На пике страсти

      Всю дорогу мы молчали. Напряжение между нами искрилось. Я прокручивал в голове идеальный план, который воплощу в жизнь через несколько минут, а Алек рассматривал улицы за окном. Музыку я не включал специально. Тишина давит на мозг. Может, он успеет передумать по дороге, и как последний трус убежит, теряя при этом остатки гордости и свою уверенность в том, что он — мачо. А может, я так думаю потому, что мне самому страшно? А если план провалится? Если я не сдержусь? Если что-то пойдёт не так? Слишком много если!       Я останавливаю машину, и мы заходим в мой дом. Алек не отстаёт ни на шаг. Лифт открывается, и мы входим. Я все ещё без пиджака- оставил его в машине. Прислоняюсь к стене и нажимаю кнопку нужного этажа.       Лайтвуд не отрывает от меня глаз, точнее от моего обнаженного торса. Сейчас его глаза, цвета океана в шторм, полны похоти и желания. Узнаю их, как тогда в том лифте, поэтому спрашиваю, игриво поднимая бровь. — Додержишься? Или начнём здесь? — в голосе веселье.       Молчит. Глаза в глаза. И… он опускает голову. Неужели сдался? Спрашиваю я сам себя.       Лифт открывается. Мы выходим. Два шага, и я открываю дверь. Он — позади, дышит в спину.       В лофте ярко: солнце светит прямо в глаза, отчего я жмурюсь. Слышу, как хлопнула дверь позади, а затем — щелчок замка. Он закрыл нас, хитрюга. Не понимает, что сам попал в мою ловушку.       Мой дом — это очень большая комната, без перегородок. Отдельно только ванна и туалет. Прямо перед нами — барная стойка, соединенная с кухней. Немного дальше, у стены, — диван, мой любимый кожаный диван, на котором побывало столько парней, что сам не сосчитаю. В другом конце лофта — кровать, на которой я сплю, нежусь в солнечном свете, отдыхаю, смотрю телевизор или работаю. Там не было ни одного парня. Это святая святых.       Нужно сообщить об этом Алеку, который что-то долго молчит за спиной. — Там мой дива…       Я не успеваю закончить, потому что его руки обхватывают меня со спины так грубо и дерзко, но мне нравится. Они — словно лёд для моей горячей кожи. Потом его тёплый язык проходится по шее, отчего я начинаю плавится. — Начнём. — Алек тихо шепчет мне в ухо, облизывая Каффу.       О нет, я сдержусь, это мой бой! Я веду! Сегодня он в моей ловушке, а не наоборот.       Я оборачиваюсь к нему и смотрю в глаза, в глаза, полные похоти и страсти. Хватаю его расстегнутую рубашку за края и медленно спиной иду к дивану, по пути спрашивая: — Ты действительно хочешь? — мой голос сладкий, как мёд, я — змей — искуситель для него сегодня. — Хочу. — шепчет он и заваливает меня на диван. — Хочу. — он зарывается лицом мне в шею и рисует языком немыслимые узоры. Его колено между моих ног вжимается в диван. Одно неверное движение, и он почувствует мою эрекцию. Этого пока не надо. — Позволь мне. — говорю я и переворачиваю его на спину, нависая сверху. Первый томный вздох заполняет комнату.       Его глаза широко открыты. Он желает меня. И как тут, блядь, не поддаться? Я опускаю своё лицо слишком близко к нему, и он тянется за поцелуем. Я отрываюсь, не давая достать своих губ. Я снова опускаю лицо. Мне нужна его шея, эта невероятно соблазнительная шея и возбуждающий кадык. Но он прерывает меня и прижимает рукой мою голову ближе. Он целует меня, сминает мои губы и пытается ворваться языком в мой сладкий рот. Но я не даю. Я крепко смыкаю губы, не двигая ими, и жду, когда он перестанет, когда отпустит мою голову. И он делает это, непонимающе смотря мне в глаза.       