***
Новый учебный семестр для Джина начинается с опоздания. Просиживая несколько ночей подряд над дипломной работой, он совсем не высыпается. Под глазами тёмные круги, хоть в общество панд себя записывай. Волосы торчат дыбом в разные стороны, а в желудок влито около десяти кружек кофе, без шуток. Профессор Ли не отставал от него все каникулы, заставляя переписывать работу и вносить поправки. Была потрачена куча нервов, и усталость отпечаталась на его физическом состоянии. Двигаться вообще не хотелось, только лежать замороженным овощем и иногда питаться чем-то вкусным. Единственное, что мотивировало Сокджина бежать этим утром на работу были даже не выговор или стыд, а Чон Чонгук, по которому он успел безумно соскучиться. Время показывало уже без пятнадцати восемь. Наплевав на свой внешний вид, парень надел пальто, схватил рюкзак и, попутно обматывая шею шарфом, поспешил в академию. Когда Джин весь красный и растрёпанный вошёл в кабинет, ученики прекратили шуметь, и он почувствовал на себе внимательный прожигающий взгляд Чонгука. На лице Кима тут же расцвела улыбка, а на ладони приятно кольнула метка. Конечно, надежд на то, что Гук придёт на его занятие было почти никаких, но школьник здесь. Сидит на последней парте, отводит взгляд в сторону и незаметно улыбается краешком губ. Сокджин вдруг становится таким одухотворённым и счастливым, что усталость как рукой снимает и хочется перевернуть весь мир с ног на голову. Возможно, это только на мгновение, а после он снова окажется в вымученном состоянии. Однако пока маленький мир Джина озаряется лучиками простого тихого счастья — наконец увидеть Чонгука. После занятия он не замечает, как младший куда-то исчезает. К нему подходит только Пак Чимин и говорит, что им нужно разобраться с освобождением от занятий в день конкурса, который оказывается уже на следующей неделе. Сокджин внимательно слушает его и обещает, что обязательно поможет с этим. Шагая по коридору, он пытается разглядеть в толпе знакомую темноволосую макушку, но всё оказывается безрезультатно. Джин заглядывает в учительскую, вешает пальто, здоровается с коллегами и успевает взглянуть на изменения в расписании. Оказавшись около своего рабочего стола, молодой преподаватель видит на нём небольшую зелёную коробочку с золотистой лентой. Он оглядывается в недоумении по сторонам и спрашивает проходящую мимо мисс Чхве о подарке, но та отвечает, что коробочка ещё с утра стояла у него на столе. Сокджин растерянно развязывает ленту и видит внутри большой снежный шар. Его глаза наполняются неподдельным восторгом, когда он берёт шар в руки и встряхивает его. Блики солнца отражаются на стеклянной поверхности, пока белоснежные снежинки падают на парочку милых снеговиков в разноцветных шапочках и с широкими улыбками. Кажется будто они живые и вот-вот начнут кружится там, распевая какую-нибудь веселую рождественскую песню. Сокджин ещё долго всматривается в шар, прежде чем заметить на дне коробочки открытку. Руки начинают дрожать, когда он читает про себя одними губами обычные, но такие дорогие сердцу слова: «С Рождеством. От Чонгука.».***
Последняя неделя перед конкурсом проходит вся на нервах. Парни не могут найти себе места от волнения, продолжая детально отрабатывать выступление. Чону кажется, что от этого зависит его жизнь, и волна неприятных мыслей о возможном проигрыше давит изнутри. Когда он смотрит на обеспокоенных Чимина и Хосока, то становится ещё хуже. Пак буквально волосы готов на себе рвать от незначительных ошибок, а Хосок тянет на лицо улыбку, убеждая их, что всё пройдёт отлично, но Чонгук-то видел, как тот пьёт успокоительное после каждой тренировки. В какой-то