Кано первый, Кано второй

      Казалось бы, все слова сказаны, все дела сделаны. Но...       Не все. И потому Маглор пишет письма, которые никогда не отправит.       ...Своим погибшим братьям:       "Поздравьте: я вновь наместник. Я правлю людьми. И - вместо. Мне боязно, если честно, ведь - люди, и мир - не мой. Мне вас не хватает, братцы. Так трудно мне снова браться... так важно мне разобраться с подарком судьбы шальной! Корона мне мысли плавит. И власть, как ботинки, давит. А я ведь не создан править, задача моя - не в том! Но кто меня спросит ныне... Барахтаюсь, как в пучине, держусь по одной причине: теперь этот мир - мой дом..."       Племя Скаалов теперь стало его племенем. Пусть не надолго. На неделю. Пока не придёт в себя Фрея. А ведь казалась сильной и чуточку циничной, но вот беда - и на её железную волю нашлась своя коррозия. Ей самое время - для вождя шаманством заниматься, вместо отца, лекарскими делами да духовным наставничеством ведать. А она... Её бы саму кто наставил. Вот и подошёл Фанари Сильный Голос к феанорингу: выручай, мол, племя обезшаманено!       А Маглору деваться некуда. Не Мэрит же ставить, она тоже духом пала. Сидят вдвоём с Фреей горюют. Вот и пришлось тысячелетнему бывшему эльфу, ныне эльнофей, браться за нелёгкое дело. И оказалось - хлопотно это зело. Фрее и Сторну духи подчинялись из уважения, ему - из страха. А коль работаешь не за совесть, а за страх, вряд ли что путное у тебя получится. Вот и охраняли посёлок Скаалов всю неделю звери лесные (отчего охотники не ходили на охоту - ибо совестно охотиться на тех, кто тебя от беды бережёт!) да почему-то огненные атронахи...       С атронахами вообще странно получилось. Они призвались сами, когда Мэрит впервые вышла воздухом подышать и Фрею за собой вывела. Где-то на третий день после того, как Макалаурэ взвалил на себя обязанности шамана. - Может, возьмёте себя в руки, а, девчонки? - обратился к ним эльф. - Ясно же, что вашей вины тут нет. И твой отец был смертельно болен, Фрея! Он ничего не мог сделать! - Это всё наши изыскания... - начала Мэрит и запнулась. - Болен? А что же он раньше об этом не сказал? - Видимо, решил, что в его беде не может помочь ни один маг, - предположил Маглор. - Папа говорил, что однажды его прокляли, и что его проклятие ляжет на того, кто узнает причину при его жизни, - вдруг вспомнила Фрея. - И запретил мне доискиваться до сути*. - Но теперь-то он умер, - сказал эльф. - Да. Теперь он умер. И я даже не знаю, за что... - Я постараюсь узнать, - пообещал Маглор. - Но мне нужен хотя бы день, чтобы меня не трогали. Фрея, научи меня духов призывать. - Но ты же не шаман! То есть не настоящий шаман... - А вдруг? Просто покажи, и я постараюсь.       Фрея два раза шмыгнула носом и показала. Словами и жестами. - Только ты представь, кого вызвать хочешь. Духи, они разные бывают, - добавила она.       Маглор и попробовал. Только вместо духов-хранителей призвал нечто совсем немыслимое...       Две руки, две ноги. Голова с лицом. Лицо хорошенькое, тело изящное. Только... не человек. И не эльф. Даже не каджит и не ящероподобный аргонианин. А костёр, зачем-то принявший человекообразную форму.       А ещё это существо призвалось не одно, а сразу в количестве десяти штук. - Ээ... что это? - растерялся феаноринг. Духами призванные создания точно не были. - Атронахи это, - улыбнулась Мэрит. - Обычные огненные атронахи. Кого ещё ты мог вызвать, пламенный ты наш? Только огненных атронахов. Ибо по ошибке произвёл движения, характерные для мага, а не для шамана. Кстати, как ты себя чувствуешь? - Так себе, - покачал головой Маглор. Его слегка мутило. - На, - ему сунули пузырёк. - Пей. - Это что? - Магия. Пей.       