Кано первый, Кано второй

      Сквозь сон, сквозь горячий туман, сквозь полубред и полуад слышалось: - Бедняжка... - Какой он странный... это проклятие? - Нет, это его естественный цвет кожи. Подожди, вот он откроет глаза... - И что? - Удивительно, как жёлтые глаза могут выглядеть столь привлекательно! - А мне говорил, что он на самом деле толстый, розовый и пушистый... - Что? Ах-хахаха! Торонгил, как можно в таком возрасте быть столь доверчивым! Розовый ещё куда ни шло, но толстый и пушистый! Он что, по-твоему, хоббит? Посмотри! Он эльф! Эльда! Правда, некрасивый. И старый, как... человек. - Интересно, сколько ему лет? Небось, Пробуждение видел? Даже сам Корабел выглядит моложе! - Ха, Макалаурэ тоже выглядит юнцом, а сколько ему? Не мели ерунды, Исиль. По внешнему виду эльда возраст определить невозможно, мы не смертные люди! Скорее всего, он пережил тяжёлые испытания, оттого и поседел, и морщинами покрылся... - Раз уж взялись упоминать Маглора, он, бедолага, тыщу лет под проклятием ходит, мучится ужасно. А гладенький, как яичко. И черноволосый, как смола. Тоже мне, нашли, с кем сравнивать! - Так, девы, где вы видели Маглора? - Да вот недавно, на берегу. Мы ракушки для ожере... - А ну, брысь к песенному алтарю, и чтоб десять раз пропели "А Элберет Гилтониэль!" Кто на Белегрина посмотрит больше положенного, да узнает его, тот сам может под проклятие попасть! А уж кто пожалеет... - Ой! - Ах!       Топоток лёгких ножек. - Никто больше Маглора не видел? - Нее! - (хоровое). - Фу, слава Эру! - А может, он орк, только недопревратился? - (глупое хихиканье) - Дурак ты, Корн. Какой, к балрогам, орк? Какой недопревратился? Третья эпоха на дворе! - Тихо, Корабел идёт!       И голос - властный, величественный и безмерно мудрый: - Разойдитесь, эльдар! Нашли игрушку - больного собрата. Покиньте помещение и дайте тишины!       Туман разошёлся - частично, жар ушёл, пришёл озноб. - Корабли - в моей гавани... Не взлетим - так поплаваем, - напевает эльфийский маг. *       А выглядит чародей возмутительно молодо. Гладкая кожа - лишь две горизонтальных морщины чуть заметно прочерчивают лоб. Глаза серые, холодные и мудрые, как северное море. И борода - русая, аккуратная. Вот только... опять полукровка? - Вы это... нолд-до? - стуча зубами, спросил Анкано. - Нет, - нахмурился эльф. Чем-то слово это ему неприятно. - Я тэлери. Морской эльф. Имя мне - Кирдан Корабел. - Вы к-к-кораб-бельный маст-тер? - Да, и по совместительству - король страны Линдон. - П-п-прост-тите мою... - Прощаю. Лежи. Не мешай.       Узкие белые ладони с музыкальными пальцами медленно плавают над лицом Анкано, над его грудью, и уходит проклятый холод...       Взамен приходит боль. Болит вообще всё, каждый нерв, каждая косточка, даже кровь в жилах - и та болит. Анкано кричит, не останавливаясь. Дико, истошно, мучительно.       Выругавшись, Корабел скороговоркой произнёс какую-то певучую фразу. Боль отпустила несчастного...       ...сменившись слабостью. Да такой, что альтмер не смог удержать голову на подушке лицом вверх - она развернулась боком. Изо рта покатилась слюнка, как у младенца, золотые глаза помутились, веки захлопнулись так быстро, словно были сделаны из свинца.       Анкано заснул. - Проклятье! - растерянно произнёс Кирдан, бессильно хлопнув руками, как крыльями. - Просто беда какая-то. Что ни заклинание, что ни зелье - все с теми эффектами, которые на сто, на тысячу одному достаются. А тут четыре раза подряд... - он осёкся. - Проклятие... Проклятие!       Анкано дрых под присмотром эльфиек, а Корабел мчался на коне через весь огромный город к Алтарю Песен. Ибо только две эльфочки, оказавшиеся в опасной близости к Маглору, могли пролить свет на эту загадку.

