Кано первый, Кано второй

- Ааа... - Лежи. - Почему кружится потолок?... - Прости за банальность, но пить надо меньше. - Ммм... - Как же ты так не рассчитал? Вроде большой мальчик, умный... - Я... тысячи лет не пил вина... а эта скума... - Ещё и смешал? Ай-яй-яй. Скуму-то зачем пил? Подсядешь ведь и не слезешь. - Откуда ж мне... - Так ты у нас совсем лесной, - с сочувствием цокает языком пожилая леди... как же её... Инге. - Видимо... - Спорить охоты нет, голова того и гляди треснет, как трон под Морготом в момент, когда его совсем одолел геморрой.*- Леди, вы... помните, что со мной было? А то я помню, как мы в таверне таракана хоронили, а больше ничего не помню... - Ты точно этого хочешь? - Д-да... - Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. - Ну ладно. Вначале вы с этим выпивохой, Сэмом Гэвеном, бродили по улицам и орали песню про какого-то Моргота и его геморрой. Но это ещё ничего... полчаса спустя тебя видели рядом с посольством Талмора. Одного. Куда твой собутыльник делся - одному Падомаю известно. Ты подошёл к воротам, которые охраняли их стражники... Стоят они значит, такие все из себя важные, надутые, и тут ты. Выскакиваешь, как скамп из табакерки, пальцем одному в пузо и такой: "А симмалиры есь?"       Леди абсолютно точно скопировала пьяный говор собеседника, но тому совсем не смешно. - Может, Сильмариллы? - А в груди холодно и тяжело, будто айсберг слопал. Надо же так опозориться... - Не, симмалиры. Тут этот бедняга глаза выпучил и даже заблеял, как овца: "Ннее"... А ты: "А есл нйду?" И потопал мимо них - те только челюсти с земли подобрали. И пропал там надолго. Вышел счастливый, будто каджит, который ведро сметаны вместе с лунным сахаром сожрал, рот до ушей - хоть завязочки пришей. Только два шага сделал, а на тропу дракон сел. - Ох... и я до сих пор жив? - Сама удивляюсь. Талморская охрана, только что краснорожая, как от большого срама, совсем с лица сбледнула, сделалась серенькая и за мечи схватилась. А ты к дракону вразвалочку, как моряк, подошёл, руки в карманы запихнул и такой, гордо: "Йа дувакин! Ща как дуну! ФФУУУ!" Щёки надул и впрямь дунул. Дракон, бедный, аж на хвост присел и как давай ржать... - Что? - Ну, смеяться. По крайней мере, он катался по снегу и дрыгал лапами, потом икнул пару раз и улетел. Видать, передумал тебя есть. Наверное, ты ему большое удовольствие доставил. Талморцы где стояли, там и сели, а ты им: "Во какой я млодец! Нйдёте мине симмалиры - сделаю свми светниками!" Развернулся и пошёл к себе. Но не дошёл... Увидел какого-то данмера, да за лук схватился. Принялся стрелу на него прилаживать, а никак. Руки трясутся, стрела в снег падает. Тут этот данмер: "Давай помогу!" Он тебе помогает, ты сопротивляешься, в результате выстрелили в небо. И куда эта стрела улетела - имп её разберёт. Но чует моё сердце, что кому-нибудь в колено, - ухмыльнулась женщина. - Потом ты долго гонялся за этим данмером, обзывал его морготовым отродьем, но так и не догнал. Заснул у кого-то в огороде. А мы тут как раз в себя пришли и тебя пошли искать. Ведь кто с Сэмом пьёт, тот в беду попадёт! - А кто такой этот Сэм? - слова еле проталкиваются в глотку, и что-то скверное подкатывает к горлу... - Точно не скажу, но слышала я от Виармо, а тот от своего учителя, что это может быть Лорд Сангвин, один из Даэдрических Принцев. Он собирает в своём плане души пьяниц и развратников. И иногда забавляется - ловит наивных бедолаг, вроде тебя, и... Эй, ты куда? Вон же тазик!...       Всё окошко запотело, занавесь бела. Говорят, бродило тело, а душа спала. И душе об этой дури лучше бы забыть. Что сказать, Макалаурэ - меньше надо пить!       