Середина зимы 2942 года Третьей Эпохи. Долгое озеро, Эсгарот.
Гран ввалился в таверну, впуская следом морозное облако. Лютая стужа, принесенная ветрами с отрогов Серых гор, пробирала до костей, грозя остаться в городских летописях. Весь Эсгарот укутался белесым инеем. На озере встал лед, и детвора, навязав ледунки на меховые бурки, с рассвета до заката рассекала по замерзшей глади. Взрослых же, как и самого Грана, больше волновало, как прокормиться и обогреться. Битва Пяти Воинств, отгремевшая у врат Одинокой горы минувшей осенью, осталась позади. Вернувшись в оставленный город, люди пытались сжиться с горькими потерями и наладить привычный уклад.
Роняя на пол снежные комья с куртки и сапог, Гран подошел к стойке и прочистил саднящее от мороза горло:
– Здорово, Хельг! – Мужчина стащил с себя потрепанную шапку. На пропитанную элем столешницу с ушанки ухнула куча снега.
– И тебе не хворать, - откликнулся одноглазый хозяин, неодобрительно глянув на тающий перед ним сугроб. – Чего тебе?
– Грогу! – Мужчина положил перед ним медяк и на всякий случай уточнил: – Горячего да покрепче!
Хозяин неторопливо повозил тряпкой по стойке, вытирая лужу. Потом повертел монетку перед единственным глазом и, удовлетворенно кивнув, отправился за напитком.
Гран оглядел полупустой зал, решая, куда приземлиться. Хотелось поближе к очагу, в котором задорно плясало пламя, бросая жаркие красноватые блики на дощатые стены и закопченный потолок. В таверне было душно, пахло кислым вином и пряностями, а о зимней стуже напоминали лишь морозные узоры на крохотных оконцах.
Углядев за одним из столов тощего седобородого мужика в поношенном тулупе, Гран направился к нему, по пути прихватив добротно сколоченный табурет. Утвердив свою находку поближе к огню и скинув куртку, Гран уселся напротив приятеля.
– А, эт ты… - Старик поднял на него осоловелый взгляд и расплылся в щербатой улыбке. – Так взмерз, что того и гляди в огонь сядешь! Давненько я тебя не видал, Гран… Куды запропал-то?
– Здорово, Свен. – Чувствуя, как тепло проникает сквозь отсыревшую одежду и поднимается паром с плеч, Гран поежился от удовольствия. – Делов невпроворот. Заказы так и прут.
– Понятно дело. Все мороз треклятый… Чтоб ему… - Свен состроил кислую мину. – Токмо тебе и благо, скорняк. Да еще вон деткам – скользюками по льду возюкать.
– Руки уже ломит! Корячусь с утра до ночи.
– Толку-то – скоро все одно жрать будет нечего. Половина запасов так в горе и осела. Гномы, конечно, за них недурно нам золотишка отсыпали, да тока монетами сыт не будешь. А коли еще лед на Быстротечной встанет?! Вона озеро-то замерзло! Ежели реки смерзнутся, тоды и с Дорвиниона зерна не подвезут... Передохнем к весне с голодухи. Даром что Битву пережили…
– Эй, эй! Ты Всевидящих не гневи! Живы остались да город сберегли – и на том благодарствуйте*! Сам-то готов был последние дырявые портки гномам втюхать за лишнюю монету.
Толстая разносчица поставила перед Граном дымящуюся кружку, и он надолго припал к грогу. Огонь потрескивал сыроватыми поленьями, шипел и плевался искрами за спиной; горячительное приятно согревало продрогшее тело. Скорняк потянулся и распрямил одеревеневшие ноги. Вот оно - счастье!
