Кано первый, Кано второй

      Поляна. Снег. По снегу носится медвежонок. Крупный, но видно, что детёныш: голова большая, лапы толстые, морда умильная, как у щенка.       Анкано отвернулся от окна. По горнице бродил второй медвежонок, в человеческом облике. Крупный, большерукий, со сросшимися бровями и глубоко посажеными глазами, но с добродушно-растерянным лицом подростка, на котором даже борода не начала расти.       Альтмер вздохнул: он-то привык видеть этого парня в облике мишки. По другому то существо называть не получалось - несмотря на убитых орков. Даже несмотря на то, что смерть этих орков от лап милого топтыгина была страшной и некрасивой. Мишка и всё тут. Плюшевый зверь, вымахавший до чудовищных размеров.       К тому же на фоне отца и старшего брата он и вправду казался маленьким медвежонком. - Племяш мой. Элька. Эльмендил, ежели по-взрослому, - махнул рукой на окно Торнвир. - А чего имя эльфийское? - спросил Анкано, дабы поддержать разговор. Тиля увезли в лес, по словам оборотней, в дом исцеления при дворце Короля Трандуила; гондорцы крутились вместе с беорнингами, потому что Мегли, вместе с некоторыми столь же серьёзно ранеными, пользовал местный шаман, оказавшийся на удивление квалифицированным. И альтмер, оставшись в Доме Беорна, как называли эту избу местные, отчаянно скучал. - Иногда людей нарекают эльфьими именами, - пояснил парень. - Типа, оберег от зла. Эльфы же светлые, добрые, стал-быть. Правда, в последние годы доверия им никакого... но мы-то, беорнинги, знаем правду. Сказывают, среди беорнингов, что помогали первому вождю, Беорну, царство своё строить, был паренёк с именем Эльмендил. И сестричка его, но у той имя обыкновенное: то ли Альга, то ли Ильга... а может, Ильза*. Одни из первых пришли, когда Беорн клич кинул. С тех пор мы единое племя. И орки нас боятся. Бывает, правда, что и бьют по одиночке. Меня вот так загнали, и не оборотись я тогда медведем, лежали бы мои косточки где-нибудь в лесу. Правда, как обратно оборачиваться, забыл со страху. Спасибо тебе, если б не ты... - А что я? - пожал плечами Анкано. - Магов благодари, Радагаста с Гэндальфом. И шамана вашего. - Они-то подсказали, да вылечили... Но ты был первым, кто во мне человека разглядел и не испугался. А прочие - за луки хватались...       Возразить на это было нечего...       Так и ухаживали за болящим альтмером по очереди двое мальчишек - внук и правнук Беорна, легендарного оборотня, который некогда переломил ход грандиозной Битвы Пяти Воинств. И не случайно именно здесь, на Поляне.       Место это было уникальным. Оно излучало силу. Можно было сесть прямо в снег в позе "лотоса", как делают некоторые маги в Нирне, и подзарядиться магией прямо из воздуха. Особенно хороша была в этом плане фиалковая куртинка. Сейчас, конечно, фиалки не росли, снега навалило на ладонь, но по словам Торнвира, летом здесь был пушистый фиалковый ковёр. А ещё Анкано обнаружил нечто необыкновенное...       Этому огромному цветку были нипочём снег и холод. Он представлял собой чистую магию. При приближении Анкано он поменял цвет: принял было розовато-сиреневый оттенок, затем перетёк в безмятежно-небесный.       Попытавшись заговорить об этом феномене с Торнвиром и Элькой, маг ответа не получил. Торнвир цветка не видел, Элька видел какое-то странное облачко. - Батя мой говорил, растёт этакое чудо на Поляне, да я не верил, думал, сказки рассказывает, - пожал плечами парень. - Знать, не всем дано разглядеть, только чародеям, да шаманам... - А Гримбеорн - шаман? - удивился Анкано. - Ну... да, хотя и не считается им. Но зверьё его слушается. Меня вот с Элькой - не особо, а братика моего, Фанборна, как и отца, слушаются звери. Впрочем, он наследник, ему положено... Ему больше отцовой крови досталось. - И сестричке моей, Нильд, тоже, - поддакнул крупный мальчик - Элька. - У нас даже в племени не все оборотни. Хотя, если оборотня на какой-нибудь роханке женить - всё равно оборотень получится. Только, может, послабее чуть-чуть.       "Вот так вот, редкое и исчезающее племя восполняется количественно за счёт простых людей, но само при этом теряет в силе. Вопрос: опередят ли плюсы минусы или наоборот?" - подумал альтмер.       Так и тянулись эти несколько дней. Анкано быстро шёл на поправку: очевидно, из-за того, что на момент встречи с Назгулом был уже почти сформировавшимся майа. На третий день он уже самостоятельно, без поддержки Торнвира, смог дойти до конюшни, полюбоваться на маленьких изящных лошадок - белых, с золотистыми гривами, совсем сказочных. Даже покормил одну хлебушком. А заодно навестил Мышку. Эльфийская лошадь не пожелала уходить от хозяина далеко. Она тоже получила порцию хлеба и ласки. Беорнинги ухаживали за ней, как за своей, и выглядела Мышка очень хорошо: глаза блестели, шерсть лоснилась, а хвост кто-то заплёл в косички и украсил кольцами. Обратно до домика, кстати, его всё же довезла Мышка, после чего прогулочной рысцой убежала в свой временный приют.       На четвёртый, чтобы не засиживаться, попробовал помочь Торнвиру по кухне, но был изгнан оттуда. Может, медвежонок и был плохим шаманом, зато он был отменным поваром, и счёл альтмерского мага дилетантом. Мол, зелья лучше вари, а в блюда мои не суйся. И правильно сделал. Пироги на меду и прочая вегетарианская пища, а так же рыба у парня получались не хуже, чем зелья Анкано, а по вкусу - стояли на много уровней выше. А лекарская сумка у мага порядком поистощала, и её следовало заполнить.       