Глава 24
Обозначая позиции.
Шум водопада
Оборвался давно, унесён
Времени током.
Но плещет, как прежде, слава,
Молвой разливаясь по свету.
Фудзивара-но Кинто
Если Хаку и заметил новый трофей своего Господина, то благоразумно промолчал об этом. Он был достаточно умен, чтобы не лезть с расспросами, когда Саске был не в настроении, и уж тем более не стал бы рассказывать что-либо касающееся его. А учитывая тот факт, что Хаку вчера и так позволил себе «дерзкую» просьбу, то сейчас ему приходилось обуздывать свое любопытство. Однако Карин не была столь тактичной. — Это что, хикки? — именно этим вопросом она встретила нас, бросая свои обновки на кровать. Карин была облачена в кимоно благородных пастельных тонов, в кои-то веки не демонстрирующее ее декольте или бедра. Достаточно было видеть сколько коротеньких шорт и тонких футболок было у нее в гардеробе. Хотя сейчас было время ежедневного осмотра, Саске, да и остальные, никак не могли привыкнуть к ее внезапным появлениям (Карин даже не удосужилась постучать в дверь… снова), а уж тем более находиться с ней в одной комнате. Карин могла быть весьма настойчивой, когда этого хотела сама, а учитывая, что Саске прожил почти всю свою жизнь без женского общества, это поведение было как минимум странным. Он как раз натягивал темную водолазку, чтобы спрятать засос под ворот, но оказался не так быстр, и Карин уже заметила темное пятно. Ее брови взмыли вверх. — О-о-о, — протянула она, — определенно чей-то засос. — Отойди от меня, — прорычал Саске и ударил ее по руке. Учиха злился, у него не было никакого желания отвечать на ее расспросы. Кроме того, лицо и так горело. Казалось, что он вошел в само пекло. Почему она должна была лезть туда, куда не следует? — Что такое «хикки»? — невинно спросил Хаку, отодвигая стол, чтобы освободить место для работы над чертежами, о которых напомнил Саске. Карин усмехнулась и откинулась на спинку стула. — Укус любви, — развязно произнесла девушка и показала на шею. Хотя Карин объясняла все Хаку, ее взгляд не смещался с пылающего от злости и стыда Саске, который поправлял ворот водолазки. — Когда кто-то так сильно присасывается к твоей шее, вбирает кожу и… — Может ты уже посмотришь мою ногу? — едва сдерживаясь, оборвал ее Саске. Он и сам удивился, каким жестким внезапно показался голос, хотя от слов Карин все его мысли вернулись к моменту, когда губы Наруто были так… Блять! Хватит. Думать. Об. Этом. Прошлую ночь он только и делал, что ворочался с боку на бок, пока не понял, что сходит с ума. Саске пришлось использовать каждую крупицу своего самообладания, чтобы не поддаться искушению плоти и не удовлетворить себя. Тем более это было бы проблематично, учитывая чуткий сон соседа по комнате. Тогда Саске подумал, что Хаку безоговорочно поверит в историю об укусе какого-то насекомого, но после всех этих криков в комнате… — Да все нормально, ворчун, — досадливо фыркнула Карин, хотя ее темно-карие глаза все еще искрились от веселья. — Это все равно была шутка… — Зачем кому-то присасываться к шее Саске-самы? — пробормотал Хаку, заставляя губы Карин дрогнуть, а Саске аж выпрямился, словно от боли (хотя девушка только начала снимать бинты). Во всяком случае, Учиха стал еще краснее. Всё страннее и страннее. Но тогда где Саске получил засос? Была ли то какая-то девушка, о которой Карин не знала? Она тут же попыталась подавить внезапную вспышку ревности. То, что Саске испускает свои сексуальные флюиды, совершенно не значит, что у нее есть шанс. Он наверное уже ненавидел ее, но Карин была уверена, что попала в точку. В конце концов, ей было достаточно того, что Саске нравилась её стряпня. По крайней мере, его еще не вырвало и он не жаловался на запор. «Это не может быть другая девушка», — легко качнув головой, заключила Карин. Большинство постояльцев и жильцов этого дома были пенсионерами, и пара семей с детьми до десяти лет. Никто не имеет права подниматься на их этаж, кроме того… Шикамару сказал, что Саске присматривал за Наруто. Карин же была уверена, что Саске не выходил из здания. В любом случае, он все равно с трудом передвигался без чужой помощи. Девушка посмотрела на Хаку, который теперь раскладывал большие белые листы (в соответствии с требованиями Итачи, те были куплены заранее), карандаши, ручки, линейки и ластики в аккуратные кучки. Поджала в задумчивости губки. Быть может это сделал Хаку и просто не помнит об этом? В лунатизме не было ничего страшного. Карин помнила, как однажды, еще во время учебы, она заснула рядом с Ино и проснулась от того, что та искусала ее шею. Бедняжка Ино потом извинялась и рассказывала, что во сне видела тонны клубники и понятия не имела, что на самом деле терзает кожу подруги. Когда староста спросил Карин о природе засосов, она солгала, сказав, что это всего лишь комариный укус. Она была уверена, что офицер не купился на ее историю. Но еще больше была уверена, что он вряд ли бы купился на рассказ об Ино. Конечно, Карин понимала, что это делала девушка, но твою мать, ее буквально скрутило, когда она поняла, что Ино готова была съесть ее живьем. — Иногда это чистая случайность, — вслух произнесла Карин, снимая последний слой бинтов. Она свернула их в моток и откинула в сторону, чтобы быстрыми движениями начать открывать пузырьки, рыться в пакетах и выдавливать заживляющие мази. Помимо швов на бледной коже (спасибо доктору Ву) все шло хорошо, не было никаких очевидных очагов заражения или гангрены. Карин принялась обрабатывать шов и продолжила. — Бывает, что просыпаешься и понимаешь, что кто-то вылизывает твою шею, — она усмехнулась. — Однажды такое случилось с моей подругой. Она потом долго отнекивалась и не могла поверить, что делала что-то в этом роде. Так похоже на нее… Ее голос потух, а смешок растворился в глупой усмешке. Карин закусила губу, а потом ее словно ударили, и она опустила голову. Все, что мы услышали, так это опять ее смех. Она больше никогда не услышит сладкий голосок Ино, напевающий что-то под нос, когда, как ей казалось, никто не слышит. Не будет болтать с ней по телефону часами. Ино больше нет. Никто в мире не подумал бы, что они были лучшими подругами. Ино — высокая, длинноногая блондинка, перед которой склоняли головы любые парни, и Карин — пацанка в очках с огненно-красными волосами. Даже по сей день она не знала, что заставило Ино заговорить с ней тем промозглым утром в читальном зале. Возможно, дело в том, что мы обе имели самый высокий балл в группе, и она решила, что у нас есть что-то общее? Иллюзия того, что блондинки глупы, разбивалась вдребезги, когда речь касалась Ино. Она определенно была сильным соперником и получала самые высокие баллы по лечебному делу и тактике поведения медика во время боя. Если Карин была быстра, то Ино — еще быстрее. Достаточно было вспомнить, как во время моделирования ситуаций, девушка легко справилась с оторванными по колено