Он выпил. Магия имела солоноватый вкус и была чуть-чуть липкой, как молоко или густой сироп. Не очень приятно. Но он мужественно выпил эту слизь. - Понимаю. Эти зелья из чего сварены, тем и отдают. - А с этими... что делать? - Отдай им приказ. Пусть тоже деревню стерегут.       И Маглор отдал. Что ему ещё оставалось делать... И самое странное, он был услышан атронахами. Так и стерегли огненные даэдра посёлок наряду с белыми медведями и волками весь остаток недели, даже не пытаясь убить друг друга...       На сей раз Макалаурэ не ошибся. Он в точности повторил ритуал, пересказанный ему Фреей. А уж спеть, ни разу не сфальшивив, с виду примитивную, а на деле сложную мелодию для него было - раз плюнуть. И когда в его хижине потемнело, и невидимые постороннему глазу сущности явились ему, он не растерялся. Слишком устал. И слишком зол был на себя. - Вижу. тебя, - прогудел потусторонний голос, словно ветер в трубе. - Я ждал другого! - А я - другую, - прозвенел второй. - И я ждал другую, - прошелестел третий. - Кто вы, духи? - спросил Маглор. - Я предок Сторна Скалолаза! - прогудел первый. - Я - мать Фреи и жена Сторна Скалолаза, - прозвенел второй. - А я - отец Мэрит, ныне ставшей Довакином. И я ни разу не был ею призван, но я всегда рядом с ней, - прошуршал третий. - Просто она не знает о тебе, - вдруг вспомнил Маглор. - Да. Я был с её матерью всего один раз, потом погиб. И долгое время не знал, что с ней. А оказалось, она тоже погибла, защищая нашу дочь. С тех пор я сопровождаю её и надеюсь, что она меня однажды призовёт**. Но для чего ты призвал меня? - И меня? - И меня?       И Маглор поведал им о болезни Сторна, его самопожертвовании и теории Фреи. - Бедный глупец, - с состраданием произнесла мать Фреи. - Говорила я ему, что нельзя быть одновременно с двоими... - Да, мой внук попал под чары этой юной ведьмы, будучи уже женатым и с дочерью. Жена всё знала и ни словом его не попрекнула. Лишь раз сказала ему о том, что нельзя быть с двумя сразу, но он подумал, что это ревность, и затянул это дело до того, что та девчонка не выдержала и поставила, как говорится, вопрос ребром: либо я, либо она. И тогда мой непутёвый правнук с тяжёлым вздохом вернулся домой, произнеся лишь: "Прости"... А вслед ему полетело проклятие. На другой день девочка исчезла из посёлка. И следы её затерялись в лесах. - И поверь мне, - произнёс отец Мэрит, - что не стоит тебе ворошить прошлое, ибо проклятие может лечь на тебя... А уж мне, данмеру по крови и происхождению, много что известно о проклятиях... - Я сам был проклят, - покачал головой феаноринг. - Поэтому не боюсь. К тому же, я уже... не человек. - Действительно, - всмотрелся в него прадед Сторна. - Тогда тебе не грозит заболеть той же болезнью. Ибо, хотя проклятия на тебе уже нет, но следы его невидимой метой лежат на твоей душе. Но есть другая беда... - Какая? - с замиранием спросил Макалаурэ. - Раньше тебе нельзя было попадать под чары, теперь тебе нельзя чаровать. Любое шаманство, любое заклинание может стать тем толчком, после которого ты покатишься в бездну и потеряешь личность. Будь осторожен со своей силой, иномирец! А теперь - нам пора. Береги себя! - Береги себя! - Береги! - прозвучали наперебой голоса духов, и они растворились в воздухе, оставив опустошённого эльфа наедине с думами...       ...