—1—
1 декабря 2017 г. в 08:00
Стив медленным, неторопливым шагом направлялся к парковке, издали примечая свой мотоцикл, одиноко стоящий и окружённый светом фонарей. Тени, отбрасываемые байком по кругу, образовали замысловатую фигуру. Словно магические письмена или высеченные на закатанной в асфальт земле руны, которые какой-нибудь ссохшийся и древний, как сама земля, друид написал, желая продлить своё существование, сохранить и поддержать едва теплящийся в нём огонёк жизни.
Отмахнувшись от странных мыслей, Стив ускорился, поёжившись от прохладного ветерка, пробирающегося под куртку и леденящего влажную кожу. Не самой лучшей идеей было принимать душ перед выходом, но… Но возвращаться в их с Тони дом с чужим запахом на себе казалось неправильным. Казалось кощунством или богохульством. Забавно, ведь в Бога Стив давно перестал верить. Когда принял сыворотку, или когда увидел, на что способен Тессаракт, или когда стал свидетелем инопланетного вторжения, или… Да много было поводов.
И всё же брак для него до сих пор оставался чем-то священным. Впрочем, их с Тони брак трещал по швам не первый день, наверное, оттого Стив и не особо чтил его святость.
Он и сам едва помнил, когда именно это произошло — когда он почувствовал, что то, что прежде казалось нерушимым, самым прочным и настоящим в его жизни, начало рассыпаться. Они оба это начали? Или Тони? Или… сам Стив? Но в какой-то момент он просто проснулся и открыл глаза, понимая, что всё ушло, что его больше ничего рядом с Тони по сути не держит. А поблизости, словно так всё и должно быть, появилась она и её улыбка. И глаза, в которых бушевал океан. И руки, которые казались самыми нежными и ласковыми на свете. И всё закрутилось, завертелось, как карусель в парке аттракционов, и Стива затянуло в буйство ярких красок, новых впечатлений и сумасшедших чувств. И это не шло ни в какое сравнение с Тони, с тем, что он испытывал рядом с ним: холод, отстранённость, будто они чужие друг другу, недомолвки и молчание, пустые взгляды и…
И больше Стив не хотел к нему, как это было раньше, не рвался домой, лишь бы скорее увидеть Тони и обнять его, не спешил покончить с делами на базе, только бы снова оказаться рядом, близко-близко, разделяя тепло и воздух на двоих.
Так бывает, успокаивал себя Стив. Это нормально, убаюкивал он совесть. Любовь проходит, и нет виноватых в том, что подобное произошло, повторял он себе снова и снова. И, несмотря на все старания, уйти совсем не мог.
А надо бы, наверное, просто собрать вещи, рассказать всё Тони, излить душу и уйти, не терзая больше себя и не давая начать новую жизнь Тони. Надо бы. Hадо бы. Да вот только никак. Страх от одной только мысли об этом раскручивался где-то за рёбрами и перекрывал доступ кислорода. Та жизнь, что есть сейчас, тот уклад, к которому Стив так долго привыкал после разморозки… Он боялся это потерять, боялся, что всё опять покатится стремительно настолько, что он не сможет это остановить, летя в пропасть, прямиком в объятия дьявола.
Он столько раз уже порывался, готовый покончить со ставшей практически невыносимой за два с небольшим месяца двойной жизнью. Однажды даже собрал вещи и написал записку, адресованную Тони, к которой приложил кольцо… Вот только такое расставание тот точно не заслужил.
А может, и заслужил, порой думал Стив, потому что Тони не замечал ничего. Не стремился сделать хоть какой-то шаг, чтобы наладить их отношения, отдалился, остыл и словно забыл о Стиве. Стоило только подумать об этом, и какая-то нехорошая злость расцветала в груди. Почему Тони плевать? Почему его совершенно не заботит их разваливающаяся на куски семья?
А потом Стив вспоминал, что и сам не лучше, что и ему тоже плевать, по сути. Если бы он так желал сохранить их брак, то не сбегал бы при каждом удобном случае в чужие объятия целовать чужие губы.
И совесть — или то, что от неё осталось, — сжимала сердце цепко и сильно, словно опутывала в паутину колючей проволоки.
Он изменник. Он предатель. Он лжец. Он…
В кармане пиликнул телефон, и Стив тряхнул головой, заглушая невовремя проснувшееся чувство вины. Два месяца оно молчало, пусть и дальше молчит.
Пропущенный звонок от Тони около часа назад. Именно в тот момент Стив был с…
Не дав вине снова развернуться в груди, Стив быстро сел на мотоцикл, убирая телефон обратно в куртку. Взгляд перед этим мазнул по экрану и фотографии Тони, на которой тот улыбался фирменной улыбкой.
Тоской отозвалось сердце, ведь раньше увидеть его улыбку Стив мог практически в любой момент и в живую, а не с экранов или снимков в газетах и журналах. Раньше… было хорошо, что и мысли не возникало, что может быть так, как сейчас. Что пошло не так? А главное, когда? Едва ли Стив мог вспомнить. Казалось, что это продолжается вечность и никогда они не были счастливы, просто не могли быть, иначе бы не допустили творившейся теперь неразберихи. Но Стив помнил. Помнил, как от одного взгляда на Тони день становился лучше, все дурные мысли улетучивались, стоило только ему обнять или нежно поцеловать его в макушку. Помнил, как сердце сбивалось с ритма от звонкого смеха и дыхание перехватывало от прикосновений проворных пальцев.
