Между небом и землёй Наши души так ранимы! Так давайте ж, сохраним их Между небом и землёй. А. Киреев*
- Что-то случилось?... - медовый со сна голос, медленный, перетекающий в зевание. - Опять сон приснился... - Тот самый? - Нет, другой... Но тоже страшный. Спите, моя леди, спите... Он мог бы чем угодно поклясться, что женщина в темноте встревожена. Не первый раз её партнёр или возлюбленный вскакивает после кошмарных видений. Но пока Маглору хватает ума заменить Анкано абстрактным "другом из прошлого". Почему-то нолдорский принц уверен: стоит Эленвен узнать, кто именно сопровождает его по белому замку и разделяет с ним его муки - быть беде! Приставит леди к своему долгожданному счастью десяток охранников, и он не сможет уединиться даже там, куда короли без охраны ходят. А то вдруг какое чудовище вылезет и похитит её фаворита, и прости-прощай его тайна и перспектива, связанная с ней. Хотя деваться Маглору, по большому счёту, некуда. Так получилось, что спальня леди Эленвен теперь - единственный его дом в этом мире. В любой другой за ним придёт беда, ибо эта леди, помимо прочих недостатков - страшная собственница. Настолько, что казнит без оглядки любого, кто рискнёт положить глаз на её добычу - как в совершенно невинном, так и в абсолютно грешном смысле. Теперь, как считает эта золотая леди, он её с потрохами, песнями и загадками. Феаноринг осторожно приложил руку к груди. Всё было так реально, и вместе с тем... Во сне он не чувствовал боли, и при этом ощущал, как дерево пустило побеги прямо в него, мимоходом разорвав всё, что имело несчастье оказаться на их пути. Он знал, что от этого умирают, и умер. Однако, вот оно, сердце, бьётся, и лёгкие заполняются чуточку спёртым воздухом, в котором тепло камина мешается с благовониями. И этот сон дал ему понять, что на этот раз именно он, Макалаурэ Канафинвэ, должен решать их с Анкано общую судьбу. Ведь это Маглор первым поддался усталости. Это Маглор плюхнулся в цветы и прислонился к дереву, порода которого ему неизвестна. То есть именно Маглор оказался легкомысленным глупцом, подставившим их обоих. А Анкано в этой ситуации всего лишь жертва. И настоящий друг. Когда-то таким верным и надёжным другом был его брат, Майтимо. Он бы тоже попытался выручить непутёвого братика у смертоносных лиан, даже рискуя сгинуть вместе с ним. И если он не хочет снова утянуть друга за собой в могилу, он должен собраться с силами и противостоять гибельному Лесу. Хотя бы этот маленький подвиг в его власти, раз уж он не может уйти от Эленвен... "Светлые боги этого мира, помогите мне принять решение! Знаю, что я не ваш, я чужой, и даже не эльда, а Балрог знает что и сбоку кисточки, но всё же, если я вам зачем-то нужен - помогите!" - взмолился он... ...не подозревая, что первой его молитву услышит та, что ныне стала аватарой довольно-таки тёмного божества. А именно - Шеогората. "Не понимаю тебя, что за нужда в этом существе?" "Догадайся с трёх раз, о Лорд Безумия". "Зайдём с другого бока. Он мог бы стать украшением моей коллекции! В его яркую зелень вплетены тёмные нити - то прорастает в нём Деменция. И их количество стремительно растёт. Так почему бы не дать ему дозреть и не окраситься полностью в благородный оттенок мха, или плесени"... "Тогда, мой лорд, всё твоё царство заросло бы плесенью. Он силён в своих чувствах, настолько, что уже способен передавать их! И в отличие от меня, он не будет сопротивляться своим чувствам, он будет погружаться в них всё глубже. Тебе так важна сплошная Деменция, без единого проблеска света Мании? Тебе нравилось обитать в разуме Пелагия Безумного? Вечная осень - это омерзительно, как полуразложившийся труп, погружённый в стазис. А именно это ждёт Дрожащие Острова, если мы позволим Маглору стать их жителем. Поэтому я его спасу. Я приведу его туда, куда открыт доступ только мне". "К твоему разлюбезному? Ну-ну. И всё же, драгоценная моя Элеонора, чем он так ужасен, что даже безумие его станет ядом для моего Царства Безумия?" "Тем, что он эльнофей". "О-о", - глубокомысленно изрёк Шеогорат и замолк. И Элль вздохнула с облегчением. Редко когда удавалось вырвать намеченную добычу из лап Шеогората. И никогда - так легко. "Эльнофей" оказалось аргументом даже для Безумца. И даже если она ошибается, приятно в очередной раз утереть нос Принцу Даэдра. Макалаурэ потянулся к третьему бокалу. Вино хоть немного спасало от нарастающей депрессии. А нажраться ему не грозило. Похожее вино он пил, будучи сыном ещё живого Феанаро и братом шестерых его детей, тоже ещё живых. Конечно, "Алто" качеством уступало тому вину, но не намного. Так что большей беды, чем лёгкая дезориентация, с ним не случится. За прошедшее время он стал привычным для талморцев, как старый табурет или разношенные туфли. Или любимый попугай. Он и был попугайчиком в клетке, забавным, ручным и безопасным, который крутится на кольце, запивает вином зерно и курлычет разные глупости. Ну и поёт иногда. И кому какое дело, что попугайчик жив только потому, что за ним следят. Ну и из-за другого несчастного, который ещё на свободе. Почему-то Маглор знает, что его смерть чревата для Анкано чем-то очень нехорошим. Возможно, тоже смертью. И вдруг металлический кофейник, поставленный на столе для непьющих гостей леди Эленвен (коих, к слову, было удручающе мало), перестал отражать окружающую обстановку и огни канделябров. Он стал мутным, словно на него подышали на морозе. И в этом тумане неожиданно проявилось лицо... Элль. Маглор потёр глаза. Ущипнул себя за локоть. Элль никуда не исчезла. В задумчивости феаноринг взял посудину. Опрокинул её над пустой чашкой. Лицо Элль, вместо того чтобы тоже опрокинуться, осталось в том же вертикальном положении анфас. А потом эльф услышал её голос: - Срочно! Два дня спустя явись в Синий Дворец и постарайся оказаться в заброшенном крыле! Иначе погибнешь! И погубишь многих! - Как?! - невольно воскликнул Маглор. - Ты менестрель или кто? - вопросом на вопрос ответила леди Шеогорат и растаяла. И кофейник вновь стал блестящим. Маглор оглянулся назад. Леди Эленвен была занята разговором с какой-то важной персоной, прочие, если и заметили странности в поведении фаворита сиятельной леди, вряд ли что-то успели понять... Мне бы всё себе простить, спеть бы песню... Мне бы крылья распустить - нету места. Небо манит высотой дух мой кроткий. Но в клетке, даже золотой, есть решётки... - О чём печалишься, дорогой мой менестрель? Вот уж битый час тянет Маглор под аккомпанемент арфы самые печальные песни, какие только помнит. Он бы и "Нолдолантэ" спел, если бы эти не помогли. - Именно. Я менестрель. И я умираю от тоски в четырёх стенах. Того и гляди, на ремне повешусь! Мне надо петь для людей, таким уж меня создали. А опасные дороги - слишком ничтожная цена за признание и любовь зрителей. Иначе я тот глупец, что зарыл свой дар в лесу и забыл, где. И место мне - на помойке людской памяти. Эленвен почти готова приняться за уговоры, у неё тысяча аргументов, и они подействовали бы на любого другого мера. Ибо человек, даже талантливый, по сути мало чем отличается от зверя. Дай зверю миску, в которой каждый день появляется еда - и он бросит охоту. А то и детёнышей приведёт. Мда, а там и до скотины недалеко... Но Эленвен молчит, потому что чует: не таков Маглор. Недаром даже пьяный и неадекватный он ухитрился покорить её сердце, печень, почки и прочее, что с изрядной долей иронии готова перечислить циничная леди. Мало того, что этот странный мер чувствовал её, как себя, так он и свои чувства при этом ухитрялся ей передавать. Да ни одной женщине в мире так не везло, как ей! Даже с учётом, что Маглор, в общем-то, её не любит. И даже не влюблён. Вот уж не думала сиятельная леди, что окажется в положении, когда-то презираемом ею: рабы любви. Только гордость и удерживает, чтобы не ползать в ногах у прекрасного чужемирца. Да ещё положение, ибо она глава Талмора в Скайриме, а он никто. Угу, хорош "никто", чья сила непонятна и потому опасна. Всё равно что с пумой играться: вот она тебе мурлычет, а чуть ошибёшься, и руку отхватит. Любовь, помноженная на страх, что может быть унизительнее... А теперь её любимое чудовище испытывает нешуточную тоску, и это отражается и на самой леди Эленвен, и на её окружении. Маэлрод вон, вроде очухался, и опять за вино взялся. А с ним и пяток ребят помоложе. У кого ещё есть, что терять, и кому в первый раз пришлось выбирать между близкими людьми или моральными принципами - и Доминионом. А затоскует ещё сильнее, как бы самой Эленвен не пришлось из запоя выкарабкиваться! А значит, придётся уступить. Пусть развлечётся. Иначе, чего доброго, докопается до того, чем он является