ногами. Ино мало того, что успела остановить кровотечение, так и идеально обработала и забинтовала культи. Карин не только завидовала, но и испытывала восхищение. Черт, да если бы не помощь Ино, то, Карин была уверена, она никогда бы не сдала некоторые тесты. — … была бы прекрасным врачом, — пробормотала она и ужаснулась от осознания того, что что-то горячее и влажное окропило ее руку и, соскользнув, упало на ногу Саске. Что… что я делаю? Саске, даже погруженный в собственные мысли, заметил это (или скорее почувствовал) и удивленно вскинул бровь. — Из… извини, — со смехом заикнулась Карин. Рукой вытерла мокрые дорожки на щеках и сняла очки, чтобы очистить их. Закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, почувствовав, что взяла себя в руки… (Первое правило врача: не показывать своих эмоций на поле боя. Будь профессионалом!) … подняла глаза и натянула на нос очки. — Прошу простить, — громко сказала она. — Просто… — Ты плачешь из-за хикки? — тихо спросил Саске, но Карин в ответ посмотрела на парня с издевкой. Только в этот момент заметила понимание в его глазах. Сердце сжалось с новой силой, она едва могла сделать вздох. Он знал? Знал, что она думала не о глупых засосах. Он знал, что это больше, чем просто укус. В конце-концов, он ведь был с Ино. Так странно, что он говорил точно так же, как ее мертвая подруга. Карин открыла было рот, чтобы ответить «нет» и все отрицать, но, к ее разочарованию, из горла вырвалось натужное рыдание… (Как непрофессионально, Карин! Если бы твой руководитель видел это, ты была бы отправлена на пересдачу!) … и чертовы слезы хлынули из глаз. Она понимала, что до сих пор так и не оплакала потерю Ино. Быть членом Акацки — значит сталкиваться со смертью каждый день, значит быть готовым умереть во имя благого дела. Через какое-то время и тело, и разум привыкают, становятся черствыми. Видимо и в этот раз случилось подобное, и рассказ Саске о жестоком убийстве Ино вызвал единственную реакцию — шок. Казалось, случившееся — нереально. Но что же случилось сейчас? Почему же память вдруг активизировалась от вида какого-то засоса? Почему перед глазами вновь была смущенная Ино, шепчущая и просящая Карин никогда… никогда-никогда-никогда никому не рассказывать! И теперь проклятое сердце решило, что пришло время поплакать! Все потому, что я потеряла свою лучшую и единственную подругу. Только она видела меня настоящую и… и…. — Мпф! Глаза Карин распахнулись от шока. Потребовалась целая минута, чтобы понять, почему в нос ударил яркий аромат Саске… почему она слышала его сердце (непрестанное тудумдумтудумдум), ощущала мягкость водолазки… сильную руку на плече и… и… (Божечки! Он обнял меня! Он правда… обнял меня!) … с горьким всхлипом она уткнулась лицом в плечо, наконец давая себе волю, как должна была сделать много ночей назад. Хаку, понимая, что между господином и Карин происходит что-то личное, лишь кивнул и, поднявшись на ноги, тихо вышел. Пришлось осторожно закрыть за собой дверь и выдохнуть в пустоте коридора. Бедная Карин-чан. Она была такой доброй (и немного страшной в своем неутомимом желании «поэкспериментировать» с Хаку), но так страдала от потери своей лучшей подруги. Хаку вздрогнул и присел, прислонившись к стене и обнимая колени. Интересно, каково это — потерять кого-то из новых друзей? Будет ли это такой же мукой, как известие о смерти Забузы-сана? Тогда ему приходилось прятать свои эмоции, не позволяя Саске-сама видеть всю тяжесть потери. И темными ночами Хаку вспоминал каждую минуту, проведенную с Забузой. Интересно, какой бы была его жизнь, если бы Забузу удалось спасти от действий Саске-самы? Что бы я чувствовал, если бы это Саске-сама… у… у… умер? Хаку содрогнулся и зажмурился, ощущая, как грудь сжалась от мысли о смерти господина. Хаку полагал, что именно он скорее погибнет, нежели позволит слечь Саске-сама. Именно поэтому во время предстоящей битвы… даже после возвращения в Бьяку-Синкё, он не отойдет от Саске-сама ни на шаг. — Хаку? Ты чего? Он поднял голову и встретился с теплой улыбкой Наруто, вышедшего из душевой. Позади него клубился пар, дверь, скрипнув, хлопнула, к лицу прилипли мокрые светлые волосы, а на лбу и щеках выступил здоровый румянец. И хоть левая часть лица Наруто-куна все еще не оправилась от «несчастного случая», было заметно, что дела обстоят куда лучше и теперь было видно оба глаза. Наруто улыбался искренне, и это красной нитью пронзило сердце Хаку. Щеки вспыхнули от образа, мелькнувшего в голове, и Хаку мысленно пнул себя за то, что вообще позволил себе думать в подобном роде. Кроме того, было более чем очевидно, что Наруто не интересовался подобного рода «развлечениями». С другой стороны, кто запрещает фантазировать о несбыточном? Наруто-кун был весьма критичен, когда дело касалось его внешности, как он плакался и убивался по факту того, что девушки не ценят его «мужественность». Хаку не понимал их. Не то чтобы Наруто был эталоном красоты, но и до урода ему было далеко. Его лицо привлекало взгляд. Возможно дело в таинственных шрамах на щеках или пронзительных голубых глазах, что заглядывали в самую душу, если ты посмотришь в них достаточно долго. Во всяком случае, Хаку понимал, что запал на него. Иначе зачем ловил себя на мысли о том, что ищет повода лишний раз поговорить с ним? Меня просто… затянула его аура. Он даже понятия не имеет, насколько харизматичен. Что способен осветить собой всю комнату. Когда он улыбается… Казалось весь мир улыбается в ответ. Это было заразно. — Доброе утро, Наруто-кун, — поприветствовал Хаку, поднялся на ноги и подошел ближе. — Сегодня ты выглядишь куда лучше. Наруто улыбнулся и протянул руку, чтобы играючи коснуться волос Хаку. — Все в порядке. И еще раз спасибо за суп, — Наруто прижал пальцы к губам и поцеловал их. — Вкусно, как и всегда! Хаку засмеялся и засмущался от комплимента. — Не за что. Обращайся, если что, — и посмотрел тому через плечо. — А где Нара-сан? — Все еще мокнет в ванной, — ответил Наруто и направился к двери в свою комнату. — Так что было с тобой? Почему ты так сидел? Живот болит? Хаку помотал головой и вошел в комнату, не дожидаясь приглашения Наруто. Сел на пол и попытался найти пульт от телевизора. — Нет. Просто вышел из комнаты, потому Саске-сама и Карин-чан должны были побыть одни. За спиной громко стукнуло. Хаку повернулся и увидел шепчущего себе под нос проклятья Наруто, который поднимал толстенную книгу, свалившуюся ему на ногу. Узумаки закинул ее обратно на полку и сделал глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Карин закрутила с Саске (несмотря на сотню неудачных попыток завертеть с ней) или Саске закрутил с Карин (после того как… ну это… хех… уже не важно). — Ты в порядке, Наруто-кун? — В абсолютном, — пробормотал Наруто и захромал к шкафу, чтобы найти какую-нибудь одежду. — Почему должен быть не в порядке? — так беспечно, как только мог, спросил