темными глазами и минимумом косметики на лице. Хозяйка что-то говорила мне, но я не мог понять, что именно. Я был настолько нетерпелив, что желал начать как можно скорее. Наша комната (достаточно маленькая) пахла так же приятно, по центру стояла перепачканная алая кровать в форме сердца с сотней подушек, раскиданных вокруг. И как будто следов других мужчин было недостаточно, на потолке располагалось зеркало, которое тоже было заляпано. Я едва задумался о том, что могли делать здесь с девушкой, как пороли ее, но она уже потянулась в мини-бар и начала делать коктейль. Слишком быстро для «застенчивой» цыпочки. Она выпила примерно два стакана крепкого, прежде чем предложила мне. Я пытался сообщить ей, что не пью (или вернее пришел сюда не пить), и понял, что начал говорить на японском, прежде чем успел закрыть свой рот. Она нахмурилась, и я понял, что в беде. Видите ли, корейцы не слишком толерантны для того, чтобы обслуживать иностранцев. И если эта девушка настучит, то меня вышвырнут. А сучка поняла, что держит мои яица у себя в руках, и застенчивая улыбка стала хищной и полной непристойных мыслей. Она потирала пальцы, намекая, что я должен заплатить ей или она расскажет все хозяйке. С неохотой я вытащил купюры, и она задрала сексуальное платьице и кивнула в сторону подвяза, за который я заложил деньги. «Теперь-то ты довольна? — сердито подумал я, видя, как она ухмыльнулась и вновь опустила платье, а потом погрузила меня в проникновенный поцелуй. — За это ты должна сделать все, чтобы я не забыл эту ночь». Думаю, стоило конкретизировать желание. Она начала стриптиз под какую-то дрянную музыку, да и танцевала не слишком хорошо. А как же благодарность? Соблазнение? Поддразнивание? Она возилась с лямками платьица, пьяно хихикала (и что в этих бутылках?) и то и дело спотыкалась. Мне пришлось прыгнуть, чтобы не дать ей упасть плашмя, но она лишь ударила меня по руке и заорала что-то на корейском. Полагаю, что-то из разряда, что ей не нужна помощь и она самодостаточная женщина. Прекрасно. Когда она развалилась на полу, я даже не дернулся, а пожелал скорее возлечь с ней. В конце концов мне удалось дойти до ее хлопковых трусиков и подвязки, и я подумал, что придется заниматься с ней сексом, пока деньги будут хрустеть у нее в белье. Но мысль об этом показалась такой… несоблазнительной и абсолютно не веселой. Внезапно я понял, что все в этом… чулане… дерьмовая музыка… отвратительное освещение… пьяная шлюха, путающаяся в ногах, отчаянная попытка заполнить зияющую пустоту внутри меня. Да, мне нужно было это общение, разве этого я действительно хотел? Какую-то пьяную шлюху, которая даже на ногах стоять не могла… а теперь смеялась и издевалась над моими шрамами, словно это я был в ее власти. — Mot saeng gin eol hur! Хаха! Она рыкнула и, прежде чем я успел ответить, кинула на кровать, садясь сверху. Достаточно сильная для такой крошки. — Hyung teo ga eol hur! Хе-хе! И внезапно напала на меня с поцелуями, которые были влажными, неуклюжими и отдавали спиртом. Ее косметика оставалась на моем лице и шее, пока малышка пыталась стянуть с меня футболку, но я оттолкнул ее и сам стянул через голову надоедливую одежду. Последнее, что мне хотелось бы, так это чтобы ее превратили в лохмотья. Цыпочка захлопала в ладоши и засмеялась, когда я принялся возиться с поясом джинсов, без удовольствия пялясь на ее небольшую грудь. У Сакуры была такая же… быть может, немного круглее, но было так приятно гладить ее, сжимать каждый раз, когда мы занимались любовью. Прикусив губу, я попытался забыть о прошлом и вернуться в настоящее. Упал на кровать — голый и полный надежды, что девица не будет задавать вопросов насчет белеющих шрамов и посветлевших синяков, или повязки через левое плечо. Но мне нечего было волноваться. Цыпочка не обратила на них никакого внимания, и я, расслабившись, позволил ей действовать дальше. Но та похоже уже исчерпала весь свой запал и валялась на кровати, словно дохлая рыбина, едва реагируя на поцелуи и прикосновения (разве что искусственные стоны раз в пару минут). Лучше уж трахаться с манекеном, чем с ее энтузиазмом. У меня опал. Но то, что последний секс был в незапамятные времена, подталкивало меня, чтобы собрать силы в кулак. Наконец я вошел в нее и почувствовал себя неудачником. Я даже не успел ничего сделать, но девушка, находясь на грани сознания, казалось, развлекалась во всю. Она играла роль настолько отвратительно, что вывернувший ее оргазм почти обломал меня. Но, прикрыв глаза, мне все-таки удалось кончить (спустя почти чертову вечность). А когда я вышел из нее, то ощутил себя грязным и обманутым, а еще злым. Секунду спустя шлюха захрапела. Клянусь, постригусь в монахи. Яуже собирался найти ближайший храм и обратиться к настоятелю, чтобы не трахаться всю оставшуюся жизнь. Конечно, меня побреют налысо, но не велика цена за то унижение, что я испытал в комнате. Шика наверняка понял, что все прошло не слишком гладко, потому что — слава богу! — не задавал никаких вопросов. Вспоминая об этом еще раз, я кажется понял причину, по которой «напал» на Саске — он сумел попасть по больному. К тому же он сказал, что Сакура не была такой уж невинной. Он не имел права тыкать мне этим. Я знал обо всем. За несколько месяцев до роковой ночи наша любовь остыла, хотя я так отчаянно старался зацепиться за нее. Ведь у Сакуры начались новые, куда более захватывающие и опасные отношения. Когда же все изменилось? Вероятно после того, как я познакомил ее с Кодзимой, хотя тогда и не думал об этом. Мы все еще ходили на свидания и проводили много времени вместе… но потом… безо всякой причины… наши телефонные разговоры стали короче, и я могу поклясться, что это не моя вина. Я все еще был влюбленным болваном и витал в облаках, но сейчас понимаю, что Сакура пыталась отдалиться единственным известным ей путем. — … надо учить, Наруто. У меня на носу экзамен, разве не помнишь? — Но ты обещала, что пойдешь со мной на концерт, — в замешательстве промямлил я. — Я купил билеты, потому что ты так много говорила о нем и грезила этим событием. А ведь мне было глубоко плевать на эту приторно-сладкую группу. Все ради Сакуры. — Ну, прости меня, — раздраженно прервала она. — Что ты от меня хочешь? Я должна провалить экзамен из-за концерта? Этого ты хочешь, да? — Не… нет! Ты же знаешь, я никогда бы не стал хотеть этого! — билеты прожигали дыру в кармане. Я старался выглядеть бодрым. — Ну, готовься как следует, ладно? Я люблю тебя. — Постараюсь. Спокойной ночи, Наруто. Никакого «я тоже люблю тебя». Никаких ласковых словечек. Она просто повесила трубку, словно торопилась, а я тратил ее драгоценное время. Я убедил себя, что все хорошо. Она была умницей, и я не раз видел ее научные статьи. Мы всегда сможем встретиться позже. Но подобное случалось все чаще. Она реже звала меня теми глупыми прозвищами, что раньше. Когда-то Сакура названивала каждые десять минут, чтобы бросить какую-то сладкую или легкомысленную чушь. Всякий раз, когда я звонил ей, она была либо занята, либо ее звали родители, либо злилась, прерывая разговор. Она стала поступать странно, а однажды пришла на свидание с обрезанными волосами. — Что случилось? — выгнув бровь, спросил я. — Я их отрезала, — Сакура мотнула головой и кокетливо уперла руку в бедро. — Как тебе? — Ну… хорошо, но… ты же знаешь, мне нравились твои длинные волосы… — Я решила, что пора что-то поменять, — она пожала плечами и посмотрела на меня самоуверенно: — Или теперь ты возненавидишь меня? — Нет-нет, просто… немного непривычно. Но скоро пройдет, — я поцеловал её, но она не поцеловала меня в ответ. — Ты все равно красавица. Сакура сделала вид, что не верит мне, и весь вечер оставалась далекой и холодной. Множество раз я пытался сказать ей, что на самом деле длина волос не имеет абсолютно никакого значения, что я все равно люблю ее, но она не желала и слушать. Это был один из мучительных часов, которые я провел рядом с ней, с зудящей в подсознании мыслью о том, что Кодзима предупреждал… «Просто остерегайся сучек, Наруто. Они не так просты, как кажутся». Я отказывался верить в то, что Сакура была такой же легкомысленной. Даже когда Кобояши — мой коллега — пришел на работу в одну дождливую пятницу с нахмуренным лицом. — А… ты работаешь. Я закатил глаза и разложил новые газеты по полкам. — Ну да. Казу просил подменить. У него грипп. А что? — Хах… просто показалось, что видел тебя внизу в кафе с Сакурой. Я напрягся и медленно помотал головой. — Хм-м… с чего ты взял? Даже удивительно, что голос звучал так беззаботно и небрежно, хотя голова и сердце уже наполнялись непонятным чувством и тупым гневом. Это не может быть моя Сакура. Кобояши показалось. Я звонил ей в тот день, и она пожаловалась на погоду, что у нее грипп и она пробудет в постели весь день. В подсобке стоял букет цветов и флакончик духов, что я купил ей в качестве подарка. Я планировал навестить ее после рабочего дня и поднять ей настроение. — Это точно была она, — настаивал Кобояши. — Ее смех нельзя ни с чем спутать. Я хотел взять кофе и листал меню, пока его готовили. И точно увидел Сакуру, ее волосы и спину парня, с которым она сидела. На нем был капюшон, поэтому подумал, что это ты, — он пожал плечами и завязал за спиной передник. — Слушай, не знаешь, где… эй! Ты куда? Но я не слушал. Я должен был выяснить и убедиться, что это было разыгравшееся воображение Кобояши. Как обезумевший, я побежал вниз по шумным улицам, сквозь проливной дождь, молясь, что все ложь, что существует другая девушка с прекрасным смехом и розовыми волосами. Или еще лучше, что за капюшоном скрывалась ее подруга. Я слонялся от одной витрины кафе к другой, мимо парочек и зонтов, не обращая внимания на дерьмовую погоду. Сердце замерло. Далеко не погода была виновата в том, что внутри все сковало. Я стоял у гигантского окна и смотрел на нее… смеющуюся… улыбающуюся… наклонившуюся к своему спутнику, который явно был мужчиной. Никакой ошибки. Это моя Сакура. Моя. Она явно не была больна и не лежала в постели с высокой температурой. Это не та Сакура, которая вяло отвечала на телефонный звонок сегодня днем, не та, что спешила закончить разговор на прошлой неделе, и больше никогда не ждала конца моей смены у дверей книжного магазина. Сакура лгала мне… И что вы думаете я сделал? Я повернулся и пошел прочь, не смея предъявить ей это. «Ничего, если ты будешь злиться на нее». Ты опоздал на два года, Саске. Я был зол. Мне сделали больно. Предали. Растоптали сердце. И все равно, я, как самый глупый человек в мире, делал вид, что ничего не случилось. Эта часть меня утверждала, что любовь не может исчезнуть так быстро, что Сакура еще любит меня, ведь целый год нам было хорошо друг с другом. Никто не смог бы понять, почему я хотел остаться с той, что обманывала меня. Даже Сакура не понимала, почему я цеплялся за наши общие воспоминания. Я объяснял себе это раньше и сделаю еще раз. Время с Сакурой было самым лучшим и самым счастливым моментом моей жизни до сих пор. Хотя я всегда пытался с улыбкой встречать трудности и невзгоды, глубоко внутри…. о-очень глубоко внутри, во мне всегда кипела ненависть и ждала своего выхода. Ярость, взрощенная во время жизни в приемной семье, и следствия психического насилия. Злость на детей, которые насмехались надо мной и издевались, подпитанная скитаниями, отсутствием денег, статуса и смекалки. Я жил со всем этим, прикрываясь ширмой ложного счастья и решимости. Но когда я находился с Сакурой, я забывал о темной стороне себя. С ней я был живым и действительно верил, что она любила меня в ответ… по крайней мере, какое-то время до ее предательства. «Убить Кодзима означало убить и ее тоже, да?» Так ли это на самом деле? Я видел, как мозги моего сокровища растекаются по полу, и что чувствовал? Что часть меня буквально праздновала победу, потому что её лжи пришел конец? В каждой шутке есть доля правды, но тогда я не думал об этом. Наверное… да, наверное, мне хотелось сделать нечто большее, чем просто накричать на нее, пока Сакура бегала голой по гостиной, смеясь и выглядя опьяненной сексом и наркотиками. Возможно, часть меня хотела накинуть на нее куртку и сказать, что она ни в чем не виновата, что Кодзима заставил ее. Быть может, часть меня хотела позволить ей умереть, но так же я знал, что виной тому «ненависть», которую больше не сдерживала любовь. Казалось, я похоронил свои черные чувства, но они снова подняли свою голову, и тогда я выстрелил в Кодзиму. И все-таки… разве ненависть не пустая трата времени? Что хорошего в том, чтобы ходить с сердитым лицом? Прыская и презирая каждого, кого видел? Каков смысл? И хотя я до сих пор помнил, что случилось в тот роковой день, последние месяцы старался не думать об этом. Мне хотелось вновь пережить все самое лучшее, что случилось с моей дорогой Сакурой, которая завладела моим сердцем и душой, и тогда остальные воспоминания блекли. Я не мог погружаться в счастливые детские воспоминания, как это делал Саске. Так что настолько ли я виноват в том, что вспоминал Сакуру, когда был брошен в Бьяку-Синке? В течении многих лет я старался не думать о ее предательстве, не ворошить раны, но сегодня Саске снова сковырнул их кинутыми наотмашь словами. Он раздирал их сильней и сильней, а потом наблюдал за тем, как свободно течет кровь. С высоты моего мироздания, то, что он сделал — непростительно. Но я снова вздрогнул и потер руку, чтобы ощутить тепло. Почему в его словах было такое отчаяние? А куда делась моя ненависть? Почему я не побежал за ним следом, чтобы одним ударом отправить Саске в больницу? (Потому что чертовски устал, и даже занести руку было бы трудно) Я поднял голову и уперся подбородком в колени, бессмысленно смотря на мерцание каких-то радиовышек вдали. Знаю, я всегда пытался понравиться остальным, но тут дело в нем. Трудно быть любимчиком, когда тебе хочется признания и уважения, чтобы видели то, что внутри. Я слишком долго старался быть непроницаемым, хотя внутри все сжималось от страха. Я пытался быть спокойным и равнодушным, хотя эмоции кипели через край, особенно, когда они касались его. Не знаю, когда разрешил ему так глубоко засесть под кожу, наверное в тот самый момент, когда не смог выкинуть из головы после судьбоносной поездки на автобусе. Если бы он не привлек моего внимания… если бы не привлекательная внешность… если бы… «Да открой же свои чертовы глаза!» Поверь мне, Саске, они всегда были