на самом деле, и... - Я поговорю с Элисиф, - сказала она. - Ей понравились твои песни и твой голос. Она до сих пор мечтает о том, чтобы ты ещё раз спел для неё. "А мои люди присмотрят за тобой", - мысленно продолжила она. - "Так легче. И надеюсь, что этой кости тебе, моё чудовище, хватит надолго"... Впрочем, она была и не против посещения Маглором Коллегии Бардов, чем тот с удовольствием воспользовался. - Как тебе у талморского камина? - спросил Виармо. - Тепло? - Они тебя не обидели? - спросила Инге. - Только скажи, и я этих гадов на весь Скайрим ославлю! - воскликнул Жиро. А славный парень Йорн и потихоньку осваивающийся в Коллегии Клавдиус попросту повисли на нём, как коты на дереве. Маглор улыбался - всё хорошо же! - кивал. Порадовался успехам Шустрого, и что тот совсем отказался от воровских привычек, тоже. Мимоходом удивился рассказу о том, что некий важный компромат на власть предержащих исчез из талморского сундука, а на месте его обнаружилась довольно удачная карикатура на политику Альдмерского Доминиона, и автора так и не нашли... Откуда барды об этом знают? - А я чё, я ничё, - с широкой и честной улыбкой сказал бывший вор. - Я знаю, кто это сделал, но не скажу, а то поймают беднягу... "Гильдия Воров постаралась", - подумал нолдорский принц. И пожелал ребятам удачи, хотя кто желает удачи ворам? Поверили ему барды или нет, он так и не понял, но каким-то образом умудрился заставить их всех улыбаться. И заулыбался сам. И из Коллегии вышел в таком приподнятом настроении, что сам удивился. "Ну, теперь осталось Элисиф уговорить допустить меня до заброшенного крыла", - подумал он. - "И мой сияющий вид будет там как нельзя кстати. Что же так разулыбался я, а? Кругом одни проблемы, а я - как ясно солнышко?" И невдомёк ему было, что так проявляет себя его сила, коей он, к сожалению или к счастью - ещё не знал имени... Я жив только в память о лете, надеждой, что снова придёт. Поймите, прекрасная леди, я бьюсь головою об лёд! Я призрак в чужих коридорах, случайно проросший цветок. И может быть, новая прорубь мне воздуха даст на глоток.... - Я рада, что ты вернулся, менестрель, и принёс с собой новые песни, кои понятны теперь и моим подданным. Ты принёс нам свет, которого так мало в наше время. Да только я чувствую твою печаль, и ты не спрячешь её от меня за улыбкой. - Вы мудры, ваше величество, - ответил Маглор, не зная, он ли копирует её высокопарный слог или она - его. - Я уже не волен себе. Но пусть не тревожит вас моя печаль. Если хотите, я приду к вам снова, и принесу с собой ещё более светлые песни. - А я буду вновь рада видеть тебя, Маглор Феанарион, в своём дворце, несмотря на присутствие Талмора за твоей спиной. И ты вправе просить любую награду за сегодняшний прекрасный вечер. - Я... - Маглор замялся. Вот он, решающий момент. А он так и не научился лгать с той же лёгкостью, с какой иные дышат. - Я бы хотел попасть в заброшенное крыло Синего Дворца, где раньше жил Пелагий Безумный, - выпалил он чистую правду. - На что тебе эти пыльные коридоры? - удивилась Элисиф. - Неужели на твоей родине нет таких пустующих залов, где только тлен, запустение и пауки в паутине? А здесь, к тому же, висит дурная аура, словно Пелагий до сих пор жив, или же призрак его бродит по этим унылым комнатам? - Дело в том, - теперь уже соврал нолдо, - что я оказался тогда в тех коридорах по ошибке и потерял там амулет. Он мне очень дорог... был. И я хотел бы его вернуть... Но он не пойдёт в руки никому кроме меня - такое на нём заклятие. - Что же, я могу только восхититься твоей смелостью, прекрасный менестрель. Видимо, этот амулет настолько дорог тебе, что ты не боишься потерять рассудок... Сколько раз в этих пыльных помещениях терялись слуги, и находились в различных степенях помешательства. Но коль решил идти, я не вправе останавливать тебя. Возьми этот ключ. Я буду молиться, чтобы Юлианос Многомудрый оберёг твой разум... "Эх, Владычица, я и так на грани помешательства", - подумал Макалаурэ. - "Что мне бояться"... Поклонился в пояс королеве и отправился в сторону знакомых коридоров. "Здесь кто-нибудь когда-нибудь убирается?" - думал Маглор. Ну, теоретически здесь убирались. Особенно если судить по башмачкам карликового размера и полосе от метлы по середине коридора. Полоса была неровной, словно уборщица устала и