он. Хаку остановил выбор на каком-то шоу, выбирая между ним и фильмом ужасов. — Карин-чан плачет о чем-то, — пояснил Хаку. — Не знаю почему, но сначала она говорила что-то Саске о хи… засосе, — брови выгнулись в замешательстве. Хаку не видел, как изменилось лицо Наруто. — А потом заплакала, говоря о «ней». Кажется, она вспомнила об умершей подруге. Так что Саске-сама утешает ее. — А… Теоретически, мертвая девчонка связывала их двоих, поэтому нечего было удивляться тому, что они могли сойтись. И все же, Наруто чувствовал облегчение, потому что Карин сосредоточилась на воспоминаниях о подруге, а не о засосе… в отличие от Шикамару, который задавал в ванной странные вопросы. Ну, может не такие уж странные, но эти многозначительные взгляды просто убивали. Стараясь скрыть свои переживания и нервно намыливая голову, Наруто все-таки не выдержал. — Ладно, выкладывай. Что не так? Невинно озадаченный внезапным вопросом, Шикамару вскинул бровь. — Что? — Не «чтокай» мне тут, — погрозил пальцем Наруто. — Ты со вчерашнего вечера смотришь на меня подозрительно. Что не так? Что я опять натворил? Шикамару издал звук: что-то среднее межде хихиканьем и вздохом. Ни говоря ни слова, он смыл шампунь с волос, ополоснул их водой, а потом встал и долго смотрел на взбудораженного Наруто. В конце-концов, осторожно подбирая слова, он сказал: — Я видел. То, что случилось вчера. Наруто моргнул. О чем это он? Видел что? Драку на крыше? Невозможно. Шика спал как убитый, когда Наруто решил улизнуть. Тогда может быть… Ох. Минуточку… может он видел… … вот дерьмо. Наруто расправил плечи, хотя ощущал, как горит от стыда, и заставил себя взглянуть в темные глаза перед собой. Будь спокоен. Будь спокоен. Будь спокоен. — Да? И? — Не хочешь объяснить, что происходит? — А если я скажу, что это не твое собачье дело? Шикамару выгнул бровь. — Ну же, Наруто, просто признай, что это… то есть… то, что ты вытворял с ним, я думал, ты закусаешь его до смерти или же… Наруто залился краской. — Я не кусал его, черт побери! Он не знал, что такое «хикки», а я показал ему. Вот и все. Это так важно? Важнее было то, что Наруто до сих пор не мог выкинуть картинку из головы. И не важно, какие попытки он предпринимал, чтобы отвлечься от воспоминаний. Он все еще чувствовал вкус ублюдка на своем языке, даже сейчас… а ведь уже дважды чистил зубы! — Показывал, что такое засос? — переспросил Шикамару. — Ну и ну… а всего сутки назад вы готовы были убить друг друга. Как у вас, блять, разговор дошел до засосов? — Всего лишь показал, — медленно повторил Наруто, словно мог выгравировать эти слова в голове Шикамару. — И мы не собираемся повторять это. — Надеюсь. Просто это было… пиздец как странно, чувак. Наруто почувствовал непреодолимое желание послать Шикамару на хуй. Только… реакция парня была не слишком отлична от той, если бы сам Наруто поймал друга в подобной ситуации. Это было странно. Не было ничего «обычного» в том, что один парень показывает другому, как ставят засос. Тогда Наруто не понимал, что это могло стать причиной, по которой Шикамару мог бы отвернуться от него. Конечно, они согласились сотрудничать, но тот мог просто послать все нахрен и сбежать… как-то планировал Наруто. — … и он явно наслаждался этим… — послышалось тихое бормотание. — Что? Что ты сказал? Шикамару усмехнулся. — Ничего… Просто показалось, что он наслаждался этим. Эй! — Шикамару поднял руки. — Я говорю лишь то, что видел. — И как долго ты смотрел, гребаный извращенец, м? Шикамару замялся и потянулся за пузырьком геля для душа. — Достаточно. Тебе повезло, что это я открыл дверь, а не кто-то другой, например, Хаку. Можешь представить себе его реакцию? Наруто определенно мог. Хаку скорее всего бы вскрикнул и подумал бы, как и Шикамару, что Наруто решил загрызть до смерти его хозяина. Возможно, в спине или животе даже появился бы метательный ножик. С другой стороны, Хаку признался, что ему нравились другие мужчины, так что наверняка бы понял всю ситуацию, если бы ему объяснили, да? Наруто просунул голову в прорезь майки и, поджав губы, покосился на парня, увлекшегося происходящим на экране. Он снова поражался насколько женственным и милым (или красивым) был Хаку. Может виной тому прекрасные волосы, которые всегда были чисты и аккуратно собраны (и пахли чертовски приятно), или же глубоко посаженные карие глаза, смотрящие по-доброму или со смертельной опасностью, в зависимости от ситуации. Или все-таки застенчивая улыбка и слабые смешки, или румянец на щеках всех оттенков розового, вспыхивающий от смущения или радости. Или может гладкая и бледная кожа — но не тонкий фарфор, как у Саске, или то, что Хаку любил облачаться в кимоно. Как бы то ни было, но Наруто мог понять ребят, которых влекло к нему, хотя они и осознавали, что перед ними мужчина. И все-таки он задавался вопросом: каково Хаку было жить в Бьяку-Синкё? Слуга никогда не говорил о своем прошлом, за исключением расплывчатого заявления об освобождении и посвящении своей жизни служению Саске, по какой-то неизвестной причине. «Если я спрошу его, он естественно захочет узнать и о моем прошлом, — подумал Наруто и нахмурился. Он доставал бумагу и канцелярские принадлежности, которые Карин купила на днях. — Неужели я готов поделиться ими с другим человеком?» Ну, кроме Шикамару… хорошо, Итачи и Шисуи тоже, но эти двое были слишком любопытны. Наруто был не слишком разговорчив, чтобы говорить о прошлом. Он даже не мог рассказать о себе Саске той ночью. Тогда Наруто слушал истории чужой жизни и старался пережить все. Никто не захочет знать о скучном прошлом. -…руто-кун? Он едва не выпрыгнул из кожи, когда так близко услышал голос Хаку. Быстро скользнув глазами, Наруто заметил юношу удивленно смотрящего на него. — Что… что такое? — затаив дыхание, спросил Хаку. Черт. Он двигался до жути тихо. — Ты стоял в углу с карандашами в руках несколько минут, — продолжил Хаку и натянуто улыбнулся. — Тебе помочь? Ты собираешься поработать над чертежами? — Да… думал, что могу начать. А Шика потом поможет, ведь ему известны некоторые районы. Но… полагаю, сначала нам надо дождаться того из ванны, а потом пойдем в твою комнату, потому что, в конце концов, делаем одно ебаное дело, так что какого хрена я должен делать двойную работу? Хаку кивнул, а его выражение лица стало не таким напряженным. Он помог Наруто собрать листы и карандаши и перетащить их в комнату. Шикамару вернулся через пару минут, и они подождали, пока он будет готов. Наруто рассеянно грыз кончик карандаша. Он пытался убедить себя, что внезапное порхание сотен бабочек в животе не имело ничего общего с мыслями о том парне и желании вновь увидеть его. Ведь Шикамару уже сказал, каково это… мягко говоря, это было немного… странно. ____ Саске: Спросите, почему тогда я решил обнять ее, и никогда не узнаете правильный ответ. Я не знал. Никогда прежде мне не приходилось кого-либо