– Эх, горе горькое… И чего токмо мы полезли гномам в Битве помогать… Мост бы до берега спалили - да и дело с концом. Глядишь, орки бы и мимо прошли, на кой мы им сдались, когда рядом гора с гномьим золотом! – продолжал корить судьбу Свен. – А нонича что? В редком дому мужик-то остался. Бабы до сих пор стонут…
– Думай, чего городишь! Когда это орки мимо-то ходили?! Да кабы гномий принц не упредил нас тогда об орочьем полчище и не созвал бы вместе сражаться – гнили б наши потроха на дне Долгого! – Гран нахмурился: пьяное нытье старика начинало его порядком раздражать. - А что до баб… Пускай Всевидящих благодарят, что орки пустой Эсгарот не спалили! А гномов - за то, что их с детями и старичьем в гору пустили пересидеть!
– Угу… Гномам лишь бы кулаками махать. Не полезь они в гору дракона воевать, может, и орки бы не притащились, – не унимался старик. - Наших-то сколько в Битве полегло! Почитай все, кто лук держать умел!
– Вовсе ты сдурел, я смотрю. Неужто лучше с живым драконом под боком жить?! А кабы он из горы вылез да к нам наведался? Нет уж… Одолели его гномы - и ладно. Все нам покойнее. А что до Битвы… Был я там, на самом козырьке, точнехонько над гномьими воротами. – Гран приосанился. – Хрена с два они нас достали!
– Ой ли? – Свен скривился – А Гард, Лук, Даргон…
Скорняк помрачнел:
– Немало полегло, конечно… Да пребудут их славные души в покое… Но зато остальные до самого конца продержались! Не оплошали! Всем показали, на что лучники Эсгарота способны!
Старик на это лишь хмыкнул.
– Да кабы не мы, еще неизвестно, как гномы да ельфы справились бы! – Гран с чувством ударил по столешнице. Хмель горячил кровь, и скорняк вдруг остро ощутил гордость за весь людской род и стрелков Эсгарота в особенности.
– Ну не серчай, не серчай… - тут же замахал сухой ладонью Свен, видимо, зная буйный нрав приятеля.
– То-то! – все больше распалялся Гран, прихлебывая из кружки. – Принц Фили нам, конечно, подмог, да только и мы не промах! А придет время, так и про обещаньице ему напомним! Зарекался Дейл восстановить - так пускай слово держит! У гномов теперь целая гора золота, чай не обеднеют!
– Посулить-то он посулил, кто бы спорил, – хитро осклабился Свен. – Да токмо обещаньицу-то его навряд ли теперь суждено сбыться…
– Это почему? – насторожился Гран.
Свен придвинулся ближе к приятелю и заговорщически зашептал, изредка кося глазом на компанию гномов, сидящую в дальнем углу таверны:
– Так ведь убег наш заступник-то из ихних каменных чертогов.
– То есть как – убег? - оторопело заморгал скорняк.
– Так-то так. Намедни и убег. Недопониманьице у них с Королем-под-Горой вышло, с дядькой евойным, Торином Дубощитом. – Свен развел руками. - Я, когда в горе укрывался перед Битвой, сам слыхивал, как гномы между собой о том судачили. Король-то после победы над драконом, говорят, целую седмицу без памяти пролежал: крепко ему досталось. Ну а как перед Битвой очухался, сильно осерчал на племянника, что тот, позабыв гордость, ельфов да людей собрал орков воевать. А уж когда узнал, что принц Фили древний наказ нарушил и наших баб с детями в гору пустил да обещался после Битвы Дейл отстроить… Ууу… Там, сказывают, такое началось… В общем, город восстановить нам теперь навряд ли светит. Это уж как пить дать! Больно гордый да упертый правитель у гномов.
– Ты языком-то впустую не мели! Про гномьего короля я и без тебя ведаю! – Гран перегнулся через стол и ухватил старикашку за рубаху. – Толкуй про принца, коли есть что сказать…
– Так я про то и толкую! Убег принц-то! Убег! С дядькой рассорился и убег! – торопливо затараторил Свен, стараясь вывернуться из рук приятеля. – Да не один, а с той самой чаровницей, что гномам помогла дракона победить да родную гору вернуть!