не желая нести метлу в руке, везла ею по полу. "Пчхиии! Ну вот, опять... Как же этот дурацкий портал выглядит? Ага, там три рожи, и одна из них хочет есть. А он влезет сюда? Хмм, судя по тому, что я вышел из Царства Безумия, влезет. Оп, это же копия тех Врат!" Странная игрушка, лежащая в пыли на полу, была действительно миниатюрной копией Врат Шеогората. Три головы: одна улыбается, другая грустит, третья разинула рот. И всё это украшено какими-то веточками, ракушками и разноцветными камешками. Подобрав диковинный предмет, Маглор зачем-то оттёр его от пыли и сунул палец в разинутый рот средней головы. Глупый, безумный порыв. Подобный порыв заставляет иных людей засовывать в рот мячики, которые потом они не могут вытащить. - Осторожно, откусит! Маглор подпрыгнул. Звучали одновременно два голоса. Раздолбайский тенор и знакомый тоненький голосок. Второй голос принадлежал Элль, а вот первый? Неужели тот самый Шеогорат? Внезапно феаноринг почувствовал, как чья-то лилипутская ручка схватила его за палец и начала втягивать в... куда?.. ...Ноги Маглора провалились внутрь ракушки, последними исчезли подошвы сапог. Ракушка, висевшая в полутора-двух метрах от земли, со стуком упала на пол... - Ты сумел! - вместо приветствия выкрикнула Элль. - Дай, ощупаю! Похоже, девица была безумной и без всякого Шеогората. Тем не менее, Маглор позволил ей себя ощупать. - Да ты не бойся, Шеогорат сейчас спит, до него ещё два дня и ночь, - "успокоила" его Леди Безумия. - Да, вовремя я чухнулась. Ещё немного, и мы бы тебя потеряли. - Элль, слушай, что за тревогу ты подняла? - спросил феаноринг. - "Иначе погибнешь сам и погубишь других"... - Тебе что, Эленвен не сказала? Ну так слушай. Раньше единственными разумными человекоподобными созданиями в Нирне были эльнофей. Никто толком сказать не может, что они такое: бессмертные сущности в облике людей или же элементали. Они могли управлять стихиями и не только. Один такой эльнофей мог бы заставить смеяться или плакать целое войско! Просто потому, что сам испытывал подобное желание. А потом случилось так, что все эльнофей переродились и стали кто недом, кто мером. И все они были уже смертными. Замечаешь, к чему я клоню? - Я эльфофей?! - догадался Маглор. - Эль-но-фей, - поправила его девчонка. - Ты бессмертное создание - раз. Умеешь заражать всех своими эмоциями - два. Тебе внезапно поддалась лесная магия - три. Не говоря о всяких прочих мелочах. Под определение подходишь идеально. А если ты впадёшь в уныние или возгордишься сверх меры, и вокруг тебя толпа, то вся эта толпа будет испытывать уныние, гордость собой и так далее. Более того, они вернут тебе твои эмоции в удесятерённом виде. и всё пойдёт по кругу, пока ты не взорвёшься либо же не погибнут все, кому ты дарил свои эмоции. К счастью, ты добр, и это пока спасает. Поэтому твоя депрессия столь опасна. Её надо лечить. - Мне опять прогуляться в Блисс? - ухватился Макалаурэ за спасательный круг. - Нет. Там тебе так же опасно, как и в обычном мире с обычными людьми. Даже опаснее. Особенно в нынешнем состоянии. Либо сам хватанёшь ярких эмоций и помешаешься, либо испортишь Блисс - в него проникнет Деменция. С чего ты сползать-то начал, а? Хотя... кажется понимаю... Чужой мир с чужими обычаями. Совершённый грех, вернее то, что ты почитал за грех. Смерть товарища, вину за которую ты тоже взвалил на себя. Друг, похищенный якобы из-за тебя... Хотя нет, не якобы. И вот - ты застрял у Эленвен и не видишь выхода из ситуации. Ты сидишь на месте, под охраной, в то время как Анкано бегает по Средиземью и ищет причину несчастья - без тебя. И это тебя убивает. - Именно, что убивает. Если бы не охрана, я бы выпил яда... - Но ведь ты, хоть и с моей помощью, нашёл лазейку. - Да, - тихо сказал Маглор. - Нашёл. И что дальше? Ведь скоро эту прорубь затянет льдом, и я вернусь в свой плен... - Вернуться, может, и вернёшься. Но уже не безвольным пленником. Смотри, что у меня есть. - Что это?! - Не спрашивай, а смотри... Качающийся перед глазами феаноринга предмет вдруг застыл, и эльф разглядел, что это амулет, и что он представляет из себя миниатюру. Мужчина, темноволосый и синеглазый, в пурпурном одеянии, отороченном горностаевым мехом, а за спиной у него золотой дракон, свернувшийся кольцом. - Теперь возьми меня за руку, Макалаурэ. У нас мало времени, всего один день и одна ночь. Поэтому ни о чём не думай, а иди за мной. И они шагнули в амулет. Их подхватило ветром, закружило и втянуло... Так быстро, что Маглор не успел удивиться. И выбросило на... ...