утешать. Но после того, как Бьяку-Синкё осталось позади, я многое делал впервые. И все же, совру, если скажу, что чувствовать чужое тепло было неприятно. Оно напомнило о том утре, что мы провели с Ино после страстной ночи. Кажется, именно это заставило меня почувствовать, как много я пропустил (и жаждал) избегая контакта с людьми, особенно, когда он мог быть взаимным. Она — я говорю о Карин — не была столь же фигуристой как Ино, но нельзя было не почувствовать упругую грудь, прижавшуюся к моему телу, или как мягкие бедра опирались о мою ногу, пока она полусидела-полулежала. Я стиснул зубы, когда она несильно поелозила (специально?) на мне. Все-таки я мужчина и мне хотелось скрыть реакцию тела на откровенное действо. Я действительно хотел овладеть ей. По крайней мере, Карин перестала плакать — это хорошо — но не делала ни единой попытки, чтобы отстраниться от меня. Все стало еще хуже, когда она вновь заговорила о нашей общей знакомой. Я слушал терпеливо. И чем больше слышал, тем более человечной становилась Ино. Все время: и в жизни, и после смерти, она казалась эфемерной, не принадлежащей этому миру. Возможно, виной тому была страсть, которой Ино заразила меня, или же огни свечей тогда в комнате. В любом случае, слушая рассказы Карин о том, какой была Ино, о ее недостатках и проблемах, я вновь ощущал ее присутствие. Она уже была не просто «женщиной-с-которой-я-лишился-девственности», она стало человеком, имевшим свою жизнь за дверьми спальни. Ино была смешной и умной, или же могла быть слишком болтливой. Было очень жаль, что я не сумел узнать о ее иных сторонах. Да и нашей встречи могло бы с ней не случиться. Я вздохнул. Пальцы рассеянно перебирали волосы Карин. Мысленно я вновь вернулся в тот жуткий день и видел пугающую записку. Это одна гребаная ловушка. И я угодил в нее. Каким же идиотом я был. Горечь и отвращение к Орочимару, несколько уменьшившиеся после прибытия в Корею, снова вспыхнули с новой силой. Я почти что ощущал вкус желчи на языке и больше всего на свете желал… — Саске? — Хм? — мне пришлось вновь оказаться в настоящем. — Разве ты… когда был с Ино… ты влюбился в нее? — послышался внезапный тихий вопрос, заставивший меня усмехнуться. Влюбился в нее? Мы едва ли были знакомы два дня… Даже после секса, разве люди могут влюбиться? Это что за требование? — Думаю, она первая влюбилась в тебя, — продолжила Карин, не давая сформулировать ответ. Она улыбнулась. Улыбка вышла немного горькой и задумчивой. — Когда мы пересматривали план убийства Орочимару, то нашли папку, в которой были последние фотографии и отчеты Асумы-сана. Той ночью Ино сообщила мне, что сама пойдет в тот гостевой дом, где изначально должна была работать я. Вот же я неудачница, правда? Карин закусила губу, будто боясь признать приступ ревности к своей более удачливой подруге… хотя как посмотреть. — И хотя казалось, что она шутила, Ино сказала, что обязательно заставит тебя влюбиться в нее. Такое чувство, словно видела будущее, — еще одна интересная деталь в копилку загадок Ино. — И только взглянув на твою фотографию, она сказала, что у тебя доброе сердце. Я едва сдержался от того, чтобы фыркнуть в ответ. Необъяснимое тепло разлилось по телу лишь потому, что Ино когда-то сказала обо мне. А учитывая, что мы не встречались ранее, она наверняка слышала о моей непреклонности и жестокости к грешникам. Ино вряд ли могла подумать обо мне что-то хорошее. — … и я ей поверила… — Во что? — спросил я в замешательстве. Тема разговора вылетела из головы. Карин подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Ее ярко-карие глаза — почти красные — несколько смутили меня. Я ощущал ее тепло, то, как она прижималась, и жар снова захлестнул волной. Наша близость становилась все откровенней, и было видно — Карин желала ее. Ноздри расширились, кончик языка показался сквозь приоткрытые губы… ногти впились в предплечья со странной чувственностью. Цветочный аромат духов обострил ощущения, я словно пьянел с каждым вдохом. — Что у тебя доброе сердце, Учиха Саске, — хрипло произнесла она. — Знаю, у тебя была сложная работа: выносить приговоры грешникам, но это была твоя обязанность, не так ли? Глубоко в груди бьется прекрасное сердце. — Ты ошибаешься, — на одном дыхании произнес я. Я далеко не тот, кем ты меня представляешь. — Нет, — Карин улыбнулась и осмелилась коснуться уголка губ своими. Я же был слишком удивлен, чтобы оттолкнуть девушку от себя. — Я видела твою иную сторону. Ты ставишь убеждения выше собственных чувств, ты смирился с участью, которую тебе уготовили. Ты можешь быть молчаливым, Саске, но это лишь… (поцелуй) … делает тебя… (поцелуй)… еще более (поцелуй)… сексуальным… (поцелуй)… — Подожди… что ты… Карин… м-мпф! Внезапно губы накрыли мои, и, запутавшись в конечностях, мы повалились на пол, что к моему ужасу совпало с открытием двери и счастливым возгласом Хаку, превратившимся в сконфуженное молчание, когда он заметил развернувшееся перед взором зрелище. Да блять! Я попытался сесть, но Карин уже вскочила (слава богу!) и попыталась поправить распахнувшееся кимоно, которое спало с плеч, обнажая небольшую грудь. Тыльной стороной ладони я вытер рот. Не обращая внимание на извинения Хаку, который что-то там говорил о том, что стучался, но никто не отвечал, я смотрел на две фигуры за его спиной. Дерьмо! Почему именно сейчас? В желудок словно провалилась ледяная глыба, когда знакомые голубые глаза вспыхнули пламенем, а лицо не выразило ни единой эмоции. Я закусил щеку изнутри и отвернулся. Господи, помоги. О чем он думает? Почему меня вообще волновало то, о чем он думал? Разве я должен объяснять ему, почему занимался (или нет) этим с Карин? — Извини за вторжение, — произнес Шикамару. — Мы стучались… — Нет-нет-нет, это моя вина, — тихо засмеялась Карин, наконец закончив поправлять одежду, и сунула в мои руки пачку таблеток. Она выглядела смущенной и взволнованной, лишь больше вводя в заблуждение гостей. — Я все равно закончила. И не собираюсь задерживаться… то есть, мешать вам. Знаю, у вас там полно работы. Так что… Она, пошатываясь, сделала пару шагов, а потом, поклонившись, с громким хлопком двери выбежала из комнаты. Отлично. И что теперь? Напряженное молчание продолжалось почти минуту. Лишь после Наруто откашлялся и показал в сторону пола, который Хаку освободил для нас. — Ну так, за работу? — спросил он, и я понял, что спокойствие и равнодушие в голосе Наруто вызвали у меня раздражение. А чего ожидать-то? Чтобы он бесился от того, что увидел? Или выглядел ревностно? Будь реалистом, Учиха Саске. Если ты думаешь, что вчерашнее было лишь прелюдией к чему-то большему… то ты ошибаешься. Это было всего лишь объяснение. Я спросил — он показал… вот и все. Должно быть, он смеялся надо мной, когда был в душевой. — М-м… Саске? — Чего? — я понял, что голос звучит взволнованно. К счастью не от разочарования, что бушевало