открыты. «Неужели она действительно любила тебя?» Может быть и любила. Надеюсь, что все-таки любила. «Разве так поступают люди, любящие друг друга?» …нет… нет…нетнетнетнетнетнетнет…нет! Болезненный стон смешался с порывом ветра, хлестнувшим в горящее лицо. Я закрылся дрожащими руками и в этот раз слезы были другими: тихие, жесткие… слезы очищения. Так больно (глаз набух и пульсировал), но это была приятная боль. Скоро я наконец стану свободным. Спустя два бесконечно долгих года, это были последние слезы, которым была причиной Харуно Сакура. А еще я ненавидел себя за то, что понимал: этот сукин сын был настоящей причиной, по которой я позволил ей остаться в прошлом. ___ Внутренние часы Хаку никогда не подводили. И сегодня не стало исключением. Не важно, заведен был будильник или нет, ровно в шесть утра его глаза раскрывались, встречая новый день. Он зевнул и пробормотал под нос молитву, а потом поднялся так тихо, как только мог. Убирая длинные волосы с лица, Хаку свернул футон и убрал в шкаф, прежде чем направиться умываться. Ему стоило подождать, пока Саске-сама не проснется и не отправится в ванную, но в тоже время, завтрак сам себя не приготовит. Пока варился пропаренный рис, Хаку нашел в холодильнике кое-какие ингредиенты для мисо-супа. Низкий стон хозяина заставил Хаку высунуть голову из кухни. Саске-сама спал, укутавшись с головой в одеяло, должно быть из-за ужасных воспоминаний детства, что до сих пор преследовали его. Надо было найти способ избавить хозяина от этих кошмаров. Хаку быстро нарезал лук и попытался разобраться в состоянии хозяина. Понадобилось почти пять минут, чтобы понять — у снов совершенно иная природа. Подо… подожди… Хаку вновь высунул голову и посмотрел на спящего юношу. На лбу у того выступил пот, но скинутое одеяло обнажило то, во что тот был одет. Видимо это и было проблемой. Его хозяин был одет в куртку… не простую, а черную с рыжим, точно такую же, в какой был Наруто-кун, когда вчера они ходили в прачечную. Но… как? И почему Саске-сама спал в куртке Наруто-куна? Хаку был уверен, что когда он направлялся спать, то Саске-сама был одет лишь в пижамную футболку и штаны, да читал книгу. Точно. Когда он успел надеть куртку? Даже если бы господин ночью замерз, он что, пошел бы к Наруто-куну, чтобы попросить вещь? Не то, чтобы это настолько невозможный вариант событий, но в шкафу у Саске-самы висело как минимум три новых куртки. Тогда зачем надо было выходить в коридор и преодолевать такой путь, чтобы взять одежду? Или быть может Наруто-кун приходил вечером к Саске-сама? Все равно никакого объяснения. В комнате было тепло, да и Хаку прекрасно знал, как Наруто привязался к своей вещи, так что зачем ему оставлять ее у Саске? Бедный Хаку настолько заплутал в логических дебрях, что почувствовал запах горелого риса, пискнул от неожиданности и ринулся к плите, чтобы тут же выключить огонь. — Ааа… — протянул он, смотря как рис пригорел ко дну. Оставалось надеяться, что хотя бы немного еще можно было спасти. Саске-сама не любил горелую еду или пищу, что отдавала угольками. Поэтому Хаку намеревался выкинуть все и засыпать рис заново, но едва не подпрыгнул от стука в дверь. «Интересно, кто так рано?» Он вытер руки о кухонное полотенце и пошел к двери. Можно было не красться — господину пора было просыпаться. — Ах, доброе утро, Нара-сан!.. — с любезной улыбкой поздоровался Хаку. Не часто к ним приходили гости. На самом деле, Хаку был уверен, что это был первый раз, когда Шикамару постучался в их дверь. Парень был уже одет по погоде, но за ответной улыбкой Хаку заметил беспокойство в темных глазах. — Эй, Хаку, — кивнув, начал Нара. — Наруто случайно не застрял у вас? За спиной Хаку раздался грохот. Господин запнулся за низкий журнальный столик и пробормотал проклятия, прежде чем спрятаться в уборной. Он до сих пор ходил в куртке. — Хм… не-ет… — медленно произнес Хаку, а потом вновь повернулся к Шикамару. Должно быть, гость заметил необычное одеяние хозяина, потому что его бровь поползла вверх. — Разве это не куртка Наруто? — последовал очевидный вопрос. — Думаю так, — ответил Хаку, пытаясь сложить имеющиеся факты, но снова терпя неудачу. — Значит, ты сегодня утром не видел Наруто? — Нет… его футон был нетронутым. Выходит, он не ночевал в комнате, — с опаской заметил Шикамару, а потом кивнул в сторону двери уборной. — А твой господин не рассказывал, откуда у него эта куртка? Думаешь, он знает о Наруто? — Если и знает, то сомневаюсь, что скажет мне что-нибудь, — пожав плечами, признался Хаку. — Ты уже был в душевой? На крыше? В комнате Карин? — Сомневаюсь, что у Наруто еще есть яйца, если он в комнате Карин, но ты прав… пойду схожу на крышу, но ты, — Шикамару кивнул в сторону двери, за которой спрятался Саске, — постарайся заставить его говорить. Идет? — Постараюсь, — пообещал Хаку, понимая, что будет несколько проблематично заставить господина говорить о подобном. Если у Саске-сама не будет настроения, то скорее рак свистнет, чем тот откроет рот. Когда тарелка дымилась от свежего риса, Саске наконец вышел из уборной… куртка была перекинута через руку, а после оказалась на крючке позади двери. Он пробубнил какое-то приветствие, куда более весело, чем думал Хаку, а потом, не произнеся ни слова, взялся за палочки и принялся за рис и умебоши. Как и всегда, слуга ждал, когда господин закончит свою трапезу, а потом он уберет и сможет сам притронуться к еде. Теперь, когда они жили вдвоем, Хаку старался как можно незаметней вести себя, чтобы не смущать хозяина и все же… … взгляд то и дело скользил к висящей на двери куртке, которая была причиной повисшего в комнате свинцового безмолвия. Саске с трудом глотал рис, и было чудом то, что руки не ходили ходуном от волнения. Он видел, как Хаку смотрит на куртку, а потом на него… и отправлял в рот очередной кусочек пищи. Это подозрение со стороны Хаку — раздражало. (Лучше пусть скажет прямо) — Когда позавтракаешь, верни Наруто его куртку, — наконец выдал Саске. Он попытался сказать так, словно в этом не было ничего особенного. Хаку выгнул брови и посмотрел на хозяина с удивлением. — Что? — Ты прекрасно слышал, — уже жестче заметил Саске и ударил кулаком по столу, словно был расстроен. — Когда закончишь, верни ему куртку! — Но как она оказалась у Вас? — наконец выпалил Хаку, но получил лишь многозначительный взгляд. К сожалению. Возможно, он перешел за грани дозволенного. Возможно, правила игры менялись, но кто Хаку такой, чтобы расспрашивать Саске-саму? — Эм-м… как бы, — заикаясь, начал Хаку, — Нара-сан сказал, что не может найти Наруто-куна. Он сказал, что футон был не тронут, а значит Наруто не спал на нем. Нара-сан направился на крышу, чтобы найти его. Саске, слышавший разговор с Шикамару у дверей, безразлично пожал плечами, хотя сердце билось со скоростью сто двадцать ударов в минуту. Что если Наруто потерял сознание от удара? Нет… Наруто все еще был в сознании, когда он скрылся словно трус. Мог ли Наруто сбежать, не сказав никому о своих планах? Что если именно по вине Саске тот решил оставить их? Саске возненавидел себя за глупость. Когда он умывался, то уже успел укорить себя за то, что сказал о девушке. Это было лишним. Наруто любил