На пике страсти

      Говорят, что, если брак по любви, то он — навечно; что, если два сердца выбрали друг друга, то они никогда не расстанутся. Раньше я тоже свято верил в это. В то, что мы с Алеком навечно вместе, и только смерть разлучит нас, даже клятву такую давал. Но я ошибался, очень и очень сильно.       Мы прожили год после свадьбы вместе, этот сказочный и прекрасный год. Просыпались вместе, завтракали, шутили, смеялись, целовались, занимались любовью и говорили друг другу самые искренние слова. Ласковые прозвища. Это был наш маленький фетиш: я был котиком, а Алек — сладкой зайкой. Круто, правда?       Я тоже так считал. Время неумолимо бежало вперёд, и мы — вместе с ним.       Я работал и все же достиг своих целей, став лучшим фотографом штата. И мои гонорары взлетели ввысь настолько, что нам был по карману маленький замок в Шотландии.       Алек не отставал: съёмки для рекламы «Armani» и обложка Американского «Vogue». Об этом мечтает каждая модель, а Алек не мечтал, но сделал. Мой славный мальчик! Молодец.       Мы развивались и росли вместе, держась за руки. Наш брак был словно неприступная крепость. После такой славы папарацци преследовали нас везде, но даже они не могли нас разлучить.       Помню первые наши совместные проблемы, когда мы ссорились из-за пустяков, но сразу же страстно мирились.       Наши друзья часто приходили к нам в гости, или мы все вместе выбирались куда-то на природу, ездили на побережье океана и плавали весь день. Алек всегда сгорал на солнце, а я бережно намазывал его кремом. Он любил уплывать далеко, а я же боялся; но он всегда меня убеждал, что там нет ничего опасного, и, держась за него, я все же плыл.       Зимой мы любили кататься на коньках. Оба катались хорошо, но я все же умудрялся падать, чтобы потом Алек нежно целовал место моих ушибов. Как же я люблю, когда мороз делает его щеки красными, и он смешно морщит нос, дуясь, и прикрывает губы руками, чтобы не трескались, мой сладкий Александр.       Ночью мы любили устраивать посиделки на балконе и пить вино, болтая обо всем на свете. Тогда луна освещала нас настолько ярко, что я видел маленькие морщинки вокруг его глаз, когда он улыбался.       Выходными вечерами мы смотрели фильмы и звали к себе Иззи и Джейса с Клэри, веселились. Тогда я чувствовал себя в кругу семьи, которой у меня никогда не было.       Александр, сам того не зная, создавал мой новый мир, и я люблю его за это.       На большие праздники мы ездили к его родителям. Сначала Мариза и Роберт Лайтвуды не воспринимали меня, грубили, фыркали мне в лицо, но Алек всегда заступался. Но потом со времён я понял, что это была их защитная реакция. Они хотели оградить своего сына от несчастной любви и разбитого сердца. Когда Алек сделал мне предложение, Мариза пищала от восторга и изменилась так, что я её не узнавал. Роберт же пожал мне руку и сказал, что уважает выбор сына. Они стали моей семьёй.       Во время плохой погоды мы сидели в лофте в окружении пледов и сотни подушек, читали друг другу книги и грелись имбирным чаем. Я никогда его не любил, но Алек научил меня пить его по-другому. Это был наш маленький секрет, о котором я не могу вам рассказать.       Однажды где-то под утро после тяжёлого рабочего дня я проснулся от того, что Алек громко пел на кухне. Поднявшись с постели, я пошел на звук, забыв надеть на себя хоть что-то. Никогда не слышал, чтобы он пел. Я подкрадывался тихо сзади и обнял его за талию. Он прекрасно поёт, но от неожиданности и испуга сковородка с горячим маслом громко ударилась об пол и забрызгала меня. Тогда был первый наш совместный поход в больницу, чтобы мне промыли ожоги. После сотня извинений и песня от Алека «на бис». Но в этой ситуации был виноват я, мы оба это знаем, и все же Алек пел.       Часто в обеденное время мы отрывались от работы, чтобы встретиться и что-то перекусить вместе. И тогда город будто останавливался, давая нам время друг на друга. Иногда нашим местом для обеда был кабинет Тессы, теперь Александр очень даже любит зелёный чай.       