Куда это всё делось? Каким образом исчезло, а они допустили?
Впрочем, Стив не был уверен, что хотел бы всё вернуть как прежде. Не верил, что на пепелище снова может разгореться пламя. И потому всё чаще и чаще в последнее время думал о разводе.
Так было бы правильно. Разумно. Именно так ведь и поступают разумные люди, когда перестают любить друг друга, — расстаются и начинают заново, уже с другими людьми.
И пусть страшно, зато верно.
Стив завёл мотоцикл и выехал с парковки, полный уверенности в принятом решении.
Он завтра же поговорит с Тони и попросит развод.
Дома он, поднимаясь на лифте, пытался унять дрожь в пальцах. Так было каждый раз, когда Стив возвращался, а кожа ещё горела от чужих прикосновений. Не страх, но что-то… что-то хуже, тревожнее. Нечто, что изнутри размалывало в порошок.
Столько раз Стив представлял, как приходит домой, а на пороге Тони смотрит на него зверем, готовым вот-вот растерзать на куски. Видел, как наяву, его взгляд, полный… боли, или злости, или обиды, или смирения, или всего сразу — каждый раз по-разному, и не мог и слова ответить.
Так странно. Всё это. Стив знал, что хочет уйти, но в то же время не мог представить, как такое возможно.
Короткий звон о нужном этаже отвлёк, и Стив вышел из лифта, на ходу осматриваясь. В помещении было пусто и темно. Тихо. Словно никого не было вообще, но он знал, что Тони дома, спит — Джарвис оповестил по прибытии.
Стив, на пути скидывая куртку на кресло, пошёл на кухню. Желание лечь спать было сильным, но голод ещё сильнее. И хоть Стив не одобрял перекусы перед сном, он знал, что не уснёт с пустым желудком. На ощупь найдя выключатель и включив свет, он замер. Стол, обычно пустой, был накрыт однотонной скатертью, на противоположных концах стояли тарелки и фужеры, на салфетках рядом с ними лежали приборы. По центру стола в аккуратных подсвечниках высились свечи, точнее то, что от них осталось — оплавленные огарки. Между ними Стив разглядел керамические горшочки, противень, укрытый фольгой, и бутылку вина. Открытую. Полупустую.
Тони его ждал. Долго, судя по тому, что свечи успели сгореть дотла.
Эта мысль билась в голове снова и снова.
Тони его ждал. Готовил, сервировал стол, до последнего надеясь, что его муж придёт. Или хотя бы ответит на звонок.
Но ведь они ничего не планировали. Кажется. И до годовщины ещё больше месяца. И…
Их первое свидание. В этот день было их первое свидание. Они отмечали каждый год. Довольно странная традиция, но… У них никогда ничего не было нормальным и обычным. И первое свидание исключением не стало. Его приходилось переносить пять раз. То Фьюри решил, что им всем необходимо собрание, то очередной злодей попытался захватить мир, то ещё что-то. В итоге Тони это надоело, и он просто похитил Стива. Разумеется, похищением это не было, потому что Стив не сопротивлялся, но… Тони тогда ворвался в его комнату, облачённый в броню, закинул на плечо и утащил в джет. А после они полетели в Сан-Франциско и весь день катались там на канатных трамваях и ели хот-доги с бургерами.
Это было лучшее свидание в жизни Стива. Да и вообще лучший день в его жизни. Сколько бы ни прошло времени, воспоминание о том дне всегда приносило радость и заставляло губы растянуться в лёгкой улыбке. Даже сейчас.
Но он забыл. И не ответил на звонок. А Тони не дождался. Возможно, этот вечер смог бы что-то изменить. Возможно, они бы поговорили, обсудили проблемы, уладили их и попытались всё наладить. Возможно… Но Стив забыл об этом дне и не ответил на звонок.
Кончики пальцев закололо, а в груди разгорался пожар. Перед глазами стояла картина того, как Тони в одиночестве сидит за накрытым столом и постоянно смотрит то на часы, то на телефон. Ждёт и не притрагивается к еде, веря, что Стив вот-вот придёт. Бросает взгляды в сторону лифта, заламывает пальцы и тянется позвонить. Час-второй-третий. И, когда, наконец, надежда крошится в пыль, уходит, не утруждаясь уборкой.
Пожар добрался до сердца и сдавил горло. И что-то глубоко-глубоко внутри рвалось сейчас к Тони. Подойти тихонько, чтобы не разбудить, обвести щёки, лоб, губы нежно и аккуратно, видеть, как мерно вздымается его грудь и подрагивают ресницы, а после как можно тише забраться к нему под одеяло, обнимая крепко.
Когда они последний раз спали вместе? Просто спали, прижимаясь друг к другу?
Стив не мог вспомнить. Ни объятий, ни поцелуев, ни прикосновений.
Они уже больше даже не спали в одной комнате на одной постели.
Он не мог заставить себя идти туда, в их комнату, предпочитая спать в гостевой. Не потому, что близость Тони стала не то чтобы не приятна, скорее, чужда — хотя именно это и твердил себе Стив каждый вечер, а потому, что стыдно. До ужаса стыдно находиться там и делить ночи с Тони, когда только днём он был в объятиях другой.
Есть расхотелось. И быстрым шагом, словно позорно сбегая, Стив вышел из кухни, скрываясь за дверью гостевой.
Что бы ни случилось сегодня, завтра он поговорит с Тони о разводе.
А стыд… Рано или поздно всё проходит.