Постепенно окно становится более чётким и менее расплывчатым. Где это он? Ах да, в "Смеющейся Крысе", в комнате, которую Маглор физически не мог снять. Её предоставила сердобольная Инге Шесть Пальцев. Она же и ухаживает за страдающим феанорингом.       А Маглор страдает.       Какого цвета похмелье? Оно серое. Как унылое осеннее небо, с которого третий день льёт дождь. Иногда это небо становится чёрным, и его раскалывают красноватые молнии головной боли. А иногда от бесконечных дождей весь мир покрывается жёлтой плесенью, и давно опустевший желудок просится наружу. Так, чего доброго, балладу о похмелье сложишь...       Жил-был Бодун великий, гулял по кабакам. Он был совсем безликий, но чем-то же лакал! Любил людей ужасно, и эльфов заодно. Но зелием опасным травил их всё равно! - На вот тебе зелье от похмелья! Я им обычно Жиро откачиваю, а вот и тебе пригодилось.       Трясущимися руками Маглор принял глубокую чашку из рук доброй женщины. Медленно высосал солоноватую пряную жидкость через край. Желудок трепыхнулся в последний раз и утих. - О, благослови тебя Эру, спасительница! - Тише, не дёргайся так, а то кто его знает? Голова кружится? - Ага. И сердце колотится. - Сейчас пройдёт. Главное, не рывками, а мееедленно и плавно... Обопрись на меня. Да не смотри так, я сильная, а ты хоть высокий, но хуууденький! Вот так. Теперь поешь. - Не... могу... - От одного вида еды стало плохо. - Закрой глаза, открой рот.       Маглор послушно выполнил вежливую команду, и ему в рот приземлилась ложка с чем-то мягким и солёным. Он рефлекторно пережевал это, сглотнул... потом отнял у Инге ложку и начал есть сам. - Это то, от чего бульон ты только что пил, - поясняет женщина. - А когда доешь, вон там, в кружке, компот. - Фкушно, - невнятно изрёк эльф. - Но солоно... - Для тебя - в самый раз. Чем больше соли и пряностей, тем быстрее нейтрализуется яд. Послушай, я всё никак не могу понять... Что такое эти симмалиры, которые ты искал? И Сильмариллы заодно? - Эээ... Сильмариллы - это камни такие, волшебные. Моё фамильное достояние, давно утраченное, - коротко и расплывчато попытался объяснить Макалаурэ. - А симмалиры... да Моргот их знает. - А кто такой Моргот? - пытливо спросила Инге Шесть Пальцев, чуя огромный пласт материала для новой баллады.       Маглор застонал и уронил лицо в растопыренную ладонь.       "Приплыли", - думал второй и последний сын Феанаро. - "Теперь в Скайриме есть человек, который знает правду обо мне. И вроде нет в этом ничего страшного, она смертная, и эта тайна не принесёт ей никакой выгоды, но что-то кошки на душе скребут. Большие кошки, вроде сумасшедшего художника Ра'Фаира. Почему мне так жутко?"       Он шёл по улицам Солитьюда и силился восстановить в голове картинки вчерашней попойки. Выходило из рук вон плохо. К тому же, по словам Инге, он хлебал вино в компании местного Вала или майа. Не удивительно, что так быстро скис...       Ладно. Начнём с того, что рассказ Инге прервался в тот момент, когда он, в поисках загадочных "симмалиров", вошёл в талморское посольство. Кстати, что такое Талмор? Страна? Организация? Надо бы узнать поподробнее, а то так попадёт на плаху и не узнает, за что.       Возобновился рассказ бардессы в тот момент, когда он вышел из этого посольства жутко довольный, а стражи у ворот были багровыми от стыда. Что он там такое сотворил, что они покраснели?       