внутри. Я точил карандаши и смотрел, как Наруто и Шикамару сели в дальнюю сторону комнаты и раскладывали свои материалы. То, что опухоль спала, и глаз уже видел — было прекрасной новостью. Щека все еще была вздутой, но не столь сильно, а все благодаря помощи Карин. Потребовалось еще несколько мгновений, чтобы понять — я смотрю на Наруто в упор. Интересно, что я ожидал увидеть в его глазах? То, что происходит у него в голове? Хах. Но он решил поговорить с Шикамару, и я наконец-то смог снова дышать. Почему мне кажется, будто я наделал каких-то нереальных глупостей? — Итак, — вслух произнес я, когда был уверен, что все были готовы. Сосредоточив внимание на блокноте, я решил начать. — Так как мы с Хаку хорошо знаем административные здания и офицерские кварталы, а также большинство подземных лабиринтов, то будем работать над ними. «Большинство», потому что Орочимару мог создать новые. — Больной ублюдок, — сухо прошептал Наруто, и мои губы дрогнули в улыбке. Больной, да? Мягко сказано. — На самом деле, в Бьяку-Синкё уже были изменения, — продолжил я, чертя прямоугольник и деля его на секции по памяти. — Некоторые подземные святилища были перестроены в конференц-залы или разобраны. Когда-то они были призваны защищать клан во время нападений. К сожалению, Орочимару обнаружил их и решил внести свои коррективы. Пришлось заштриховать некоторые секции, и внутри вспыхнул беспомощный гнев. Стоит закрыть глаза и вот я снова стою в километре под землей, в пещере, которая хранила десятки артефактов нашего клана. Орочимару лишь краем глаза посмотрел на них, а потом фыркнул и сообщил, что отныне тут будет библиотека. Мне тогда был восемь или девять, и я не знал, что сказать, чтобы прекратить это. Я мог лишь с ужасом наблюдать, как Орочимару топтал историю нашей семьи, без жалости замуровывая и уничтожая ненужные ему отделы. — У нас никогда не было подземных тюрем… пыточных камер… Орочимару превратил Восточный блок в то, чем он является сейчас, — наконец признался я и поднял взгляд на слушателей. Их лица были нечитаемыми, и по позвоночнику пополз холодок от осознания хрупкости своего положения. Одно лишь упоминание о Бьяку-Синкё вызвало неприятные воспоминания о боли и страданиях, через которые они прошли… (особенно Наруто) … и ничто не останавливает их от того, чтобы убить меня прямо здесь и сейчас. Пускай я все еще мог дать отпор, но в брошенном мне реванше была бы некоторая поэтическая красота. — Ты бывал в Восточном блоке, м? Шика? — наконец спросил Наруто, перестав смотреть на меня. Он локтем подтолкнул друга. Голос был таким, словно они болтали о погоде, а не о месте, где их пытали на грани жизни. — Да, — спокойно ответил Шикамару. Он тоже что-то чертил на листе. — Доставлял сообщения и прочее. Думаю, там около десяти уровней, — он схематично изобразил конус и лестницы вокруг него. — На каждом уровне около десяти камер. На первом есть кабинет и комната охраны, на нижних же… — Шикамару замолчал и посмотрел на Наруто, будто не зная, стоит ли продолжать. Узумаки едва заметно кивнул, и объяснение возобновилось. — Там я бывал лишь однажды, и не знаю, изменилось ли с этого момента что-то. Знаю только, что там есть камера, в которой держали Наруто… — он поставил крестик в одной части плана. — С другой стороны еще две камеры, в которых вроде бы никого не было, — Шикамару пожал плечами и натянуто улыбнулся. — А теперь перейдем к Западному блоку, с которым я знаком куда лучше. Я кивнул, соглашаясь. Это место было многолюдным. Здесь грешники «высаживались» из автобусов и распределялись в общие камеры. Там же были ворота, ведущие к «арене», где совершался Гудан. — Оставляю вам с Наруто Западный блок, — предложил я. — Особенно тебе, Нара, так как ты был доверенный посыльный у офицеров. Шикамару отсалютировал и скупо улыбнулся. — Типа того. Почему мне казалось, что никогда в жизни этот парень не станет видеть во мне человека. Весь его вид кричал «я лишь терплю тебя», хоть Шикамару и был весьма вежлив со мной. Не то чтобы меня это волновало. Я прожил почти всю свою жизнь с людьми, которые терпели меня, почему же отношения с Шикамару должны были печалить? — Наруто… — начал я. — Слушаюсь, капитан, — как и Шикамару, Наруто тут же отсалютировал мне и улыбнулся. Не думаю, что это было искреннее веселье, ведь полугодовое пребывание Наруто в моих владениях вряд ли было радостным. — Что еще тебе известно… кроме тюрьмы? — быстро добавил я, стараясь не акцентировать внимания. — Квартал грешников, кухня, столовая, прачечная… дорога к додзё, — усмешка исчезла, и на губах появилась холодная улыбка, заставившая сильнее вцепиться в карандаш. Выходит, что в тот день, когда мы столкнулись с ним, не было никакой «невинной ошибки». Хитроумный сукин сын тщательно все продумал… и изучал территорию, прикрываясь слабоумием. Мне следовало сразу догадаться. — Ясно, — пробубнил я. — Тогда можешь работать над этим, — выдохнув, я повернулся к Хаку, который смотрел на меня с улыбкой, от которой стало легче. — Хаку и я будем работать над храмами, административными зданиями и частными домами. Вопросы? Их не было, и, кое-что уточнив, мы наконец-то приступили к работе. Прошло около часа, прежде чем я почувствовал, что мне надо сесть за стол — нога начала пульсировать от неудобного расположения на полу. Теперь же мне было видно, как Наруто и Шикамару работали бок о бок, слишком близко к друг другу, перешептываясь и бормоча что-то, иногда хихикая или смеясь над какой-то шуткой. Чувствую себя лишним. Почему я не могу также? Так или иначе, я никогда не был частью их жизни. Технически, я все еще оставался должностным лицом. Я был представителем закона (закона Орочимару), который осуждал и наказывал грешников за совершенные преступления. Я словно жил в пузыре, за пределами которого не мог рассмотреть в них людей, видя лишь голые цифры и воплощения пороков. Я был совершенным продуктом учения Орочимару, где само понятие греха было абсолютом. Мои взгляды основывались на критическом мышлении, убеждениях невменяемого психопата. Множество раз я казнил людей и обрекал их на смерть, не слушая человеческое внутри себя. И теперь правила поменялись. Я мог идти по улице и никто не упадал бы мне в ноги, даже не подозревая, кто я на самом деле. Больше нет роскоши, только тесная комната в многоквартирном доме на чужой земле. И самое забавное знаете что? Моими соседями были грешники. Один этот факт бы заставил моих родителей и предков сгореть от стыда. Слепым взглядом я смотрел на наброски своих покоев. На бумаге не более чем линии и штрихи, но я все еще мог видеть прекрасные двери, которые имели особый механизм открытия. Мог видеть мощеные дорожки, петляющие по направлению к величественным столпам у входа в часовню. В горле встал ком. Изо всех сил я попытался проглотить его, избавиться от мутности в глазах. Как жалко это выглядит — расчувствоваться над