– С чаровницей? – От удивления скорняк даже разжал руки.
– То-то и оно! – Свен выкатил выцветшие глазищи, отчего стал похож на тощего филина. - Сказывают, что принц Фили давно с ней спутался, вот они вместе и убегли!
– Брешешь! – восхитился Гран. Он страсть как любил подобные истории.
– Чего это… Чего мне брехать-то… - нахохлился старик и замолчал.
– А ну… дальше что было? – Гран уже сгорал от любопытства. Настроение улучшилось, трепать старика расхотелось, и он вновь приложился к грогу.
– Что… что… В горле у меня пересохло с тобой тут кукарекать! – прищурился Свен, красноречиво поглядывая на кружку Грана.
– Ай торгаш! – хохотнул скорняк, но тут же проворно ухватил за локоть разносчицу: - Нам еще грога! Да погорячее! Да покрепче!
– Да закуси притащи! – пискнул Свен.
Вытирая пухлые пальцы о передник, толстуха кивнула и неспешно поплыла в сторону кухни. Свен одобрительно крякнул и развалился на лавке.
– Погодь, - рассуждал тем временем Гран. – А чего это им сразу прям убегать? Гора теперь под гномами. Принц Фили, небось, первый наследник. У Короля-под-Горой, сказывают, своих-то детей нету, только племянники. Ну а что с дядькой повздорил - так замирились бы, дело житейское.
– Так-то оно так! Да вот не так! Король и людей-то не больно жалует, а ельфов вроде и вовсе на дух не выносит. А чаровница-то - ельф! Да еще, сказывают, не просто ельф, а полукровка – ни то ни се, в общем, не для королевских гномьих кровей. А принц-то, видать, сильно к ней сердцем прикипел… Теперь разумеешь, чего он с нею из Чертогов-то драпанул?
– Как не понять… - протянул скорняк и сощурился. – А может, она его того… приворожила?
– Может, и приворожила, - пожал плечами старик, и в глазах его сверкнули озорные огоньки. – Да токмо сказывают, на дороге их надысь видали, что из Чертогов на юг ведет мимо Долгого. Шагали они рука об руку. Гном весь клинками увешанный да в золотом доспехе. А на шлеме, сказывают, камень драгоценный с мой кулак! А у чаровницы и вовсе плащ сплошь златом да серебром расшит! На голове венец да еще куча всяких драгоценных безделушек! И оба с мешками золота…
– Брешешь! – расплылся в улыбке Гран и хватил пятерней воздух. – Как же они стока уперли-то вдвоем?
– Уперли да не надорвались! – осклабился Свен, обнажая остатки редких пожелтевших зубов. – Вона Дхар надысь хвастал, плоскодонку у него за полновесный золотой выменяли! Это его-то дырявое корыто! Я ту деньгу сам видал...
Скорняк, покачнувшись на табурете, гулко захохотал:
– Убегли, значит, да еще полсокровищницы с собою утянули! Оставили, значит, гномьего короля с носом! Ну, принц Фили! Чаровницу умыкнул, да еще и дядьку своего обобрал!
Хихикающий до сего момента Свен вдруг испуганно уставился за спину Грана. Захмелевший скорняк, не замечая его шиканья, продолжал хохотать, громогласно восхищаясь находчивостью гнома.
В следующий миг Гран опрокинулся на спину, больно ударившись затылком. Его табурет с треском разлетелся в щепки где-то под столом. В глазах на миг потемнело, дыхание перехватило. Скорняк сообразил, что лежит на дощатом полу, а ему в грудь упирается кованый гномий сапог:
– Стоит укоротить твой поганый язык! – прогудел низкий грудной голос.
Лицо гнома Гран не видел: его скрывала тень капюшона. Скорняк захрипел и дернулся, обхватив сапог обеими руками, но тот лишь сильнее сдавил ему грудь.
– Стража! – послышался удаляющийся голос Свена, срывающийся на визг. – Зовите стражу!
Рядом будто из-под земли выросли еще несколько коренастых фигур:
– Что тут?