ее и действительно грустил о ней. Саске даже подумывал, не найти ли парня и не извиниться ли перед ним… только когда, черт возьми, это сделать? Разве Наруто захочет его слушать? «Я не хотел ничего плохого, — пытался убедить себя Саске. — Да, он любит Сакуру. И тогда, и сейчас. И ему стоило бы найти кого-то другого, кто смог бы занять ее место. Блять, да там может оказаться какая-нибудь хорошенькая кореянка, с которой можно начать встречаться. Кто угодно будет в миллион раз лучше, чем Сакура. Ему стоило заняться поиском девушки, а не быть таким туполобым кретином». Даже если бы Саске и хотел помочь Наруто найти кого-то, у него абсолютно не было никакого опыта (несколько женщин, с которыми ему приходилось встречаться за все время, падали в обморок, когда он начинал задавать вопросы). Так что даже полоумному Наруто светит куда больше шансов, чем ему. (И какого хуя я вообще пытаюсь найти ему кого-то, хотя только вчера ночью ненавидел шлюху, с которой он спал?) — Сдаюсь, — выдохнул Саске своему отражению в зеркале. — Я, блять, понятия не имею, как поступить, когда речь идет об этом ублюдке. Слишком тяжелые думы о Наруто вызывали головную боль. — Он скорее всего на крыше, — вслух сказал он, лишь бы Хаку вновь успокоился. — Похоже, ему нравится там торчать. Саске пожал плечами, словно разговор был не слишком ему интересен. Хаку открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но цепкий взгляд наткнулся на красные следы на шее господина. Выражение лица Саске говорило о том, что он не потерпит вопроса. Теперь, собирая кусочки головоломки, Хаку лишь мог предполагать, что произошло между двумя парнями. «Они наверняка подрались или поссорились прошлой ночью, — медленно пережевывая еду, заключил про себя Хаку. — На этот раз оба пострадали. Наверное». Хаку смотрел на остатки риса в своей тарелке и, сделав глубокий вдох, принял решение. Он знал, что ступает на опасные земли, и даже не предполагал, что когда-нибудь скажет подобное. — Полагаю, Вам надо самостоятельно вернуть куртку, Саске-сама. Хаку затаил дыхание и ждал удара, но все, что услышал, это тихий стук палочек Саске. Учиха вскинул бровь, но взгляд оставался темным и нечитаемым. Хаку старался не обращать внимание на бешено бьющееся сердце и решительно продолжил: — Он же дал куртку Вам, не так ли? Так что… думаю, именно Вы и должны вернуть ее лично и поблагодарить за это. И… абсолютно не важно, что между вами произошло… Вот и все. Хаку произнес это и стал ждать. Саске мог выгнать его, заставить спать в коридоре или, еще хуже, на балконе. Хаку прикусил губу, чтобы сдержать дрожь, но когда палочки вновь застучали по миске, Хаку зажмурил глаза, ожидая удара. — Я закончил, — донеслись тихие слова, и слуга тут же быстро заморгал, поднимая ошеломленный взгляд на своего хозяина. Саске даже не смотрел на него, но выражение его лица было почти невозможно прочесть. — Са… Саске-сама? — Спасибо за еду, — сказал Саске и с легким ворчанием поднялся на ноги, чтобы потянуться, вытянув руки над головой. — Пойду в душевую. Встретимся там, когда закончишь. — … о… хорошо. Покорно Хаку принялся за оставленную еду и, уже проходя на кухню, заметил, с какой нежностью его господин снял с крючка куртку. Редкое зрелище. Потребовались все актерские способности, чтобы не расплыться в улыбке, и Хаку успел заметить это колебание, и сердце его наполнилось какой-то беспечной радостью. Его драгоценный любимый хозяин, чей цветок так упорно сжимался в тугой бутон, быть может… возможно, наконец-то расцветет. _____ Шикамару нашел Наруто мертвым. Не то чтобы совсем… тот свернулся калачиком на бетонной плите и пускал слюни на подложенную папку. Со стороны казалось, будто по нему каток проехался. Фух. Только какого черта случилось-то? Можно ли попытаться предположить? Учитывая тот факт, что Саске был в его куртке… а у Наруто распухло лицо, то можно с уверенностью сказать, что у этих двоих случилась еще одна драка. И видимо в этом раунде победу одержал Саске. Клянусь, эти двое сведут меня в могилу… всех нас. — Эй! — позвал Шикамару, присел перед ним на корточки и осторожно потряс парня за плечо. Наруто был влажным от утренней росы, и его била бессознательная дрожь. Шикамару был уверен, что того вот-вот свалит беспощадный грипп. Может, они и находились южнее, но на дворе все равно стояла первая половина февраля, а Наруто был без должной одежды. — А от тебя и правда море проблем. Ты в курсе? — с улыбкой прошептал Шикамару и медленно помотал головой. — Давай… спящая красавица. Вставай. Подхватив папку под мышку, Шикамару предпринял несколько сложных приемов, чтобы поставить Наруто на ноги, но тот все равно вис на спине. Шикамару пришлось того буквально тащить на себе. И к моменту, когда они оказались на пороге комнаты, он уже покрылся испариной. — Ох! — выдохнула Карин, когда вышла в коридор в своей пижаме. — Чего это с ним? — Уснул на крыше, — пояснил Шикамару и кивнул в благодарность за то, что девушка открыла дверь и помогла расстелить футон. — К тому же, похоже он заболевает. Карин померила температуру, когда Нара наконец-то разместил больного на матрасе, и нахмурилась. — Похоже на то. Для начала надо снять эту одежду и вскипятить немного воды. А мне надо сходить кое за чем…. и займусь синяком. С вами, мальчишками, одни проблемы. Шикамару слабо усмехнулся и сделал все, что от него требовалось. Он раздел парня вплоть до черных боксеров и заправил вокруг него одеяло так плотно, как только мог. Шикамару вдруг понял, что опять играл роль мамочки, что ухаживала за ним же после освобождения из камеры пыток. Три недели, которые пришлось говорить с бредившим человеком. И как бы не ворчал Шикамару, он был счастлив, что не он был причиной смерти Наруто. И это тут же напомнило о покойном Асуме. А ведь Шикамару не имел права бросать Наруто, иначе тот умер бы совсем скоро. Кроме того…. — Слишком уж часто приходится нянчиться с тобой, — прошептал Шикамару, прикладывая влажное полотенце ко лбу Наруто. — Проклятый пот. Лучше бы тренировался… Карин вернулась с какими-то лекарствами и новыми бинтами для Наруто. Она быстро и аккуратно поменяла повязку (и поразилась скоростью восстановления плеча), перед этим приложив компресс с серной вонючей мазью, и буквально впихнула в рот пару таблеток — Надеюсь, что уже сегодня опухлость спадет. Пусть ест столько, сколько сможет. А я приду позже, чтобы проверить его. Поблагодарив за помощь, Шикамару принялся дежурить у постели своего друга. Он планировал спуститься в холл, чтобы сделать телефонный звонок Темари, но решил, что это может подождать пару часов. Шикамару хотел убедиться, что Наруто все еще дышит и вне опасности, прежде чем оставить его. Прошло около часа или двух, как Шикамару развлекал себя просмотром телевизора или чтением газеты. Нельзя сказать, что корейские СМИ уделяли много внимания японским событиям, но Нара на всякий случай просматривал и международные колонки. Вдруг удастся заметить что-то особенное о передвижении преступных групп или о том, что Данзо наконец покинул госпиталь. Итачи и Шисуи наверняка позвонят, если будут какие-нибудь важные новости. Черт. Дело ясное, что дело темное. От усталости Шикамару почти клевал носом. В дверь