А на пятый день явился Радагаст. - Ты вырос, ученик, это первая хорошая новость, - после недолгого приветствия сказал Бурый маг. - А вторая? - уточнил Анкано. - Ты полностью исцелён, впрочем, этого можно было ожидать. На, взбодрись.       Альтмеру протянули какой-то напиток. - Это мирувор. Осторожно пей, а то наздравуришься,** - вклинился Торнвир. - Да, некоторые медведи его так называют, - подтвердил Радагаст, честно пытаясь не захохотать. - И люди тоже. Чего смешного в этом - не знаю, но стоило мне ляпнуть "Здравур", теперь это все оборотни повторяют, и гондорцев научили... И ржут, как гиппопотамы...       Торнвир действительно отполз к окну. Плечи его тряслись. До Анкано донеслось сдавленное "Гы-гы-гы"...       На всякий случай решив последовать совету оборотня, Анкано стал пить напиток медленно, цедя небольшими глоточками через край. И так же медленно в него втекло тепло. Слабоватые руки-ноги отогрелись, сердце тоже забилось чаще. - Теперь встань, пройдись. Разомни конечности. Разгони кровь.       Альтмер встал, принялся ходить туда-сюда. Даже пару наклонов сделал. - Ну как, лучше? - Ага, слабость прошла. - Теперь можешь садиться. Третья новость, плохая или хорошая - не знаю. Тобой заинтересовался Владыка Лихолесья. - Ну это скорее хорошая, я должен с ним поговорить. Тоннель от Ока - в Лихолесье, и владеет им сущность весьма неслабая, уровня где-то между Вала и Майа... - Расскажи, - потребовал Бурый Маг. И Анкано поведал, как мог, о Хермеусе Море и его сути, и его ученике - Мираке... - Плохо дело, но не столь ужасно, как я боялся. Хермеус Мора не Мелькор, но не смертным с ним тягаться, и даже не мне. Но Мирак этот - другое дело. Плохо то, что зимой Трандуил Лихолесский погружён в меланхолию. Притом чернейшую. И иногда она сменяется вспышками гнева. Казнить никого не казнит, но не дай бог ему при этом оказаться в битве. Орки покажутся цыплятами... И после этого он может свалиться в такую тоску, что одним здравуром не отделаться. Воспоминания у него с зимой связаны отвратительные... Но это ещё терпимая новость. - А какая же плохая?       Радагаст как-то затравленно зыркнул глазами в сторону Торнвира, потом махнул рукой: - Здесь уже это знают все. Гэндальф погиб... Пойдём на улицу, побеседуем. - А почему на улицу? - Потому что то, что ты сейчас услышишь, страшно. И касается всех майар. Тебя в том числе.       Мимо них бегали пони, и среди них Мышка. - Ничего, они по-человечески всё равно не особо разумеют, - вздохнул Радагаст. - Набегаются, и вернутся в свою конюшню. Слушай. Гэндальф погиб, но не совсем... - В смысле? - опешил Анкано. - Дух его не развоплотился. Я чувствую его присутствие в этом мире...       Новость опечалила альтмера. Серый маг был очень симпатичным существом и первым настоящим другом златокожего эльфа в этом мире. Да что там - в обоих мирах. Мишку он до поры человеком не считал, и изменил это отношение уже после того, как Гэндальф объяснил ему, кто такие беорнинги. Но последняя фраза Бурого резанула его, вызвав чудовищный диссонанс. - Погибла его оболочка, - объяснил Радагаст. - Он сразил великое древнее зло, но сам получил раны, которые убили бы любого смертного. Но дух его жив, а значит, очень скоро он воскреснет в этом мире. Но будет уже иным. Более сильным. И более холодным. Кто-то должен заполнить собой лакуну, возникшую с предательством Сарумана, и мы оба знаем, кто. Будет ли он нашим другом - большой вопрос... - Так что, если мы погибнем... то... не совсем? - растерялся Анкано. - Разве это плохо? - Это плохо, друг мой. Мы, во-первых, необязательно получим новое тело. Возможно, нас сразу сдует в Валинор: майа сделал своё дело - майа может уходить. А во-вторых, может случиться так, что мы вселимся в наших фамильяров. Ты - в лошадь, я в ёжика... - Почему в ёжика? - севшим голосом произнёс альтмер. - Потому что так получилось: моими фамильярами становятся ёжики, - развёл руками Радагаст. - В этом случае, наша задача станет во сто крат труднее. Поэтому постарайся не умирать и не рискуй понапрасну. И ещё. Попробуй вступить в контакт с тем Вала, который тебя... сделал таким. Мне кажется, в этом разгадка твоей странной магии. И твоего проклятия тоже...       Самое глупое, что мог сделать Анкано, дабы увидеть своего учителя-Вала - это заснуть. Но он сделал это. Вероятно, вспомнив историю Нирна, а точнее, Морровинда, в котором шаманки "снили" будущее, а "наснили" Нереварина.       Шаманкой, точнее, шаманом, он не был. Он даже Драконорожденным не являлся, которые, к слову, не все обладали способностью видеть вещие сны. И поэтому видение его было крайне смутным.       Он плавал в огромном сером аквариуме, совсем непохожем на белостенный лабиринт, куда то и дело проваливался вместе с Маглором. У этого аквариума были туманные стены, но почему-то альтмер знал: через них невозможно выйти. Только плыть сумрачными серыми коридорами. Кстати, коридоры представляли собой лабиринт не хуже того, белого. А ещё там было полно призраков.       Как и положено призракам, они были печальны. На лице у каждого второго была написана безнадёжность, у каждого третьего - мольба. И лишь каждый шестой пытался выглядеть как при жизни: сильным, добрым, мудрым...       Получалось не у всех.       