Гран слышал, как его обидчик прорычал несколько слов на кхуздуле и кто-то из гномов в предвкушении хрустнул костяшками. Звук потонул в нарастающем гомоне голосов. Сразу с нескольких сторон к гномам подскочили местные мужики. Послышался возмущенный крик хозяина таверны, и в следующий миг по полу застучали сапоги городской стражи.
Гран вновь напрягся и сумел-таки вывернуться из-под сапога. Гном дернулся было к нему, но его удержало сразу несколько рук.
– Стража уже здесь!
Трое раскрасневшихся от мороза воинов с железными шишаками на головах протиснулись к месту стычки, распихивая вопящих посетителей.
– Почему драка? В чем дело? – заорал старшина, перекрикивая возмущенный гул.
Народ попритих, гномы все так же молча буравили Грана яростными взглядами. Наконец вперед с достоинством выступил один из них.
– Этот человек имел смелость рассуждать здесь о делах гномьих принцев и королей, – разъяснил он. – Это оскорбило госпожу, и она объяснила ему, что не стоит так говорить.
– Он прав? – обратился стражник к тяжело поднявшемуся Грану.
– Госпожу? – Скорняк ошалело уставился на повалившего его гнома.
Его ожег зеленым пламенем гневный взгляд из-под густых сдвинутых бровей. Сердитое лицо окаймляла копна огненных волос, выбивающаяся из-под сползшего на затылок капюшона. Бороды у гнома не было вовсе, только пышные рыжие бакенбарды, толстыми косами ложащиеся на… грудь?! Плотно зашнурованная куртка лишь частично могла скрыть пышные формы. Гран покачнулся, и перед глазами замелькали темные круги. Баба! Его отделала баба! Он чуть не сел обратно на пол. Щеки его полыхали.
– Горожане Эсгарота имеют права рассуждать о чем угодно в трактирах своего города, - хмуро сообщил старшина, так и не дождавшись ответа Грана. – Однако, если его слова оскорбили госпожу, она может потребовать извинений.
Зеленые глаза полыхнули, и гномка скривилась:
– Пусть лучше не разевает свой вонючий рот! А то ему снова придется… извиняться!
Смерив Грана презрительным взглядом и сплюнув на пол, она развернулась и зашагала к выходу, сверкая красноватой секирой, пристегнутой у нее за спиной. Гномы молча направились следом. Стражники, посовещавшись и с сожалением покосившись на пылающий очаг, решили на всякий случай последовать за гномами. Народ уже рассаживался по лавкам, разочарованный, что все разрешилось так быстро. Свена и след простыл.
Гран повертел головой в поисках табурета. Не найдя его, с кряхтением опустился на лавку и ощупал гудящий затылок. Позорище! И как он не заметил, когда она подошла?! Отхлебнув остывшего грога и метнув пару злобных взглядов на особо любопытных посетителей, скорняк угрюмо уставился в кружку.
– Ну ты и опростоволосился, дружище. – На лавку напротив неторопливо опустился темноволосый мужчина с аккуратными усиками и бородкой.
– Здорово, Бард. – Гран уныло поднял глаза на друга. – Вот была б она не баба – я б ей вломил! Уж не сомневайся!
– Думать надо, когда говоришь. А коли не знаешь, о чем болтаешь, так лучше помалкивай. – Бард поставил свою кружку на стол и откинулся спиной на почерневшую стену.
– А я-то что?! Это Свен тут про принца болтал! – вскинулся скорняк. – Ты-то почем знаешь, что это брехня? Многие, говорят, сказывали…
Бард внимательно смотрел на Грана:
– Хороший ты мужик, а таких, как Свен, слушаешь.
Скорняк поперхнулся словами и надолго умолк. Бард был человеком уважаемым, а кроме того - его давним другом. Поэтому неодобрение лучника задело Грана. Любопытство и излишняя болтливость уже не однажды подводили скорняка, но унять их он частенько просто не мог.