Я шепчу прямо в его полуоткрытый рот, смотря на тот, как он облизывается, собирая языком мой вкус: — Я не целуюсь. — и он столбенеет. Что, не ожидал такого, да? Не все, как ты хочешь? Мне приятно это.       Я продолжаю. Добираюсь все-таки до его шеи, пока он гладит своими сексуальными руками мои обнаженные бока, легко проводя пальцами по рёбрам. В то время мои руки сжимают его волосы, крепко, и ему больно, но он наслаждается.       Потом нежно целую кожу на шее и впиваюсь губами, словно вампир. Вампиры любят кусаться, и я кусаю. Слышу первый его стон, он слишком сладкий, мне скоро сорвёт все предохранители, но я держусь.       Руки Алека смыкаются на моей шее, и он шепчет мне в ухо: — Ты, как шлюха? Не целуешься? — голос на грани, но он все равно, блядь, находит силы задать этот глупый вопрос.       Я бы потерял дар речи, если бы не был так возбуждён. Ну, что же! Пора вводить тяжелую артиллерию.       Я седлаю его и опускаюсь к нему на грудь своим торсом. — Если я и шлюха, то слишком дорогая для тебя. — это некая подсказка для него, но он не понимает или не успевает понять потому, что я проезжаюсь взад-вперёд по его паху. Стояк в его штанах задевает меня.       Он сам уже на грани. И снова тянется к моим губам. Я вовремя отрываюсь, и меня осеняет новый метод. Хватаю его голову двумя руками, а он закрывает глаза и толкается в меня. Это было бы приятно, если бы не брюки на мне и шорты на нем.       Я смотрю на его закрытые глаза, и наши губы в сантиметрах друг от друга, одно дыхание на двоих.       Я сокращаю расстояние и медленно провожу языком по его нижней губе. Он сразу же тянется за поцелуем, но я держу его голову и не даю этого сделать. Неужели мальчик так любит целоваться?       Повторяю все то же с верхней губой, и потом, не теряя ни секунды, хватаю за нижнюю, оттягивая её зубами, Алек тянется навстречу, снова желая целоваться. Я кусаю губу, которая ещё у меня в зубах, и он шипит, открывая глаза. — Расслабься, это всего лишь царапина. — говорю это, смотря, как кровь медленно течёт из его губы.       Мой язык доведёт его до сумасшествия! Скулы Алека твёрдые, как сталь, но моя горячая слюна расплавит их. Я провожу языком вверх, потом опускаюсь вниз, обминая его пухлые губы, опускаюсь к шее и кадыку, легонько кусаю его, присасываясь. Хочу оставить след именно там, чтобы все видели. Его стон, полный благодарностей. И я рад.       Руки Алека опускаются на мою задницу, и он сминает мои ягодицы через ткань брюк. Мне кажется, он долго не продержится.       И я начинаю финал.       Последний раз осыпаю поцелуями его шею и опускаюсь к соскам, которые тверже камня.       Что он там делал со мной в лифте? Я помню, и сейчас отдам сполна.       Полностью погружаю его левый сосок в свой рот, топлю его в горячей слюне, при этом пошло причмокивая, рука играет с правым, пока рот занят.       Лайтвуду сносит крышу, и он откидывает голову на спинку дивана, ловя кайф. Не понимая при этом, какой кайф ловлю я, наблюдая, как он все крепче попадается в мою ловушку.       Его руки уже не двигаются, а мои — наоборот. Пока одна занята его торсом, вторую я опускаю на его пах, сжимая твёрдый член через шорты. Алек больше не сдерживается, и его стоны наполняют мой лофт. Он вбивается в мою руку, требуя больше внимания своему члену, но я убираю её, и он скулит.       Я бы рассмеялся, если бы не то, что сам держусь из последних сил, чтобы не раздеть его и не ощутить внутри.       Я отрываюсь от его покрасневших сосков и приближаюсь к лицу, поднимая его голову. Он открывает глаза и смотрит так, будто не видит меня. Ну, ещё бы! После таких сладких ласк я бы и сам никого не видел. — Может, уже разденемся? — задаю я вполне логичный вопрос.       