Один такой шестой, с выражением горечи и раскаяния на лице, лишённом возраста, высокий и страшно худой, чьи волосы даже в этом сером полумраке отсвечивали красным, махнул единственной рукой: мол, плыви туда. Анкано не то чтобы поверил ему, но на всякий случай буркнул "спасибо" и поплыл в указанном направлении.       К удивлению, красноволосый не солгал. Коридор перестал петлять и очень скоро вывел, точнее, вынес его в обширный зал. И он увидел...       Трон был огромен. И жуток. Не светлый, не тёмный, такой же серый, как и весь лабиринт, но сделанный будто бы из серебра или стали. И восседало на нём существо столь же грандиозное. Анкано даже при своём огромном росте достал бы ему едва ли до подмышки. Очевидно, оно было мужского пола, но в глаза это бросалось не сразу - всё из-за тяжёлой, холодной ауры, исходящей от создания. Однако, тёмным этот бог не был. Просто его свет был недобрым. Примерно так светло бывает на крайнем севере Скайрима, при сплошной белой метели...       Волосы у этого божества были цвета скайримской метели, и такими же снежными были его глаза. Анкано заподозрил, что этими слепыми очами существо видит лучше, чем он своими зрячими. Кожа у сидящего на троне была бледной до синевы, а одежда - тёмно-серой.       Когда их глаза встретились, ледяной бог лабиринта покачал головой и произнёс таким же глубоким и холодным, как северное море, голосом: - Неправильно. Попробуй ещё раз.       И Анкано вынесло из сна. Последнее, что он успел рассмотреть - печальное и понимающее лицо красноволосого эльфа... - Не ожидал, - покачал головой Радагаст. - В смысле? - не понял Анкано. - Намо Мандос. - Это чьё проклятие на мне висит? - уточнил альтмер. - Да. Но почему он? Разве что его проклятие не является проклятием. - Это как?! - А вот так. Допустим , пожелал ты кому-то сдохнуть - это проклятие. Предупредил этого кого-то, что он сдохнет - уже не проклятие. Но он с испугу или от обиды может это предупреждение принять за проклятие, и получится та же ерунда, что и при прямом пожелании смерти. - Но если Намо не проклинал - тогда откуда взялось Проклятие? - Вот этого я и не понимаю. И боюсь, что наши... как ты говоришь, "боги" в те времена были юными и неопытными, а значит, могли напортачить. - Это оно... Намо - юный? - Как ни странно - да. Что им века и даже тысячелетия, когда даже мы, майар, по сравнению с ними мальчишки? Может быть, ему, по меркам людей, едва за тридцать. И он бы рад переиграть, но увы - не помнит, с чего всё началось. Ибо брякнул, что называется, в запале. Так что не случайно он взял тебя под опеку. Он тоже надеется разобраться со своей ошибкой. - Тогда почему выгнал? - Скорее всего, ты проскочил мимо чего-то важного. Вспомни, что ты видел, кроме Намо. - Эльфа, - мгновенно отреагировал Анкано. - Высоченного, как каланча. Волосы красные. Рука одна почему-то. И на лицо чем-то смахивает на Маглора... - Майтимо Нельяфинвэ, - задумчиво выдал Радагаст. - Кто-кто? - Маэдрос его ещё звали. Такие приметы, как ты описал, были лишь у одного эльда. У старшего сына Феанаро, Майтимо. Маглор его вспоминал? - Да, было такое. И руку ему враг оторвал, кажется. - Не совсем так. Враг его за эту руку подвесил на скале, а отпилил - друг, Фингон. Иначе его было не спасти. Послушай, Маэдрос может тебе помочь. В следующий раз, если твой дух сумеет проникнуть в Мандос, поговори с ним. - Хорошо...       Разговор с Радагастом вселил надежду, но запутал ещё больше...       И в тот же вечер события вдруг понеслись, как испуганные лошади.       Явился Гримбьорн. В домике сразу стало тесно, и большой мальчик Торнвир показался совсем ребёнком. - Вылечили, - коротко сказал вождь, разглядывая Анкано с высоты своих двух с лишним метров. Взъерошил чёрную, тронутую сединой шевелюру и добавил: - Надеюсь, моим медвежатам в глаза не смотрел? - Нет, - мотнул головой альтмер, сообразив, кто именно мог рассказать старшему оборотню о Проклятии. - Вот и славно. Цветок мой видел? Стал-быть, не солгали, что ты чародей не из слабых. Вот что я тебе скажу. Времена нынче тяжкие, лишней твоя помощь не будет. Для того тебя Лесной Владыка и зовёт к себе.       "Упс", - подумал Анкано. - "Значит, вот оно что... А не помешает ли мне эта неожиданная милость? Что-то боязно мне! А ну как он вторым Денетором окажется?" - Вижу, стережёшься ты, и правильно, - кивнул головой беорнинг. - Зима - плохое время, а у Короля горе страшное зимой случилось. И как снег выпадет, так он сам не свой делается. Но зла он тебе не причинит, коль сам не сглупишь. Потому - ступай. И коль дело срочное у тебя - сам поведай ему, без утайки. - Госпо... - начал было Анкано. Оборотень предостерегающе помотал головой. - Гримбьорн, а что мои люди? - Об эльфе юном тебе сам Владыка расскажет. Из троих воинов гондорских двое хоть сейчас в бой, а третьему месяц валяться: покалечил его орк. Но мы его убережём. Лесовики под защитой нашей теперь, считай, племя ещё подросло, пока они по домам не возвернутся... коль будет куда. А не будет - тоже беорнингами станут. Словом, ступай, а мы с Радагастом будем вестей ждать. Вон, эльфы за порогом мнутся - знать, за тобой пришли...       Поесть Анкано успел до прихода Гримбьорна и эльфов, так что пошёл не голодным.       Эльфы, кстати, сильно отличались от ривенделльцев и чем-то смахивали на Следопытов из отряда Арагорна. Вначале Анкано не понял, в чём загвоздка. Потом посмотрел их ауру - и понял...       