Там и звуки, и краски не те, Только мне выбирать не приходится, Очень нужен я там, в темноте! Ничего, распогодится. В. С. Высоцкий
- Давай раскачаем клетку, - предложил Маглор. - Давай, - обрадовался Анкано хотя бы такой попытке освободиться. - А когда мы окажемся над выступом, попробуй её отворить, авось я выкачусь куда надо. Поскольку других идей у них не было, они рискнули воспользоваться этой. При неудачной попытке им грозило то же самое, что и при отсутствии таковых, а именно падение в пропасть. Терять в принципе было нечего. Они раскачали клетку, как качели. У нордов была деревянная игрушка - мужик и медведь с топорами полено рубят по очереди. Нажмёшь слева - мужик рубит, медведь топор поднимает. Нажмёшь справа - наоборот. Вот и уподобились два эльфа деревянным фигуркам. Раскачали клетку так, что она в итоге как раз над порожком пролетать начала. И в этот момент Маглор отомкнул засов. И спрыгнул сам... Он понял, что промахнулся, когда ударился о вертикальную поверхность скалы. Руки рефлекторно схватились за ступеньку. Он начал подтягиваться. Потом его кто-то схватил за руки, поволок вверх, рванул. Нолдо упал на что-то мягкое, точнее, костистое со слабым намёком на мышцы... - Уффф... тяжёлый ты, - пропыхтело снизу. - Слазь, извращенец! - Сам хватает, и сам обзывается, - изобразил обиду Маглор и сполз с Анкано. Двое кое-как приняли сидячее положение, отдышались... И увидели, как с невидимого в высоте крепления соскальзывает цепь, и качавшаяся клетка, кувыркаясь, летит в пропасть и пропадает в синем тумане. Не раздалось при этом ни звука, словно у пропасти не было дна, и она представляла собой бездонный тоннель, проходящий сквозь мир. - Эту задачку решили, - резюмировал Анкано. - Но я не вижу здесь ни одного окна. Мы в каменном мешке, и единственный выход кончается не дверью, а дырой. Что-то пошло не так? - А может, именно так и должно быть. Давай-ка, посидим и расскажем друг другу в спокойной обстановке, кто к чему пришёл. Думаю, теперь у нас уйма времени, и никто не станет нас жрать, замораживать или сбрасывать в пропасть. Солнышки-то кончились! А потом встанем и пойдём к выходу. Может, на этот раз он окажется настоящим. - Давай. Итак... Меня выручили из тюрьмы итилиэнские следопыты, я еду на север, в Лихолесье, к теперь, надеюсь, уже настоящему порталу, сопровождаемый этими следопытами. Но за мной следят слуги Саурона, и мы ночуем слишком близко к вражеской резиденции Дол Гулдур, так что, думаю, скоро нагрянут неприятные гости... - А я оклемался, теперь кое-как собрал защиту для себя от Мираковых прихвостней. Из плохого: Мэрит, как ты знаешь, беременна, и как она будет в таком состоянии сражаться - не знаю... - В общем, ничего неожиданного. Но всё же... давай-ка поподробнее... - произнёс альтмер. - Итак, мы с тобой кое-что поняли о себе, - подытожил Анкано время спустя. - Да. Надо мной больше не висит Проклятие, и я могу, и даже иногда должен идти против обстоятельств. - А я, особенно теперь, когда к Проклятию присоединился Саурон, не имею права делать то, чего в данный момент хочет моя левая пятка. - И так было всегда. - Да... Эльфы переглянулись и одновременно выдохнули: - Какой же я был идиот... - Потому что я мог не пойти убивать тэлери. И мог отказаться жечь корабли. Мог не охотиться за Сильмарилами. Попытаться вразумить младших братьев, которым сияние камней затмило остатки разума. Попытаться остановить Майтимо, когда он решил из-за проклятого камня разрушить Гавани, последнюю надежду на спасение нашего народа. И мог, в конце концов, упереться и не убивать эльфов ради других Сильмариллов. Но... - Маглор замолчал. - Но? - переспросил Анкано. - Но я продолжал плыть по течению, зная, что я - единственный из братьев, кто мог бы избежать Проклятия. Отец не возлагал на меня таких надежд, как на Майтимо. И мне было что терять. И - кого терять. Я мог бы остаться с мамой и поддержать её в трудную минуту. Мог бы остаться с моей единственной. И мог бы остановить хотя бы Рыжиков - они ведь были ещё маленькие. Да, говорят, я сделал много добра. Но половина этого