постучали. Он мигом отмахнулся ото сна, полагая, что это Карин, которая должна была зайти. — Он все еще спит… — с порога начал он, но застыл от ужаса, когда увидел гостя. На самом деле Шикамару не думал даже бояться, но два года в стенах Бьяку-Синкё не так уж легко забыть. Саске был достаточно важной фигурой, которую следовало опасаться. Они едва ли перебросились парой фраз с момента их бегства. Да и внешний вид молодого господина говорил сам за себя. Шикамару понятия не имел, о чем с ним вообще можно разговаривать. И мог с уверенностью сказать, что их отношение с Саске были взаимны. Гость выглядел так же неуютно, высматривая темными глазами что-то за спиной. — Я… пришел вернуть куртку, — наконец выдавил из себя Саске. Он сжал костыль и прикусил губу, увидев тело, укутанное одеялами. Если он и переживал о нанесенных ударах, то не выдавал себя. — Просто повешу ее на крючок и… — Ты как раз вовремя, — вдруг сообщил Нара. Саске удивленно выгнул бровь. — Почему? — Мне надо сделать телефонный звонок, и надо, чтобы кто-то присмотрел за ним в это время. Ты же сможешь пару минут посидеть здесь? Обещаю, что вернусь задолго до того, как ты забьешь его до смерти. Шикамару попытался не улыбнуться, когда увидел смятение на лице бывшего первого капитана. Если бы взглядом можно было убивать, Нара не сомневался, он давно был бы мертв. Но если быть честным, то ему плевать. Они больше не в стенах Бьяку-Синкё, а в реальном мире Саске не имеет и толики той власти. Так что пусть привыкает, что теперь они на равных. — На столе тазик с теплой водой, — пояснил Шикамару. — Просто поменяй компресс на лбу, когда тот станет слишком горячим. А если он очнется и захочет есть, то в холодильнике, в контейнерах, кое-какая еда. Просто разогрей ее. Шикамару коротко кивнул сбитой с толку новоявленной сиделке, а потом закрыл за собой дверь, моля всех богов, чтобы Наруто не проснулся и они не поубивали друг друга. Почему бы этим двоим цивилизованно не поговорить, и не решить насущные разногласия? Консенсус просто должен быть достигнут, чтобы они наконец смогли начать большую игру. ___ Саске: Блять, почему я? Никогда прежде мне не приходилось заботиться о ком-то, а теперь я должен словно сиделка смотреть… за… ним? (Ну, технически, это моя вина, так что…) Но, черт бы побрал, я не говорил ему спать на крыше! Безумное желание пнуть под ребра со всей силы внезапно пропало, когда Наруто жалобно простонал, а полотенце сползло вбок. Пробормотав отборные проклятия, я кинул куртку на стул и, приставив костыль к стенке, поковылял к его постели, чтобы сделать то, что я (не) обещал. Не помню, чтобы я соглашался на доводы Шикамару, но этот человек просто не оставил мне выбора. Такое чувство, словно он наказывал меня за что-то… и, честно говоря, мне было за что искуплять грехи. Клянусь, если бы каждый проклятый грешник имел возможность преподать мне урок, то они бы с удовольствием заставляли меня унижаться, не взирая на то, что я всего лишь слуга закона. (Думаю, это хороший способ, чтобы начать заново зарабатывать свой авторитет, м?) Осторожно присев на край, я потянулся к миске и взял новое полотенце, чтобы обмакнуть его в воде. Снятый компресс был достаточно горячим. Я поморщился, ощущая, какой жар исходил от его лба, и прикоснулся к неопухшей щеке. Господи Иисусе. Его определенно лихорадило, да и сам Наруто был чертовски бледным. (И все из-за меня?) Может быть, если бы я просто оставался в своей комнате и не был бы так озадачен проблемой… возможно, ничего бы этого не произошло. — Просто… — начал я и стиснул зубы, понимая, что веду беседу сам с собой. С другой стороны… это было не так уж и плохо. Наруто был болен, и в какой-то степени это облегчало разговор. Я поменял компресс и рассеянно провел пальцем вдоль шрама на виске, вероятно одному из многих, полученных во время Гудана. — И все-таки я просто обязан тебе объяснить, — недовольно пробормотал я. — Я должен заставить тебя понять, что происходит, прежде чем ты осудишь меня. Ты ведь тоже… тоже не рассказал мне о себе практически ничего. Я мало что знаю о тебе, кроме того, что привело тебя ко мне. Твой грех. Взгляд упал на папку, лежавшую на письменном столе. Папку, что скрывала секреты рождения Наруто и причину, по которой он так ненавидел Данзо и пресмыкающихся перед ним Бакуфу. Он и правда не рассказал практически ничего, кроме того, что было здесь написано. И я понимал, что мне хочется знать больше… чтобы прочувствовать всё, что должно случиться. (Чтобы знать, куда его ударить) Я вздохнул и попытался вытянуть ногу. — Если бы Хаку увидел меня сейчас, он бы наверное подумал, что попал в другой мир, но… я уверен, что мы уже в другом мире. Я до сих пор не «наподдал» Наруто за то, как он расценил увиденное в ванной. Напротив, его слова сподвигли меня действовать. И хотя он извинялся за то, что ворвался без спроса, он уже был прощен (хотя вряд ли Наруто это волновало). Он дал мне куртку, чтобы я не замерз, и я все-таки собрался с мыслями и решил вернуть ее, не зная, нужна ли ему моя благодарность. Я пришел сюда в надежде быстро разделаться с формальностями и вернуться обратно в комнату (надо было начать работу над проклятым планом), но совершенно не ожидал найти тут больного Наруто. — Когда дело доходит до тебя… ничто не идет по плану, — проворчал я, и Наруто немного пошевелился. — От тебя голова раскалывается, ты ведь знаешь, да? А все потому, что я однажды ошибся и заговорил с тобой. Наверное, это был первый раз, когда мы были один на один в момент нашей беседы. Нам стоило начать этот разговор еще в автобусе… когда он смотрел на меня с таким выражением, что сердце вновь приятно дрогнуло. Хотелось бы мне, чтобы он вновь посмотрел на меня так? Возможно, я тоже заболевал, потому что… наверное, все-таки хотел. Рука коснулась лба, словно тот тоже мог оказаться горячим, но нет… обычная температура. Взгляд заскользил по комнате. Это был первый раз, когда я видел ее изнутри. В отличие от нашей, которую Хаку старался привести в порядок, эта выглядела как холостяцкое логово. Конечно, на балконе не было никаких цветов, а свои деньги они потратили на журналы с голыми девицами и парочку книг (полагаю, они принадлежали Шикамару), которые были разбросаны по всей комнате. Из любопытства я поднял один из журналов, чтобы посмотреть его содержимое, хотя обложка с полуобнаженной девушкой должна уже натолкнуть на мысль. Милостивый Господь… у этих женщин есть стыд? Бр-р… хотя вот эта выглядит весьма… подождите… что? Я откинул его в сторону и сосредоточился на больном. — На самом деле, я пришел сюда, чтобы извиниться, — меняя новый компресс, заговорил я. — За все, что наговорил этой ночью… но все-таки… я не жалею о том, что сказал, потому что… потому… — мне казалось, это звучало бессердечно. Да ебаный в рот. — Она мертва, — закончил я, зная, что Наруто не услышит меня. — Ты должен найти кого-то еще и дать себе шанс, чтобы… влюбиться еще раз в того, кто будет относиться к тебе гораздо лучше, чем она, — я кивнул в завершение, словно стараясь убедить себя в сказанном. Хотя странным эмоциям я так и не мог найти объяснений. Не знаю, что чувствовал, когда представлял себе Наруто с другой девушкой. — Много отличных