В густой зелени аур этих эльфов не было голубых оттенков, не было серебра и золота. Была глубокая, насыщенная бронза. Был коричневый - яркий, насыщенный, почти красно-рыжий. И оттенки эти были на грани с тёмными.       Лес болен, он страдает, вспомнил Анкано и на секунду приподнял повязку. Лицо ближайшего эльфа было отрешённым, почти угрюмым - ни дать ни взять, пограничный страж на посту. И он не был таким изысканно-прекрасным, как эльфы западных лесов. Он был красив, но... прост. Если и была ему тысяча лет, то это никак не ощущалось. Просто рано повзрослевший мальчишка, и всё тут. Даже Тиль на его фоне казался взрослым и мудрым.       Глаза ему завязывать не стали, поскольку он и так был в повязке. Лишь спросили: нужна ли поддержка, корни, мол, то да сё... Анкано отмахнулся: и так сойдёт.       И сошло. Какая-то внутренняя чуйка не давала эльфу споткнуться, хотя дорожка представляла собой широкую лесную тропу, и корней на ней хватало. Словом, до дворца Лихолесского короля они дошли без проблем... - Сними повязку, - услышал он. Голос был холодный и насмешливый. - Я проклят, - ответствовал Анкано. Привычно, словно "зуб болит" произнёс. - А всё равно, открой.       Он потянул повязку. На троне стояло... зеркало. Такое же волнистое, как во дворце у Элронда. - Теперь натяни обратно, - сказал подошедший сзади эльф. Он был высоким - одного роста с Анкано, с длинными бледно-золотыми волосами и ярко-синими глазами. А вот красив он был или страшен - это кривое зеркало показать не могло.       Альтмер послушно натянул повязку. "Скампов Трандуил, обдурил как-то, напугал до икоты", - подумал он. - Выдержка есть, характер тоже, - произнёс серебряный эльф, соткавшись из пространства тонкого мира. - Я умею скрывать силу, так что не удивляйся. Помоги мне лучше снять с трона этот щит...       "Так это был ростовой щит, отполированный до блеска! А я то думал, что не так с этим зеркалом", - хмыкнул про себя Анкано, подхватывая металлический четырёхугольник снизу. - "А этому Трандуилу надо было родиться альтмером",       Владыка начинал ему нравиться. Это был не грустно-благородный Элронд и не леди Галадриэль. Этому эльфу действительно стоило родиться на Нирне, альтмером, и попасть в Талмор. Правда, возникало ощущение, что взяв Трандуила в свои ряды, Талмор потерпел бы сокрушительное фиаско. Ибо Лихолесский Владыка раскусил бы глав организации в два счёта и использовал их в своих целях. И вряд ли эти цели совпали бы с целями Талмора. - Кстати, полезное умение, тебе, о великий волшебник, пригодится, - продолжал куражиться Трандуил. Это у него такая депрессия?! - А то выследят тебя какие-нибудь Назгулы, и привет. Я даже согласен преподать тебе пару уроков. Но не просто так. Мне нужен помощник, а в будущем - советник.       Приплыли... - Вы мне настолько доверяете? - скривил рот Анкано не то в иронической ухмылке, не то в горькой улыбке. - Как ни странно, да. С моим сыном что-то неладно. Я воспитываю его как наследника, но... Ладно, мои предчувствия - это мои предчувствия, тебя они не должны касаться. А ты мне нравишься. В смысле - как эльф, который не подведёт. Правда, один наш общий знакомый маг хотел, чтобы ты поведал мне историю своего появления и странствий в этом мире. Полностью. Иначе между нами не будет настоящего доверия...       И Анкано поведал. Куда деваться. Даже пришлось прерваться на трапезу. И у альтмера сложилось впечатление, что Владыка клюёт как птичка, а пьёт, как верблюд, поскольку для того, чтобы нормально поесть, ему пришлось снять повязку, и он увидел на подносе Трандуила маленькую тарелочку мяса с овощами и большущий бокал вина. - Невероятная история, и я принял бы её за небылицу... но ты не лжёшь. И всё же, поскольку ты для меня чужой человек... в смысле, разумное существо, то кое-о-чём я вынужден попросить. И пусть тебя не обманывает слово "попросить". Я потерял свой кулон. Он непростой. Мне кажется, что он во дворце. И ещё мне кажется, что он пропал не сам, а его кто-то пропал...       "Приплыли, акт второй", - подумал Анкано.       Альтмера отпустили на все четыре стороны, но он остался во дворце. Непонятно отчего, но отказать Трандуилу он не мог и не хотел.       А этот прекрасноликий гад даже не описал, что у него на шее висело. Голубое, оно или розовое, оправлено ли в серебро, золото или просто в нём дырочку проделали и на нить повесили. И только поэтому премудрый майа догадался: это проверка. Трандуил - не романтик, а трезвомыслящее существо, и пока не убедится в компетентности Анкано, на слово не поверит. Тем более, горе-волшебник уже лажанулся: не разглядел ауру хитроумного Владыки.       "Листья удобнее всего прятать в лесу", - промелькнула в его голове мысль, свойственная, скорее, местным эльфам.*** Что бы это значило? А вот что. Лист - это лист. Если ты его закопаешь в землю в чистом поле, рано или поздно его кто-нибудь откопает и скажет: что-то подозрительно. Бросишь в реку - однажды кто-нибудь заметит одинокий лист в волнах, если его не съедят рыбы, что тебе невыгодно, ибо ты хочешь его сохранить для себя. А в лесу - хоть в траву кидай, хоть на дерево пристраивай, никто не поймёт, что среди миллиона листьев появился ещё один. А значит...       "Сокровищница!"       А кто может лазить в казну, помимо короля? Правильно, казначей. И неважно, что там: золото, артефакты - Лихолесские эльфы, как знал альтмер, торгуют с гномами и северянами, и понемногу с беорнингами, у которых получается самый вкусный и полезный мёд. Так что золото там не особо залёживается. Мог казначей свистнуть что-то из казны? Запросто. А положить туда королевскую цацку? Ещё проще. Вот только зачем?       