Алек лишь кивает, и я поднимаюсь с него. Он переводит глаза на мой член, который скоро вырвется из тесных брюк, он пожирает его взглядом, облизываясь. Мои руки уже на поясе, и я медленно расстегаю пуговицу, не отрывая от него глаз. Ещё секунда, и у него потечёт слюна изо рта.       Такой сладкий мальчик, но такой глупый!       Его бёдра уже сами начинают двигаться, смотря на меня, а его руки нежно трутся об член под шортами.       Пуговица на моих штанах расстегнута, и я опускаю свои глаза вниз и словно случайно замечаю часы на руке. Поднимаю голову, с ужасом смотрю на него и говорю. — Прости, но мне надо идти! Надо забрать рыбок из зоомагазина. — мой голос такой, будто сейчас здесь ничего не было. Я еле держусь, чтобы не согнутся пополам от смеха из-за того бреда, что сказал. — Что? — хрипло спрашивает Алек и хмурит брови, будто действительно не услышал. Его глаза разбежались по моему телу, но все же остановились на глазах. В какой же сексуальной он сейчас позе сидит, блядь: растрепанные волосы, пухлые блестящие от слюны губы, глаза, полные секса. Если бы это не было моим гениальным планом, я бы уже стонал на нем, срывая голосовые связки. — Говорю, рыбок надо забрать. Они уже ждут меня, а я совсем забыл. -улыбаюсь, словно ребёнок, хлопая невинными глазками.       Он даже не двигается, лишь поднимает брови в немом вопросе типа: -Ты дебил?       Но все же слышу озвученный вопрос. — Ты серьёзно? — Вполне. — отвечаю я и иду к барной стойке попить сока. — Поднимайся! Мне нужно уходить. — добавляю я.       Алек поднимается с дивана, не отрывая от меня глаз. Он почему-то не застёгивает рубашку и не стыдится возбуждения, которое выпирает у него между ног. Но я, в принципе, тоже не стыжусь своего.       Он направляется ко мне. Я понимаю это, но чтобы подтвердить свои слова об уходе, я иду к шкафу и вытягиваю рубашку. Она — первое, что попалось под руку.       Все это время он наблюдает. Я застёгиваю все пуговицы и иду к двери, открывая её. Моя улыбка вежливая, ярче солнца, в то время как он — мрачнее тучи.       Дверь открыта, и холодный воздух из подъезда охлаждает наши горячие тела.       Возможно, я пожалею об этом когда-нибудь, но не сейчас, не тогда когда мой план почти исполнен. Осталось дождаться, пока он покинет мой дом. Тогда я смогу отправиться в душ и вручную снять сексуальное напряжение.        Чувствую себя шестнадцатилетним подростком, но выбора нет. Я хочу, мой член ужасно ноет, требуя внимания. Ох, как бы я хотел, чтобы с этим мне помог Алек! Но нет! Я доведу начатое до конца.       Я смотрю невидящим взглядом прямо перед собой. В голове все эти мысли, но звук хлопающей двери выдёргивает меня из них. Смотрю на Алека, он передо мной. Он закрыл дверь. Это не по плану.       Секунда, и он подхватывает меня на руки, словно принцессу. Я невольно обвиваю руками его шею и хочу возразить. Мне не удаётся. Его лицо спрятано в изгибе моей шеи, и шаловливый язык облизывает и без того горячую кожу. Алек что-то бормочет, но я не могу разобрать потому, что чувствую, что мы движемся.       Он несёт меня. Запах его тела слишком дурманящий. Я не могу это остановить. Мое тело поддаётся, и я, словно желе, в его крепких руках. Мне надо оторваться от него, но он так сжимает меня, что я почти срываюсь в стон, зарываясь ему в волосы.        — Безумие! — шепчет мой внутренний голос, и я согласен с ним. Никогда ещё не хотел секса так, как сейчас. Все встречи с Лайтвудом заканчиваются этим.       