И кто такие данмеры? Название он слышал неоднократно, но не особо обращал внимание на прохожих, захваченный необходимостью хоть как-то приспособиться к чужому миру. Мало того, странная эйфория, охватившая его ещё на Дрожащих Островах, то и дело сменялась глубочайшей тоской, правда, несколько иной природы, чем та тоска, что снедала его в Средиземье. Настроение скакало, как взбесившаяся лошадь, и он опасался, что и вправду сходит с ума. Элль бы объяснила этот феномен, но увы - у маленькой эльфинитки всё никак не находилось времени на чудака-феаноринга. А её "второму я", Шеогорату, как раз-таки с руки его лёгкая невменяемость. Так что ему было не до данмеров, босмеров и прочих меров. Смутно помнил, что Анкано, вроде бы, называется "альтмером", а заодно и Виармо, и он сам, наверное. А от остальных эльфийских наименований у него голова трещала. Про смертных людей и кошкоголовых даже речи не шло. Если название расы "норд" более-менее подходило Инге и большинству населения Солитьюда - они смахивали на тех, кого в Средиземье называли северянами, то кто такие имперцы? Это вообще не название расы. С тем же успехом имперцем можно назвать его самого. Или любого орка.       Кстати об орках. Посмотреть бы на них. Они такие же страшные, как порождения тьмы в Средиземье? Наверное нет, поскольку местные что-то вообще ни слова не сказали о нашествиях орков и борьбе их с остальными расами.       Макалаурэ почувствовал, что тонет в названиях и определениях и плюнул на расовые соответствия. Надо жить дальше. И по возможности...       Содрогнувшись от пяток до корней волос, феаноринг застыл на месте. Протёр глаза...       Нет, ему не почудилось. На стене висел портрет работы Ра'Фаира.       Да-да, тот самый, идеальный с технической точки зрения, но абсурдный в плане идеи и собственно изображения портрет. На нём был изображён Макалаурэ собственной персоной - с руками из шеи, глазами на носу, большим и губастым ртом и ушами, летающими отдельно от головы. Весьма символичный рисунок, сказал бы ехидный Виармо. Дальше носа не видим, руки не из того места, слушать не умеем, зато поём громко! И Маглор бы с ним согласился.       Ибо просто так такие рисунки не вывешивают. Сомнительная эстетика изображения была понятна пресыщенному эльфу, но никак не простому обывателю! Значит, тот, кто повесил этот рисунок, преследовал некую цель...       Преодолев охватившее его волнение, нолдо подошёл к портрету. Так-так... а ведь рисунок-то не Ра'Фаира! Всего лишь жалкая копия. Мазки неуклюжие, ученические, в нескольких местах нарушена плавность линии, а вот тут "художник" напортачил и долго тёр пергамент, силясь удалить свой промах - чуть до дыры не протёр. В конце концов плюнул и замазал белилами. Но в основном детали почти точь в точь повторяют злополучный портрет. Кстати... что за надпись внизу, изящная, вся в завитках? На каком языке? Письмо обитателей Скайрима было угловатым и неуклюжим, как гномьи руны, но Маглор его схватил, что называется, на лету. Труднее было с имперским - этим аналогом всеобщего языка Средиземья. Но и с ним Кано в ближайшее время разобрался бы. А это по-каковски? Машинально вынув блокнот и карандаш, он перерисовал новую головоломку. После чего застыл перед "произведением искусства", в задумчивости потирая лоб.       Кажется, у него появился ключ к разгадке. В этом самом посольстве он умудрился забыть свою памятку о Дрожащих Островах и об Элль. Но Эру с ней, с памяткой, он и сам на память не жалуется. А вот с какой целью неизвестный художник скопировал его портрет в мельчайших деталях? Что такое натворил Маглор, чтобы его вешать на стенах, да ещё в столь, мягко говоря, нестандартном виде?       Тук-тук... осторожно ударилось медное кольцо о дверь кабинета Виармо.       