Между нами

      «И что это сейчас такое было?» — думал Ренар, провожая взглядом расстроенного Бёркхарта. Сначала вспышка ревности на глазах всего отдела, а затем он понесся на место преступления, где Ника не должно было быть, и сорвался на него как последняя истеричка. Кажется, он перегнул палку. Бёркхарт выслушивал его с таким ошеломленным выражением лица, и с ним же покинул машину, когда Ренар его выгнал. Черт! Все было намного серьезнее, чем он думал: Шон ревновал Ника к той девице, а еще — отчаянно боялся за его жизнь. Он просчитался, здорово просчитался, недооценив силу своих чувств. Ренар словно уже не принадлежал сам себе, и это ему не нравилось.       Он понял, что надеялся, что выжидал какого-то знака от Ника, но сегодняшнее происшествие со свидетельницей больно ударило по нему. Шон видел, как Бёркхарт улыбается девушке, видел, как поддается на флирт и ненавидел их обоих. Ему просто крышу снесло в тот момент. Уму непостижимо, что делал Ник с его мозгами. Все это нужно закончить раз и навсегда: завтра он попросит детектива перевестись в другое место, будет умолять, если нужно. Бёркхарт не поддастся на провокации и угрозы, но над искренней просьбой подумает.       Ренар вернулся домой полностью разбитый. Бёркхарт прочно засел в его голове, в то время как Черный коготь запустил в Портленд невменяемого подонка, который не остановится самостоятельно. Ловить его будет делом сложным и кровавым, а Ренару не до этого, он страдает над своим разбитым сердцем, идиот. Было уже поздно, и Шон порадовался данному факту: Диана не должна видеть, каким неприглядным может быть ее отец. На кухне горел свет, и он пошел на него, как завороженный. Там его ждали. Ренар устал притворяться сильным и просто позволил матери обнять его.       — Я такой дурак, мама, — прошептал он, утыкаясь носом в ее макушку, — в сорок лет твой сын влюбился, как мальчишка.       Мама утешила его, прочитала лекцию, поругала, а потом посмеялась над ним. В конце концов, поддержала его решение, уж она-то знала какова цена безответной любви. Ренар уснул успокоенный и твердо уверенный в завтрашнем дне. В четыре утра его разбудил звонок на мобильный, спросонья он не сразу понял, что втолковывает ему детектив Гриффин. Когда мозг смог уловить главное: «На дом детектива Бёркхарта напали, Черный коготь», сердце его ухнуло в пятки. Ренар сбросил звонок и в мгновение ока собрался, в животе по ощущениям разливался холод, руки тряслись, и ключ все никак не попадал в замок зажигания. На мгновение он бросил тщетные попытки, откинулся в кресле и закрыл глаза. Шон так и не понял по звонку насколько пострадал Ник или его ребенок, а перезванивать Хэнку боялся до ужаса. Он представлял, какую картину может застать по приезду, и паника затапливала его с головой. Если Ника уже нет, если его нет на этом свете, все его метания тщетны, все тщетно.       Ренар все же сумел завести машину. Он не гнал как сумасшедший, заставляя себя концентрироваться на дороге — никому сейчас не нужна была авария с его участием. Но когда Шон остановился возле дома Ника, вокруг которого сгрудились полицейские машины, сверкая сигнальными огнями, он побежал. Его увидели и попытались остановить, чтобы дать какие-то разъяснения, но ему было не до этого.       — Где он? — рявкнул он побледневшему сержанту Ву, тот посмотрел на него как на сумасшедшего и махнул рукой в сторону распахнутой настежь входной двери.       — В гостиной с Хэнком, — едва успел ответить сержант. Ренар взбежал по ступеням, двинулся на шум голосов, сердце словно зажали в пудовом кулаке, когда он делал последние шаги к входу в гостиную.       Живой и здоровый детектив Бёркхарт стоял возле дивана, на котором полицейский врач осматривал недовольно бурчащего что-то Келли. Хэнк торчал возле окон, выглядывая что-то на улице. Шумное появление Ренара привлекло внимание, Ник поднял на него взгляд, и такое облегчение затопило все существо капитана, что он покачнулся и на мгновение прикрыл глаза. После реальность не изменилась: Ник был смертельно напуган, но он смотрел на него, он был жив, и это все, что капитану нужно было для счастья. Шон не знал, что собирается сказать или делать, но двинулся напрямую к Нику, тот пару раз моргнул, потом сделал шаг навстречу, еще шаг и, когда они встретились, Бёркхарт вдруг обхватил его руками, утыкаясь лицом в грудь. Шон ответил на объятья, крепко притискивая к себе детектива за плечи, запустив ладонь в волосы на затылке. Ощущения были божественными! Но тут захныкал ребенок. Одновременно с этим Шон встретился взглядом с детективом Гриффином, глаза которого казались больше обычного раза в два. Врач же вообще пыталась не смотреть в их сторону. Кажется, они с Ником сделали что-то не то.       Бёркхарт отстранился и вернулся к сыну, кончики его ушей полыхали красным. Грудь Ренара распирало от переизбытка нежности, и в то же время к нему возвращалась его извечная уверенность в себе и профессионализм.       — С ним все в порядке, — сделала свое заключение врач, передала Келли отцу и, не дождавшись дополнительных указаний от Ренара, поспешила уйти. «Хочет поделиться увиденным», — понял Шон.       Пришедший в себя Хэнк посвятил его в курс дела: неизвестный проник в дом Бёркхарта и нарисовал знак Черного когтя кровью над кроваткой Келли. Ник проснулся от плача сына, увидел незнакомца и попытался его задержать. Тот выпрыгнул в окно и сбежал.       — Где ваша мать? — спросил Ренар у молчавшего все это время Бёркхарта, который прижимал к себе сына так, словно боялся отпустить хоть на мгновенье.       — Уехала на охоту с друзьями, — ответил он тихо, — до нее дня три будет не дозвониться.       — Это хорошо, — решил Шон, — так она будет защищена. Оставьте ей сообщение на автоответчике, а сами с Келли собирайтесь, поедем в безопасное место.