A Elbereth Gilthoniel, silivren penna miriel o menel aglar elenath! Na-chaered palan-diriel o galadhremmin ennorath, Fanuilos, le linnathon ve linde le ca Valimar nef aear, si nef aearon!**

      Два нежных, мелодичных голоса выводят песню-молитву, обращённую к Звёздной Владычице удивительно слаженно, словно готовились заранее. Видать, не первый раз подружки-неразлучницы встречают Белегрина на берегу. Что впрочем и понятно: одна из них за жемчугом ныряет и ракушки собирает, другая - ожерелья из них творит, да такие, что залюбовалась бы сама пресветлая Элберет. А Макалаурэ бродит именно в тех краях, где девчонки за красотой охотятся.       Вот вопрос: как он дожил до нынешних дней? Ведь любому отшельнику надо что-то есть и во что-то одеваться. И даже если он камнем огонь высекает и камнем же рыбу на обед потрошит, сложно представить его в звериной шкуре. Рыба ещё туда-сюда, но убить зверя не всякий эльф решится. Разве что эти, из Лихолесья, чей дом гнилью поражён и тьмой отравлен. Им-то деваться некуда. Да и среди Нолдор, разбойников и охотников, встречались эльфы почти что травоядные. Кто знает, может Маглор как раз из таких? - Исилиэль, Анарсель, - окликнул их Владыка, терпеливо дождавшись, пока девушки допоют песнь. - Я поговорить с вами пришёл. О Маглоре. Не бойтесь, если и была на вас тень Проклятия, то вы её песней отвели, как я понял, не в первый раз. Видите ли, мне кажется, наш пришелец поражён его Проклятием или его тенью. - Ой! - Ах! - Какой ужас! - хором закончили девчонки, затем более бойкая, Анарсель, воскликнула: - Несчастный эльда, как же это случилось? - Знал бы - сказал бы, - пожал плечами Корабел. - Но так как вы часто видите Маглора, то может, скажете, с кем он мог иметь дело, помимо эльфов? Ведь откуда-то же он берёт новую одежду, иначе давно бы переступил через моральные запреты и зверя добыл. Но всякий раз его видят в эльфийских шелках разной степени изношенности. - А что тут гадать - с людьми он торгует, - хмыкнула Исилиэль, - Как-то сижу я на берегу, бусы нанизываю, вдруг вижу - подплывает лодка. А в лодке - люди, из той деревни, что для Митлонда хлеб да овощи разные выращивает, рыбу ловит, да под нашим покровительством временами от орков спасается. Их там штуки три, деревень этих. Так вот, - степенно провела эльфийка по пепельной гриве рукой, - Выходят эти люди, выносят плащ эльфийской работы да на песке расстилают, а сами поодаль садятся, чтобы тень от скалы на них упала, да к морю лицом поворачиваются. И тут появляется Маглор. Скидывает драный плащ, надевает новый, присаживается на камень, арфу свою вынимает и начинает петь. Да так страстно, так жалобно, аж до сердца пробирает, - прижала эльфийка обе ладошки к груди. - Я бусы нижу, а сама плачу. И люди у скалы, хоть и спиной сидят, а видно что плачут. А как песня закончилась, один из них и говорит: "Спасибо тебе, песнопевец, да благословят звёзды твою душу!" И он им отвечает: "Вам спасибо, что в нужде не оставляете!" Вот так вот всё и произошло. Потом сели они в лодку и уплыли, не оглядываясь, а Маглор поглядел им вслед и вдаль зашагал. - А давно ли это было? - спросил Кирдан. - Ну, по нашему веку совсем недавно, вёсен пятьдесят назад. Но по людскому веку, выходит, давно уже, у тех рыбаков, небось, уже внуки в море плавают. Но сдаётся мне, - загадочно улыбнулась Анарсель, - что такие встречи у них происходят частенько. Сколько не видели Маглора - у него то штаны другого цвета, то плащ, то ботинки... Только звезда Феанора во лбу одна и та же...       