Не хотел Маглор идти к своему... как бы сказать... врагом не назовёшь, недоброжелателем тоже, просто человек, чья душа как будто несовместима с твоей. Но как оказалось, незнакомые Маглору руны не знакомы и Инге. - Что делать, - развела она руками. - Это эльфийский язык. Если точнее, то альтмерский. А я всю жизнь прожила в Скайриме, на что мне их грамота. Тем более, сам видишь, осталось мне недолго...       Вот и пришлось гордому сыну нолдор идти на поклон к Виармо.       Естественно, тот поднял его на смех. - Ну ты и... дикарь! - между взрывами хохота выдал он. - Я-то думал, что ты один из нас, просто со странной внешностью, а ты... ха-ха... босмер! Да ещё из глубокой чащи! Потому что все цивилизованные босмеры просто обязаны знать язык головной эльфийской расы! - В смысле - головной? - опешил Маглор. - Так ты и этого не знаешь, - с сочувствием покачал головой представитель "головной" расы. - Видать, Талмор к вам в деревню не заглядывал. А я считал, что они весь Валенвуд прочесали частыми граблями... Так вот, слушай, дикий талант ты наш. Альтмеры, в том числе и я, каюсь, считают себя главными среди меров по праву сильнейших и умнейших. Почему? Потому что босмеры в основной массе просто лесные дикари-людоеды, кроме тех, что в городах живут, а данмеры своё преимущество профукали. Теперь они, кто посильнее, с нуля свою цивилизацию поднимают, а те, что послабее, по соседям побираются. Прочих меров я в расчёт не беру, ибо знаю о них крайне мало, да и большинство из них погибли, а морские эльфы - враги нам всем!       Феаноринг решил не заглубляться в эльфийскую тему, ибо опять почувствовал, как подозрительно трещит его голова. - Так что тут написано-то? - спросил он. - Что-что... Разыскивается мер, ликом бледен и прекрасен, ростом высок, волосом и глазом чёрен. Совершил дебош в Талморском посольстве. Просьба доставить живым! Притом последнее слово выделено жирным шрифтом. Кого-то мне это напоминает. Не тебя ли? - и он пытливо всмотрелся в Макалаурэ. - Надеюсь, что нет, - буркнул эльфийский принц, невнятно поблагодарил хихикающего барда и ретировался за дверь.       Тем временем в Талморском посольстве... - Где этот придурок Сальмо?! - Леди Эленвен, тише, парень старался как мог... - Старался он!!! Я просила что? Создать портрет! Узнаваемый потрет, в котором все уши, губы, глаза и руки находятся там, где положено! А он скопировал это недоразумение!       И эльфийка с густо обведёнными чёрным глазами, одетая в пышное чёрное платье, потрясла перед носом собравшихся рисунком...       ...в котором Маглор узнал бы злополучный рисунок сумасшедшего каджита. - Мало того, - тяжело дыша, продолжала альтмерка, - он подписал его на альдмерике! Как думаете, эти сви... местные обыватели знакомы с языком самой культурной расы Тамриэля?       Некоторые лишённые чувства юмора эльфы, не разобрав иронии в словах госпожи, энергично закивали. Остальные посмотрели на них, как на идиотов. - А вот и нет! - яростно выкрикнула Эленвен, так что зазвенели хрустальные подвески на люстре. - Сдался им наш язык! Мы ведь для них кровожадные остроухие твари, которые ввергли страну в гражданскую войну! И плевать, что мы это сделали для их же блага! Они будут рыдать над могильными холмиками, которые через жалкие сто лет совсем сравняются с землёй, хранить кольца и носовые платки с инициалами своих родственников и проклинать нас вместе с нашей культурой! И бухтеть на своём грубом варварском наречии, потому что так проще!!!       