добра рассыпалась прахом, а половину я перекрыл своим же злом. И всё потому, что я плыл по течению! - А теперь? - Теперь я научился принимать решения и больше не ошибусь. Теперь я точно знаю, что именно мой самостоятельный выбор может решить всё в этой новой войне. - А я всю жизнь был эгоистом, - сказал бывший талморец. - Я знаю, что что-то страшное произошло в моей жизни, о чём я потерял память. И это было моё спасение. Мои близкие пострадали из-за Талмора, но останавливали меня, уговаривали: мол, не стоит поганить душу местью, не стоит марать руки в крови, особенно людей, которые ни в чём не виноваты. Но что-то произошло. Я помню только хрупкое тело моей любимой девушки, изломанное, неживое. И больше ничего. Я не помню, как она погибла. Но отчего-то решил, что это сделал Талмор. И я окончательно принял решение. Я вступил в организацию, которая погубила моих близких людей. Тогда она была сильна, и я не стал вступать в ячейки сопротивления, хотя мог бы. Я даже, страшное дело, мог стать Клинком, ибо знал, где их искать. Но не стал. Вступить в Талмор, притвориться своим и ударить в спину казалось проще... - И? - И оказалось, что я завяз. Завяз в войне эльфов с людьми, причём победа Доминиона вскоре из очевидного исхода превратилась в туманную перспективу. Завяз в интригах. В убийствах. А подобраться к верхушке Талмора никак не удавалось. Эленвен - всего лишь, если говорить армейским языком, капитан не самого высокого ранга. Мстить ей было бессмысленно. Её участие в падении моего рода было минимальным, а вина в смерти моей любимой - сомнительной. Но я продолжал хвататься за призрак. Врать самому себе. И доигрался до того, что от моей руки погиб друг - ещё в Алиноре. Нет, не я, образно говоря, вонзил в него меч, но я сделал это оружие. И в Скайриме эта кровавая цепочка продолжилась. Боюсь, что не будь Талмора, не случилась бы та история с Оком Магнуса. Я вцепился в него, как в возможность стать сильнее. А что получилось - ты знаешь сам. А теперь я научился беречь и дорожить. Здесь, в Средиземье, разница между добром и злом настолько очевидна, что я смог устоять перед соблазнами Сарумана и Саурона. Не знаю, на кого рассчитывают эти двое, но кровожадные людоеды в качестве подданных, в которых они усиливают эти людоедские качества и даже не пытаются их как-то окультурить, говорят о многом. И я вспоминаю, что Эленвен и иже с ней творили с босмерами то же самое. Им, помимо рабов-недов, которых постепенно собирались обнулить, нужны были злобные аутсайдеры, живущие в своих глухих лесах, неспособные ни к какому развитию, но готовые убить ради Доминиона кого угодно. - Но как же Маэлрод и эта девочка-актриса? - растерялся Маглор. - Они ширма. И удобные прислужники, шпионы. Они никак не характеризуют весь народ. Те самые исключения из правил, которые можно использовать, чтобы привести весь народ к общему знаменателю. Поэтому таких берегут, но не дают вскарабкаться выше положенного. Но когда лесные эльфы это поймут, то Доминион попросту развалится. Так вот. Я теперь больше ничего не сделаю, потому что мне чего-то там приспичило, а постараюсь, чтобы не навредить тем, кто мне доверились. Вот так... Какое-то время они молчали, не решаясь войти в тёмный зев единственного коридора. По видимому, он вёл к выходу, но слишком жутко выглядела эта тёмная пасть. - Так что, теперь мы разобрались с нашей судьбой? - спросил, наконец, Маглор. - Не совсем, - вздохнул Анкано. - Осталось моё проклятие. Точнее, твоё. Я до сих пор бегаю с завязанными глазами. И снимаю повязку только когда вокруг враги. Что я при этом ощущаю, знаешь, наверное, только ты. И пока я проклят, тебе заказана дорога в Арду, и в Валинор тоже, как бы он теперь ни выглядел. И женщину свою ты вытащить не сможешь. Так что давай на досуге подумаем, что к чему. За давностью лет оно должно было само собой рассосаться, ведь дома Феанора давно нет, никто из твоих братьев не оставил потомства, кроме этого... Куруфина - я не ошибся? - Да, и то Келебримбор сотворил Кольца, которые почти все испортил Саурон. А сам Тьелпе погиб от рук Саурона