Не царское это дело - по людским деревням шататься, но тут случай исключительный. Только Корабел и может разобраться в странном недуге несчастного эльфа и в не менее странном его невезении. А все нити указывают на Маглора. Не впутывать же в это простых эльфов!       Причин любить феаноринга у Кирдана не было - именно он был одним из тех, кто устроил резню в Альквалондэ и Гаванях Сириона. Однако и его душа сжималась, когда он слышал его песни, пропетые другими менестрелями. Пусть даже те менестрели и уступали великому барду. Что же чувствуют те, кто слышат их, так сказать, в подлиннике?       Естественно, староста бухнулся на колени: - Владыка... - Не надо, адан, - вздохнул Корабел. - Встань с колен. Ибо разговор у меня равен жизни и смерти одного эльфа. Выясню истину - возможно, спасу его. - Чем могу помочь? - подобрался староста. - Скажите, как вы избегаете Проклятия, что сопутствует Маглору? - Это песнопевцу, что ли? - уточнил мужчина. - Да мы давно выход нашли. Сначала один из нас, что по эльфийски малость балакал, додумался до того, чтобы ему записки подбрасывать. Давненько дело было, ещё дедушка дедушки дедушки дедушки де... тьфу! Короче, деревушки нашей тогда не было ещё, одни Большие Дельфины в три дома стояли, да городок неподалёку, не помню названия... его орки тогда разорили, только камни горелые и оставили... В общем, очень давно! Короче, в той записке он придумал выход для певца, чтоб, значит, без штанов не остаться, да для нас, чтоб под проклятие не попасть. Не должны мы с ним встречаться глазами, да и вообще видеть не должны, но голос-то слышать не возбраняется! Вот и скинулись люди всем миром на одежонку, сняли мерки, что в ответной записке были нарисованы, да у эльфов и выкупили. Дорого, да что делать. А он нам за это пел. Говорят, даже камень прослезился. За такое и денег не жалко затраченных. С тех пор так и повелось. Он нам записку на песке или рисуночек, мы ему одежду или оружие какое-нито, а потом сидим спиной, слушаем да душой просветляемся. За что его прокляли хоть, скажите, Господин? - Была причина, - уклончиво ответил Кирдан, не желая смущать человека рассказами о былых злодеяниях феанорингов. - А случалось ли, что кто-то нарушал запрет и оглядывался? - Бывало, - вздохнул староста. - Вот наш Артамир год назад посмотрел, да на ровном месте ноги поломал. Казалось бы, где там спотыкаться, песок да песок, ни камешка. А он умудрился единственный отыскать - месяца два провалялся и ещё один с палочкой ходил... - Где живёт ваш Артамир? - спросил Корабел. - Да не утруждайтесь, Владыка, сейчас я сына пошлю, он его вам и приведёт...       Привели Артамира. - Да благославят вас звёзды, Владыка, - сказал парень и громко чихнул. Выглядел он неважно. Нос был похож на большую красную картофелину, глаза покраснели, из них непрестанно текло, а большой вышитый носовой платок, похоже, за сегодняшний день ни разу не вернулся в карман. - Что же вы мне не сказали, что он в таком состоянии? - с укором обратился Корабел к старосте. - Вы, люди, так уязвимы к болезням... А что, если после прогулки сюда он совсем разболеется? И умрёт, чего доброго? - Да он ещё вчера вечером был здоров, - развёл руками староста. - Правда, носом шмыгал, но разве ж это болезнь! А сегодня... вот... Знал бы - отвёл бы вас сам к нему...       Артамир в знак согласия чихнул ещё раз. Да так, что стёкла зазвенели в окнах.       