Своему давно погибшему отцу:       "Спасибо тебе за такое наследство, я вырос тобой или даже похлеще. А там где огонь - не избегнуть и трещин, что тянутся лапами прямо из детства. Я выжил в аду - и за это награда, я всех пережил - и за это наказан. Но если бы знал я про это всё сразу, спросил бы тебя: для чего оно надо?"       Впервые Макалаурэ было так страшно. Было кое-что, над чем не властны были и приключения, и ответственность, и всевозможные нестандартные ситуации.       Маглор был конформистом, с трудом выходящим из зоны комфорта.       Именно это привело его под Проклятие. Именно это заставило его участвовать в резне в Альквалондэ. Именно это заставило его пофигистически отнестись к подозрительным друзьям Майтимо (жираф большой, ему видней) - и это отчасти решило исход Битвы Бессчётных Слёз. И именно это заставило его идти на Гавани Сириона вслед за обезумевшими братьями. А потом именно конформизм заставил его скитаться вдоль морского берега, даже не задумываясь: а точно ли это проклятие?       Судить о вреде и пользе Маглорова конформизма или фатализма, проистекающего из него, не нам. Пусть этим занимаются летописцы Арды. Факт то, что до последнего феаноринг отметал саму возможность того, что он перестанет быть эльфом, эльда, нолдо, и станет принципиально иным существом. Каким? Да раук его разберёт. И отметал возможность того, что ему придётся бороться за сохранность собственного я - пусть не сейчас, а в туманном будущем. И отметал то, что и его отец, оказывается, был не-эльфом. Только оболочку носил эльфийскую. А после смерти не просто прахом рассыпался, а разделился на шесть частей (по числу выживших сыновей) и жил в них, попеременно доводя до безумия тех, кто был слабее характером. Странно, что наиболее слабовольным оказался не Амрас, а Келегорм, и ещё более странно, что Майтимо, сильный и мудрый Майтимо сломался раньше Маглора, который всего лишь закуклился в чувстве вины.       А вот теперь внутри Маглора сидит Феанор целиком. Вся его пламенная душа. Людей с таким диагнозом подвергают экзорцизму или сажают в помещение с мягкими стенками. А куда деваться Кано? Он клятву давал, между прочим. И придётся её выполнять. А значит, бороться с нежеланным обитателем собственного сознания, будь он трижды отец.       С трудом взяв себя в руки, Кано поднялся на трясущиеся ноги и покинул хижину... - Фанари, ты помнишь, как звали ту ведьму, что когда-то жила в вашем племени и ушла в лес?       Вопрос для вождя был неожиданным. - Хмм... ведьма... - Он почесал макушку через шапку, опомнился, снял её, потом надел обратно. - Ведьма... Если самую красивую девчонку в племени можно назвать ведьмой, то это была Рикке Ясноглазая. Почему-то мать нашей Фреи называла её ведьмой. Из ревности, не иначе, Сторн Скалолаз на неё как-то так поглядывал...       Вона как, утаил шаман свою ясноглазую от всех, только жена как-то догадалась. Наверно, тоже была непростая, может, даже нереализованная шаманка, неспроста на ней Сторн женился. И ведьмину силу в ней углядела тоже не просто из ревности. - Какие же мы, мужики, иногда дурни, - вздохнул феаноринг. - Что, Хельга права оказалась? - удивился вождь. - Ещё как! Предчувствовала, что добром не кончится этот перегляд. Прокляла ваша Рикке шамана и в лес убежала. А я её найти хочу и проклятие снять, если оно ещё есть и на Фрею перешло. - Знаешь, чужеземец, - подпёр рукой подбородок Фанари. - Тогда надо и саму Рикке спасти. Такое злое проклятие даром не проходит. По ней же самой оно ударит, да так, что хорошо, коль жива останется. Если и была она ведьмой, то специально никто её не учил. - Если уже не ударило, - поморщился Маглор. - Да. Если уже. Когда в путь отправишься? - Да как Фрея оклемается, так и отправлюсь. Не бросать же вас на произвол судьбы...       