Так, поразмыслим. Допустим, казначей попал в неприятную ситуацию. Например совершил проступок, ничтожный с точки зрения Анкано, но ужасный с точки зрения эльфа из Средиземья. Украл? Масло масленое. Завёл любовницу? У местных эльфов как-то устроен мозг, что они все, как один, однолюбы. И даже исключения, вроде древнего Финвэ, по две одновременно не заводят. Обсчитал кого-то по недомыслию? А вот это может быть. И теперь его шантажируют. А для него это не просто позор. Для него впору руки на себя наложить! Потому что провинился перед Владыкой!       Но как его подловить? - Молодой че... эльф, - окликнул Анкано парнишку с коротко стриженными белыми волосами, - скажите пожалуйста, чем вы особенно выгодно торгуете и с кем? - Я не парень, а девушка, - отозвался эльф. - Меня зовут Гальвиэль. С эсгаротцами мы торгуем. Вином. По осени сплавляем по реке огромное количество бочек с вином. - Насколько огромное? - Ну в этом году их было порядка двухсот... нет, больше... Пойдём мою подругу спросим, она казначей!       Вот так удача! Анкано, чуть ли не потирая руки, двинулся вслед за эльфом, оказавшимся эльфийкой.       Насколько бодрой выглядела яркая Гальвиэль, настолько печальной - её бронзовокосая подруга. Она сидела в своей комнате, или кабинете, бездумно пялясь в окно. - Малейриэн, - окликнула её беловолосая, - Взбодрись! К тебе по делу пришли.       Златовласка отвернулась от окна, её глаза встретились с глазами Анкано, и он понял, что в нём ещё очень много от простого альтмера. А ещё - что зря убрал повязку.       У Малейриэн были прекрасные тёмно-золотые глаза, почти как у альтмерки, и породистое удлинённое лицо, но вылепленное так удачно, что эта длиннота казалась красивой.       Она была страшно, катастрофически похожа на его давным-давно погибшую любовь. И даже звали её тем же именем. - Эй, чародей! - потеребила его за полу плаща Гальвиэль. Не получив отклика, она толкнула подругу и получила от неё невнятное "А?". - Ребята, вы тут вообще-то делом занимаетесь! - рявкнула беловолосая. - Точно? - Анкано вздрогнул и выпал из осени по имени Малейриэн. - Ах да. Вино.... - Влипли, - констатировала Гальвиэль.       Всё оказалось до смешного просто. Малейриэн ошиблась в расчётах. На одну бочку. Казалось бы - плюнуть и растереть, но до сих пор Лейри была безупречна!       Вдвойне трагично было, что она ошиблась в плюс, и Эсгарот заплатил за бочку, которой не было. Потом люди наверняка подсчитали и поняли, но напрямую обвинить эльфов в мошенничестве не решились. Но для Малейриэн-то был позор! С одной стороны, как теперь докладывать Королю об ошибке? С другой стороны, если не доложить, как оправдаться перед смертными? А если тайком попробовать заплатить? Так это же воровство! Позор! Тройной позор!       И когда Лейри нашла... да, именно нашла, а не украла! - камень Трандуила, в голове у неё возникла безумная идея: не возвращать сразу, а придумать какую-нибудь историю, например, о том, как она героически убила большого паука и вытащила камень из его брюха. Это могло бы спасти её подмоченную репутацию.       И тут её эльфийская природа, не приемлющая лжи, восстала. Мысль о том, как именно камень оказался в животе у паука, никак не приходила ей в голову. Малейриэн запуталась и попала в ловушку. - Детский сад, - рубанул Анкано, - Младшая группа с нянечками. Тебе сколько лет, прекрасное дитя?       Златовласка потупилась и покраснела. - Две тысячи, - безжалостно ляпнула Галь. - Она как Арвен.       "А я-то её за девочку принимал, - подумал Анкано. - И это была взрослая женщина, которой я в прапраправнуки гожусь? А эта ещё хлеще - дитя дитём! Паук у неё, понимаешь, камень сожрал. И что мне делать с этим чадом?"       Впрочем, он уже знал, что. Но это подождёт. - Пошли к Трандуилу вместе, - сказал он. - Надо как-то распутывать то, что ты накрутила. Но только чур, ты сама расскажешь всё, как было. Без утайки. А я тебя защитю... защищу... - Я с вами пойду, - вскинулась Галь. - Мне он точно доверяет. Иначе не приставил бы нянькой к своей дочери!       Всё страньше и страньше. Образ мудрых и идеальных эльфов, который потерпел немалый урон от мальчишки Тиля, дал ещё одну глубокую трещину. Глядишь, к концу пути совсем рассыплется, и будут эльфы Средиземья в глазах Анкано чем-то вроде босмеров. Тьфу, тьфу, сгинь, наваждение! - Это я сам "потерял" камень, - скривил рот Трандуил. Сев на трон, он сделал характерный жест "рука-лицо". - Я обнаружил недостачу раньше, чем это нанесло ущерб нашей репутации, и отправил следом бочку вина... которое обычно берегу для себя! Хорошо, что этот год был урожайный, и этих бочек в моём подвале хватит ещё на весну... если мы все доживём, конечно. Я оставил свой камень на видном месте, чтобы поймать вора. Не ожидал от тебя, Малейриэн! Впрочем, должен сказать, ты не так уж и согрешила. Твои попытки спасти честь глупы, но понять и простить тебя можно. Вот только казначеем тебе уже не быть. Но в Лихолесье и даже при дворце ты можешь остаться. Ты ведь неплохая травница и лекарка. Нашему дворцовому лекарю как раз нужен помощник.       Упомянутый Королём аквамарин или голубой топаз мягко сиял на его шее. Магию он излучал добрую, но опасную. Вроде огня в очаге: чуть что не так - обернётся пожаром. - А я на ней женюсь, - брякнул Анкано, чувствуя, что загоняет себя в ловушку. Он тут же поправился: - Разберусь с порталом, тогда и женюсь. - Ты хорошо подумал? - пристально вгляделся в него Владыка Лихолесья. Ему эта история что-то напоминала...