девчонок только и ждут момента, чтобы узнать тебя настоящего. А не та, что видит в тебе неотесанного козла, который может лишь шутить и пытаться склеить девушек. Я бы не стал. То есть… уж точно не таким способом. Разве кто-то начинает разговор с: «Ох… ты устала? Потому что в моем сне мы трахались ночь напролет, детка», — я сымитировал его голос и усмехнулся, вспоминая, как Наруто пытался подкатить к равнодушной Карин. Тогда она настучала ему по голове. Я бы сделал тоже самое. Взгляд скользнул к телевизору — там шло ток-шоу и пара знаменитостей смотрели за необычными выходками обычных людей, комментируя их. А я продолжал говорить. Казалось, словно все предыдущие годы не было никого, с кем можно было поделиться сокровенным. Да, был Асума, но… это немного другое. — Если бы я был девушкой, хотя ты меня и так пару раз сравнивал с ней… — проворчал я, хотя этот факт уже не так сильно задевал. — Если бы я был девушкой, чисто теоретически, и ты бы ухаживал за мной, я бы обязательно надрал тебе задницу, когда ты попытался бы сказать что-то похожее. Ты должен был бы относиться ко мне как к… эм… леди? Наверное, это должно было бы походить на отношения моих отца и матери… Я замолчал и нахмурился, пытаясь вспомнить те редкие моменты, когда родители выражали свои чувства друг к другу. Они никогда не позволяли другим видеть это, но раз или два мне удавалось заметить полные теплоты взгляды, брошенные друг на друга, или короткие поцелуи перед работой или по возвращению с нее. Такие мелочи значили куда больше, не так ли? Разве не так ведут себя влюбленные? — Забудь, — выдохнул я и покорно опустил голову. — Ты не знаешь, каково это — заботиться о том, кому ты обязан всем… — Я бы тоже… — Нет. Нет, ты был бы раздражающим сукиным сыном, — я поднял голову и фыркнул себе под нос. — Прекрасно. Теперь со мной разговаривают фантомные голоса. Похоже, крыша все-таки едет. Я повернулся, чтобы обновить компресс, и почти вскрикнул от удивления, когда увидел пронзительную синеву глаз… ну, одного из них (второй заплыл под опухолью), уставившегося на меня. Жар тут же пополз вверх от кончиков пальцев ног до корней волос, и никогда раньше мне не хотелось так отчаянно исчезнуть с лица земли. Пожалуйста, только не говори, что ты давно проснулся. Господи! Если ты там, то прошу тебя, пусть он не слышал ни одного ебучего слова, что я сказал. Потому что иначе… — Ты слишком много болтаешь, — прохрипел Наруто. … мне надо идти. — Эй! — крикнул, как мог, Наруто, когда я попытался подняться на ноги. Лицо все еще горело. — Куда ты? — он попытался сесть, но в итоге вновь повалился на матрас с болезненным стоном. «Я не могу находиться здесь, — безустанно продолжал я. Я не планировал оставаться тут. Почему Шикамару до сих пор не вернулся? Он сказал, что сделает телефонный звонок, так что, он собрался болтать два часа? — … сть… — послышался жалкий обрывок слабым голосом, когда я потянулся за костылем. — Не мог бы ты хотя бы дать поесть, прежде чем кинуть меня, бессердечный ты ублюдок? Я закатил глаза и стиснул зубы… сосчитать до десяти… а потом двинулся прямо на кухню, чтобы разогреть то, что для него подготовил Шикамару. Меня трясло… и я едва мог делать что-то, даже открыть пластиковую крышку было не под силу. Каким-то образом мне все-таки удалось приготовить миску удона, и, осторожно, чтобы не споткнуться и не запутаться в ногах, я вернулся к больному и поставил еду на журнальный столик. Наруто попытался сесть, и одеяло спало, показывая, что тот был голым… ну, почти… только в трусах. (слава Богу) . и совершенно не волновался, что почти нагим сидел передо мной. Наруто подполз к столу, чтобы вкусить еду, которой так желал. Когда я удостоверился, что тот не угодит лбом в столешницу, то развернулся на пятках и хотел было найти свой костыль. Я все еще хотел убраться отсюда как можно скорее, когда странный звук заставил меня вздрогнуть и обернуться через плечо. Он ел… ну, по крайней мере, пытался, но его челюсть болела, и я понял, что… он был в таком состоянии из-за меня. Почему мне хотелось бы, чтобы он обвинял меня? Наруто хотел донести ложку супа до рта, но та выпала из дрожащих пальцев, вызывая разочарованный вздох. Он обиженно выгнул губы и вновь попытался схватить ложку. Да блять! — Ясно, — пробормотал я и наклонился, чтобы поднять с пола ложку. Пришлось сделать вид, что я не видел этого взгляда, которым Наруто смотрел на меня. Я осторожно опустился на колени рядом с ним и подвинул к себе миску. — Открой рот, — приказал я. — Ты шутишь, да? — недоверчиво спросил Наруто. Взяв волю в кулак, мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица (хотя жар все еще горел внутри), и я сухо ответил: — Или так, или я ухожу. И меня не волнует, даже если ты подохнешь от голода. — Сказала утонченная леди. Я весь похолодел от сарказма слов, которые Наруто произнес. Но в ответ на это, я все-таки запихнул ложку ему в рот. Не важно, больно или нет. Судя по стону и тому, как Наруто вновь повалился на матрас, мне удалось его приструнить. — Господи, как же ты… — … бесишь, — закончил он фразу, а значит проглотил. И я тут же сунул ему другую ложку, чтобы заткнуть этот поганый рот. Я упорно пялился на плавающий ломтик огурца и завитки лапши. Интересно, что будет, если вылить это ему на голову? Наверное, он больше никогда не заговорит со мной, если вообще оставит в живых. А значит я обреку себя на одиночество. Ведь Наруто был единственным, кого я мог считать «равным», единственным, с кем я бы мог разговаривать. Той ночью словно треснуло ледяное недоверие и меня прорвало на разговоры. Это раздражало, потому что было так не свойственно мне. Еще десять ложек… десять ложек и я уйду отсюда… — О прошлой ночи, — начал Наруто. — Ешь, — я сунул ему в рот очередную ложку. И слышать об этом не хочу. Он проглотил и попытался снова. — Послушай… — Почти все, — оборвал я и собрался снова пихнуть лапшу в рот, но Наруто отвернулся, словно капризный ребенок, и перехватил мою руку, не давая закончить начатое. Я проигнорировал попытку остановить меня и, ударив другой ладонью по его, вырвался из захвата. — Нам надо поговорить, — прохрипел Наруто. Он хмурился, и я понимал, что у меня больше нет возможности отнекиваться. — Ладно, — как можно безразличней ответил я. — Валяй. — Во-первых, я принимаю твои извинения, — Наруто улыбнулся, и я был уверен, что мне прекрасно удалось не покраснеть от сказанного. — Во-вторых, полагаю, что это был не самый лучший способ заставить меня понять, что мне пора забыть о Сакуре, — и показал на щеку. — Ну-у… здрасте, — я опустил ворот водолазки и показал на слабые, но все-таки очевидные следы пальцев на шее. — А как же это? — Ах… ну… в отличие от моего, — издевался Наруто, — это похоже на хикки. — … хикки? — я выгнул бровь. — Что за черт? — Это?.. Мне показалось, или Наруто действительно растерялся? -…ты правда не знаешь? — проворчал он и мотнул головой. Наруто затрясся, и я было подумал, что лихорадка вернулась. Я протянул руку, чтобы коснуться его лба, и стало гораздо жарче, чем было до этого. Потребовалась еще секунда, чтобы понять, что Наруто дернулся от моего прикосновения, и я тут же убрал руку. Внутри неприятно скрутило от мысли, что ему