В последний из дней охрана посёлка встревожилась. Насторожились белые медведи, приняли боевую стойку даэдра.       Выскочив к "периметру", Маглор и несколько воинов стали свидетелями жуткого и небывалого зрелища.       На границе леса и заснеженной поляны метались три чудовищных и ужасно знакомых медведя. Похоже было, что три несуразно огромных человека встали на четыре конечности, напялили медвежьи шкуры и довольно точно пародировали медвежий рёв. Похожего "беорнинга" Макалаурэ вызвал, прикоснувшись к камню Зверя. - Ррр. РРР!!! - один из зверей разинул пасть, поперхнулся рыком и не без труда вымолвил: - Это ты! - Нет, черничный пирог, - не удержался эльф. - Подойди сюда... черррничный... пирррог... - прохрипел этот оборотень, доказывая, что сарказм и чувство юмора ему совсем не чужды. - Это ты вызвал меня... на ту поляну... ох и повеселился я... жаль, недолго... Теперь даже разозлюсь... убить не смогу... - Да и так не сможешь, - хмыкнул Макалаурэ, узнавая существо. Он был рыжим, как Маэдрос и даже зеленоглазым, что очень странно для медведя. - А огнём как научился? - С кем поведёшься... Ну слушай. Не любим мы людей, но ты особый случай. Сам Великий Охотник на тебя виды имеет, коль окончательно не сгоришь. Поэтому просим о помощи. Беда у нас. - Какая? - Приблудилась к нам в давние годы девка молодая, красивая. Такая, что мы её есть не стали, а мёдом от простуды вылечили и обратили. Стала она нам погоду предсказывать. А вот совсем недавно... стояла-стояла... да вдруг вскрикнула! И упала. И не стало нам житья в посёлке. Прибежим, посмотрим, постель ей поменяем и снова убежим. Потому что рядом с ней злой дух кружит и силу тянет. И долго рядом нельзя. Один зазевался - дух его до донышка выпил. - И кажется, я знаю, какая это девка, - пробормотал Маглор. - Не Рикке её зовут? - Рикке, а что? - Вот что... мишки. Посидите-ка в отдалении от посёлка. Не пугайте народ... - Нельзя далеко. Волки сюда идут. И обычные, и вервольфы. Знать, попали под её силу. Совсем сумасшедшие. Кого увидят - разорвут. Мы бы на луны грешили, да их тучами заволокло... - Хорошо. Тогда я сам здесь на вышке засяду, - вздохнул феаноринг. - Глаза у меня острые. А вы всё же близко не подходите. Охрана у меня, сами видите - в напряге. И даже косолапые могут броситься. - Хоррошо, - рыкнул оборотень и упрыгал в лес, а за ним два его собрата...       Волков действительно понабежало столько, что даже видавшего всякое (но отвыкшего) Маглора заколотило от страха. Настоящее серое море!       Разумеется, у страха глаза велики, а у ночного - тем более. То, что в безлунную ночь казалось морем, при свете дня оказалось большой, но вполне одолимой стаей. Особенно, когда из засады в стаю ворвалось три вербера. Особенно, когда Мэрит и Фрея, несмотря на депрессию, выползли из своей хижины и начали магичить. Но сколько времени прошло от глубокой ночи до рассвета...       Самый ужас заключался в том, что эта стая могла уполовинить и так поредевшее племя скаалов! И если бы не "шаманство" Маглора, вполне настоящее шаманство Фреи, колдовство Мэрит и помощь медведей - погибло бы гораздо больше, чем половина! И несчастное племя северян просто прекратило бы существовать!       