**** - А что тут думать, - махнул рукой альтмер. - Она моя, и всё. - А ты, Малейриэн? - теперь Трандуил пронзал взглядом эльфийку. - Д-да, - как в полусне протянула та. После пережитого стресса ей хотелось спать, а предложение малознакомого странного эльфа почему-то казалось вполне естественным и единственно правильным. - Галь, я поручаю это дело тебе, раз уж ты здесь так рьяно защищала подругу. Найди им такое место, чтобы они могли поговорить наедине. И подойди сюда...       Беловолосая подошла, и Трандуил что-то сунул ей в ладонь. - Понимаешь, Малэйриэн... Лэйри? Можно, да? Лэйри, всё гораздо серьёзнее, чем тебе кажется. Что говоришь? Серьёзнее некуда? Нет, то, что ты считаешь трагедией - вовсе не трагедия. Может, тебе лекаркой будет лучше, чем счетоводом. Или художницей. Как догадался? Сам не знаю. Но... другая Малэйриэн умела рисовать... Я тебе о ней расскажу.       А вот что страшно - это то, что я тебе посмотрел в глаза. Сердце, говоришь, дрогнуло и заболело? Так и у меня тоже. Но это нормально, это влюблённость... скамп, не думал, что опять... Это не страшно, а страшно то, что я проклят. И лучше бы тебе какое-то время побыть со мной... Видишь ли, все, кому я посмотрел в глаза... ну кроме таких же волшебников или хитрых эльфов, использовавших зеркало... попадают в беду. Один ногу сломал. Другого орочья стрела поразила. Третий... ну его перевернуло, подбросило и насмерть пришибло...       Это проклятие Феанорингов на меня пало. Я заменил собой одного из них, вот и... Потом расскажу. Но пока я не разберусь с ним, мне нельзя никому смотреть в глаза. Сглажу. Я не пожелал тебе ничего такого, но это почти не меняет ситуации. Поэтому, пока я не смогу договориться с Намо, тебе лучше держаться рядом со мной. Так я хоть смогу тебя подстраховать. А если останешься одна, и с тобой что-то случится, то... не знаю, как я буду дальше жить...       Кто другая? Ладно. Видишь ли, я уверен, что в моём мире существует твой двойник. Существовал. Она погибла. И я начал за неё мстить, а в результате погубил многих невинных и едва не погиб сам... Видишь, я мало чем отличаюсь от тех феанорингов. Разве что бонус получил в виде поддержки Валар и магии от них.       Эта, другая Малэйриэн, вообще вылитая ты. Наверное, в этом мире когда-то существовал второй я, а в том - второй Маглор, и они тоже погибли - иначе меня бы здесь не было. Так вот, сижу я перед тобой, слушаю твой голос, и чудится мне, что она каким-то образом ожила и пришла ко мне в Средиземье. Но при этом знаю, что ты это ты. У тебя другая жизнь и другие родители. Другая судьба. Ты немного другая. И эту немного другую я люблю больше, чем её. За неё я мстил, а ты мне... просто нужна. Я ведь не хотел задерживаться в Лихолесье. Думал, разберусь с тем любопытным богом из моего мира, и пойду дальше странствовать. А теперь... Теперь я дома.       Не боишься? Хочешь, чтобы я был с тобой? Что это? Какая красивая брошь... такая же золотая, как и ты. Как твои глаза. А у меня ничего нет. Как-то забыл о всяких цацках. Не до них мне было. Подожди... что-то колется в кармане... Но ведь раньше её не было! Такая простая, в форме кошачьего глаза зеленоватого оттенка. Тебе нравится? Бери, она твоя.       Так это, получается, у нас помолвка состоялась, и ты теперь будешь меня ждать... Откуда? Нет уж, теперь я постараюсь выжить. И в Валинор за мной плыть не обяза... Ладно, до этого ещё дожить надо. А мы доживём. Веришь?       И с проклятием постараюсь разобраться до того, как оно сработает. Только ты не отходи от меня. А для этого нам нужно вернуться в Дом Беорна. Там своё, особое волшебство. Я засну и буду видеть сны, а косолапые присмотрят за нами. И что бы со мной ни случилось - не пугайся. Теперь у меня есть резон поторопиться. Но я кажется понял, что делать. Я разберусь.       Мара и Дибелла, как же давно я... не целовался. Чувствую себя девственником. А для тебя это и вовсе первый раз? Всё никак не привыкну, что вы тысячелетиями можете быть одни... Ладно, попробую не опозориться. Пододвинься ко мне ближе... вот так...       Хорошоооо... Теперь точно всё хорошо... - Этого я и боялся, - вздохнул Радагаст, посмотрев на эльфийку. Торнвир непонимающе обернулся к магу. - Найдёшь себе подругу, тогда поймёшь, - буркнул медвежий вождь. - Что-то случилось? - Да, - ответил Анкано. - Это моя невеста. И я её сглазил. - Даже так, - покачал головой Бурый маг. - Что делать будешь? - Спать. И видеть сны. - Ясно. Как Тиль? - Почти нормально. Уже бегает вовсю и фехтует с тенью. А гондорцы мои как? - обратился альтмер к Гримбьорну. - Эйла и Малфеллас изъявили желание пойти с тобой к Порталу. Мегли тоже хотел, но его не пускают - плох ещё. Кстати, если этот ребёнок с тобой попросится - не бери. - Батя! - возмутился медвежонок. - Не батькай мне тут. Мал ещё. Мозги вырастут, тогда и иди с кем хочешь. А ты, дева? - спросил оборотень у Лэйри. - Я с ним. Даже если он от проклятия избавится - всё равно с ним. - Опасно это, я бы на твоём месте подумал... Но ладно. Вот, ложись на топчан... мудрец. Хочешь, травки тебе заварим, чтоб быстрее заснул... - Я ему колыбельную спою, - сказала эльфийка. - Тогда ладно. Пойдёмте, друзья, не будем им мешать...       