противен я. А учитывая выходку вчера ночью, дела обстояли еще хуже. — Хотел проверить, не поднялась ли температура, — попытался оправдать себя, безразлично пожав плечами. — Во всяком случае, если ты закончил… — Только начал, — оборвал Наруто и мотнул головой. Он пододвинул к себе миску, нашел палочки и попытался поймать кусочек огурца. — Мы никогда не разговаривали нормально без желания отдубасить друг друга до смерти. Так что я был рад услышать твою правду, в то время, пока ты думал, что я «сплю». Думаю, у нас выходит лучше, когда мы считаем, что второй валяется без сознания. — Ты все слышал, — прошипел я. — Ты только притворялся спящим. — Эй… я не перебивал тебя! — заметил Наруто и усмехнулся. — А теперь давай ты заткнешься и выслушаешь меня. Я открыл было рот, чтобы возразить, но Наруто коснулся моих губ палочками для еды, заставляя молчать. — В течение следующих недель… или до возвращения твоего брата и Шисуи, мы не слишком-то свободны, да? Нам были даны кое-какие инструкции, чтобы мы работали вместе и подготовились к возвращению домой. По… почему бы нам не отложить в сторону разногласия — насколько это возможно — и попытаться сработаться, сделать чертовы чертежи вместе. Наруто улыбнулся, и я увидел блеск его здорового глаза. Ненавижу его за то, какой эффект это производит на меня. Похоже на внезапную вспышку солнечного света (как бы глупо это не звучало), но представьте себе, как, проснувшись, открываете окна и купаетесь в ласковых лучах. Именно такой эффект давала искренняя улыбка белобрысого дурачка. В таком даже самому себе стыдно признаться. — Тебе же хорошо известны подземные ходы, да? — продолжи он, совершенно не обращая внимания на мое смятение. — А я неплохо разбираюсь в закоулках, куда почти не заходят офицеры. — Мне известно большинство административных и жилых кварталов… — Еще лучше, — кивнул Наруто и взмахнул палочками для еды. — Если начнем после обеда… ну… когда мой глаз станет лучше… возможно, мы сможем закончить на следующей неделе. — … возможно. — Тебя аж передернуло от мысли, что придется работать со мной. — Не передернуло. Я просто… задумался. — О чем? А, наверное о чтении и письме. Что? — О чем ты, блять? — Ты наверное думаешь, что я не могу писать и читать, да? Я прикрыл глаза ладонью. — Блять. Ты в курсе, что у тебя комплекс неполноценности? Я даже не думал о подобном. Я видел, как ты писал свое имя. — … — … и уверен, что знаешь и другие слова, — я старался не улыбаться. А ведь Наруто все еще не мог понять: говорю ли я на самом деле или же издеваюсь. Все кончилось тем, что Наруто нашел какую-то книгу на японском и, открыв первую страницу, прочитал несколько строк. — Вот так-то! Доволен, сенсей? Я хмыкнул и потянулся к корейской газетке, чтобы прочитать весь абзац статьи о строительстве, начавшемся в южном регионе. Когда я закончил и опустил вниз газету, то посмотрел на него с самодовольством, но был поставлен в тупик молчанием и взглядом полным зависти и восхищения. — Хотел бы и я так, — наконец признался он, и я уверен, что Наруто не слишком это нравилось. — Я знаю лишь пару слов… и это мало поможет смешаться с толпой… — Могу научить тебя… — поспешно заявил я и тут же заработал удивленный взгляд. — Ну… тебя, Хаку и Шикамару, — пояснил я. Не хочу, чтобы он подумал, что я его выделяю. — Например, я мог бы учить тебя, пока занимаемся чертежами. — Хм… — Хм… что? — Что ты задумал? — спросил с опаской Наруто. — Так внезапно. — Потому что ты сам сказал, разве нет? Нам следует забыть о разногласиях, чтобы достичь цели… вместе, да? — Именно, — Наруто пытался прожевать ломтик огурца, хотя это давалось нелегко. Я решил оставить того отдыхать и попытался уйти как можно вежливей. И все-таки, меня кое-что волновало, и я бы не успокоился, пока не попытался бы. — Эм-м… — Что? — спросил Наруто, ковыряя палочкой лапшу, словно где-то на дне миски лежало сокровище. — Ты говорил о хикки… и все-таки, мне бы хотелось узнать, что это, — я напомнил ему. Наруто прожигал меня взглядом целую минуту — как будто решая, следует ли посвящать меня в тайну. А потом его губы странно изогнулись. — Хикки надо показывать, а не рассказывать, — тихо растягивая слова, сказал Наруто. Кажется, его веселило это. И все же, я чувствовал себя неудобно. — По… показывать? — я окинул взглядом комнату, думая, что это должно быть находится где-то здесь. — И где оно? С драматическим вдохом Наруто положил на стол палочки и жестом показал, чтобы я подошел ближе. Почему-то мне стало не по себе… (Его глаза… глаз… почему он… зажегся?) … сердце застучало сильнее. — Ты правда хочешь увидеть его? — с усмешкой спросил Наруто. От него исходил жар и мне стало душно. — Иди сюда. — Ты что, на нем сидишь? — осторожно спросил я, пытаясь выгнуть шею и осмотреть матрас под ним. Глаза Наруто горели весельем и чем-то еще, что я не мог разобрать. — Почти… — А… — я сглотнул. — Ладно… Дыши, Саске. Дышидышидыши… что случится, если ты просто сядешь ближе? Ничего страшного, ведь подобное уже происходило. Теперь глубокий вдох и расслабься уже! Я придвинулся ближе, но Наруто и этого показалось мало. Еще ближе? Какого черта? — Неужто не достаточно? — почти отчаянно спросил я. Мы были близки почти так же, как прошлой ночью, и я мог видеть и чувствовать каждую мелочь, и от этого кружилась голова. — Наруто… — я был сбит с толку, а голос был жалобным от моего положения. — Разве этого ма… — Достаточно, — прошептал он, а потом я даже представить себе не мог, что он сделал… О Господи! … он снова показал свою скорость, так быстро приблизившись ко мне, и, с силой оттянув ворот водолазки, прижался губами там, где остались следы вчерашней борьбы. Блять, только не там… Прямо у чувствительного изгиба шеи и плеча. Губы Наруто, его зубы, вцепившиеся прямо в кожу, заставили все чувства всколыхнуться внутри. Я зажмурился, ожидая, когда поднимется тошнотворное отвращение, тревога скручивала внутренности в узел. Я ждал, что меня вывернет, как от прикосновений Орочимару, хотел оттолкнуть Наруто от себя, чтобы… Не могу сделать… ебаного… вздоха… Я просто не смел дышать, потому что происходящее казалось фантасмагорией, воплощение которой невозможно… ни при каких условиях. Это не Орочимару. Ничего общего с извращенным сукиным сыном. Вместо тошноты меня захлестнула боль, а пришедшее следом удовольствие заглушило стоны нервных окончаний по всему телу. Словно облили кипящим маслом, настолько горело внутри. И виноват не столько опыт, с которым Наруто делал это, сколько странное покалывание слабой золотистой щетины у самого подбородка. Так приятно… Понятия не имею, кто из нас застонал (но скорее всего я). Рука впилась в предплечье, настолько сильно меня трясло, и я пытался ухватиться хоть за что-то, лишь бы успокоиться. Скорее всего на его коже тоже останется след от пальцев, похожий на «хикки». Я выгнул шею, не понимая, что лишь открываю ему лучший доступ… чтобы Наруто мог сделать так, как хотел… чтобы адреналин вновь циркулировал внутри, собираясь жаром внизу и заполняя во мне пустоты. — Ах ты ж блять… — задыхался я, не в силах дышать. Я падал… все ниже… и ниже… Бам. — Черт! — вскрикнул я, когда затылок встретился с полом (весьма больно). Наконец, мой мучитель