Но и то - впечатлений хватило всем, в том числе и Маглору. Вот разом пятеро серых тварей накидывается на атронаха - и он попросту исчезает с лёгким хлопком, превращаясь в дым. Вот двое вервольфов наседает на белого медведя, гибнут от его тяжёлых лап, но и ему успевают нанести с десяток ран, две из которых - смертельны. Вот клубок серых тел виснет на сторожевой вышке, где засел Маглор, и вот-вот повалят, и не поможет феанорингу его сверхъестественная сила - но с соседней вышки прилетают стрелы, а с тыла набегает один из верберов - и распадается зубастый комок, и снова собирается, и несётся к соседней вышке... и тут уж Макалаурэ приходится стрелять, но теперь уже стая сосредоточена на том, чтобы отомстить хотя бы слабейшему - и валится вышка на землю, и гибнет незадачливый спаситель феаноринга, а потом словно огненный ковёр накрывает эту стаю - заклинание Мэрит, подпитанное яростью огненного эльнофей...       Наутро оказалось: выжило семь из тринадцати белых медведей; не ушло в Обливион пять огненных атронахов; уцелело две трети воинов племени из тех, что предпочитали ближний бой, и погибло пятеро лучников - приблизительно пятая часть... Уцелели все верберы, оказавшись жестоко израненными; и все маги, включая Маглора. Стая так и не прошла в деревню, полегла на подступах. - Что всё-таки на них нашло? - растерянно почесал затылок рыжий парень в рваных штанах. Это был Тьялви, давешний огненный медведь. По виду и не сказать, что оборотень, вождь казался мощнее в два раза. Ну разве что не ёжился на пронизывающем ветру. - Это сила вашей Рикке откатом пошла, - ответила Фрея, которая, похоже, совсем оправилась от печали. - Да. Сильна была чародейка, да некому было научить. Возможно, она и не подозревала о своей силе. А прокляла она Сторна - и сила её ко тьме обернулась. Но мало того - проклятие в будущем ей же аукнулось, нависло над ней вроде топора. А когда вы её сделали оборотнем, и она вам начала погоду предсказывать, вместо того, чтобы использовать свою силу на полную мощь - она, почитай, себя по рукам-ногам связала. И вот когда Сторн, вместо того чтобы умереть от болезни, позволил Хермеусу Море себя убить - проклятие по ней же и ударило. А сила тёмная, злая, освободившись, кругами разошлась. И хорошо, что в призрака воплотилась и волков подняла, могло бы случиться и что-то более страшное... - Мэрит, сбившись со своего сказочного слога, осеклась... - Если уже не случилось, - домыслил за неё Атис, сидя на шкуре. Встать он не мог: в бою ему сломали ногу. - И не вздумай на меня сейчас силу тратить, глупая женщина. А то как бы чего с ребёнком не случилось... - Я тебя вылечу, но это не так быстро, - хмыкнула Фрея. - А лучше бы ты остался в деревне. Путём Мэрит и Маглора тебе не пройти, а так ей и магию тратить не придётся, и за тебя будет не страшно. - А без меня она справится? - вскинулся Атис. - Печально, но да. Сейчас она сильнее, чем когда либо. Стыдно признаться, но теперь и я превращусь в обузу. Так что, приятель, придётся нам с тобой смирить гордыню и остаться там, где мы ещё можем пригодиться. - И чем это я могу вам пригодиться? - через силу попытался съехидничать данмер. - Будешь наших воинов сражаться учить, - улыбнулась шаманка. - Ты так здорово своими двумя клинками орудовал, что теперь наши парни за тобой хвостиком будут ходить. Особенно те, что ростом и статью не удались. Мэрит! Подойди-ка сюда! Я тебе рецепт Зелёной Гадости обещала! Сама будешь теперь варить! Потому что вы с Маглором точно выживете, а вот мелкого хотелось бы сберечь... - Или мелкую, - упавшим голосом произнёс Атис. - Да. Скорее всего - именно мелкую...       ...Для своей жены, оставшейся в Валиноре.       "Было слово нерушимое, не поднять, не донести... Ты прости меня, любимая, задержался я в пути. В новом мире, с новой ношею, спотыкаясь на ходу... я иду к тебе, хорошая, и когда-нибудь дойду!"       