Теперь Анкано плыл в сером лабиринте с чётким осознанием того, что на той стороне, в реальности, ждёт его эльфийка. Единственная. Настоящая. Странное дело: обыкновенная женщина, не отличающаяся особым умом, взрослый ребёнок - а вот нужна, как воздух, и никуда от этого не деться. Как так он умудрился вляпаться? Неважно, главное, теперь он точно не останется один.       Так же у него теперь была чёткая цель: найти рыжеволосого эльфа по имени Маэдрос. Он пристально вглядывался в толпу теней, ища отблеск пламени, пока не показалось ему, что вдали мелькает огненный язык. И он со всей скоростью ринулся туда.       Да, это был он. Страшно худой, бледный до синевы, с выцветшими глазами то ли зелёного, то ли серого цвета, с лицом, на котором угадывалась былая красота, с пламенными волосами - единственным ярким пятном во всём облике. Одной руки не было - была оплавленная металлическая лапа. - Майтимо! - окликнул его Анкано. - Поговори со мной. Ради своего брата, Макалаурэ...       Рыжий вздрогнул и обернулся: - Откуда ты меня знаешь, иномирянин? Ведь Проклятие стирает всё: и память других, и наши деяния... Я сомневаюсь, что кто-то теперь помнит о нас... А Маглора и вовсе нет - ни здесь, в царстве теней, ни в Сохранённом Валиноре, ни в мире живых... - Помнят. Не все, но помнят, - ответил Анкано. - А Маглор теперь в моём мире. Или тебе не сказали?       Маэдрос промолчал. "Он и не догадался спросить", - понял альтмер. - "Скамповы фаталисты!" - А я теперь носитель вашего проклятия, - продолжал златокожий. - И оно падает на всех, кто встретится со мной глазами... - Но разве так бывает? - удивился феаноринг. - Разве так оно должно действовать? - Просто я не был адресатом этого проклятия, - пояснил Анкано. - Меня не от чего было отторгать, и я не совершил в Арде того, за что прокляли вас. Оно и запуталось само в себе. Потом меня стала оберегать Элберет... - Варда?! - Да. А немного позже меня взял под опеку Намо. Вот и получилась такая ерунда: как посмотрю в чьи-нибудь глаза - так с этим существом что-нибудь случится. А иногда и со мной что-то случается. За всеми моими глупостями Варда не уследит. - А я чем могу помочь? Меня-то это Проклятие уже в могилу свело, я всего лишь дух, пленник лабиринтов Мандоса. - Скажи, Майтимо, ты когда-нибудь любил? - неожиданно для себя самого спросил альтмер. - Я... не знаю. Братьев, отца... друзей... - смутился Маэдрос, и даже в затылке почесал, как будто живой. - А жену? Детей? - Их у меня не было. Не сложилось как-то... Правда, когда мы напали на Гавани Сириона... я видел убитую тэлери. У неё и после смерти было прекрасное лицо, и я ощутил мгновенное и острое сожаление... как будто сам, своими руками, убил что-то дорогое и нужное, что теперь никогда не случится... а что? - А я сглазил эльфийку, которую полюбил. Раньше такое бывало - с друзьями, с теми, кто доверялся мне, предоставлял убежище... С врагами, но их не жалко. А эта женщина стала последней каплей. Я понял, что не могу больше ходить в повязке и всего бояться. Я хочу успеть спасти хотя бы её...       По лицу Маэдроса пробежала тень. - Точно так же и моя семья стала причиной многих смертей, - сказал он. - Мы барахтались, как в смоле, вытаскивали, кого могли, и тянули за собой других. На одну победу у нас приходилось два поражения, и победы тоже оборачивались поражениями. Мы потеряли всех друзей, всех союзников, и Война Гнева прошла уже без нашего участия - нам запретили являться на неё. И если бы я мог, я бы исправил всё. С самого начала. И та девушка осталась бы жива... - Тогда попробуй вспомнить, как звучало пророчество Намо, - Анкано намеренно произнёс "пророчество", а не "проклятие". - Он сказал, что отныне у нас не будет родины, что мы не сможем возвратиться, и все наши начинания пойдут прахом, и мы прольём бессчётные слёзы... - Так "прольёте" или "Чтоб пролили"? - Слово "Чтоб" там не звучало. Было "Да будет так", но... - феаноринг замолчал. Анкано ждал. И наконец рыжего прорвало: - Какие же мы были глупцы! На этот раз я не просто укажу тебе дорогу, но и сам с тобой пойду! - На сей раз ты всё сделал правильно, ученик, - произнёс гигант на троне. - Мне нужно было убедиться, что ты умён - настолько, чтобы воспользоваться правильными советами и больше не подвергать опасности близких. Да, теперь я вспомнил, что произнёс именно пророчество, а проклятием его сделали сами феаноринги. И готов освободить вас обоих. - А мои братья? - вскричал Маэдрос. - Увы, но они так ничего и не поняли. Бывает так, что рождается изначально добрый, хороший человек, ещё и талантливый... но совершенно лишённый совести. То есть того чувства, которое не позволяет, к примеру, лить невинную кровь. В тебе, Майтимо, в Маглоре и - в меньшей степени - в Амбаруссар она была, а в трёх "К" - не было. Ты ещё можешь поговорить с Рыжиками и помочь им. Но те, кого назвали впоследствии "тёмной троицей", готовы были убить любого, кто станет на их пути. Женщина, ребёнок... кошка, собака... Да, возможно, цель и оправдывает средства, но горе в том, что цель была недостижимой. То, что сделал Берен, ему помогли сделать двое майар: Хуан и Лютиэн, хотя она и обладала всего лишь половиной силы. Одному ему было не справиться. И точно так же несопоставимы были силы Мелькора и любого из вас. Даже вашего отца, который, вместо того чтобы учиться дальше, потратил свой талант на создание безделушек, да ещё и поддался Мелькору. Это говорило многое о