момент они начали понимать, что их командный дух потихоньку угасает, и это пугало больше всего. Энергия и чувства были главной особенностью их выступления. Чонгук боялся, что глупые переживания и комплексы загонят команду в тупик. Это нужно было срочно как-то исправлять, но в голове не было ни одной идеи. Потом в пыльный темный подвал академии просто ворвался улыбающийся Сокджин. Старший принёс ребятам вкусный обед в контейнерах, показал документ об освобождении с занятий в день конкурса и даже договорился о том, чтобы им выделили школьный автомобиль для передвижения. На вопрос, кто поведёт, он подмигнул, вытаскивая из рюкзака водительские права. Добрая улыбка Джина, его позитивный настрой и старания взбодрили танцоров, а фраза «Я верю в вас, потому что вы лучшие!» вызвала довольные улыбки на юношеских лицах. — Будет стыдно, если мы проиграем. Особенно перед вами, ведь вы нас так поддерживаете. — вздохнул Чимин, но Сокджин поспешил оспорить это. — Глупости. Мы будем праздновать победу отборной говядинкой и позовём друзей! В уверенный тон учителя хотелось верить. Парни ответили на его слова бодрыми улыбками, внутренне успокаивая себя и настраиваясь только на лучшее. После последней репетиции Сокджин немного задержался, чтобы осторожно коснуться плеча Чона и заставить обратить на себя внимание. — Я хотел сказать... Спасибо большое за подарок. Это самая красивая вещь из всех, что мне когда-либо дарили. — Эм, да. Я рад, что тебе понравилось. — выдавил из себя Чонгук, смущённо отводя взгляд. — Тогда до завтра? — Ага, до завтра.***
Сцена перед глазами Чонгука выглядит как огромный неизведанный океан. Хотя ему уже приходилось стоять на ней, именно сегодня чувства внутри совершенно другие. Он хочет стоять там и дрейфовать по волнам, как самый искусный серфингист. Покорить сцену — кажется в этом и состоит одна из главных миссий танцора. В воздухе становится жарко, несмотря на то, что на улице минус двадцать восемь по Цельсию. Молодые люди, которые выходят на сцену один за другим выглядят потрясающе. Чон внимательно следит за их движениями и реакцией жюри. Чимин топчется рядом и сверлит каждого нового участника жутким взглядом, при этом всё крепче хватаясь за края рукавов кофты Хосока. Хосок выглядит самым расслабленным из них и смотрит уверенно, изредка улыбаясь и хлопая вместе со зрителями. Когда к ним подбегает девушка из администрации и говорит, что следующий номер их, Чон спешит подправить на себе одежду и бинты. Но руки как на зло не слушаются и начинают внезапно дрожать. В это время рядом оказывается Сокджин. Старший мягко улыбается, притягивая ближе и сам завязывает бинты на его ладонях покрепче. Чонгук вскидывает голову, устремляя на Джина свой удивленный взгляд. Он вдруг думает о том, какого это завязывать бинты на ладони, под которой скрывают твоё имя. Больно, наверное, но Джин продолжает улыбаться и в конце подталкивает на сцену, тихо кидая в след: «У тебя получится, Чонгук-и!». И у него действительно получается. Когда первые биты музыки заполняют зал, мозг Чона отключается и поддается лишь одному инстинкту — танцевать. Номер выходит слаженным, отточенным, красивым, дерзким и главное эмоциональным. Парни понимают, что показали всё, на что способны, когда мелодия затихает и слышатся громкие аплодисменты. Во время объявления результатов ладони предательски потеют, ткань бинтов намокает, а сердце бьётся в истерике. Чонгук ничего не понимает ровно до той секунды, пока не натыкается взглядом на Джина. Глаза Кима мерцают в свете прожекторов, он что-то громко кричит и восторженно хлопает в ладоши. Только тогда Чон осознаёт, что они сделали это. Они победили.***