И тут Корабел понял... Ведь рыбаки из этой деревни выходят на свой промысел именно там, где чаще всего видят Маглора. И процент дурацких травм и прочих несчастных случаев здесь намного выше, чем в двух других деревнях... - Встречался с Маглором? - напрямую спросил он у Артамира. - Как вы догадались? - удивился рыбак. - Да, я его видел да берегу. И де оддого. С какиб-то девидаддыб эльфоб. - Невиданным? - переспросил Владыка. - Да. Кожа жёлтая, глаза жёлтые, старый, седой... чхи! - тощий, как скелет. Платье да дёб чёрдое с золотоб. Сидят, беседуют. Потоб Баглор встал и пошёл, и пропал... - Как пропал?! - Так, - развёл руками парень. - Засосало его в воздух. Пчхиии!!! Сдачала голову, потоб тело, потоб и доги... А потоб этот жёлтый эльф рукаби развёл и говорит: "Ду я предупреждал"... И пошёл к городу. - В воздух, значит, засосало... - Кирдан, при всём его десятитысячелетнем опыте чувствовал, что у него ум за разум заходит. - Такого ещё не случалось, чтобы живое существо на ровном мес... Ты их разговор слышал? - А как же. Ааапчхи! Баглор ему да жиздь да да судьбу свою жаловался, а тот сидел, слушал и виддо, что сочувствовал. Вот так вот рядоб сидели, как вы сейчас со бдой... - Всё ясно... точнее ничего ещё не ясно, но, по крайней мере, понятно, что стряслось с этим бедолагой, - пробормотал Корабел. - Он теперь носитель Проклятия, и оно как будто не знает, как быть с ним. Что ж, спасибо тебе, Артамир. Хочешь, от болезни избавлю?       Рыбак угукнул и снова чихнул. - Подойди. "А Элберет Гилтониэль" знаешь? Хотя что я, ты же не эльф. Просто подойди. Я сам буду петь...       Слабость отступила наутро, вместо неё Анкано атаковала самая натуральная депрессия. Ему было тошно от самого себя. О Ауриэль, каким же он был властолюбивым дураком, зачем вообще взялся за это поганое Око? Да он был не только дураком, но и преступником! Ему было до канделябра, сколько народу погибнет в итоге его изысканий.       А всё Эленвен с её Талмором! Противно смотреть на этих малолеток, которые, надув щёки, вступают в этот окаянный орден, цель которого - избавление мира от "нечистых" рас! Тоже мне, избавители. Эти "нечистые" расы скоро прочухают, кто за всем стоит, и такое вам устроят, что только клочки пойдут по закоулочкам. И придёт конец Альдмерскому Доминиону.       И он, Анкано, не умнее. Вступил в Талмор из мести, дабы за разорённый род этой... нехорошей женщине отомстить. И творил для этого такое... Ох, что он творил! До сих пор призраки погубленных им людей мерещатся. Одно утешает: у Эленвен и её присных крови на руках в разы больше. - Приветствую, незнакомец. Вижу, вы здоровы. По крайней мере внешне. Я прав?       Это был давешний король-целитель-корабельщик. - П-приветствую. Вы правы. Со здоровьем у меня всё в порядке, - сдавленным голосом отозвался альтмер и... заплакал, как дитя. Ему было от этого невыносимо стыдно, и от этого слёзы лились только сильнее.       А Корабел в растерянности застыл рядом с его ложем и не знал, что предпринять. Так и стоял, пока слёзы не кончились и рыдания не перешли в прерывистые вздохи, похожие на икоту. - Нате, выпейте, - протянул Корабел кружку с водой. И пока Анкано, давясь, заглатывал воду, кашлял и сгорал от стыда, молчал. И лишь дождавшись окончания сего процесса, задал вопрос: - Знаете ли вы, где сейчас находитесь? - Знаю, - отозвался альтмер.