Тут даже у туповатых посетителей кабинета сиятельной леди улыбки сползли с лиц. Впервые на их памяти Эленвен резала правду-матку, еле-еле прикрытую ироничным самовосхвалением. - Но даже если и найдётся среди этих медведей хоть один грамотей, да опознает нашего дебошира, он вряд ли побежит его сдавать нам, а знаете почему? Потому что этот идиот Сальмо не написал о награде!!! Я же альтмерским языком говорила, и на имперском повторяла: привести живым за десять тысяч септимов! И всё равно ничего не задержалось в его дырявой башке! - Эленвен поперхнулась криком, закашлялась и обманчиво мягким тоном продолжила. - Вот что. Тащите этого кретина сюда. Пусть перерисовывает портрет так, как я сказала. Пусть делает надпись на имперском! И цену указывает. И если он опять тут вздумает срисовывать этот бред сумасшедшего и ныть, что у него ручки болят и жена беременная хочет рыбки, я его руки оторву лично и вместо ног вставлю, а его жене придётся искать себе нового рыбака! Поняли? Так и передайте! И чтоб через час был у меня. Если пьян - протрезвите. Если, не дай Ану, сдох, выкапывайте. Все всё поняли?!       Последнюю фразу она опять выкрикнула, и посетителей как ветром сдуло.       Но если бы хоть один из них оглянулся, то размашисто осенил бы себя знаком Восьми. Глаза сиятельной леди вдруг подёрнулись какой-то поволокой, лицо обмякло, его выражение стало мечтательным. И она погладила по щеке нарисованного эльфа. - Ты обязательно будешь моим, - еле слышно произнесли её губы. - После того, что было, ты просто обязан быть моим!       А Маглор, начисто забывший "то, что было", пел для Элисиф.       Монарший каприз - пригласить нового, неизвестного барда. И этим бардом, по уникальному совпадению, был эльф, некоторое время назад заплутавший в её дворце. Тем интереснее!       Что касаемо самого эльфа, то пел он опять на языке альтмеров, без меры удивляя королеву, прослышавшую, что новый эльф, де, эльфийской грамоте не обучен, и самого себя. Он вдруг осознал, что произносимые им слова песни звучат иначе, чем квэнья, и рифмуются как-то странно, а где и вовсе не рифмуются. Впрочем, в этой стране рифма была делом вовсе не обязательным, особливо в хвалебных висах, к коим с некоторой натяжкой можно было отнести песни Маглора.       А пел он о величии и красоте Валинора, который никогда больше не увидит, об оставленной им юной жене, чьё имя по сей день являлось ему во снах, о тьме Мелькора, которого, спохватившись, именовал злым колдуном, и разумеется, о волшебных камнях Сильмарилах.       И окружающие, к огромной удаче нолдо, думали, что он поёт про Алинор, откуда в давние времена была изгнана его семья, а Моргот - талморский колдун и шпион, прихвостень коварной Эленвен, за жестокие методы отвергнутый даже ею, и именно Талмор стравил семью несчастного Феанора со всеми остальными недами и мерами, вырвав из его уст ужасную клятву. Ибо, о чём Маглор не ведал, последние двести лет история народа альтмеров была не менее кровавой и трагичной, чем история его семьи. - Проклятые талморцы, - сжимая кулаки, бормотал какой-то высокородный норд. - Не только нашему народу они зло причинили, но и своих же братьев немало сгубили! Почему королева их не выгонит?       Ответ знали все. Потому что Талмор всё ещё влиятелен, и если их выгнать, Скайрим рискует быть полностью подчинённым Сиродилу или Братьям Бури. Это сейчас они сидят тихо, как мышки, отчасти потому, что боятся: начни они снова войну, и Талмор уже в открытую захватит Скайрим, и сделает гордых детей Скайрима рабами остроухих. Такое вот шаткое равновесие сил.       Впрочем, большинство не вслушивалось в текст песен. Оно и эльфийского языка не разумело. А на нордском языке у Макалаурэ ещё не было песен.       ...Смолкла последняя печальная строка, и застучали ложки - званые гости принялись за еду. А некоторым ещё долго кусок в горло не лез. - Присоединись же к нам, певец, - услышал Маглор. - Твои песни захватили в плен наши сердца, но тебе, как и нам, следует восстановить силы...       