Круглосуточный ресторанчик с самой вкуснейшей говядиной в городе (по словам Джина) находится довольно далеко от центра, и людей там немного, но готовят правда замечательно. Счастливые парни довольно набивают желудки и празднуют победу. На их небольшое пиршество приезжают Юнги и Тэхён, заставляя Чона подскочить с места. Всё такой же бледный паренёк Мин Юнги коротко поздравляет Чонгука, обмениваясь с ним рукопожатиями, пока Тэхён чуть ли не запрыгивает на младшего и суёт в лицо букет цветов. — Извиняюсь за опоздание. Смена на работе только закончилась. — Юнги присаживается за стол, тут же хватая бутылку соджу и шепотом интересуясь: «А мелким можно?». — Мы друзья Сокджина, с Чонгуком познакомились недавно. Рады присоединиться к вашей вечеринке! — широко улыбается Тэхён на вопросительный взгляды Хосока и Чимина, которые застывают с полными мяса ртами. Чонгук всё ещё находится в лёгком недоумении, но признает, что даже рад видеть эту странную парочку. Его школьные друзья быстро находят с ними общий язык, обстановка в общем становится максимально уютной и весёлой, а Сокджин просит своих подопечных за пределами академии называть его просто «хён». Немного расслабившись, младший Чон погружается в глубокие размышления. Он не может поверить в настигнувшую его удачу, ведь теперь ему можно не волноваться за то, куда он пойдёт после школы. Его маленькая мечта — получить место в лучшем университете искусств Кореи — сбылась, а дальше только больше. Если он прошёл этот рубеж, значит и другие сможет. Хосок с Чимином всегда будут рядом, а ещё есть Сокджин... Почему-то Чонгуку хочется верить — его жизнь налаживается. От осознания, что у него есть шанс стать счастливым без поддержки родителей, на глаза наворачиваются слёзы. Он кряхтит, что пошёл подышать и, встав из-за стола, выходит на улицу. Как только деревянная дверца ресторанчика скрипит за его спиной, тело покрывается гусиной кожей от холода. Он приземляется на небольшое крыльцо, выдыхая облачко пара, которое медленно расплывается перед глазами. Чон чувствует, как мокрые реснички замерзают, готовые превратиться в сосульки, и шмыгает носом. Фонари на этой улице горят будто свечи, и толку от них практически никакого. Парень лишь замечает, как в их тусклом свете кружатся снежинки, словно белые мошки. Спустя некоторое время он слышит тихий скрип двери и оборачивается на профиль Сокджина, который присаживается рядом, глядя куда-то вперёд. Чонгук ещё пару секунд задерживает взгляд на тонких чертах красивого лица, отмечая, что у старшего есть родинка на виске, а потом, следуя его примеру, утыкается взглядом в неизвестную точку. Джин, как и он сам пару секунд назад, делает глубокий выдох, обдавая морозный воздух теплым облоком пара, и говорит. — Я всегда хотел спросить... Почему ты... — Почему я обвязываю руки бинтами? — Да, ты говорил, что просто не хочешь видеть. Но почему не хочешь видеть? Чонгук чувствует, что Джин смотрит на него и ждёт ответа. Он не знает, какими словами можно заполнить угнетающую тишину в этот момент. И внутри себя. Эти затворки запретного живут где-то в глубине души, не желая быть высказанными. Наверное, он больше боится оказаться понятым. Боится того, что может случиться после, ведь никогда не давал себе права даже думать, что подпустит соулмейта к себе более, чем на метр. Однако нервный беспокойный червь боли скребётся, желая вылезти наружу и дать о себе знать. Чонгук сдаётся. — Пусан, город на юге Кореи, известен не только красивыми пейзажами, чайками и лучшими морепродуктами. В этом городе живёт несколько семей, чьё поколение десятилетиями хранит чистокровность. Абсолютное отсутствие меток. Эти люди уважаемы, обеспечены