Все случилось слишком быстро и неожиданно. Однажды мы поссорились, сильно поссорились. Алек задел мои чувства, а я в ответ — его. Я этого не хотел, но не успел сдержаться и назвал его бесчувственным, когда он сказал, что мы не можем купить собаку и держать в лофте. Самая глупая причина для ссоры. Но я хотел питомца, мечтал о нем с детства, и Алек знал об этом. И когда в очередной раз мы заговорили на эту тему, он достаточно грубо ответил, что я слишком люблю себя, чтобы любить собаку, и она будет мне как прислуга в доме.       Мы разругались, и Алек ушёл, хлопнув дверью. Последнее время он странно себя вёл, мало говорил и по его словам утопал в работе. Но после этой ссоры стало ещё хуже. Он не пришёл ночевать домой, не брал трубку и не отвечал на смс. Я обзвонил всех наших близких и родных: может, он — у них, но ответ был неудовлетворительный.       Я не спал всю ночь и ждал его в гостиной, сидя в кресле и взглядом прожигая дверь. Александр не пришёл.       Он вернулся где-то под утро, выглядел бодрым и выспавшимся в то время, как я еле держал глаза открытыми. На мои извинения и вопросы: где он был, он ничего не ответил, лишь ушёл в душ и потом на работу, даже не завтракая. Мне стало стыдно, я винил себя во всем происшедшем.       После работы Алек вернулся домой, и на все мои попытки начать разговор почти не реагировал, ссылаясь на усталость.       Утром я проснулся уже без него в постели. На протяжении дня Алек также не отвечал на звонки. Я пришёл к нему на работу, на место его съёмки, о которой он говорил ранее, но его там не оказалось.       Тогда сомнения впервые забрели в мою голову. Вернувшись домой, я стал его ждать. Алек пришёл после полуночи весь помятый и с взлохмаченными волосами. На мои вопросы он снова не отвечал, и когда я в очередной раз попытался извиниться, он наорал на меня, что я здесь ни при чём, и что хватит извиняться каждый день. Я обиделся, и мы снова поссорились, спали в разных кроватях.       Третий день был самым ужасным днём в моей жизни. Я проснулся, а Алека и след простыл. Я не звонил ему и пытался себя не накручивать. Ближе к обеду я убирался на кухне и с вафельным полотенцем в руках протирал кружки с нашими совместными фотографиями.       Входная дверь открылась, и Алек вошёл на кухню. Я чувствовал его взгляд спиной и обернулся. Стоило заглянуть в его глаза, и я, кажется, сразу все понял, но успел помолиться всем богам, чтобы это не то, что я думаю. Они не услышали мои молитвы.       Александр смотрел на меня, собираясь; я видел по его лицу всю происходящую борьбу внутри него. -Алек, что с тобой? — дрожащим голосом спросил я, и тем самым ускорил свою погибель. -Магнус! — он снова замолчал, и лучше бы не продолжал. — Мне кажется, я люблю другого человека.       И в один момент весь мой мир рухнул, рассыпался словно карточный домик от его слов.       Слезы потекли, и я даже не пытался их остановить, потому что боль внутри меня перекрывала кислород.       Сжав в руках полотенце, я прошёл мимо Алека и закрылся в спальне. Лёг на кровать и начал плакать, тихо, так тихо, как только мог. Мне казалось, что это лишь страшный сон, и стоит мне проснуться, как все окажется неправдой, игрой больного мозга. Но все оказалось правдой. Александр сидел под дверью спальни. Не знаю, что он там делал, но даже не стучал, просто молча сидел, пока я тихо плакал.       Почему цена за любовь такая большая? Почему платой за это является адская боль, которую я, кажется, не смогу вынести?       Прошёл час или два, или три. Я не знаю, но слезы перестали капать на подушку и, собравшись из последних сил, я вышел из спальни сказать то, что так долго думал. Алек все ещё сидел под дверью, но при виде меня поднялся и замер, видя красные от слез глаза. — Магнус, давай поговорим! — начал он. Но, остановив его одним жестом руки, я сказал, стараясь не сорваться и не броситься в слезы вновь. — Пожалуйста, собери свои вещи и уходи.       Алек смотрел на меня ещё несколько минут, но я не говорил больше ничего. После его слабого кивка он все же достал чемодан и начал паковать в него вещи. Смотря на это, я думал, что сломаюсь пополам от боли. Быстро забежав в ванную, меня вывернуло наизнанку всем моим завтраком, и, прижавшись к умывальнику, я снова начал плакать.       Отрезвил меня только звук захлопнувшейся двери. Тогда я уже окончательно сломался и думал, что умру.       Но я люблю его, и буду любить до конца своих дней, до последнего вздоха, как и обещал.