Между нами

      Адалинда Шейд появилась в жизни Ника совершенно случайно. Пару раз они сталкивались по работе в Нью-Йорке и отнеслись друг к другу отнюдь не по-дружески. Адвокат и детектив, что кроме неприязни они могли испытывать друг к другу? Как оказалось — влечение. На одном из званых вечеров полицейского департамента Нью-Йорка Бёркхарт так перебрал, что следующим утром едва сумел вспомнить: какая нелёгкая занесла его в постель мисс Шейд. Сам он испытывал жуткую неловкость от этого приключения, а вот Адалинда держалась невозмутимо и даже посмеивалась над ним, ошарашенным и испытывающим жуткое похмелье.       После того случая они больше не встречались. Ник и думать забыл о той ночи и жил себе спокойно целых четыре месяца. Однажды после смены он увидел Адалинду на крыльце своего дома, удивился, конечно, но после демонстрации мисс Шейд справки от врача о беременности, был практически раздавлен этой новостью. Бёркхарт только-только начал задумываться о том, чтобы завести постоянные отношения, дети в его планы никак не входили. Его карьера находилась на самом взлёте, он сутками торчал на работе, и просто не был готов отдавать силы и время ребёнку. Они с Адалиндой долго говорили в тот день, и Ник, в конце концов, понял, что ничего нельзя изменить. Беременность длилась уже четыре месяца. Мисс Шейд в стремлении стать партнером в своей юридической конторе совсем не обратила внимания на первые признаки, и поняла лишь тогда, когда стало слишком поздно. Она призналась, что не хочет рожать этого ребёнка, но обстоятельства сложились так, как сложились. С работой Адалинде пришлось распрощаться — беременностью она нарушала один из пунктов контракта. Нику ничего не оставалось, как оставить у себя мать своего будущего ребёнка. Благо у него имелся дом в Бруклине (спасибо покойной тетушке).       Они долго притирались друг к другу. Разность их интересов и характеров была глобальной, но объединяло их ожидание общего малыша. Бёркхарт постепенно смирился с тем, что застрянет в детективах дольше, чем планировал и даже начал получать удовольствие от своеобразной совместной жизни.       При более близком знакомстве Адалинда оказалась весёлой, неунывающей, пусть и немного язвительной женщиной. От снобизма и высокомерия, которыми от неё веяло на работе, не осталось и следа. Когда родился ребёнок, в мисс Шейд появилась мягкость и ранимость, а забота, которой она окружила Келли, заставляла сердце Ника сжиматься от нежности. Казалось таким естественным, что у них завязались отношения через два месяца после рождения сына.       Ещё через полгода всё стало странным. Адалинда что-то обдумывала, отдаляясь от Ника всё дальше и дальше с каждым днём. На прямые вопросы делала недоуменное лицо и отвечала, что всё в полном порядке. Бёркхарт же чувствовал противоположное, поэтому он запланировал отпуск и купил кольцо. Ему казалось, что это станет решением всех проблем. Может быть, Адалинда не ощущала себя защищенной и уверенной в их отношениях? Ник с трудом уговорил её на поездку в загородный пансионат, и поначалу отдых складывался удачно. За Келли несколько часов в день присматривала профессиональная няня, давая им возможность побыть вдвоём и расслабиться. Адалинда словно стряхнула то угнетённое состояние, в котором пребывала в последнее время и казалась счастливой. Ровно до того момента, как Бёркхарт вручил ей кольцо. В торжественной обстановке, в ресторане, при свечах, с цветами и шампанским, что для Ника было делом несвойственным и смущающим. Но Адалинда не выглядела польщённой, скорее испуганной и раздосадованной.       Всё оказалось простым, но от этого не менее циничным и болезненным.       — Я пыталась изо всех сил, — рыдала Адалинда, — я искренне верила, что у меня получится. Но всё это не для меня: пелёнки эти, семья, поездки за город. Келли с тобой будет лучше, а я смогу приезжать к вам время от времени.       — Ты понимаешь, что ты говоришь? — рычал Ник в ответ. — Работа для тебя важнее сына? Келли всего восемь месяцев, а ты оставляешь его и собираешься строить карьеру в Вашингтоне?       — Такой шанс выпадает лишь раз в жизни.       Адалинда не смотрела на Бёркхарта, выражение её заплаканного лица было непреклонным и злым. Они переругивались в ванной их номера уже полчаса, за стеной в кроватке сладко спал Келли.       — Хорошо, — выдохнул Ник, пытаясь успокоиться и говорить менее раздражённо. — Хочешь в Вашингтон, пожалуйста. Мы поедем с тобой, я найду работу, наймём няню. Зачем идти на столь радикальные меры?       Адалинда замялась, долго молчала, всё также смотря куда угодно, только не на собеседника.       — Я тебя не люблю, Ник, — выдохнула, наконец, она. — Я не хочу с тобой жить, и Келли для меня сейчас слишком тяжёлая ноша. Мне не справиться с ним, с переездом, с новой работой. Дело будет громким, нешуточным и я буду крутиться как белка в колесе от месяца до, может быть, пары лет. Мне очень жаль, но я уже всё решила.       Ник мог понять нелюбовь Адалинды и нежелание делить с ним кров, Ник мог понять амбиции и стремление преуспеть в деле всей жизни, но он не мог понять и принять, что из-за всего этого нужно калечить жизнь и судьбу маленького человека. Келли нужна была мама, нужна была её любовь и забота.       Бёркхарту так и не удалось переубедить Адалинду. Ему пришлось отпустить её, а затем бросить всё в Нью-Йорке и вернуться в город своего детства и юношества — Портленд. Целый год он не знал ничего о матери своего ребёнка, она не звонила и никак не пыталась связаться с ними, хотя получила их новый адрес сразу же, как Ник принял решение о переезде.       Теперь ему хоть немного стало понятно внезапное изменение в отношении Адалинды к Келли. Оказывается, у неё уже была десятилетняя дочь, с которой она, судя по всему, проделала то же самое.       У Ника в голове не укладывалось: Адалинда приходилась Диане матерью, встречалась или даже жила с капитаном. Эта роковая женщина была матерью Келли и находилась в отношениях с Бёркхартом. Ник влюбился (или нет?) в Ренара, который сам долгое время был влюблён в него. Их дети являлись друг для друга братом и сестрой. Это какой-то грёбаный кошмар, насмешка судьбы! И что со всем этим делать, Ник не представлял. Всё до чего он додумался — это проигнорировать звонки и сообщения от Ренара.       «Я поговорил с Адалиндой».       «Я всё знаю».       «Нам надо поговорить».       Ник читал, но не знал, что написать в ответ. Он не хотел говорить и что-то выяснять, пока сам не понимал, как относиться ко всему происходящему. Вот только Ренар не был бы Ренаром, если бы оставил Ника в покое.       Ближе к ночи раздался настойчивый стук в дверь служебной квартиры. Бёркхарт до сих пор занимал её из соображения безопасности, боялся недобитков из «Чёрного когтя». Мама и Келли уже спали, а Ник обитал на кухне с бутылкой пива и тяжёлыми раздумьями. Дверь он всё-таки открыл, не хотел разбудить домашних.       Ренар был каким-то взмыленным и до крайности недовольным.       — Ты почему не отвечаешь мне? — сказал он, отодвигая Ника с дороги и заходя в квартиру. — Не хочешь со мной встречаться, так и напиши, чтобы я не срывался с места, ожидая известий о новом нападении или несчастном случае.       — Извини, — Бёркхарту хватило совести попросить прощения. — Но я действительно не хочу сейчас тебя видеть. Мне нужно подумать.       Лицо капитана застыло, плечи напряглись, и глаза сделались ледяными, точь-в-точь такими они становились раньше, когда шеф отчитывал его на работе.       — О чём, позволь поинтересоваться?       — Обо всём ЭТОМ, — прошептал Ник, косясь на закрытую дверь в спальню матери. Он утянул Ренара за собой на кухню.       — Для тебя что-то меняет вся эта история с Адалиндой и нашими детьми? — уже тише и спокойнее спросил Шон таким серьёзным тоном, будто от ответа на этот вопрос зависело очень многое.       — Я не знаю, — выдохнул Бёркхарт устало. — Ты не считаешь, что ситуация наша далека от нормальной? Странно всё это и дико.       — Нисколько, — сказал Ренар, хватая Ника за плечи и заглядывая в глаза. — Я думаю это судьба, как бы банально это не звучало. Нас свело вместе само провидение.       Нику так совсем не казалось, ему было неуютно и тревожно. Он не разделял горячности и уверенности Ренара, а его пусть и искренние слова отдавали книжным романтизмом и пафосом. Бёркхарт даже хихикнул, не сдержавшись.       — Что смешного? — казалось, капитан растерялся немного, отдёрнул руки и отошёл от Ника.       — Ничего, — поспешил успокоить его Бёркхарт. — Это нервное.       — Моя позиция теперь тебе известна, — помолчав, продолжил гнуть своё Ренар. — Хочу услышать, что ты думаешь по этому поводу.       Ник уселся за стол, отпил из бутылки уже тёплое и невкусное пиво. Он не знал, как правильно высказать свои опасения и тщательно обдумывал ответ.       — А тебе не кажется, что появление Адалинды, напротив, знак того, что мы должны остановиться? — наконец заговорил Бёркхарт. — Пока всё ёще только началось и не зашло так далеко, как могло.       С каждым произнесённым словом лицо Ренара становилось суровее, и Ник замолчал, опасаясь развивать свою мысль. Капитан пристально посмотрел на него, а затем длинно выдохнул и прошипел сквозь сжатые зубы:       — Только ты об одном забыл, Ник. Это для тебя всё только началось, а для меня это реальность уже много месяцев.       Ренар ничего не стал больше добавлять, просто развернулся и ушёл прочь.