Печальным было расставание. Хоть Фрея и шаманка, но ещё юная и неопытная. Вдруг да засбоит её дар предвидения?       А про Атиса и Мэрит нечего и говорить. Какие слова были сказаны ими, когда они остались наедине друг с другом - о том данмерка умолчала. Только вышла она из хижины со смущённой, печальной и счастливой одновременно улыбкой. И глаза у неё подозрительно блестели.       У частокола Фрея привязывала красную ленточку последнему белому медведю. - Мы сильно задолжали этим зверям, - сказала она. - К счастью, именно этим семи. Оттого я их и мечу. Надеюсь, им хватит ума не сдирать свои ошейники, а в будущем - и медвежат сюда привести, чтобы мы и их пометили.       Медведь или медведица лизнула Маглора в лицо, и он дал ей сушёную рыбку, а после - погладил по носу. - Удачи тебе, добрый зверь, - шепнул он, - Постарайся всё же не попадаться охотникам. Не все из них скаалы, и некоторых не остановит даже ленточка...       Косолапая издала звук, похожий на "угу", и утопала вслед за собратьями. - И вам удачи, скаалы, - хрипловато буркнул рыжий Тьялви. - Как-то неудобно нападать на тех, кого защищали, и мы постараемся этого не делать - даже при ярких лунах. Вот моя рука.       Фрея пожала мозолистую длань оборотня, обняла поочерёдно Мэрит и Маглора. - А теперь идите. И постарайтесь вернуться назад, - голос её надломился. - Пойдёмте, друзья. Я попробую выбрать наиболее безопасную дорогу, - сказал оборотень.       И он не солгал. Двое эльфов и три перевёртыша прошли по северному краю острова, как игла сквозь ткань. Не встречалось ни риклингов, ни спригганов - этих странных потомков эльнофей, давно потерявших память о прошлом и часть разума, ни огоньков. А зверьё не нападало. Потому что Маглор.       А медвежья деревня чем-то неуловимо напоминала деревню скаалов. Разве что поменьше была. И ощутимо беднее. Зато там были пчелиные ульи. Ну правильно! Мишка очень любит мёд. А всякие изыски, доспехи, оружие - зачем оно, когда есть такая мощная боевая форма?       Но атмосфера жути, нависшая над посёлком, вряд ли была свойственна верберам. Что-то тёмное, нечистое было в этой тишине. - Все наши давно по лесам разбежались, - тихо сказал Тьялви. - А помощи попросить решился только я... Вон её хижина, - и он указал на домик, стоявший на отшибе.       В домике было ещё хуже, чем снаружи. Не удивительно, что даже могучие верберы разбежались.       Темнота облепляла всё, даже дрожащую на столе восковую свечку. Пахло мёдом и травами, но так сильно, что было почти невозможно дышать. У Маглора сложилось впечатление, что помещение давно не проветривали.       Женщина, лежащая на кровати, когда-то действительно была прекрасна. На нордский манер, да и на все остальные тоже. Крупное, скуластое, округлое лицо было вылеплено настолько удачно, что даже эта крупнота создавала впечатление яркой, броской красоты. Золотые волосы волнами разметались по подушке. Судя по всему, за больной ухаживали, даже мыли, ибо даже в полумраке эти сияющие локоны отсвечивали богатым шёлком.       Но пора её молодости уже миновала, и первая паутинка морщин протянулась от век. Кожа была мертвенно белой, и нос заострился, а под глазами залегли глубокие тени. Казалось, что она мертва, и лишь еле-еле приподнимающаяся грудь указывала на то, что жизнь ещё теплится в ней. Кожа на руке, лежащей поверх одеяла, казалась ледяной и липкой. - С неделю она так... спит, - опасливо произнёс Тьялви, отступая к порогу. - А этот... дух... когда появляется? - решила уточнить Мэрит. Оборотень подтвердил то, что думали они с Маглором: проклятие вернулось к проклявшей и