отпустил меня (нет! пожалуйста, не останавливайся!), поджал влажные губы и оценил оставленный им засос на моей коже. — Там, — Наруто тяжело дышал, но все-таки отстранился, чтобы посмотреть на свои труды под иным углом. — Теперь это… хикки. Он улыбался, а я сжигал его взглядом. — Я же сказал, что это легче показать, к тому же… — Наруто снова наклонился над ярким следом и, клянусь, оставил легкий поцелуй на нем, заставивший голову снова закружиться от прикосновения. Боже… если он сделает что-то еще, то для меня все закончится не самым лицеприятным образом. — … я пометил тебя, — с довольной ухмылкой заметил Наруто. Он поднялся на ноги и, пошатываясь, поковылял в туалет. На этот раз Наруто был не настолько быстр и не смог скрыть того, как сильно задело произошедшее и его. Я тоже медленно сел и прижал ладонь к еще горящей шее, где осталось ощущение губ Наруто. Пришлось закусить язык, чтобы не усмехнуться. «Я пометил тебя». Ах, Узумаки Наруто… ты и понятия не имеешь, насколько прав. ____ — Ну чего? — нетерпеливо прошептал Хаку, смотря как Шикамару закрыл за собой дверь, стараясь быть быстрым и тихим. На лице Нара была гамма эмоций смятения, а Хаку в нетерпении переминался с ноги на ногу — Карин рассказала ему о лихорадке Наруто — и готов был буквально вытряхнуть из него ответ. — Можно к нему зайти? — еще раз спросил Хаку. — Думаю, надо дать им еще пару минут, — наконец с натянутой улыбкой сказал Нара. — Они… эээ… сейчас слегка заняты. — Заняты? Заняты чем? Вряд ли тебе захочется узнать, малыш. — Давай лучше сыграем в сёги? — положив руку на плечо Хаку, Нара повел его обратно в сторону комнаты Карин. — Ты же знаешь правила, верно? — Да, но… Хаку бросил беспокойный взгляд через плечо на закрытую дверь комнаты номер шестьсот тридцать два. Он понятия не имел, что видел Нара-сан, но искренне надеялся, что Господин и Наруто смогли прийти к какому-то консенсусу. _____ Наруто: … … … … Я, должно быть, умер! Я опустился на колени перед раковиной и с силой закрыл глаза, пытаясь еще раз разобраться в том, что, черт возьми, натворил. Что со мной, блять, не так-то? Какого хрена я просто взял и поставил Саске… засос? Почему вообще открыл свой хвастливый рот и начал говорить о том, что это надо показывать? Почему я вообще смог это сделать? — У меня серьезные проблемы, — лихорадочно оправдывался я, зажав обеими руками больную голову и раскачиваясь из стороны в сторону. Все было бы нормально, если бы я был здоров и меня не била бы лихорадка, из-за которой до сих пор кружилась голова. (Именно… Ведь температура объясняет не только тремор всего тела, но и очевидную «проблему» в штанах) — Господи… — бессильно простонал я. — Наруто? — послышался голос из-за двери, заставивший панику с новой силой меня захлестнуть, а сердце бешено забиться. На долю секунды я забыл, каково это — разговаривать. Губы и язык онемели и просто не могли шевелиться. — Я иду обратно в свою комнату. Постарайся отдохнуть. Идет? — Да, ма-ам, — на автопилоте ответил я и возненавидел себя за то, как это прозвучало. Я уже ждал, что Саске определенно что-то скажет в ответ, но — нет. Ничего, кроме хлопнувшей двери. Наконец-то я мог дышать. Блять. Блять. Блять. Блять! Это просто пиздец какой-то! Я попытался посмотреть на себя в зеркало, но не смог увидеть себя. Там был незнакомец, вместо привычного Узумаки Наруто. Где тот Наруто, который даже подумать боялся о том, что можно касаться другого парня, не говоря уже о том, чтобы потерять голову от того, кто послал тебя на пытки? Где был тот Наруто, который навалял Саске еще этой ночью? Хуже всего было то, что я знал, когда он исчез. Он испарился в тот момент, когда, открыв глаза, услышал тихий монолог Саске. Сначала мне было неловко: почему тот торчал в моей комнате (хотя последнее, что помню, так это крышу), но я успокоился, когда понял, что ему стыдно за произошедшее. Извинения были тому подтверждением. Саске думал, что я сплю, но я смотрел на него, и часть меня говорила, чтобы я молчал и позволил ему говорить… и это было весьма неожиданно. Особенно та часть про леди и желание ухаживать. (И черт бы меня побрал, если я скажу, что образ Саске в полном обмундировании гейши не вызвал у меня приступа смеха) И все-таки, это было приятно слышать. Без всех этих снисходительных и уничижительных переходов. Это напомнило о той искренности, с которой Саске рассказывал о своей семье тогда, на крыше, о том, как он сухо смеялся над какими-то историями из детства. Это был тот Саске, с которым хотелось быть друзьями и болтать. Только теперь возникла одна небольшая проблема. Я поцеловал его. Не в губы… но достаточно интимно… Блять… Я закрыл глаза и снова схватился за голову, словно это могло остановить тот кошмар, в который я вляпался. На губах и языке все еще оставался его вкус. (Мягкий… гладкий…) Кожа… такая же фарфоровая, как и в первую нашу встречу. Тогда, среди грязных немытых тел, я засмотрелся на «девчонку» с молочного цвета кожей, которая выглядела так, что даже сотни лет не испачкают ее. Возможно, сейчас подсознание наконец-то смогло вырваться и получить желаемое. Саске сам дал повод своим тупым вопросом (насколько же надо быть темным, чтобы не знать о «хикки»?), и что же сделал я? Не задавая вопросов, тут же ринулся удовлетворять праздное любопытство, что поселилось во мне еще в автобусе. И что в итоге? Целовать Саске было намного приятней, чем я мог себе представить. Клянусь, его кожа действительно была молочной и немного солоноватой от пота, но блять! Если бы он не рухнул на пол, я бы не остановился, пока не ощутил бы кровь. Я был уверен, что не хочу останавливаться, а он не собирался останавливать меня. Саске что, действительно не понимал, как он… ну… чувственно реагировал? Не знал, как затаил дыхание и постанывал. Это стоило искусственных вздохов и пыхтения десяти шлюх в районе красных фонарей. По крайней мере теперь с решением уйти в монастырь придется подождать. Я ведь до сих пор помню, как касался… стоп. Хватит. Так… спокойно, Наруто… то, что случилось, было ошибкой. Саске не цыпочка, вне зависимости от того, сколько ты будешь представлять его в наряде гейши. Пришлось ударить себя по щеке — а это оказалось чертовски больно, когда рука задела вспухшую скулу — и сделать глубокий вдох. Что случилось, то случилось. Ничего не вернешь. Важнее, как мы будем теперь общаться. Мы оба согласились забыть про разногласия, и я был полон решимости довести дело до конца. Больше не будет никаких неловких ситуаций или попыток поставить засос Саске, даже если тот будет просить… Ведь тогда… тогда… (О, милостивый господь!) — … надо подождать и посмотреть, что выйдет, — прошептал я, пока сердце стояло где-то в горле. — Просто посмотреть, что теперь. Чунъчхимак — длинное пальто с рукавами до пола, на спине имелся разрез для того, чтобы одежда развевалась по ветру. Паджи — свободные мешковатые штаны, которые входят в мужской ханбок. Чогори — блузка, которую в составе ханбока женщины носят с юбкой «чхима». Чхима — юбка для ханбока. Mot saeng gin eol hur — Уродец Hyung teo ga eol hur — Лицо в шрамах Умебоши (умебоси) — японские соленые маринованные сливы, широко используемые в японской кухне. Хикки — сленг; засос, любовный укус.