- Кажется, это называется Серые Гавани, или просто Митлонд. А находится это в Морровинде, на восточном берегу залива Илиак, в былых владениях Телванни... - Что? - переспросил Корабел и потёр лоб. - А Морровинд - это где? Телванни - это кто? - Ну, данмеры. Такие эльфы, с пепельной кожей и красными глазами. У них есть дом Телванни, в нём много магов... - Эру... Впервые слышу, - выдохнул Владыка. - Тогда где я? - не менее растерянно спросил Анкано. - Этот материк в нынешнюю эпоху называется Средиземье. Почему, неведомо даже мне. Раньше он именовался иначе, но тебе, видимо, это знать ни к чему, поскольку ты не местный... Вдобавок, - озарила догадка Кирдана, - смертный. - Ну смертный. И что? Раньше были бессмертные эльнофей, пока что-то не пошло наперекосяк, и мы не разделились на меров и недов... - Всё это мне ничего не говорит, - тяжело вздохнул Корабел. - Лично я - бессмертный. Пока - бессмертный. Если меня и прочих эльфов не лишат связи с Аманом. Тогда нам всем либо придётся уплыть в Валинор, либо стать смертными. А всё идёт к этому. Проклятое Кольцо скоро явит себя миру, говорят, его нашёл один хоббит. И тогда всё решится: сиять этому миру для смертных или погрузиться во тьму. А нам, эльфам, даже в случае победы света, здесь нельзя будет оставаться, ибо мы станем беззащитны и начнём угасать...        Повисло скорбное молчание. - Так меня что, занесло в другой план? - произнёс наконец Анкано. - Или, точнее сказать, мир? Вот бы эти недомаги сдохли от зависти, зная, что Око Магнуса переносит в другие миры, и честь этого открытия принадлежит мне! - Рассказывай, - велел Владыка. - Всё, предшествовавшее твоему попаданию в наш мир. И всё, что произошло с тобой после. А я объясню тебе, что за несчастье с тобой случилось... - Всё-таки Маглор, - произнёс Корабел, когда Анкано завершил рассказ. - Это его Проклятие тебя поразило. Причём, похоже, не просто крылом задело, а полностью перешло. Правда, настройка его сбилась... - О чём вы? - спросил Анкано, мгновенно облившись холодным потом. - Его прокляли на изгнание. На отторжение от всего эльфийского. Изначально его, его шестерых братьев и отца проклял Намо за междоусобную резню. За резню моих собратьев, кстати. Отчего я и не люблю, когда меня приписывают к этому народу. А такое случается, изредка. Тогда проклятие звучало примерно так: "Да будете вы обречены на вечные скитания вдали от родины, да будете лишены её благословения, да угаснете в безвестности!" Впоследствии, как только умирал хоть один из восьми феанорингов, начиная с отца, Проклятие усиливалось, и множились их несчастья, но и росло их безумие. В конце, когда остались лишь Маэдрос и Маглор, они окончательно потеряли всякие берега... Правда, Маглор попытался стать отцом двум детишкам Эарендиля, и из него впрямь получился хороший отец... в отличие от этой кукушки, Эльвинг... Это могло его спасти. Но дети, увы, вырастают, и Элрос, оказавшийся более памятливым, чем братишка, стал человеком... Это, наверное, подкосило Маглора, и он опять покатился во тьму, вслед за братом. А когда умер и Маэдрос, Проклятие досталось одному Маглору, обрушилось на него всей тяжестью. Да ещё и обрело способность поражать тех, кто окажется рядом с ним, посмотрит ему в глаза и заговорит с ним. Вот уж воистину, страшная судьба. А теперь, поскольку Маглора утянуло в твой мир, а Проклятие привязано к этому, оно пало на тебя. Но настрой его сбился. У тебя здесь нет родины. Ты чужой. И смертный. Поэтому оно, за тысячи лет ставшее чем-то вроде персоналии, обретшее самость, запуталось само в себе и начало судорожно искать, от чего же тебя можно отторгнуть. Отсюда твоя болезнь, неприятие лечения, всякие побочные эффекты, которые случаются крайне редко. Потом - твоя чёрная меланхолия, неприятие собственного прошлого, самого себя. - Она и сейчас есть... - еле слышно отозвался Анкано. - Так бы и убил себя... - Это и плохо. Что ж, пока я присмотрю за тобой и попробую найти выход. Кстати... ты петь умеешь? - Умею. Но не люблю... - Плохо. Потому что придётся петь. Хотя бы ради эксперимента. Слушай...       