убивает её. А заодно всё живое вокруг. - После заката. И исчезает на рассвете. - Странно. Причём тут часы Азуры... - И вдруг она вспомнила: - Азура же говорила, что она не проклинала мой народ, а только предрекла! А кожу перекрасила, чтобы урок запомнили! - А причём тут Азура? - хором удивились Маглор и Тьялви. - Потом объясню, - отмахнулась данмерка. - Это наши с Маглором дела, - уже конкретно к оборотню. - Слушай, Маглор. Кто-то из нас должен заснуть рядом с ней, а кто-то стоять на страже и отгонять духа. Почему заснуть? Это ещё двести лет назад Элль проделала. Один молодой маг заблудился во сне, и ей пришлось войти в его сон и собрать четыре артефакта, чтобы он смог вернуться***. - Я засну, - сказал феаноринг. - А ты отгоняй. Всё равно из меня маг, как из тебя имперский легионер. Чего доброго, избушку спалю... - Ну, я пойду? - спросил от двери оборотень. - Скоро луны вылезут, не хватало ещё прямо тут оборотиться... - Иди, - махнула ему рукой Мэрит, и парень поспешно выскочил на улицу.       Женщину выпутали из одеяла. Она оказалась одета в тонкую рубашку. - Замёрзнет, - вздохнул Макалаурэ. - Прости меня, Эри...       И он обхватил несчастную всеми конечностями. А потом уткнулся лбом ей в лоб. - Спой мне колыбельную, - попросил он. - Только негромко... - Поняла, - улыбнулась данмерка и запела.       Это была та самая песня-заклинание, которой она некогда усыпила раненого тьмой феаноринга. И он медленно и плавно начал погружаться во тьму, пахнущую травами и мёдом...       Она сидела в круге света и выглядела на двадцать лет моложе самой себя, спящей в домике на окраине села. - Зачем ты пришёл? - сонным, каким-то не то, чтобы замогильным, а просто неживым голосом спросила она. - А то не понимаешь, - буркнул эльф, входя в круг. - Знаю. Чтобы помешать мне умереть. Только это зря... - Как-то я не заметил, что ты умираешь, - язвительно произнёс Маглор. - А вот на бегство от ответственности это очень даже похоже. - Умереть, это и есть сбежать, - так и не сменив интонацию, ответила Рикке. - Я сделала зло, и оно ко мне вернулось. Я боялась этого. Боялась, что Сторн умрёт раньше, чем моё проклятие достанет его. - А проклинать его ты не боялась? - Тогда нет. Я и не думала, что проклинаю. Выкрикнула: чтоб ты в муках сдох - мало ли кто такое выкрикивает в запале? И лишь потом, когда моя сила пробудилась, мне стало страшно... И я все эти годы жила в страхе. - А за что, позволь спросить, ты прокляла Сторна? - ласковым голосом спросил феаноринг. - За то, что он обманул меня. - А обман в чём заключался? - Говорил, что любит. А сам остался с ней... с Хельгой... - И со своей дочерью. - Да... - голова Рикке опускалась всё ниже и ниже. - То есть он поступил, как порядочный человек. Он не бросил своего ребёнка ради молодой, красивой и глупой тебя. - Получается, да... - А если бы бросил, ты была бы рада? - Тогда да. Сейчас... не знаю... - Понимаешь, Рикке, - печальным и усталым тоном сказал Маглор. - Если бы он действительно любил, а не был влюблён, он бы не выдержал и остался с тобой. И случилось бы несчастье. Ему бы пришлось выбирать между тобой и дочкой. Ты бы хотела этого? Не прячь глаза. Ты даже не думала об этом. Думала: ну и что, зато будет мой. А ему бы пришлось рвать душу надвое. А долго ли протянет человек с половинкой души? Он не тебя обманывал - себя самого. Да и ты любила не его, а свою любовь, если можно так её назвать. Ни один человек, если любит по настоящему, не причинит любимому горя. - А если бы... горя не было? - вцепилась Рикке в последнюю соломинку. - Тогда он был бы непорядочным