и гордятся своим статусом. И я отпрыск одной из таких семей. — Чонгук давит усмешку, а Сокджин округляет глаза в немом удивлении, — Мне было шестнадцать, когда на ладони появилось имя. Я немного испугался, но был взволнован, а вот родители... Они отказались от меня. — Отказались? — старший сглатывает ком в горле, когда Чон кивает ему в ответ и намертво вцепляется в края своего пальто. — Я стал для них позором, ошибкой природы, грязным пятном в многолетней истории семьи. Со скандалом меня быстро отправили в интернат Сеула и всё, словно не было в помине никакого Чон Чонгука, сына своих родителей... Я не понимал «Почему?». Мне не хотелось верить, что эти буквы на ладони причина того, что в один миг я лишился абсолютно всего. Но как не крути, истины не изменишь, поэтому я просто возненавидел эту метку. И ненавижу до сих пор... Сокджин дёргается, услышав это. Он хочет кинуться обнимать младшего, молить у него прощения и кричать о своей невиновности. Ему так хочется что-то сделать, но тело словно застывает от холода, которое сковывает изнутри. Джин пытается вырываться из внутренних метаний, чтобы вымолвить хоть слово, но Чонгук перебивает его. — ...Но я не уверен, что ненавижу тебя. Точнее я знаю это. Поэтому мне ещё тяжелее.***
В кабинете как всегда сгусток запахов, которые неприятно щекотят Чонгуку нос, и он ложится на парту, утыкаясь в рукава форменного пиджака. Перед ним сидит что-то усердно жующий Чимин, при этом умудряясь болтать с набитым ртом. — Не чавкай, обжора. — фыркает Чон, хмуря на друга брови. — Нисего я не шамкаю! — дуется Пак и, дожевав, тычет в него палочками от еды, — Ты чего сегодня злой такой? — Я не злой. — Или ты Сокджин-хёну снова нагрубил? — Чонгук вновь показательно фыркает, но потом тихо спрашивает. — Ты его не видел сегодня? — Нет. Хосокки говорит, что у них вчера отменили историю, без объяснений. Сам же слышал. Чонгук-то слышал, но спокойнее от этого не становится. Со дня их выступления на конкурсе прошло всего трое суток. После того разговора они как-то замкнулись и не разговаривали больше, только попрощались скомкано, пока ребята вылазили из машины около общежития. Теперь Сокджина вот уже второй день не видно в академии и телефон отключен. Чон сжимает пальцы на ткани пиджака, не переставая хмурить брови. — У тебя так морщины раньше времени появятся, — говорит Чимин, разглаживая пальчиком сморщенный лоб друга, — Может в учительской спросить, где он? Вдруг хён заболел? Если да, то надо бы проведать... Чонгук поднимает на Пака взгляд, задумывается на секунды и резко вскакивает, шагая к выходу. — Хэй, сейчас урок начнётся! Чонгук, пошли после занятий! Эй! — брюнет уже не слушает крики друга, а целенаправленно движется в сторону учительской. Кабинет преподавателей напоминает контору какой-нибудь небольшой компании, и шум там стоит не хуже, чем в школьных коридорах. Чонгук оглядывается по сторонам, раздумывая у кого лучше спросить, когда его окликает госпожа Чхве. — Чон Чонгук, вы по какому вопросу? Что-то случилось? — А, Чхве-сонсенним... Здравствуйте! Я хотел спросить, не видели ли вы Сокд... То есть Ким Сокджин-сонсеннима? — Насколько мне известно он уехал в другой город по личным делам. В Пусан, кажется... А вам собственно зачем это знать? Парня словно ударило громом. В голове одна за другой начали строится части пазла. Сокджин. Уехал. В. Пусан. Чон крепко стиснув зубы, чтобы не выругаться, проигнорировал вопрос преподователя и выбежал из кабинета. Бегом направляясь в другой корпус здания, где находится их общежитие, Чонгук набирает номер Пака, про себя молясь, чтобы тот взял трубку. Гудок, и вызов принят. — Чимин, я уезжаю в Пусан.