– А как было-то? – наконец еле слышно выдавил он. – Растолкуй. Ты-то часто теперь в горе бываешь, с самим принцем Фили знаешься. Поди, ведаешь…
Бард помолчал, глядя на темнеющее оконце, забранное морозными узорами.
– Они ушли неделю назад. Вдвоем. Принц Фили и Феанора. Ни одной монеты не забрали из сокровищницы Эребора. Лишь меховые плащи да то, что на самих надето было. Прошагали по Главной Галерее у всех на виду, и головы их украшали венчальные косы, ибо Принц Фили назвал Феанору своей женой. – Бард вновь задумался и достал трубку. – Гном и эльфийка. Наперекор всему, навстречу своей новой судьбе… Да… Навряд ли эти двое сюда когда-нибудь вернутся.
Они молча отпили по глотку. Бард закурил и думал теперь о чем-то своем, глядя, как пламя в очаге играет поленьями. Гран снова уткнулся в кружку. Говорить ему расхотелось.
***
Феанора проснулась от того, что ее била крупная дрожь. Плотнее укутавшись в меховой плащ, она подтянула колени к груди и судорожно вздохнула. Изо рта вырвалось и растаяло белесое облачко пара. До чего же холодно! Феанора зажмурилась и втянула голову в плечи, продолжая дрожать.
Шевельнулся край полога, в лицо дохнуло морозом, и внутрь влез Фили. Стиснув зубы, чтобы не так стучали от холода, она приподнялась ему навстречу, с трудом растянув дрожащие губы в улыбке.
Гном встопорщил усы, попытавшись улыбнулся в ответ, однако Феанора сразу заметила бьющуюся в его глазах тревогу. Тревогу, которую он старательно прятал от нее день за днем, с того самого момента, как грянули морозы. Сейчас же было ясно, что дело не только в проклятой стуже. Что-то пошло не так, Феанора это чувствовала.
– На реке встал лед, – наконец выдавил Фили и принялся молча развязывать плащ.
Несколько мгновений Феанора сидела неподвижно. Потом, осознав услышанное, прикрыла глаза, пряча от гнома охватившее ее отчаянье. В горле нарастал ком. Все пропало! Теперь им не добраться…
Они покинули Эребор почти неделю назад. С первых же часов пути стало ясно, что далеко им не уйти. Дороги почти не было, все занесло снегом, и за день они с трудом достигли озера. Однако Фили и не собирался путешествовать пешком. Сговорившись с рыбаками, он смог выменять у них плоскодонку. Доброго слова лодченка не стоила, но плыть было не в пример легче, чем идти. Благополучно добравшись до южного конца Долгого, они двинулись вниз по Быстротечной.
Речка упрямо несла свои студеные воды на юг. По левую руку расстилались бескрайние снежные просторы Бурых равнин, сводя с ума белизной и однообразием. С правого берега их неизменно провожала стена эльфийского леса, темная и неприветливая. Тем не менее путешествие не казалось таким уж утомительным. Еда у них была, дрова тоже. Лишь ночевать на снегу под пологом было холодно, но рядом с гномом, который всегда пылал словно кузнечный горн, и это оказалось вполне преодолимо. Зато двигались они теперь довольно быстро.
Все больше забирая на восток, река несла лодченку вперед. Стена леса с каждым днем отдалялась и ее уже с трудом удавалось разглядеть на горизонте. По словам Фили, совсем скоро они должны были достигнуть реки Келдуин, в которую вливалась Быстротечная. «Там и берега поприятнее, и дровами можно разжиться, и от Дорвиниона рукой подать!» - говорил гном. Феанора уже грезила, как они вступят в благодатные земли потомков эдайн**... Однако вышло иначе.
К вечеру пятого дня повалил снег. Крупные хлопья вихрями закручивались в воздухе, кидались в лицо, чтобы через миг закончить свою дикую пляску, коснувшись свинцово-черной воды. Метель бушевала почти сутки, нанося все новые сугробы, а потом ветер разогнал сизые тучи и стих. Равнину залил свет закатного солнца, золотистый и обманчиво теплый. Тогда-то на смену непогоде пришел мороз, небывалый для здешних земель.