звёздную дорожку. Под, условно говоря, ногами Маглора была пустота, но он не падал, а сидел на невидимой поверхности, мерцающей мириадом крошечных звёздочек. - Я тебе потом объясню, как это работает, - криво усмехнулась Элеонора. Она уже поднялась на ноги и отряхивала платье, хотя, на взгляд феаноринга, звёздная дорожка была практически стерильной. - Эта тропа прочнее, чем мосты, соединяющие Имперский Город с берегами озера Румаре. Так что иди спокойно. Нам туда, - указала она в сторону далёкого золотистого сияния. Про Имперский Город Маглор хоть смутно, но знал, про мосты - тоже, и решил поверить леди Шеогорат. Он встал, несколько секунд боролся с волнением, ибо когда под ногами нет ничего, кроме звёзд, любой испугается. А потом выпрямился, и зашагал рядом с маленькой полуэльфийкой. Шаг за шагом, сияние приближалось, росло, и вот оно приобрело форму огромного золотистого дракона, который светился ярким солнечным светом. Феаноринг невольно замедлил шаг. - Ты его не бойся. Это Хранитель Тамриэля, - поняла его опасения эльфинитка. - Он ждёт нас. Видишь ли, драконы Тамриэля несколько иные, чем ваши. Ваших создал Мелькор для того, чтобы они помогли ему завоевать Арду. Наши - дети Акатоша, который ещё называется Ауриэлем. Акатош не всегда был "добрым" божеством, но он точно не был тёмным. Ему в равной степени были свойственны и добро и зло. И его дети, драконы, тоже были разными. Если хочешь, спроси Мэрит, которая умеет с ними разговаривать. - Я понимаю, - отозвался Маглор, душа которого обмирала при виде этого воплощённого величия, этого потока силы, закованного в пламенеющую солнечную чешую. - Понимаю, просто трудно принять... Я столько раз видел, что творят драконы... на что они способны... И ваш Алдуин... - Алдуин особый случай. Последний аргумент Создателя, если души людей перестанут гореть и начнут гнить. И победа над ним вовсе не была убийством. Довакин, вступив с ним в схватку и победив, доказала, что Алдуин пока не нужен. Мартин, мы пришли! - крикнула она во всю мощь своих полудетских голосовых связок. - Элеонора, поторопись, пожалуйста, - донеслось до чуткого слуха феаноринга. - Я не знаю, как быстро здесь бежит время, а если вы не успеете до возвращения Шеогората, этого эльфа будет уже не спасти! - Побежали, Маглор, он прав. Я тоже плохо понимаю, сколько времени, когда нахожусь в Этериусе, - сказала Элль. И последние сотни метров они одолели бегом. Встали, приводя дыхание в норму, по пояс в пуховом облаке. И тогда от далёкого, хотя уже невообразимо громадного дракона-Хранителя, отделился человеческий силуэт. Он был почти материальным, но при более внимательном взгляде нолдо увидел просвечивающее сквозь него сияние. Человек был призраком. Эльф оглянулся на свою спутницу и его пронзило острое чувство... нет, не жалости. Сопричастности к этой боли. Элль с трудом сдерживала слёзы. И в то же время лицо её сияло. Так же сияло лицо Лютиэн при виде Берена. И так же сияла его Эариэль, когда Маглор признался ей в любви. "Эру, да ведь она сама жива только ради него, ради этого призрака. Только ради него остаётся собой, иначе... иначе я имел бы дело с настоящим Шеогоратом", - успел подумать он, а в следующий миг у него перехватило дыхание. Он узнал призрачного мужчину. Перед ним, слегка постаревший, но всё ещё узнаваемый, предстал... - Диор**, - пересохшими губами прошептал Маглор. - Что с ним? - спросил Мартин. - Кто этот Диор, за которого он меня принял? - Не знаю, - обескураженно отозвалась Элль. Она ждала всего, только не этого. Мартин Септим, сам того не ведая, пробудил призраков прошлого Макалаурэ Канафинвэ, и чем это может кончится, не знали не бывший Император, ни его Клинок и возлюбленная. - Постой, Элль, - призрак Императора первый поборол растерянность. - Я попробую с ним поговорить, как... Диор. Не знаю, что между ними произошло, но чувствую, что твой эльф крепко провинился перед ним. Или думает, что провинился. Может, получится вытащить эту занозу из его памяти. Возможно, тогда нам с тобой будет проще ему помочь и в остальном. - Хорошо, Мартин, - пискнула девушка изменившимся голосом. Её жгло