И он счёл необходимым присоединиться к трапезе.       После этого в зале заговорили о политике, обсуждая малопонятные феанорингу вопросы, и он был милостиво отпущен к себе. Вернее, в комнату, любезно снятую для него Инге.       Она была там не одна. Кроме неё, Маглора дожидался слегка помятый и бледный Жиро, от которого пахло вином - усатый бард лечился по методу "клин клином вышибают". Впрочем, запой не мешал ему довольно живо соображать.       И именно Жиро принёс тревожную весть. - В общем... это, - почёсывая затылок, сказал он. - Ты у нас, конечно, герой дня и всё такое, самой королевой отмечен, но... ты видел ту странную картину на стене, подписанную альдмериком? - Видел, - холодея, отозвался Маглор. - Так вот, её сняли!       "Ура!" - мысленно возликовал эльф. - Снять-то сняли, - продолжил бард, - Но наш Атаф заявил, что на ней был нарисован ты!       Тяжесть в груди опять появилась. - Мы ему, конечно, не очень-то поверили, но этот... как бы помягче... - Атаф парнишка неплохой, но со странностями, - вмешалась Инге. - Иногда в нём проявляется что-то от лисицы. Этот зверь милый и безобидный, но недобрый, а тяпнет - может и бешенством заразить. Причём с большей вероятностью, чем волк или медведь. Так вот. Жиро говорит, что парня обуяло любопытство, и он потащился за эльфами прямо к Талморскому посольству. И подслушал, о чём трепались стражники... - Вернулся страшно возбуждённый, - продолжил Жиро. - И рассказал нам такие подробности, что у нас всех волосы дыбом встали. При этом у меня лично сложилось впечатление, что он тебе завидует. Или это не ты был? Ну в общем, некий эльф, будучи изрядно в подпитии, при этом обдолбанный и другими веществами, к спиртному имевшими весьма отдалённое отношение, нахально вторгся в Талморское посольство, обругал некоторых гостей м... - Умственно неполноценными людьми, - поправила его Инге. - Вот-вот. А когда на шум вышла Эленвен, то ты ей тут же спел песню, аккомпанируя себе на бокалах... как же там было...

О Эленвен, о дева звёзд**, Твои глаза полны сиянья! Благодарю тебя за мост Над бездной боли и страданья! И пусть я снова на краю, Чуть оступлюсь, и нет спасенья, Твоим очам я песнь пою, Что дарят сладкое забвенье!

- И всё в таком духе, - закончил бард. - Она и растаяла. Никто не ожидал такого, хотя я понимаю: баба она красивая, да нормальные мужики от неё шарахаются: слишком уж властная! Вот и мается от недотр... - Жажды любви и внимания, - одёрнула Инге. - Вот-вот. И тут к ней обратились как к женщине, да ещё столь элегантным и куртуазным способом. Тут-то наша железная и потекла. Позволила взять себя за ручку, глазки этак закатила, заговорила с тобой о всякой ерунде, типа погоды и искусства народов мира. А потом вы, на глазах у честного люда, ушли к ней в кабинет, типа, знакомиться. И знакомились так, что садовник покраснел и сбежал на другой конец сада. А потом к нему присоединились те, кто решили узнать, всё ли в порядке с сиятельной леди. Так и сидели, притворялись листиками. А потом ты вышел из кабинета один, в гробовой тишине проследовал к выходу, при этом лыбясь, как счастливый идиот. А леди вышла через несколько минут, на ходу оправляя платье и слегка пошатываясь... и тоже довооольная! Так что наш Атаф предположил, что тот портрет был вывешен не случайно, что художник был под воздействием феллдью, а потом протрезвел, и теперь ту картину сняли, и он теперь новую рисует. Стал-быть, зацепил ты сиятельную леди! - П-позвольте, - заикаясь, спросил Маглор. - Но как я мог тр... пере... сделать это с ней, если я люблю другую? - Что уж стесняться, тут все свои, - махнула рукой Инге. - Ты же накачался всеми возможными ядами, а в таком состоянии можно не только Эленвен осчастливить, но и на гарпии жениться***. Ты ещё у нас молодец, не страшилище выбрал, а приличную тётку. Хоть и врага.       "Молодец" угрюмо молчал. "Эариэль, как же так?" - думал он. - "Что же я не сохранил тебе верности... Прости меня, Эри!" - То, что ты какую-то там клятву верности нарушил, конечно, горе, - правильно понял его терзания Жиро. - Но это горе не беда. Беда, если Эленвен восприняла всё всерьёз. Любовь Талмора порой страшнее, чем его же ненависть. С ненавистью ты хоть знаешь, откуда стрела прилетит. А тут... эх...       И он безнадёжно махнул рукой. На его глазах погибал друг, и он не знал, как его спасти. И что ещё хуже, с ним вместе на дно могли уйти сам Жиро, Инге и вся Коллегия бардов...       Пару дней все провели в тревожном ожидании, а наутро третьего дня прибежал Атаф, сияющий, как новенький септим. - Господа, наш новичок нынче в фаворе! - заявил он. - Что и требовалось доказать. - Да говори уже по-человечески, - рассердился Жиро. - Что ты, как талморец, слова в простоте не скажешь... - Так вот, господа, - по-прежнему сияя, воскликнул смуглокожий парень. - Рано утром, когда ещё Азура не тронула небосвода своими розовыми перстами, вышел я на поиски вдохновения... - По нужде, - рявкнул Жиро. - Короче давай! - И загляделся я на ту самую стену, где давеча красовался прекрасный лик Макалуэ... - Не можешь, не берись, - теперь уже не стерпел сам возможный виновник торжества. - Что там красуется теперь? - Да всё тот же прекрасный лик, только исполненный в более традиционной, классической манере. Ну там, уши на голове, глаза где положено... И выглядит он, я бы сказал, лучше прежнего! Так бы и стоял я там, обомлев от восхищения... - И забыв застегнуть штаны, - бесцеремонно влезла Инге. - Когда бы не прочитал подпись под этим дивным творением. А было там, чёрным по белому, имперским языком написано: "Разыскивается"... - Разыскивается я, - закончил Маглор. - Вернуть живым и по возможности неповреждённым, исправно функционирующим... Что там ещё добавилось? - Цена, - ухмыляясь во весь рот, страшным шёпотом произнёс Атаф. - Десять тысяч. Лучше бы мне дали. Хотя... - Не смей! - по-змеиному зашипела Инге. - Мало того, что ты от великой любви чуть Айю не продал замуж за какого-то вора в законе! Добра ей хотел, понимаешь ли! До сих пор бедняжка от мужиков шарахается! А каких сил мне стоило отговорить её выцарапать тебе глаза! Проделаешь тот же фокус с Маглором - самолично это сделаю!       А нолдорский принц, бледнея от страшной догадки, неожиданно спросил: - Это было единственное объявление, или есть ещё?       ...К полудню выяснилось: копии злосчастного объявления развешаны на пяти-шести видных местах по всему Солитьюду. И теперь разве что слепой не мог узнать в изображениях прекрасного чужестранца, недавно принятого в Коллегию Бардов. На сей раз Сальмо, видимо испугавшись лишиться рук, потрудился на славу. - Ты что, уходишь? - растерянно спросила Инге, застав феаноринга за пакованием вещей. А и было тех вещей - новенький, пару раз использованный котелок, спальный мешок, тёплая одежда и прочие походные принадлежности. Странное дело, но деньги после своей грандиозной попойки эльф не потерял, да ещё и приумножил - после недавнего выступления при дворе Элисиф. Эх, не петь ему больше во дворце, а бежать от него куда подальше, пока не нашли и не отправили в Талморское посольство. Один раз нарушил клятву любимой - и будет! - Ухожу, - тяжко вздохнул Маглор. - Не хочу я быть любовником этой Эленвен, будь она хоть трижды раскрасавица. Не люблю я её, и точка. К тому же, если Талмор и вправду такой страшный, как о нём рассказывают, то как бы вам хуже не сделать своим присутствием. - И куда?... - Ну... для начала в Фолкрит. Я же обещал Жиро барабан Рьорна поискать... А там с оказией ему передам, а сам ещё куда-нибудь. Нельзя мне теперь на одном месте сидеть...       