Никогда ещё обращение к Варде не звучало столь надрывно и дребезжаще, да ещё прерываясь кашлем... - Что это, Намо? Я слышу голос этого эльфа, но я не знаю его! - Я тоже, Варда. Я чувствую смятение в магическом поле вокруг Арды. Моё проклятие утратило смысл, но успело прицепиться к постороннему! Теперь оно подобно паразиту высасывает его жизнь. Но он не Маглор! И это может кончиться бедой, ибо он - смертный! - Как смертный? - Так, Айнур. Он не слышит эха наших песен. В нём не звучит Музыка Сотворения. Он отрезанный ломоть. Более того, это ломоть чужой силы. - Но, Эру, как такое могло случиться? - Я безмерно удивлён, но... нечто, равное по силе Сильмариллам, обрело на время собственное фэа или поработило чужое, и после этого пробило путь в наш мир. Всего несколько часов держалась эта тропа, или тоннель, если хотите, но этого хватило, чтобы унести Маглора и принести этого чужака!       Пауза. - Выходит, теперь твоё проклятие, Намо, обрушилось на невиновного... - Выходит, да. - Тяжёлый вздох. - Но... Варда, Эру, я забыл его слова! Я, Айну, Вала, и забыл! Неужели теряю силу? - Нет, просто проклятие изменилось. А точнее говоря... потеряло свой стержень! - Так не пора ли покончить наконец с ним, мальчики? Я присмотрю за этим чужаком. Хотя бы чтобы не натворил бед. Да и просто потому, что он - эльф. Один из Перворождённых, хотя он об этом и не знает... - Знает он. У них там похожие легенды. В чём-то даже хуже. - Тем более, Эру. Тем более...       Анкано покидал Митлонд, а в голове его всё ещё звучали отзвуки пения. Странного. Запредельного. Человеческое горло не может взять таких звуков и таких тонов. Нужно быть богом, чтобы так петь.       Но самих богов этого мира Анкано не увидел. Какие они? На кого похожи? На Аэдра? Или на Даэдра? Добрые они или злые?       Прощаясь, Корабел выглядел смертельно уставшим. - Я вручил твою судьбу Элберет, - сказал он. - Она не даст тебе погибнуть из-за проклятия. Но и сам будь мудр. Ведь в своём мире ты был мудрецом, магом, да и теперь та сила в тебе осталась. Пусть и не чета великим Истари. Не поддавайся Тьме и её посулам. - Я сильно похож на ребёнка? - ухмыльнулся Анкано. - Не ешьте жёлтый снег, он невкусный... - Сильно, - "обрадовал" его Кирдан. - По нашим меркам ты всё равно, что дитя. Хоть по меркам вашего мира ты и стар. Такого легко купить на... Чего больше всего жаждет твоя душа? Власти? Могущества? - Власти, пожалуй, нет, - поморщился альтмер, которому Талмор оскомину набил. - А вот могущества жаждет по прежнему... - Тогда ты всё равно в опасности. Ну будь благословен звёздами, пришелец... ...В последний раз оглянулся он на Гавань. Корабль под серыми парусами отплывал - гордый и одинокий, величественный, как король. На нём плыли его собратья, уставшие от тысячелетнего груза забот и горестей этого мира. Их ждал прекрасный и загадочный Валинор, куда ему, Анкано, никогда не попасть. Впрочем, как и в Алинор.       Талморец уходил в глубь материка по случайно выбранной тропинке. Теперь дорога и одиночество - его судьба навек.       Для него всё только начиналось...