отголосками Маглоровой муки. - Только не ошибись... Мартину тоже было плохо, и он возблагодарил богов - впервые за двести лет! - за то, что лишён тела. Иначе и его ноги отказались бы нести хозяина в этот, очерченный красным и чёрным, круг. Этим кругом ненароком отгородил себя эльф по имени Маглор. Он очень хотел уйти от прошлого, и не хотел, чтобы с ним в этот момент кто-то заговорил. И Мартину была знакома эта боль. Но иначе - нельзя. - Маглор, - позвал бывший Император. - Маглор... Я всё давно простил. Ты сполна заплатил свой долг, ты сделал всё, чтобы исправить содеянное. Отпусти своё прошлое, живи настоящим, ведь ты ещё нужен миру... Маглор дрогнул и бухнулся на колени. Он был бел, как полотно, Мартин разглядел, как мелко-мелко дрожит жилка на его шее. Руки у эльфа тоже дрожали. - Эру, - прошелестел он. - Эру Всесоздатель... Я не надеялся услышать эти слова. Сколько же боли я причинил твоей семье, Диор! Я и мои братья. Будь прокляты эти Сильмариллы и эта клятва! Всё, что я смог - спасти твоих внуков от собственного обезумевшего брата и вырастить их. Наверное, я был плохой заменой их родителям, хотя я очень старался... Но лучше бы всего этого не было... - Так это ты спас малышей? - спросил Мартин, практически перебив Маглора. - Я слышал их голоса. Их страх. И вдруг он исчез. В последний момент ты успел изменить судьбу и заслонил их собой. Скажи, тебе было страшно? - Да, - тихим, хрипловатым голосом произнёс феаноринг. - Мой брат... Он потерял всё. Всех. Кроме меня. Я был последним, что ещё у него оставалось. И он остановил свой меч, который занёс над мальчиками. Ведь для того, чтобы добраться до них, ему бы пришлось убить меня... Но в тот момент, когда я смотрел в его глаза, я видел смерть. Не только их, но и свою... - Твоя вина передо мной не так велика, как ты думаешь, Маглор, - тихо, но властно молвил бывший Император и возложил свою призрачную длань на плечо коленопреклонённого эльфа. - Встань с колен. Ведь ты единственный, кто был против такого исполнения клятвы. Ты - тот, кто просто не смог остановить беду в начале, но ты остановил её в конце - и вернул надежду мне и моим потомкам. Поэтому я прощаю тебя. Встань и посмотри мне в глаза! Макалаурэ не посмел ослушаться. Он тяжело поднялся с колен. Они дрожали, сердце тяжело бухало даже не в груди - во всём теле. Боги, неужели это правда? Неужели он действительно прощён? С огромным трудом он заставил себя посмотреть в глаза того, кого принял за Диора. Они были синие. Такие синие, что могли своей глубиной и сиянием поспорить с небом. А у Диора были серебряные глаза Лютиэн. И черты лица у него были немного другими, более утончёнными, что ли... - Вы... не Диор, - выдохнул феаноринг. - Неужели я обманул сам себя? - Я не Диор. Меня зовут Мартин, и когда-то я носил фамилию Септим. Но думается мне, что Диор, кем бы он ни был, простил бы тебя, Маглор, хотя бы за то, что ты сберёг остатки его семьи. - Что ж, - окрепшим голосом сказал нолдорский принц. - Не знаю, как вы это сделали, ваше величество, но я уже не чувствую прежней тяжести. Вы сняли часть груза с моей души, Владыка. Как мне отблагодарить вас? - Я уже давно не Владыка и не величество, - вздохнул Мартин. - И отблагодарить меня ты сможешь, если сохранишь рассудок здравым. Элль не случайно привела тебя сюда. Когда-то она так же балансировала на грани и обратилась ко мне за помощью. А ещё раньше - она спасла меня. Теперь - позволь нам помочь тебе. Я чувствую - на тебе завязано очень многое... Они сидели, прислонившись к драконьему боку: призрак Императора; бывший герой Тамриэля; и пришелец из чужого мира, не связанного до недавнего времени ни с одним планом. - Когда я лишился тела и стал драконом... точнее, разделил свою душу надвое и создал Хранителя, - рассказывал Мартин. - Прости, Маглор - мне до сих пор трудно описать словами то, что тогда произошло... На долгое время я превратился для Элль в бесплотный голос. Всё, что она могла - приходить к статуе Дракона в Имперском городе и разговаривать с ней. А когда Шеогорат заманил её в своё царство, и ей пришлось его спасать - она и этой возможности практически лишилась. Теперь на её плечи свалилась целая маленькая страна - странная, безумная, но страна, с живыми людьми... И ей осталось только... молиться мне. Ведь я стал аватаром Акатоша, как она