Беззаботный тон эльфа не обманул бардессу. Боится он, сообразила она, да не столько за себя, сколько за них. За неё, за Жиро, за Йорна, за девчонок. Даже за пакостника Атафа и вредного Виармо боится. И бежит, чтобы беду от них отвести.       А отведёт ли? В этом старая нордка сомневалась. Если что, эти желтопузые мерзавцы и пытками не побрезгуют, и оговорами - только бы желаемое получить. - Ну удачи, - с тоской в голосе пожелала она. - Проводить тебя, может? - И не вздумай. Увидят тебя со мной, схватят и замучают: куда, да зачем... лучше один пойду. Другим лучше не говори вообще ничего. Я и тебе-то зря сказал. Прости меня. И другие пусть простят.       Поклонился в пояс и вышел за порог. - Прощай, - растерянно обронила женщина в спину эльфа.       Он шёл пешком, и ноги в крепких козловых башмаках мягко шлёпали по слегка раскисшей дороге: утром опять выпал снег. Путь его лежал на юго-запад. В Вайтране он купит себе лошадь.       Откуда он знал про Вайтран? Да всё от той же Инге. Солитьюд, хоть и столица, расположен не в самом удачном месте. Ближе всего город Морфал, да не по пути. В Маркарт тем более нет смысла сворачивать. А Вайтран, хоть и не близко, зато на перекрёстке всех дорог. А ноги у него сильные, натренировал за века странствий вдоль побережья Митлонда и его окрестностей. И зверьё ему не страшно. Ни двуногое, ни четвероногое, ни крылатое. После того, с чем он сталкивался в былые года, он на кого угодно управу найдёт. Или убежит. Да и лучше уж зверьё, чем Талмор и нарушенная клятва! Хотя, по чести сказать, он её и так нарушил, но не нарушать же снова!       И пусть не пострадают из-за него добрая Инге, весёлый Жиро и прочие барды. Эру... или кто тут главный... Акатош? Сделай так, чтобы не пострадали!       Так он шёл и неумело молился местным богам, а город позади него растворялся в тумане.       ...Когда даже наутро следующего дня никто не привёл прекрасного дебошира... да что там, даже вестей не принёс, только тогда Эленвен рискнула отложить навалившиеся дела и тряхнуть связями. Они привели её в Коллегию Бардов. - Как ушёл? - растерянно обратилась она к Виармо. - Ножками. А что? - Глава Коллегии иронично заломил бровь. - Взял и ушёл. Я ему не пастух и даже не учитель. Этот молодой выскочка знает столько же, сколько и я, учить такого, простите, только портить. Успокойтесь, леди, сядьте в креслице, я вам сейчас чайку сделаю. И не сверкайте глазами, меня этим не напугать. Что вы сделаете мне и моим коллегам? Ну вот что? Коллегия Бардов заведение древнее и уважаемое, пусть и по нордским меркам, но всё же. Стоит твоим архаровцам схватить хоть одного из нас, скандал поднимется до небес. И Элисиф вас просто вышвырнет, как щенков. Так что не надо портить себе репутацию. Ну не ценит молодой человек вашу красоту и влияние, что такого держать? Посидите, попейте чаю да забудьте его, как страшный сон.       "Не забуду", - подумала Эленвен и отхлебнула чаю. - "Но ты прав, хитрый мерзавец, репутация у нас и так подмочена, благодаря Довакину и её правдоискательству. Ничего я вам не сделаю. Только я и сама чего-то стою, и у меня по-прежнему везде глаза. Я сама его найду".       И она потянулась за сладким рулетом. Виармо украдкой смахнул пот со лба: надолго или нет, опасность миновала. Для него и для Коллегии. А Маглор... Маглор пусть выкручивается сам. Если действительно этого хочет.