Я — ошарашен. Мы у моей кровати, и он опускается меня на неё, а сам ложится сверху, начиная целовать мое лицо и расстегивая рубашку на моем теле. Нет! Только не это. Это же моя святыня. Здесь все самое личное: мои книги, мои журналы, мои дневники рядом с нами на тумбе, мои фотографии с друзьями на каждой полке. Я борюсь внутри со своими демонами, которые желают продолжения и двигают мое тело навстречу ему и его рукам. Он начинает медленно стягивать брюки с меня.       Я продолжаю бороться, пытаюсь выбраться из-под него. Он слишком сильно прижимает меня. Чувствую каждый его вдох и выдох, каждый изгиб его тела горит от трения между нами. Если я не справлюсь с этим, то он сделает со мной то, чего мы оба хотим. — Пожалуйста! — томно шепчет он между поцелуями, которыми покрывает мою шею. — Пожалуйста. — его губы все ниже, и я плавлюсь. — Пожалуйста! — он начинает имитировать толчки, вбивая меня в кровать.       Мои ноги уже сами раздвигаются под давлением его голодного тела.       Но я должен остановится, я должен, я — не безвольная кукла для секса. Он снова шепчет на ухо, кусая мочку: — Пожалуйста… Давай продолжим. — его голос слишком сексуальный, а влажный язык проезжается по скуле. — Остановись, Лайтвуд! — выдавливаю я из себя. — Слезь с меня. — отталкиваю его руками, что есть сил, и он… поддаётся, с трудом, но все же поднимает своё аппетитное тело с меня, и я облегченно вздыхаю. — Мне надо забрать рыбок. — добавляю и поднимаюсь с кровати.       Его глаза теперь чернее ночи. Он садится на край кровати и опускает голову, зарываясь пальцами в волосы. Его обреченный вздох заставляет меня сжаться внутри. Алек выглядит разбитым? Нет, не может быть. Мне, наверное, кажется. — Мне все же надо идти. — говорю я, застегивая рубашку. Он не двигается, продолжая смотреть на пол.       Я обхожу Алека, и мне почему-то жалко его. Но в лифте он меня не жалел, так что пусть помучается, это же не смертельно. Я отрываю от него глаза, и он кидает мне в спину, поднимаясь. — У тебя ужасная рубашка. — Алек смотрит на зеленую рубашку, которая валяется на полу у кровати.       Рубашка не моя. Никогда такую бы не надел, ему стоит это знать.       Сэм оставил её и одел мою, я даже не заметил. — Она не моя. Мой вкус намного лучше. — говорю, смотря, как он стоит у кровати. — А чья?! — снова грубый голос, как тогда у машины. Он зол?       Я ни за что не признаюсь ему, что у меня есть почти постоянный человек для секса. Да и зачем? Но ответить надо. Я оглядываюсь по комнате, он не спускает с меня глаз; вспоминаю о его невесте. Ну, что же! Война, значит, война! — Моего мужа. — отвечаю так, будто у меня это спрашивают каждый день.       Наши глаза встречаются, он ошарашен. — Мужа? — выдавливает он. — Да, вот наше фото. — я указываю рукой на рамку с фотографией на полке. На фото я и мой давний друг Рафаэль. Мы стоим в обнимку, позируя камере. — Но ты же… — начинает Алек и прячет глаза, опуская голову. Мне почему-то неприятно видеть его таким, не знаю — почему, но неприятно.       Он быстро застёгивает рубашку на себе и идёт к двери, я успеваю спросить: — Тебя подвезти? — нехорошо оставлять его в чужом районе. Но я спросил, зная, что он откажет. — Нет — хрипло говорит он. Дёргает на себя дверь и выходит, не оглядываясь. — Прости… — еле слышно добавляет он, закрывая за собой дверь. Я остался один в пустом лофте. Слышу, как он несётся по ступенькам вниз, громко топая ногами. — Почему не использовал лифт? — спрашиваю я себя. Мне неприятно, до жути неприятно. Я не знаю, что со мной.