думала. Странно, но я эти молитвы слышал, отзывался и даже защищал её от попыток Шеогората поглотить её разум. И у нас не было никакой надежды быть вместе. - Настал момент, когда Шеогорат стал особенно сильным, и я почти сдалась. Именно тогда в моей голове возник план. Он почти не имел шансов сбыться, но это было единственное спасение. Ты же видел мой амулет? - спросила Элль. - Его нарисовал один художник, умеющий входить в нарисованные им миры. Я попросила его когда-то написать мне Мартина. И я пришла к нему через амулет, попутно создав эту звёздную дорожку. Видимо, я уже к тому времени сама стала почти настоящей повелительницей Безумия, ибо такая дорожка более чем наполовину состоит из моего безумия и отчаянной надежды. Именно поэтому ты встретил меня, а не Шеогората, который до сих пор не прочь сделать тебя своей игрушкой. Мы с Мартином до последнего жили надеждой и продолжаем жить ею. Рано или поздно - мы вернём себе прежнюю жизнь и будем вместе. Иначе... если мы сдадимся - для чего мы вообще существуем? Неужели только для того, чтобы кто-то играл нами или затыкал дыры в мироздании? Мы это сделали и сделаем ещё раз, но рано или поздно будем вместе. Мы это заслужили! "Они безумны. Оба", - думал Маглор. - "Но это не безумие моего отца. Их безумие носит созидательный характер. И они не отказались от своего долга, но если мир хоть немного справедлив - он должен их вознаградить. Пусть у Мартина будет тело, пусть у них будет семья, как и полагается - с детьми, кошками-собаками, домом и садом. Они должны это всё получить. А я? Что же я? У меня есть тело. Голос. Сила. И я так глупо сдался. Ведь я действительно могу повлиять на Эленвен, даже изменить её! И в этом не будет урона моей чести. А что же Эариэль? Я найду способ забрать её с Арды. Если она мертва - создам ей новое тело. Если жива - то она станет подобной мне, эльнофей. И я уж позабочусь, чтобы её превращение прошло более гладко. Только... доделаю наше общее дело с Анкано. Разберусь с тем неведомым, что вот-вот разрушит наши миры. И доживу до момента, когда моя сила перестанет владеть мной, и я сам овладею ею!" В этот момент Маглор-феаноринг умер окончательно. А возникло существо с тем же именем, тем же телом и даже той же душой, но куда более сильное. Его более не волновало собственное искажение: куда уж искажённее-то! А волновал - Долг. Не навязанный кем-то, а принятый добровольно. Наверное, так и получаются Герои***...Между небом и землей Океан людского горя, Там волна с волною спорит, Между небом и землей. Горе-горькое болит, Горе-горькое тревожит, Горю-горькому поможет Океан людской любви...****
Оказалось, что леди Шеогорат могла бы стать недурным менестрелем. Ей далеко до Даэрона или Маглора, у неё слишком слабый, слишком тонкий голос, да и песня простая, безыскусная. Но было в ней что-то, что трогало за самую душу. Что-то настоящее, правильное.Между небом и землей Океан людской печали, Корабли свои качает Между небом и землей. Уплывают корабли, Уплывают как и прежде, К берегам святой надежды, На краю святой земли.
А надежда, "Эстель", была близка и понятна этим двоим. Элеонора ведь играла песню, прислоняясь затылком к груди Мартина, как будто он был во плоти. А может, её безумие создало ему подобие плоти? А руки бывшего Императора были перекинуты через её плечи и переплетены у неё на груди. "Я буду твоим плащом"... Так как мог Маглор утратить свою "Эстель"?Между небом и землей Океан людской разлуки, Мы друг к другу тянем руки Между небом и землей. Между небом и землей Наши души так ранимы, Так давайте ж, сохраним их Между небом и землей.
"Спасибо вам", - думал эльф. - "Спасибо тебе, леди Шеогорат. И спасибо тебе, Владыка, ведь Владыки бывшими не бывают. Теперь я не сдамся. Я сохраню свою душу". И когда он взял свою арфу, чтобы, в свою очередь, спеть для них, он твёрдо знал, что исполнит эту клятву. - Что ты соврал Элисиф, а? - со смешком спросила Элль и подмигнула Маглору. "Бравирует", - подумал эльф, глядя ей в глаза. Они были жёлтые, с вертикальным зрачком и чёрными белками. Верный признак, что Шеогорат вот-вот вступит в свои права. Они успели вовремя, и до заката оставалось всего ничего. И вряд ли он снова окажется на звёздной дорожке - один раз Элль и Мартин помогли ему, но теперь он должен сам... - Амулет я потерял в заброшенном