простыми рисунками. Но я не мог больше этого отрицать. Я тосковал по дому. Я хотел вернуться в семейный дом. Хотел блуждать по знакомым садам в блаженном предрассветном тумане или сиреневом мареве заката. Хотел сидеть в гостиной, читать любимые книги и слушать, как Хаку играет на сямисене под молчание великих гор за окном. Хотел раздеться и погрузиться в чистейшие воды личного онсена. Хотел вернуться в додзё, где меня ждали с улыбкой и рвением юные ученики. Хотел видеть Асуму, слышать его громогласный смех, закатывать глаза от грубых шуток и чувствовать его рядом всякий раз, когда я нуждался в нем. Больше никогда… Пришлось прикусить губу, и все равно краем рукава удалось смахнуть слезы. Сделав глубокий вздох, я заставил себя сосредоточиться на другой части плана. В конце концов такова была моя карма. Или судьба. Расплата за совершенные в прошлом грехи неотвратимо наступала. Счастья и горести живых существ. Всё это карма, как говорили Мудрейшие. Карма складывается из сотен поступков, Воздавая каждому по заслугам… Пока в голову приходили одна мысль за другой, а затем и слова священного писания, я заметил, что на меня, зевая, смотрели другие. Беглый взгляд на часы удивил, прошло более трех часов непрерывной работы. — Можно на перерыв, капитан? У меня уже глаза в кучу, — простонал Наруто, скосив зрачки к переносице. Это заставило Хаку захихикать, а Шикамару фыркнуть. Я стиснул зубы, раздражаясь от подобного прозвища. Но вместо того, чтобы потакать ему, я кивнул и взмахнул рукой. — Валяй, — ответил я, возвращаясь к своему плану. — Делай, что хочешь. Наруто не слишком-то быстро вскочил на ноги, и уверен, он пробормотал что-то похожее на «самодовольный кретин». Или, быть может, я слишком привык к его оскорблениям, что мне так показалось. Только после того, как захлопнули дверь, я обернулся, чтобы посмотреть на тот хаос, который они здесь устроили. И то, что им удалось сделать. Хаку, теперь хлопочущий на кухне, работал над кварталом офицеров и неплохо успел начертить. План Шикамару (кажется, он уже закончил с двумя) изображал Западный блок. Удивительно, он отмечал даже те двери, на которые я не обращал внимания, да и вообще не подозревал об их существовании. До чего же хитер этот сукин сын Орочимару! И тем не менее, самый титанический труд был у Наруто. Вау… Нихуя себе… Сначала мне показалось, что это лишь нагромождение линий и штрихов, но когда я поднес бумагу ближе к лицу, то понял, что Узумаки явно не тем занимается в жизни. Ведя себя словно полнейший тупица, Наруто замечал даже малейшие детали. Его схемы были достаточно точными. Он отмечал малейшие закутки, оконные и дверные проемы. Черт, да даже слепец сможет найти путь с такой картой! Впечатляюще. Он изобразил кухню и ее окрестности, включая офицерские столовые и прачечную. Несмотря на то, что я прожил в Бьяку-Синкё почти всю свою жизнь… рисунки Наруто открывали для меня новый мир. В этих закоулках я едва узнавал свой дом. Не удивительно, что Итачи отказался от мысли чертить план. За годы все слишком поменялось. После перерыва я хотел похвалить Наруто за его старания, но по какой-то причине не смог выдавить и слова. Если он и заметил мой взгляд (а я уверен, что тот видел, как я брал в руки его план), то ничего не сказал, просто вернулся к работе с сосредоточенностью, которая была так соблазнительна… … и я, возможно, так бы и смотрел, если бы Хаку не отвлек вопросом. Это напомнило о работе, которую следовало делать. И все же… трудно не думать о кончике языка в уголке губ, когда он стирал лишнюю линию. Как нарочно «засос» на шее обдало жаром, и я рассеянно прикоснулся пальцами к нему. Господи, дай мне сил… Мне хотелось вновь ощутить язык на своей коже. Нет смысла отрицать. К сожалению, вероятность того, что будет еще один такой «случай» крайне ничтожна. С таким же успехом можно молиться о том, чтобы свиньи научились летать. Мы закончили работу около девяти вечера, договорившись вернуться к планам завтра. Прошло еще некоторое время, и я уже лежал на футоне и смотрел в потолок, вспоминая прошедший день. Кроме распределения участков работы и коротких инструкций, мы с Наруто так и не перекидывались словами. Казалось, что все произошедшее вчера было в другом измерении, а наши любезности — просто маски, скрывавшие настороженность и недоверие ко мне. Какие игры он затеял? В какие игры мы играем? Или он ждал, чтобы я сделал первый шаг? Но разве не я… произнес перед ним свой монолог? Разве не я рассказывал о своем детстве? Что еще нужно? Почему именно я должен раскрываться, в тот момент, когда он ничего о себе не говорит? В отчаянии я вздохнул и попытался уснуть, но прежде пообещал себе сделать все, чтобы поддержать «цивилизованные» отношения. … даже если сердце искало (и требовало) гораздо большего. ____ Наруто: Мы совершенно забыли о рекомендациях доктора Ву, ровно до того утра, когда Карин, задыхаясь, не ворвалась в комнату и не заявила, что пора поторопиться, одеться и спуститься к ожидающей нас машине. Любой повод покинуть этот дом был прекрасным, учитывая тот факт, что последние три дня мы только и делали, что рисовали планы. А я ведь понятия не имел, как сильно это несложное занятие истощит меня. Чертя линии, я раз за разом оказывался в тех местах, ощущал дыхание смерти идущее по пятам. Я был искренне рад, что не мне досталась участь обрисовывать подземелья, но какая теперь разница? Мне приходилось изображать старый сарай, где я прятался в обеденный перерыв. Время от времени ноги немели, как от ощущения снега, завалившегося в сандалии, а тело дрожало от тонкого юката, прилипшего к коже. К телу, где не заживали синяки, а новые уколы зимы пронзали до костей. Они до сих пор ныли по ночам, если я засыпал в неудобной позе. Я хотел было провести еще одну линию, чтобы отметить границу склада и погреба, и вспомнил свои первые дни на кухне, когда бесстыдно вылизывал тарелки с недоеденным супом или рагу, вместо того, чтобы скинуть отходы в помойку. Все, лишь бы продержаться до завтра. Воспоминания сменяли друг друга: мертвецкая усталость на трясущихся ногах, малюсенькая каморка-шкаф с тонким матрасом, кишащим жуками, и три неполных часа сна, а потом звонкий голос колокола, оповещающего о новом тяжелом дне. От подобных вещей я еще долго буду просыпаться в холодном поту. Под глазами углубились мешки, и если Шикамару… или кто-то еще заметил это, то ничего не сказал. На самом деле, каждый из нас по-своему отнесся к процессу. Клянусь, в первый день я видел, что Саске заплакал… или, по крайней мере, сдерживался (хотя возможно что-то попросту попало в глаз). Несмотря ни на что, это место было его домом и наверняка навевало приятные воспоминания. Мне же воспоминания не доставляли ничего кроме боли. Я ненавидел это место, а он любил всем сердцем, несмотря на тьму, что охватила Бьяку-Синкё. — Ох, выглядишь так, словно тебя под поезд кинули, — заметил