Наскоро поужинав и установив на месте прогоревшего костра полог, Фили и Феанора забились под него в попытках согреться. Однако, несмотря на усталость, этой ночью им почти не удалось сомкнуть глаз. Холод пробирал до костей, заставляя то и дело выныривать из тяжелой дремоты.
Мороз все крепчал. Еще с вечера вода в реке подернулась тонкой корочкой, а утро принесло и вовсе скверную весть - Быстротечную окончательно сковало льдом.
– У берега до самого дна промерзла, – хмуро сообщил Фили, накинув свой плащ на поникшие плечи Феаноры. Ноздри ее защекотал знакомый дух крепкого гномьего табака.
– Куда же мы теперь… - тихий голос Феаноры вздрагивал. Гном молчал, раздумывая.
– В Дорвинион нам пешком не добраться. Обратно тоже слишком далеко. В поле без дров долго не протянуть, да и еды у нас от силы на пару недель, - наконец заговорил он, скребя пальцами бороду. – Значит, будем держаться леса. В чащу зачарованную, будь она неладна, соваться не стоит. Только за дровами да какое-нибудь зверье подбить, если повезет. Ну а дальше по самой опушке пешком на юг: какая-никакая тропа там должна быть. Доберемся до Андуина, срубим плот и спустимся по реке до Роханских степей, а то и до самого Гондора. Как раз к середине весны доберемся.
Гном обнял Феанору за плечи, коснулся ее подрагивающих губ своими:
– Ничего, не пропадем! Тут идти-то всего десяток лиг, если напрямую. Хвала Махалу, хоть сильно на восток забрать не успели, – и, подмигнув, добавил: - Соберись, пока я костер развожу. Перекусим - и сразу в путь. На небе сегодня ни облачка, к полудню солнце растопит наст и идти будет куда сложнее, так что нам лучше поторопиться.
– А как же лодка? – только и смогла выдавить Феанора. От одной мысли, что им придется шагать напрямик по сугробам, становилось дурно.
– Порублю на дрова. Чтобы дойти до леса, нам этих досок хватит.
Ободряюще сжав ее плечо, он взял топор и скрылся за пологом. Очень скоро Феанора услышала хруст досок и размеренные удары: Фили расправлялся с плоскодонкой. Судорожно всхлипнув, она принялась скатывать шкуры. Уже не в первый раз за последние дни слезы просились наружу. Феанора сдерживалась, сжимала зубы, повторяя себе, что надо держаться. Она видела, как тревожится Фили, коря себя за выпавшие им в пути трудности. Мороз, снегопады, ветер… Но разве могут прихоти погоды сравниться с испытаниями, которые они уже преодолели? С опасностями похода к Одинокой горе, схваткой с драконом, с битвой за Эребор… Валар пощадили их обоих, оставили в живых, позволили быть вместе – это главное, а все остальное можно пережить… Фили не увидит ее слабости, ее отчаянья, ее слез. Все так… Но, Элберет Гилтониэль, как же холодно!
***
Фили с остервенением крушил топором почерневшие доски. Раз за разом пытаясь вложить в удары всю свою злость и досаду. Когда они с Феанорой покидали Эребор, он был уверен, что все продумал. Целый месяц он изучал карты и расспрашивал о соседних землях людей и гномов, застрявших в лазарете вместе с ним. Надо было знать наверняка, куда отправиться, какой путь выбрать, понимать, что может ждать их в чужих краях. Здесь делать им было нечего. Ни к эльфам, ни к гномам пойти они не могли. Выходит, оставалась одна дорога - к людям.
