Хороший муж

После двухнедельного отдыха Арсений снова выходит на работу. Ну, как на работу, просто парни возобновляют репетиции, продолжая упражняться в импровизации. Попов три раза в неделю ездит в небольшую студию, снятую ими специально для тренировок. Увидев его после двухнедельного отпуска, Шастун улыбается, протягивая руку для пожатия. Арсений улыбается в ответ. Он вроде бы совершенно не соскучился, но всё равно понимает, что видеть коллег и друзей сейчас — чертовски приятно. Репетиция длится около двух часов. Уже после, когда все собираются уходить, Антон говорит что-то Диме, ждущему его возле выхода, и Позов, кивнув на прощание, уходит без него. Шастун медленно и как бы не специально, прогуливаясь, подходит к Арсению. Он потирает шею рукой и браслеты как всегда скатываются вниз, остаётся только один, кожаный и затянутый слишком сильно, который так и держится на запястье. — Домой? — спрашивает Шастун. Арсений думает, что этот вопрос, в общем-то, был совершенно ни к чему, всё и так понятно, но Антону же нужно было с чего-то начать разговор. — Да, — кивает Арсений. — Домой. — Прогуляемся? Попов снова кивает, застёгивает куртку и вместе с Антоном выходит из здания. Они ни о чём не говорят. Холодный промозглый ветер, льнущий к самому телу, неприятно дует в лицо. Шастун поднимает воротник и суёт руки в карманы. Они всё так же молчат. Молчание продолжается даже когда они идут вдоль дороги, щурясь от фар, слепящих лицо. — Я не знаю, нахрена предложил пройтись, — наконец говорит Антон. Арсений смотрит на него, чуть замедляя шаг. Шастун продолжает: — Холод жуткий, пиздец… Наверное, я хотел извиниться. Ну, за тот разговор в отеле, последней ночью. Там реально не моё дело. Арсений долго думает, смотря себе под ноги, но потом всё-таки говорит: — Там, в отеле, ты, в принципе, был прав. — Антон неверяще смотрит на него и чуть хмурится. Попов продолжает: — Я действительно поступаю как последняя скотина, — и, помолчав немного, добавляет: — Но, блять, Тоха, я не хочу прекращать. Понимаешь? Пока никто об этом не знает, это никому не вредит. — Допустим. Но… сколько это будет продолжаться? Ну, в смысле, сколько мы будем трахаться втайне, прячась по кладовкам на съёмках? — Пока кому-нибудь не надоест, я думаю. Возможно, ты сольёшься первым. Ну, встретишь девушку или парня в конце концов, и всё прекратится. Это нормально. И… ты же не хочешь каких-то… каких-нибудь отношений со мной, правда? — Я… Нет, конечно нет. Ветер очередным порывом врезается в лицо. Они замолкают, идя по улице. Машины едут навстречу и всё так же ослепляют фарами глаза. Они сворачивают в какой-то переулок, идут дворами и выходят к не такой оживлённой дороге. Арсений непонимающе оглядывается по сторонам, но так ничего и не говорит. Антон останавливается, кивком головы указывая на неприметный мотель. — Может?.. — Ну пошли уже, раз привёл, — кивает Попов. — Не приводил, — ухмыляется Шастун. — Случайно вышли. — Конечно-конечно. Они сворачивают, открывают массивную дверь, снимают комнату с двумя разными кроватями — всё равно ведь их можно сдвинуть, а палиться никто не хочет. Уже в номере Арсений медленно снимает куртку, обувь и, развернувшись к Антону, целует его. Шастун поначалу даже не отвечает: наверное, слишком неожиданно, да и Попов редко целовал сам. А сейчас ему почему-то захотелось, резко потянуло к высоченному парню с дурацкой улыбкой и кучей браслетов. Всё происходит как-то быстро, скомкано, как будто какая-то странная недосказанность не даёт окончательно раскрепоститься. Даже оргазм — и тот какой-то слишком быстрый, волной разливающийся по телу в короткие