том, насколько он был ещё слаб. И пока они не дойдут до всего своим умом, я не смогу их отпустить. А ты, Руссандол - свободен. - А мой отец? - спросил феаноринг. - Где он? Я не видел его в твоих лабиринтах, Намо! - Его здесь и нет, - впервые каменное лицо ледяного бога выразило тревогу. - Его нет вообще в Арде. Спроси своего спутника - он может знать правду. - Я точно не знаю, - кивнул Анкано, - но мы часто общаемся с Маглором во снах. И он недавно сказал мне, что теперь дух Феанора сидит в нём, и что это опасно. А раньше этот дух был рассыпан на осколки, и эти осколки жили во всех его сыновьях, но как такое получилось, мне неведомо... - Да, с Феанором с самого начала было что-то неладно. Мириэль ходила у нас в любимчиках, раньше случалось такое - мы выделяли из эльдар особенных и всячески оберегали их, а заодно одаривали. И это тоже было нашей ошибкой. Они утратили стимул развиваться, и предпочитали просить. Вот Мириэль и выпросила себе сына. Не простого, а одарённого, способного вознести свой народ на недосягаемую высоту. И Эру не нашёл ничего лучшего, как призвать духа откуда-то издалека. И это оказался очень опасный дух. Он убил Мириэль, буквально выжег её изнутри. Впрочем, до поры Феанаро был вполне приятным молодым человеком, любознательным, с живым умом... иногда чересчур живым... И жена его, Нерданель, не могла на него нарадоваться. Но что-то пошло не так. Его стихия оказалась родственной Мелькору. Два огня нашли друг друга... И вознамерься Тёмный его приручить, а не обмануть, всё могло кончиться для Арды гораздо хуже... А вот теперь, после того, что ты мне сказал, ученик, мне стало многое понятно. Умненькому мальчику Феанаро достался действительно огненный дух, к тому же способный разделяться на части и соединяться вновь, как истинный огонь! И в этом, отчасти, причина безумия феанорингов и их жажды убийства. Маглору придётся сложно с таким пассажиром в голове. Впрочем, он был самым стойким из детей Феанора, несмотря на внешнюю хрупкость. Возможно, он справится. Теперь ступайте. Хотя, подожди, ученик... К тебе, раз уж так получилось, разговор особый...       Обернувшись на миг на улетающего сквозь стены и в невидимые небеса эльфа, у которого почему-то отросли сверкающие крылья за спиной, Анкано вновь повернулся к сидящему на троне. - Твоё счастье, или мудрость, что ты открылся только тем, кто не разболтает твою тайну кому попало, иномирянин. Беорнинги, следопыты и твои гондорцы умеют хранить тайны, всем прочим рано или поздно придётся отправиться в Валинор, и для них невыгодно трепать языком направо и налево. Но на будущее - вспомни об осторожности. Жители Средиземья не созрели для того, чтобы знать о других мирах. И пока твоя миссия в этом мире не выполнена, я буду тебе помогать. Конечно, моя помощь выглядит иногда... странно, но Судьба вообще непредсказуема. Но когда Саурона не станет - а его не станет так или иначе - я оставлю тебя с твоей прежней силой. Нам придётся отрезать Валинор, оставив только ту дорогу, по которой уйдут эльфы и магические существа. Иначе нам его не восстановить. Или же - все магические бури, происходящие в Валиноре, пока мы отстраиваем его, обернутся катастрофами для Средиземья. И петь мы не будем очень долго. Возможно, никогда. Теперь же ступай. Проклятия больше нет. Его и не было никогда...       И серый мир Мандоса исчез для Анкано, сменившись на другой сон. Тот сон, которого он ждал...       Малэйриэн в который раз за ночь прислонилась ухом к груди неподвижного мага и радостно сообщила: - Живой! - А кто говорил, что он умрёт?! - хмыкнул Радагаст. - Я... думала... Он же совсем серый был! Дышал еле-еле... И сердце почти остановилось! - Но ведь выкарабкался! Осталось дождаться, пока проснётся, и...       Голос Бурого мага был бодр, но он старательно скрывал от эльфийки собственный испуг. Ведь Анкано действительно ходил по лезвию. И уж тем более не стоило бы этой простодушной красавице знать, что она и есть причина такого состояния... Хотя наверняка сама догадалась. И грызёт себя за это. - Радагаст, я понимаю, что ты друг птиц, - окликнул мага вошедший Гримбьорн, - но кребайн***** - не лучший сторож для тела нашего общего друга! Может, лучше обычного ворона позовёшь? - Какой кребайн? - не понял Радагаст и вновь посмотрел на Анкано. Эльфийка, сидевшая рядом, таращилась на своего возлюбленного совершенно круглыми, дикими глазами. А на подушке возле его головы сидел самый настоящий кребайн.       Правда, вид у этой крупной птицы, похожей на тёмно-серую ворону, был странноват. Она смотрела на всех глупыми птенячьими глазами, топорщила крылья, словно не понимая, зачем ей эти отростки, и разевала клюв - наверное, собиралась попросить червячка. - Кар? - наконец, нерешительно сказала она. - Похоже, у Анкано получилось, - облегчённо выдохнул маг. - Господа медведи, у вас нет сосисок? А то у меня вяленое мясо закончилось...       Сосисок не нашлось - зато отыскалась рыба. Бурый волшебник осторожно ссадил кребайна с подушки и принялся кормить его волоконцами от рыбы. Впрочем, птица и их ела с удовольствием. - Проклятие феанорингов воплотилось и теперь существует само по себе, - пояснил он. - И в таком виде оно уже не способно никому навредить. Разве что его поймают дунландцы. Но мы этого не допустим. - А как его зовут? - неожиданно для себя и для всех спросила эльфийка. - Анкано проснётся - скажет. Но я бы назвал его Феанором, - отозвался маг.