Самым близким пристанищем мог бы стать Дорвинион, плодородные земли которого раскинулись в долине реки Келдуин, к северу от Рунного моря. Этот край всегда славился своими виноградниками, где делали лучшее вино во всем Средиземье. Кажется, именно его с таким удовольствием вкушал Владыка Трандуил вместе со своими высокородными подданными, когда отряд Торина удирал из их темницы. Виноделом Фили себя, разумеется, не мнил, но мастеровые-то везде нужны! Зато тепло, море рядом… Главное - до места добраться, а уж там не пропадем!
Фили готовился к походу основательно. Это укрепляло его решение покинуть семью и род, помогало не думать о брате, матушке, дяде, о тех последствиях, что повлечет его уход. О том, что он никогда не сможет вернуться.
Фили сшил из шкур полог, запасся едой, выменял у людей теплую одежду и обувь, а у эльфов - несколько свертков с лембасом. Теперь он знал, где рыбачат эсгаротцы, знал, где достать лодку. Весь путь представал пред ним как на ладони: сплавиться по Долгому, потом по Быстротечной и полноводному Келдуину. Пара недель - и они в Дорвинионе. До весны там пересидеть, а если что не сложится, то, как снег сойдет, рвануть дальше на юг: в Рохан, в Гондор… У людей в городах работа всегда найдется. Можно наняться в ювелирную мастерскую: в этом умении Фили с кем угодно горазд потягаться! Или мастеровым к коневодам***. Поговаривают, рохиррим Хельмову Падь после битвы с Дунландом никак не отстроят. Им в этом деле лишние руки не помешают.
Фили уже видел пред собой белокаменные стены великого города людей, высеченного прямо в скалах. «Говорят, такой крепости позавидовали бы даже гномы! Врут, конечно. С нашими чертогами ничто не сравнится. И тем не менее… Люди сказывали, башни Гондора подпирают самое небо: семь ярусов, семь ворот… и мы непременно войдем в них! Да!» Казалось, Фили все продумал и предусмотрел. Все, кроме одного. Никто не предполагал, что в эти земли могут нагрянуть такие лютые морозы.
Гном снова рубанул остатки плоскодонки, и во все стороны брызнули щепки. Махал! И ведь ни единого поселения кругом! Хоть бы какая лачуга попалась! Фили отшвырнул топор и принялся складывать костер. За себя он не волновался, гномы и не такой мороз способны вынести, но Феанора… Он видел, что она старается, видел, как ей холодно. Она замерзала, стоило ему лишь выпустить ее из своих объятий. Что же будет, когда им придется идти пешком через сугробы?!
Фили несколько раз чиркнул кресалом, поджигая припасенный пучок сухой травы, и осторожно пристроил его между щепок. Крохотный язычок пламени дрожал и прыгал, не желая приниматься за обмерзшие доски, грозя в следующий миг потухнуть. Фили заслонил его ладонью, укрывая от порывов ледяного ветра. Точно так он пытался уберечь и свою любимую.
Капризный огонек мигнул и погас, оставив вместо себя лишь тонкую струйку сизого дыма. Фили выругался и вновь схватился за кремень, кляня морозы, Махала и самого себя.
Наконец костер нехотя занялся. Накидав снега в котелок, Фили подвесил его над разгорающимся огнем и обтер мокрой ладонью лицо. "Ничего, главное - добраться до опушки Лихолесья. Там не такие злые ветры, да и дров вдоволь. В крайнем случае срубим шалаш и переждем. Глядишь, морозы и отступят. Лишь бы дойти."
На востоке алела широкая полоса зари, заливая нежным румянцем бледное небо и равнину, заставляя снег, словно горный хрусталь, полыхать сотнями раскаленных искр. За спиной послышался мягкий шорох шкур: Феанора сворачивала полог. Фили на мгновение зажмурился и вновь открыл глаза, стараясь вернуть лицу спокойствие. Она не должна видеть его тревог. Не должна и не увидит.