пару секунд, чтобы позже не оставить и следа от недавней разрядки — лишь лёгкую расслабленность в теле и не покидающее ощущение недосказанности. Всё снова кажется странным и очень сложным. Запоминается только поцелуй вначале. Арсений бездумно водит пальцами по спине Шастуна, пока тот, лёжа на животе, просматривает ленту Вконтакте и вроде бы совсем не обращает на него внимания. Пальцы, чуть касающиеся позвонков, блуждающие по лопаткам и уходящие к пояснице, чтобы потом резким движением подняться к шее, — эти теплые пальцы вроде бы ничего не значат, но для Арсения это становится новым — очередным — этапом в их отношениях. У него в голове — ворох мыслей, разлетающихся в разные стороны, скрытых какой-то бледно-серой пеленой, за которой не рассмотреть ничего конкретного. У него в голове — какая-то каша из непонятных чувств, и это настолько странно, что Попов концентрируется только на тёплой коже под пальцами и старается не думать вообще. Антон откладывает телефон на тумбочку, и лопатки под ладонью Арсения приятно перекатываются. — Я тут заметил, — начинает Шастун, но сразу же замолкает, когда Попов замирает, прекращая его гладить. — Продолжай. Пожалуйста. Арсений улыбается, снова ведя пальцами вдоль позвоночника. Антон расслабляется. — Что ты хотел сказать? — спрашивает Попов, и ему кажется, будто голос звучит слишком громко. — А, да, — Шастун поводит лопаткой и потирает указательным пальцем переносицу. — Просто… Это, в общем, не важно, но ты стал реже звонить жене. Раньше Арсения до жути напрягали такие разговоры, а теперь он просто согласно кивает, продолжая водить пальцами по спине, чуть касаясь теплой кожи. Шастун продолжает: — Раньше ты постоянно, после того как… после секса ты всегда звонил ей. А сейчас — нет, — Антон говорит медленно, растягивая слова и периодически замолкая, когда Попов подбирается пальцами к пояснице или ребрам. — Я не знаю, что поменялось в твоём отношении ко мне, и в моём — к тебе, но… ты мне нравишься, — рука Арсения замирает. Шастун смотрит на белую подушку, на стены, на окно — куда угодно, только не в лицо Попова. — Нет, не подумай, я не хочу никаких отношений — это глупо, и я даже не представляю, что из этого что-то выйдет. Меня вполне устраивает то, что есть сейчас, но… получается, что это уже как бы не просто секс ради секса, понимаешь? Ну, с моей стороны. У Арсения нет такого чувства, будто эта информация как обухом по голове, Арсению даже кажется, что он подозревал что-то подобное. Но подозревать и услышать это вживую от самого Антона — две разные вещи. Попов не шокирован, нет, скорее, немного удивлён, и он действительно не знает, что с этим делать. Конечно, Шастун сказал, будто ни на что не претендует, но Арсений знает: так не бывает. Рано или поздно ему всё равно захочется большего, и это будет самый неприятный момент в жизни Попова. — Скажи что-нибудь, — просит Антон. — Блять, да я пойму, если ты сейчас же меня нахрен пошлёшь. По всем правилам просто секса, Арсению следовало бы прекратить всё это прямо сейчас и действительно послать Шастуна куда подальше. Вместо этого Арсений аккуратно целует его в плечо. — Пошли уже, время заканчивается, — говорит Попов, поднимаясь с кровати. Он привычным движением натягивает джинсы, застегивает рубашку, надевает куртку, будто бы ничего и не произошло. Антон делает всё то же самое, но его взгляд глупо застывает на каких-то предметах, и в глазах читается смятение, припорошенное усталостью и непониманием. Они прощаются возле дверей мотеля — обоим в разные стороны, и Арсений первый протягивает руку для пожатия, а Антон слабо улыбается на прощание.