доктор Ву, когда мы оказались в кабинете. — Что случилось? Если смотреть на снимки, то плечо практически зажило. Я покачал головой и слабо улыбнулся. — Просто устал, полагаю. Мы усердно работаем над поручением Итачи. — А… чертежи, — с кивком понимания заявил Ву. — Саске говорил о них. Он тоже выдохся. Полагаю, что вам стоит сделать перерыв и отдохнуть пару дней. Почему бы не размять кости, м? — Уже можно? — спросил я и согнул руку. — Не вижу причин не выполнять упражнения, которые я тебе рекомендую. Тебе стоит давать плечу нагрузки. Это часть восстановительной терапии, ясно? — Естественно! Мне показали парочку упражнений и вручили две небольших гантели. Повязки сняли. В них не было необходимости. Зато следовало тренироваться пять дней в неделю дважды в день. Пятнадцать повторений в течении первых дней, увеличивая до двух подходов по пятнадцать. Через десять дней — три подхода. Жесткий график, но вполне реальный. Если я планировал взяться за Глок, то мне пора укрепить свои руки. Позже я узнал, что упражнения Саске были куда «проще». Я говорю проще, потому что в основном это было вытягивание ног, сидя на стуле, поднятие из положения лежа… на спине или животе, или разводить их в стороны. С другой стороны, помню, каково ему было просто подниматься или спускаться по лестнице, поэтому уверен, что даже такая нагрузка покажется ему лютым адом. И Хаку, и Карин наверняка будут таскаться с ним, особенно учитывая последний прогресс в отношениях с девушкой. … блять. Не об этом мне надо думать. До сих пор не могу забыть прижавшиеся друг к друга лица. Надо ли удивляться, чем в итоге все кончилось? То есть… с самого начала было ясно, что будет так. Вздох. Я потер кулаком глаза, чтобы сосредоточиться на чертеже перед собой. Мы снова вернулись в комнату Саске, хотя больше всего мне хотелось повалиться в постель. Поэтому было решено закончить ту часть квартала заключенных. Хаку и Карин отправились по магазинам, так что моей компанией стали Шика и Саске. Учиха как обычно торчал за письменным столом, и я мог видеть разве что его спину, скрюченную за работой. Когда нечем восхищаться, то можно позавидовать трудолюбию парня. Он мог оставаться в одном положении около трех-четырех часов подряд, не прерываясь даже на то, чтобы сделать глоток, почесаться или позевать. К тому же выходило у него весьма и весьма недурно. Мне-то казалось, что мои чертежи детальные, способные передать красоту Бьяку-Синкё (ну, за исключением подземелий). Кто знал, что под ногами простирался еще один город? Да этот Змеиный хрен и Учиха были чертовы гении! Внезапный стук в дверь прервал тишину, в которую мы все погрузились. Целую секунду никто не шевелился, потому что все знали, что это не могут быть ни Хаку, ни Карин. Прошло всего полчаса-час, а этого времени было слишком мало, чтобы Карин нагулялась по магазинам, поэтому они не могли вернуться. Разве что… с ними что-то случилось. Я выругался себе под нос, потому что не захватил с собой пистолета, но незаметное движение Саске, открывшего верхний ящик стола и вытащившего один из метательных ножей Хаку, нехотя успокоило. Снова постучали. — Тук-тук. Есть кто дома? — послышался знакомый голос, заставивший всех выдохнуть с облегчением. Всего-то Дже Вонг. Шикамару поднялся на ноги, чтобы открыть дверь и пожать мужчине руку, а потом позволил ему войти в комнату. Клянусь, этот мужик никогда не менял гардероб. Он всегда был в черном, белом или красном ретро-спортивном костюме и изношенных ботинках, шаркающих о пол во время ходьбы. Сегодня, как и всегда, его седые волосы были зачесаны налево, а запах растворимой лапши буквально преследовал его. — Простите, что беспокою вас, мальчики, во время работы, — на неидеальном японском произнес Вонг. — Но тут звонок… — Итачи? — тут же спросил Саске, заставляя мое сердце предательски сжаться. Конечно, он волновался, потому что об этих двоих не было ни слуху ни духу уже неделю. Наверняка они уже достигли Японии, так почему же не торопились послать сообщение с их так называемым посредником? Что если их атаковали, схватили или, еще хуже, убили? Дже Вонг, кажется, разделял беспокойство Саске, поэтому, извиняясь, улыбнулся и покачал головой. — Нет. Для Шикамару-сана. Твоя девушка, да? Шика не мог скрыть улыбки, и не заставил себя ждать. Она должна приехать на два дня, и, держу пари, голубки уже мечтали о том, чтобы закрыться в комнате Итачи. Как же этому ублюдку повезло. — Итак, — с улыбкой произнес Дже, обнажая пожелтевшие зубы. — А вы готовы приступить к тренировкам? — Нахуй тренировки, — прорычал Саске, недовольно впечатав карандаш в лист бумаги. — О моем брате ничего не слышно? Или Шисуи? Дже обиделся на такое резкое слово. — Эй, я же говорю все, что знаю, — сказал он и пожал плечами. — Держу уши и хвост по ветру, но никаких новостей. Разве это уже не хорошо? — Возможно наоборот — плохо, — сказал Саске и провел пальцами по волосам, заставляя те встать торчком на затылке. — Путь из Японии сюда занял у нас два дня, так что они давно должны были оказаться в Японии. Но газеты и телевиденье молчат. Дже снова пожал плечами и, извиняясь, усмехнулся. Он пробормотал что-то на корейском — я не особо понял что, но похоже еще раз извинился. Саске ответил на его же языке. Чтобы Саске не сказал ему, пожилой мужчина облегченно выдохнул. — Буду держать ухо востро, — возвращаясь к японскому, произнес Дже. — И буду держать вас в курсе событий. Одновременно, абсолютно не сговариваясь, мы с Саске поклонились и поблагодарили на корейском. Дже тоже склонил голову и извинился, чтобы после оставить нас одних наедине с планами. Чувак, я так устал… и все еще беспокоюсь… — Что ты сказал ему? — рассеянно спросил я, вновь беря в руки карандаш, который почти стерся. Взглянул на работу Шикамару с его Восточным блоком и задумался над тем, что стоит добавить. — Ничего особенного, — пробубнил Саске. Было слышно, как он отрегулировал спинку стула, вновь открыл ящик стола и вернул метательный нож на место. Мне кажется, или Саске раздражен? — Не похоже на «ничего», — проворчал я. — Я сказал, что ему не за что извиняться. Доволен? Ну да. Чувак определенно был раздражен и плохо себя контролировал. Как же он меня бесит! Неужели Саске думает, что он единственный, кто желает услышать новости о доме? Кстати говоря, я все еще мечтал позвонить Джирайе, но в моем нынешнем состоянии еще рано говорить о чем-либо. Быть может, когда я наконец перестану бояться поднять руку, то придет время поболтать. До тех пор… — Ненавижу это чертово место, — пробурчал я прежде чем понял, что произнес вслух. Посмотрел на схему Восточного блока и почувствовал знакомый холодок, бегущий по спине. Шикамару дошел до нижних уровней. Я буквально чувствовал вонь, исходящую от жирного ублюдка, видел блеск пота, покрывавшего его тело, слышал тяжелое дыхание… горячее зловонное дыхание на моей коже… Нахуй! Меня передернуло