крыле, - сказал он. - Такой? - ухмыльнулась девушка и протянула ему странного вида амулет. Он был плетёным из толстых нитей, и в переплетении их висел чёрный диск с жёлтой бусиной посередине. Как будто тигровый глаз, только в середине ещё какое-то вкрапление, длинное и узкое. - Эмм, - промычал феаноринг, до глубины души поражённый видом сего артефакта. - Странновато, да? Ну, он был предназначен для варваров. А точнее, эшлендеров племени Ахеммуза. Однажды они подарили его Нереварину. Ммм... Это тоже герой из прошлого, которая спасла мир от очень большой беды... и мой большой друг. А Нереварин отдала его мне, когда племя Ахеммуза влилось в дом Телванни и временно перестало существовать, как отдельное племя. Но когда-нибудь мне придётся его вернуть... Впрочем, это ничего тебе не скажет. Талисман так и называется - Камень Безумия Ахеммуза. Честно говоря, я не помню его волшебных свойств. Но отмазка для Элисиф у тебя будет. А теперь поспеши, он вот-вот придёт! - Спасибо тебе, леди Шеогорат. Вам с Мартином. Вы спасли меня. Спасибо за всё, - Маглор поклонился в пояс и шагнул в пасть портала. Он шёл по ночному Солитьюду. С начала его прогулки в плане Безумного Бога прошли сутки, и ему придётся выдумывать небылицу для Эленвен. (Ага, шёл, упал, очнулся - сутки прочь!). А будет отмалчиваться - запрёт на семь замков. Она ведь не дура и быстро поймёт, что её фаворит вляпался во что-то аномальное. И допытается, во что. Не у него, так у Элисиф. Но, несмотря на это, Маглор лучился улыбкой. Одну отдушину он получил, да какую! И пусть только попробуют отнять её! Костьми ляжет, а не отдаст. И все вокруг улыбались, словно Макалаурэ был солнцем и согревал их замёрзшие в зимних ветрах души. И вот на самой высокой эйфорической ноте он налетел на какую-то низенькую и крепкую девчонку. Едва не вышиб из неё дух. Удержал от падения. Извинился. И... узнал: - Ксения? - П-привет, Б-белегрин, - проблеяла Соратница, явно чем-то удручённая. - Привет, волчонок. Как твои дела? - Н-нормально... - Девушка-оборотень опустила глаза, боясь встретиться взглядом с Маглором. - Нет, не нормально, - чуткий эльф осторожно взял её за плечо.- Что-то случилось? Ну-ка, взгляни мне в глаза! Ксения, как будто против воли, подняла голову и встретилась взглядом с феанорингом. По лицу её поползла нерешительная, бледная улыбка. Она явно не понимала, что с ней сейчас происходит, и уж подавно не знала о новообретённой силе Маглора. - Случилось, - глупо и растерянно улыбаясь, промямлила она. - Только не у меня, а у тебя. Ты беги быстрей отсюда, ладно? - Куда? - удивился Маглор. - Да хоть куда! - Но зачем?... - Поздно, - несчастным голосом произнесла девушка, и почти в тот же миг лицо эльфа закрыла тряпица, пропитанная каким-то влажным настоем. Он рефлекторно сделал вдох и... - Вот и всё, а ты боялась, - удовлетворённо потёрла руки светловолосая женщина, стриженная под мальчика. Подула на них и убрала в карманы. - Дельфина, только вы его не обижайте, он хороший! - взмолилась Ксения. - Да знаю я, что он хороший, только не по той дороге пошёл. Хотя по большому счёту он не виноват. Сангвин - он такой Сангвин, а Эленвен - такая Эленвен... Разъясним ему ситуацию, а дальше пусть сам решает. А то натворит дел со своей силищей. Маркурио, Свен, кладите его на носилки, а то замёрзнет... - Я маг или лошадь вьючная? - возмутился тот, кого назвали Маркурио. - Ты мужик, - припечатала блондинка. - И несите осторожно, не уроните. Вижу, что не хрустальный, и что? Надеюсь, Мьол к нам скоро присоединится и не притащит с собой этих... Ещё не хватало, чтобы за нами опять бегали талморцы. Мьол в это время развлекалась типично солдатским состязанием - кто больше медовухи выпьет, и талморцы, до сих пор ходившие хвостиком за Маглором, заметно ей проигрывали. ...Носилки и лежащий на них эльф плыли в неизвестность, а за ними шли две женщины, и обе испытывали смятение. Ксения - потому что её грызло чувство вины, а Дельфина - потому что сама плохо представляла, что за создание ехало сейчас на носилках. Эльнофей именно тем и страшны, что никто ничего о них не знает. А оказаться в глупой ситуации, вроде той, когда они с Эсберном с какого-то перепугу подбивали Довакина убить Партурнакса (ну да, именно с перепугу!) ей не хотелось. И она мучительно обдумывала предстоящий непростой разговор.