***
Фили оказался прав. Солнце хоть и согревало лицо, но сослужило им плохую службу. До полудня оставалась еще пара часов, а гном, несущий на себе почти весь скарб, уже начал проваливаться в снег. Теперь впереди, осторожно ступая по скользкой ледяной корке, шла Феанора. Фили, кряхтя, топал позади, снег доходил ему почти до пояса. Вскоре начала проваливаться и она.
Не единожды останавливаясь на отдых и выбиваясь из сил, к закату они едва ли одолели несколько лиг. Спину ломило, ног Феанора уже не чувствовала. Не дождавшись, пока гном разведет костер, она повалилась на тюк со скрученным пологом, готовая уснуть прямо так. Есть совсем не хотелось, но когда огонь запылал, она заставила себя распаковать припасы и через силу взялась за стряпню. От холода мысли текли медленно, будто проваливаясь в сугробы. Тревога поднималась комом к горлу, стискивая отчаяньем грудь. На что Фили надеется… Им же не дойти… Одно дело доплыть на лодке до Дорвиниона, совсем другое – идти пешком по снегам до Рохана… Феанора знала, что надо довериться гному, но едких страхов становилось все больше.
Наконец, кое-как впихнув в себя похлебку, она с трудом поднялась с тюка. Заметив это, Фили нахмурил светлые брови:
– Что с ногами?
– Просто замерзли. - Феанора опустила взгляд, но, подумав, все же добавила: - Пальцев не чувствую...
Гном еле слышно выругался себе под нос и заставил ее снова сесть у костра.
– Почему сразу не сказала? Ноги хочешь поморозить?! – ворчал он, стаскивая с нее меховой сапог. – Давай ближе к огню. Ближе, я говорю!
Он внимательно осмотрел ее ногу в мигающем свете пламени:
– Есть у тебя что-нибудь от обморожения? Травки там какие-нибудь… Мази?
Она лишь покачала головой. Такого в ее лекарской сумке отродясь не бывало.
– Эльфы… - продолжал ворчать гном. – Ничего о горах и холоде не знаете.
Фили достал флягу с гномьим самогоном, смочил им ладони и принялся растирать ей ступню. Через пару минут его усилий ногу пронзила дикая боль и Феанора закусила губу и зажмурилась, чтобы не взвыть. Похоже, гном оказался прав, она чуть не отморозила пальцы.
Проделав то же самое со второй ее ногой, Фили хлебнул из фляги и шумно выдохнул в меховой рукав. Прорычав что-то невнятное, он протянул самогон Феаноре. В нос ударил резкий запах, от которого перехватило дыхание.
– Пей! По-другому не согреться.
Однако она колебалась, вспоминая, как однажды гном уже пробовал поить ее подобной бурдой. Тогда Феаноре показалось, что ей в горло плеснули расплавленного металла и она не только никогда не перестанет кашлять, но и вздохнуть уже навряд ли сможет.
– Пей уже! – умоляюще взглянул на нее Фили. Пришлось подчиниться.
Феанора не согрелась даже после самогона. Зато он притупил боль в ногах, и ей показалась, будто она провалилась в сон прежде, чем успела оказаться под установленным пологом.
Разбудил ее Фили, подскочивший рядом, будто ужаленный. Звякнула перевязь с мечами, гном рывком скинул плащ и в один прыжок выскочил наружу. Сердце Феаноры бешено колотилось, и она по привычке попыталась коснуться Силы. Ничего. После схватки с драконом Дар так и не вернулся. Нащупав в мешке нож для рыбы, она схватила его и кинулась вслед за гномом.
Только начинало светать. Фили замер в нескольких ярдах от полога с мечами наголо. Он стоял к ней спиной и смотрел на пустынную равнину в ту сторону, откуда тонкой цепочкой вились их следы, припорошенные легким ночным снежком. Гном слушал, а через несколько мгновений услышала и Феанора.
Это был волчий вой. Вой, от которого в жилах стыла кровь, а к горлу подкатывал животный ужас. Вой десятка голодных глоток. Слитный и гулкий. Многоголосый и ликующий. Вой стаи, вставшей на след.