от воспоминаний. — Наруто? — словно в тысячи километров отсюда раздался голос, произнесший имя. Я зажмурился и глубоко вздохнул. — Все в порядке, — должно быть ответил я. — Просто… вспомнил о кое-чем отвратительном. Вот и все. Вдохнул и выдохнул. Мне надо закончить план, даже если это убьет меня. — Я… — Что? — с некоторым раздражением ответил я на неуверенный лепет своего спутника. Бросил на него недовольный взгляд, заметив, что его голова склонилась, словно он пытался бороться с чем-то. Руки сжались в кулаки, и вскоре хрустнул карандаш. Что сейчас-то не так? — … ты… — Саске глубоко вздохнул и закрыл глаза. Прошло полсекунды и он распахнул ресницы, чтобы посмотреть на меня. Клянусь, от этого взгляда все внутри перевернулось, словно именно я нервничал или был взбудоражен чем-то. — Просто хотел сказать, что… бла… благодарен тебе, — с трудом выдавил он. Благодарен? Благодарен за что? — Знаю, это наверняка трудно для тебя, — сдавленным голосом продолжил Саске. — Ты не обязан помогать мне… нам… с этим. Так что… я действительно ценю это. Это все, что я хотел сказать. Саске был красным от напряжения. Он уже хотел было вернуться к работе, но я остановил его следующей фразой. — Я хотел сжечь это место. Реакция была моментальной, и это вызвало горькую усмешку у меня. И все же, Саске был потрясен, а я продолжил. — Поэтому так хорошо запомнил, — и постучал пальцем по бумаге. В течении часов, дней, недель я изучал каждый закоулок и отпечатывал его в памяти. Я даже разработал собственный план и поклялся, что разведу огонь и уничтожу каждый квадратный метр твоего дома. Твой брат и его организация, видимо, придерживались того же плана, хоть осуществили его не так, как хотелось бы… или же все пошло не по плану, но уже не важно. Бьяку-Синкё заслуживает того, чтобы его сравняли с землей. Для меня это обитель смерти, страданий, ненависти и лжи, — я снова улыбнулся. — Все еще хочешь поблагодарить меня за помощь? Саске открыл было рот, но ничего не произнес. Ему было больно, но разве я солгал? Он должен понимать, во что превратился его дом под началом Змеиного хрена. Иначе к чему убийство оного? — Не то чтобы я виню тебя за все, — устало выдохнув, продолжил я. Потер затылок и устало прислонился к стене. — Но ты был там… и принимал участие в большинстве ужасов. Ты наверняка чувствуешь вину каждый чертов день. Знаю, о чем говорю. Я бы не смог жить, понимая, что несу ответственность за десятки ненужных смертей и приговоров к никчемному Гудану, — прикрыв веки, я все равно следил за ним. Саске был бледным и рассеянным, словно не мог понять: побить меня или раскаяться. Такое ощущение, что он выберет первое. — Тебе нравилось? — прямо спросил я. — Что? — недоверчиво прохрипел Саске. Ему наверняка не верилось, что я задал столь прямой вопрос. — Говорю, ты имел столько власти над окружающими. Уверен, что пользовался своим положением. Нравилось чувствовать ответственность за то, что жизнь и смерть в твоих руках? Саске мотнул головой и отвернулся. — Сейчас это не имеет значения. У нас есть работа, которая… — Думаю, что получил ответ. — Не говори так, словно знаешь меня! — проревел Саске и вновь повернулся ко мне. Кулак ударил о стол, заставляя несколько карандашей упасть на пол. — Ты понятия не имеешь, каково это — находиться под постоянным гнетом! Каково это — работать на такого, как Орочимару! Каким никчемным себя чувствуешь, хотя принимаешь решения! Я мог быть важным, но как же, блять, ненавидел его! Я презираю то, во что превратился! Вау. Определенно я не ждал такой бурной реакции. Саске опустил подбородок и сделал глубокий вдох. И словно за сегодняшний вечер было мало безумств, он начал тихо смеяться… а вскоре залился истерическим хохотом. Тут-то я действительно обеспокоился о его вменяемости. — Невероятно, — между смешками выдохнул Саске. — Впервые я открыто сказал это… кому-то. Столько лет я держал эту ненависть внутри и сейчас… наконец-то позволил выйти. Неужели! Омерзителен даже самому себе. Я осторожно улыбнулся. — Ты и правда отвратителен. Маниакальные смешки стихли, Саске ухмыльнулся. — Спасибо. — От всего сердца оторвал, — фыркнул в ответ. Пришлось оттолкнуться от стены и вновь посмотреть на чертежи. — По крайней мере Карин не прочь жить с таким психом, как ты. И буквально «почувствовал» его смущение. — Ты о чем? Я лукаво подмигнул, хотя внутри все болезненно скручивалось. — Ты и Карин в конце концов будете горяченькой парой. Счастливчик. Блять… только подумать, что ты поселишься с Карин, Шика запрется с Темари… Я буду единственным парнем тут! Вот бли-ин. Неудачник. Вот если бы Хаку был девушкой… — рассеянно выдохнул я. — Может была бы какая-то надежда… — Хаку?.. Я пожал плечами. — Признайся же, твой слуга может ввести в заблуждение любого парня тем, как он выглядит и иногда поступает, — и грустно улыбнулся. — Он… правда удивительный. Но ты и сам знаешь. — А… ясно… Я поднял взгляд от изменившегося тембра голоса, но Саске не смотрел на меня. Он вновь повернулся к чертежам. Но нельзя не заметить напряжение в плечах. Он вообще когда-нибудь отдыхал? — И что, если бы он был девушкой, то ты бы с ним… — последовал тихий вопрос. — Еще бы. Он прекрасный парень, — не слишком уверенно ответил я. Если я правильно помню, то за той дверью была общественная ванная для грешников… — Тебя влечет к нему? — … ну если бы он был девушкой… — принявшись за карандаш, протянул я. — Да какая разница? — резкий вопрос. Разница? Что за допрос? — Разница в том, что он не девушка! — недовольно огрызнулся я. — Но тебя все равно влечет к нему. — Что? — Так же, как ты смотрел на меня тогда, в автобусе? Так же, как ты «пялился» на меня? Я чувствовал, как весь сгораю от смущения. Нашел чего вспомнить. — Послушай, то было… Было что? Иначе? Как? Они оба парни, и мне показалось, что я хочу быть с ним… нет, не то. Я думал, что Саске был девушкой, а Хаку выглядит как девушка, поэтому… да блять! Я и сам запутался, черт побери! Мне следовало обновить чертеж, а не волноваться о различиях! Почему бы Саске просто не заткнуться и не оставить меня в покое? Я как раз собирался сказать ему это, но Саске посмотрел на меня через плечо и усмехнулся. — Ты и сам не знаешь, чего хочешь, так, Наруто? Что это, блять, значит? — Пошел на хер, — рыкнул я в ответ, и легкий стук в дверь означал, что спаситель вернулся. Да благословит тебя господь, Шикамару. Входи быстрей, иначе я убью его, клянусь. Но на лице Шикамару было сосредоточенное выражение, в то время как у меня и Саске — беспокойство. Нечасто Шика вел себя так, и мое сердце нервно ударилось в груди. Что-то определенно случилось. Что-то с его девушкой? Она не сможет приехать? — Шика? — осторожно спросил я. — Что такое, чувак? Что случилось? Шикамару посмотрел на меня невидящим взглядом. Голос был едва слышен, когда он произносил три слова, что вызвали холод по всему телу. — База Акацуки взорвана.