Тёмные истории

      Во рту, как выражался Дисмас «курятник», всё тело ужасно ныло, перед глазами всё застилала мутная пелена, а голова гудела посильнее колокола аббатства. Но уже казавшуюся ему вечность Рейнальд искал Бордетту и её лабораторию. Он обошел и район дилижанса с таверной, заглянул за больницу и аббатство, прошерстил около кузницы и гильдии, даже около лагеря на холме всё облазил, но ничего не нашел. Впрочем, с самого холма ему удалось рассмотреть стоящий в городе небольшой домишко, из трубы которого струился очень странный, неестественно зеленовато-желтый дым.       Домик явно знавал лучшее времена — немного покосившийся, кое-где уже плесневелый и давно оставленный бывшими жильцами. А вот следующие преображения были явно недавними — внутри стены пожелтели, под потолком скопился белый осадок, в углу было слишком много пыли или чего там, крестоносец не особо разбирался. У окна стоял широкий шкаф, полный всяческих колбочек-бутылочек всех цветов и размеров. Рядом стеллаж, полный различных книг. А на столе стоял очень странный, но до безумия интересный агрегат с несколькими трубочками да колбочками, кое-где с длинным горлышком, а на конце закрученным по спирали.       В соседней комнате раздался хлопок.       — Проклятье!       Ворвавшись в комнату, крестоносец был встречен изрядно густым дымом гнойно-желтого цвета. Запаха он не чувствовал, однако дышать этот дым не давал, и крестоносец, задыхаясь, едва смог покинуть комнату.       — Кто здесь? — из дыма вышла фигура, облачённая в плотный маскхалат с капюшоном, а так же клювастую маску со стёклышками у глаз, — а-а-а… это ты, Рейнальд. Здравствуй. Прости, мой эксперимент пошел не совсем по плану, ну и…       — Здравствуй, Бордетта. Как ты себя чувствуешь… после той вылазки? — спросил рыцарь креста.       — Вполне неплохо. Я ожидала худшего, — голос её был приглушен из-за маски, но имелась возможность расслышать, как она стушевалась. — Я… прошу прощения.       — За что? — удивился он.       — За своё поведение, — ответила она. — Истерила, плакала, когда нужно было сражаться.       — Всё нормально. В крестовом походе я видел такое поведение, которое…       — Это меня не оправдывает! Нисколечко! Я — доктор и учёная… Если бы не твоё… воодушевление.       — Я бы хотел это назвать «подвиг веры».       Она усмехнулась в ответ, но как-то грустно.       — Ты испугалась… смерти? — осторожно поинтересовался Рейнальд.       — Я и сейчас её боюсь. До дрожи в коленках, — доктор поникла, плечи её сдвинулись, а сама она ссутулилась разбито. — Это ещё с детства…       Женщина кивнула в сторону ещё одной комнаты — менее грязной, сырой и задымлённой, в которой она приготовила чай из каких-то трав, чтобы за чашкой поведать некую историю. Крестоносец хотел, однако, попросить у неё «лекарство от похмелья», но понимая, что это как минимум грубо, решил выслушать рассказ. За чашкой чая — всё же это лучше, чем ничего.       — Моя мама умерла от чумы, когда я была ребёнком. Отца я не знаю. Я видела, как это ужасно. Как это… больно. Я поклялась искоренить эту заразу… или хотя бы попытаться. Я стала «чумным доктором», когда выросла. Была в городах, вместе с другими, пыталась вылечить бубонную чуму. Я… — Бордетту передёрнуло от ужаса нахлынувших воспоминаний. –…видела, как вздуваются бубоны. Как они… лопаются. Как кричат от боли и ужаса несчастные, как они плачут… — чашка в кожаных перчатках заплясала от дрожи, прошедшей по всему телу доктора.       — Всё нормально, — Рейнальд осторожно коснулся её руки, и та моментально успокоилась, но уставилась на него двумя стёклышками своей маски, — когда я был в крестовом походе, мы жили в одном из восточных городов. Мы видели, что такое бани, как нужно за собой следить. В соседнем отряде развилась чума. Мы видели это лишь издалека, а одного приближающегося, покрытого бубонами, вопящего от боли и ужаса застрелил один солдат из лука.       — Как это… ужасно! В том смысле, что если бы люди знали и понимали простые вещи, этого можно было бы избежать! — возмущению чумного доктора не было предела. — Что посуду надо после еды мыть, а руки перед едой, что мыть ноги хотя бы — ХОТЯ БЫ — раз в неделю — не такая уж и плохая затея. Живя в этом невежестве, в этом смраде, грязи, они как…       — Как свинорылы? — встрял крестоносец.       — Да… именно… как свинорылы… — гнев её сменился на апатию, бессилие, — теперь понятно, почему они стали сосудами для тех ужасных сущностей…       — Бояться вовсе не зазорно, — его слова её сильно удивили. — Поверь, все мы чего-либо боимся. Даже я. А бояться смерти, особенно после всего вышесказанного… это нормально. Не боятся лишь те, у кого мозги давно оплавились — фанатики, например. Поверь мне, я навидался их с обеих сторон… кстати, а что там у тебя взорвалось? — поинтересовался Рейнальд не только из любопытства, но и из-за попытки сменить тему, чтобы вывести девушку из прострации.       К своему вящему удивлению он ни разу не видел её без шлема и не представлял её внешность, но факт, что она женщина, был не оспорим: она ходила в женскую баню, из которой её не выгоняли с воплями «озабоченный мужлан!», отзывалась о себе как о женщине. Но что там, за стёклами маски, за плотной кожей?       — О, конечно! Пойдём, — дым уже успел выветриться через трубу и открытое окно, а его остатки осесть на пол в форме какой-то желтоватой пыли и доктор повела крестоносца за собой в комнату.       На нескольких столах лежало по абсолютно нагому телу, и почти все они были мужчины. Правда, один стол был лишь в кровавых ошмётках и весь заляпан кровью, но, видимо, именно на нём было тело, которое, судя по всему и «взорвалось». Рядом стоял стол с множеством инструментов, назначения которых Рейнальд не только не знал, но и не представлял, отметив лишь про себя, что ему знакомы лишь иглы и шприцы — что-то подобное он видел в арсенале их одной общей знакомой…       — У тебя… трупы… на столах, — заметил мужчина.       — Надеюсь, не поведёшь меня за это на костёр? — усмехнулась девушка, но тут же снова сменила тон на более серьёзный. — Не беспокойся, я не причастна к их смерти. Они умерли сами…       — Погоди… тот парень. Кажется, он упал с телеги, приезжавшей несколько дней назад, и пробил голову, верно? — поинтересовался он.       — Верно. Его смерть почти естественная, но он нужен был мне не для этого, — она взяла в руки нож особой формы и провела осторожный разрез от самого горла до груди, после чего отодвинула кожу и, совершив ещё некоторые нелицеприятные для восприятия рыцаря креста операции, показала ему на лёгкие и органы дыхательных путей, — посмотри на них. Они чистые… почти.       — Ну… наверное, — Рейнальд не знал, что ему говорить, — я не знаю.       — А теперь посмотри сюда, — Бордетта провела всё те же операции над другим телом, имеющим более желтый оттенок.       — Они… желтые… и в них… какой-то порошок… или пыль, — крестоносец не решился потрогать это из соображений безопасности, однако чумной доктор осторожно собрала их в небольшую мисочку каким-то странным инструментом и поднесла их поближе.       — Это споры. Споры тех самых живых грибов из чащи, — пояснила она. — Они попали в дыхательные пути и лёгкие, а через них в кровь. Несчастные просто умерли — задохнулись от нехватки воздуха, потому что споры проросли и закупорили собой всё.       — Боже милосердный… какая мучительная и ужасная смерть, — теперь мужчина понял, почему его товарищ так боится смерти.       — Беда совсем не в этом — а в том, что это не самый ужасный вариант развития событий. Им повезло умереть. Я провела кое-какие исследования. Помнишь тех гриболюдей из чащи? — конечно, он их помнил, этих уродливых злобных монстров, бьющих их своими лапами. — Это люди. Вернее, они ими были когда-то… но потом в них проросли те же споры… но не просто как у этих мертвецов. Они проросли через мозги, через мышцы, через ткани… они захватили тела эти несчастных. Как паразиты. Как… бубонная чума.       — Погоди… получается… те несчастные… — от понимания того ужаса у Рейнальда предательски задрожали колени.       — Да. Они всё ещё живы. Они всё чувствуют. И всё понимают.       — Знаешь… я бы никогда и ни за что не пожелал бы такой участи. В таком случае я бы выбрал смерть, — признался он. — И да, спасибо.       — За что? — удивилась она.       — За то, что помогла посмотреть на это с другой стороны. Раньше я считал, что гриболюди — монстры, чудовища, порождённые чёрным колдовством. Теперь же я понимаю, что они — несчастные жертвы и единственное, что мы можем для них сделать — убить их из милосердия, спасти их души и искоренить эту проклятую заразу.       — Как… чуму? — с затаённой надеждой спросила Бордетта.       — Думаю, да. Это верная аналогия. Надеюсь, мы искореним это зло.       — Пожалуйста. Всегда рада помочь, — даже через маску можно было расслышать впервые появившиеся нотки радости в её голосе.       — Да, кстати, я тут за помощью пришел, — слова Рейнальда её удивили, хотя заметить это было сложно, — мне нужно… лекарство. От похмелья…       — От похмелья? Сей… — она вдруг резко запнулась и недоумённо уставилась на крестоносца, — погоди… похмелья… ты разве?..       — Дисмас вчера… делился впечатлениями. Мы крепко выпили. Много, — засмущался мужчина, явно не желающий бравировать поступками, которых стыдился.       — Та-а-ак… ясно. Симптомы?       — Что?       — Ай, прости. Во рту сухо? — на его кивок она бросила взгляд на чашку. — Ну да, чай ты вон как выхлебал… обезвоживание. Голова гудит?       — Уже нет… почти…       — Хорошо. По малой нужде ходил? — этот вопрос смутил рыцаря креста ещё сильнее, но Бордетта пояснила: — Я доктор и я должна всё знать.       — Да нет… тошнило меня сильно. Даже пальцы в рот совал, — пояснил он.       — Понятно. Сейчас, — чумной доктор устремилась к странному аппарату, начала переливать в него жидкость из разных колбочек, а тот начал их смешивать и перегонять по всей своей длине.       Рейнальд не знал всю природу отношений чумного доктора и госпитальеров, однако, судя по всему, они сотрудничали — ведь не зря на одном из привалов девушка смогла вылечить лихорадку какими-то своими лекарствами. Да и госпитальеры перед тем, как начать лечение от очередной болезни всё конкретно и подробно его расспрашивали. Его поначалу этот факт вводил в серьёзный конфуз, особенно когда он заболел диареей, но впоследствии осознал, что всё делается именно для его же блага…       — Вот, выпей это. Залпом. Не вздумай распробовать — на вкус ужасно, — предупредила Бордетта, и тот поступил по её совету.       — Господи, какая же… — крестоносец не успел выразить возмущение вкусовому спектру получившегося лекарства, поскольку взор его резко прояснился, голова перестала болеть, а сухость во рту прошла. — О-о-о… у-о-о-о-о… у-у-у-у…       — Да-да-да, я уже поняла, что ты потрясён и что тебе полегчало, — ухмыльнулась доктор, — вы все так реагируете, поверь мне. По сути, это тоже отравление, только не рвотой свинорыла или ещё какой-либо гадостью, а чрезмерным употреблением алкоголя.       — Я-ясно… спасибо тебе большое! Как только куда-то соберёмся, я тебя обязательно позову! Нам нужна твоя помощь! И твои исследования.       — Хорошо. Буду с нетерпением ждать.       В бодром расположении духа Рейнальд покинул обитель чумного доктора в поисках дела, которым стоило бы заняться…