и тоже не успел никого родить... - вздохнул феаноринг. - Остался только я... - И то уже ни фига не феаноринг. И не спорь. Раз отверг и проклял дурацкие идеалы отца и его дурацкую гибель - значит отказался от права называться феанорингом... - Откуда знаешь? - вздрогнул эльф. - Догадался. Из того, что я знаю о твоём отце, я понял, что вы с ним абсолютно две противоположности, несмотря на таланты. И я подозреваю, что ты не раз и не два в часы бессонницы поливал последними словами и этот ваш поход, и кровожадность - что папаши, что братьев... и свою тоже. Поэтому давай думать, почему проклятие не исчезло само собой. Я не из Средиземья. Но я знаю один проклятый народ в Нирне. Народ, который до сих пор существует и борется за жизнь. Но как мне кажется, это самый несчастный народ, чьи несчастья завязались таким узлом, что без жертв не распутать. У других был шанс обойтись без большой крови, у этих - никогда. - И это... - Данмеры. - Народ Мэрит и Атиса? - Да. Твой друг-наёмник и Довакин - носители проклятия Азуры. Своей, кстати сказать, любимой богини, которая и сама бы рада исправить то, что натворила, но отчего-то не может. Так что обмозгуй это со своими друзьями, может, на свежую голову тебе придёт какая-то мысль... Так. Чего мы тут расселись? - Боюсь, - нервно хихикнул Макалаурэ. - Я тоже, - хмыкнул альтмер. - Мужики, называется. А ну, встали и пошли... В коридоре не было ничего. Только темнота. И если вначале эльфы опасались встретить в этой тьме, ну, скажем, паука или тролля, то время спустя откровенно заскучали. Анкано со скуки подвесил над головой пульсар странного серо-буро-малиново-серебристого окраса. Стало светлее. Но ничего, кроме белой гладкой стены, вылепленной кем-то из каменного теста, друзья не видели, и подозревали, что не увидят ещё долго. Маглор зевнул, как обычный смертный человек. - Пой, - предложил ему Анкано. - Зачем? - удивился эльда. - Ну... у тебя это получается лучше всего, - фыркнул маг. - Да и всё веселее, чем в тишине... Вот что пел Маглор, и Анкано не решался спросить: сам ли он это сочинил, что очень вероятно, или вспомнил кого из друзей-недругов из прошлого:Темнота впереди, подожди! Там стеною - закаты багровые, Встречный ветер, косые дожди И дороги, дороги неровные. Там чужие слова, Там дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там сгорела, пожухла трава, И следы не читаются в темноте... Там проверка на прочность - бои, И туманы, и ветры с прибоями. Сердце путает ритмы свои И стучит с перебоями. Там чужие слова, Там дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там сгорела, пожухла трава, И следы не читаются в темноте...*
Ох уж эти ассоциации", - подумал Анкано, меняя цвет пульсара на багрово-кровавый, в тон настроения песни. - "Не мог что повеселее спеть. Но спасибо, что не это... не "Нолдолан... Падение нолдор". Тот обрывочек, что напел мне Тиль, безнадёжен до жути. Вспомни он больше, я бы уревелся, как девка, на глазах у Эйлы. Позорище"... И словно по заказу, Макалаурэ спел:Там и звуки, и краски не те, Только мне выбирать не приходится, Очень нужен я там, в темноте! Ничего, распогодится.
"А вот это по-нашему, молодец", - подумал маг, меняя цвет пульсара на нежно-золотистый. - "Вот оно: мы с ним нужны. Маглор нужен там, на Нирне, потому что одной Мэрит, с её положением, точно не справиться. А я нужен здесь, в Средиземье. Знать бы только, для чего? Каким именно образом мои нелепые чудеса и моё дурацкое упрямство помогают в этом мире?" И так они шли, правой рукой ведя по стене, а коридор всё не кончался. И Маглор пел песни, одну за другой, а Анкано подсвечивал коридор, изменяя цвета и оттенки своего огненного шара. И не было больше чудовищ, ловушек и разноцветных солнц. И страшных смертей тоже не было. Просто в какой-то момент они проснулись, каждый в своём мире, и моргали сонными глазами, глядя: один - в дощатый потолок хижины шамана, другой - в серое небо, полускрытое кронами деревьев. И оба знали: им осталось совсем чуть-чуть, осталось сделать последний рывок - и вот она, истина. В их сердцах поселилась надежда.