человеком. Тот, кто легко бросает одну женщину и своего ребёнка от неё, так же легко бросит и другую. Понимаешь? - Понимаю. Мама говорила мне: на чужом несчастье счастья не построить. Это оно и есть? - Да. Кстати, а о маме ты подумала, когда из деревни убегала? - Нет... - Надеюсь, она ещё жива, - пробормотал Макалаурэ. Его больно кольнуло: он вспомнил исход, вернее, побег отца, а с ним - свой и братьев. Сколько же протянула мать, прежде чем решиться на уход в другой мир и потерю памяти? - Вот что, радость моя, - обратился он вновь к Рикке. - Натворила ты дел, но исправить можно. Я попробую тебя вызволить из воего сна, потом твои друзья-верберы вылечат тебя, а ты попросишь прощения и напишешь письмо матери. - Она не умеет читать... - Тьфу ты, совсем забыл, что у вас грамотных раз-два и обчёлся. Тогда передашь через рыжего Тьялви. Его у вас помнят и обижать не будут. И он никого не обидит. Передашь ей, что жива и всё у тебя хорошо... насколько может быть хороша жизнь медведя-оборотня. - Хорошо, - кивнула головой Рикке. - Здесь четыре духа. Они называют себя: Вина, Страх, Гнев и Похоть. Это они держат меня в плену...       ...К Эленвен...       "Госпожа, этот мир повергнут не в прах. Этот мир, как и мой, разодран войной. Мною правят Вина, Гнев, Похоть и Страх, и они же, к несчастью, правят тобой. Я бы мог объяснить, да не хватит слов, чтоб развеять твою прекрасную ложь. Ведь, увы, наши чувства не про любовь, и однажды сама ты это поймёшь"...       Знала бы Рикке, что именно сейчас преодолевает Маглор. Насколько её демоны являются и его демонами...       На первый взгляд Вина казался обычным привидением, но это только на первый. Казалось, что серое полотнище савана этого призрака пропитано слизью. Эта слизь капала на пол и с шипением растворялась в серых камнях. И не столь страшен был этот поникший дух, сколь омерзителен. Маглор спиной почуял, как содрогнулась Рикке. Ему и самому было гадко. Вспомнил он, в который раз, как плыл по течению, даже не пытаясь противиться року - а року ли? - и оставлял за собой смерти. Смерти невинных. Смерти близких. Если собрать всю пролитую им кровь, то он захлебнётся в ней, не доплыв до берега. А если собрать все потери, то наберётся целая армия, с которой можно завоевать страну - вроде Скайрима. - Я ждал одну, а пришли двое? - уныло и обречённо простонал дух. - Не много ли на одного меня? Тем более, что вина второго намного больше, чем вина первой. Кратно больше! Я вижу такой океан боли, что удивляюсь: как жив ещё? - И тем не менее, я жив, - зло и горько произнёс эльф. - Никто не дал мне права на самоубийство. Я выжил, чтобы спеть о своей вине и вине моих братьев, о том, как цепь ошибок повлекла нас в бездну. А теперь я жив, чтобы спасти если не мир, то его часть. - Но разве это твой мир? - тем же стонущим голосом спросил Вина. - Этому миру ты ничего не должен - это он уже многократно должен тебе. А твой долг родному миру так и остался неоплаченным... - Что ж, я уже не смогу простить себе этот долг, - усмехнулся феаноринг. - Я не смогу его заплатить. Но я смогу, я должен с этим жить. Больше моя рука не прольёт невинной крови. И друзей своих я сберегу. Я принимаю тебя, Вина. - И я принимаю, - тихо и печально произнесла за его спиной Рикке. - Теперь моё племя - Верберы, и я сделаю всё, чтобы они стали добрее и счастливей.       И они шагнули навстречу Вине. Их обдало липким холодом, но ощущение быстро исчезло. Круг света стал шире.       В первый момент Маглору показалось: перед ним чёрный Балрог. Только в этом Балроге, помимо прочего, намешались драконьи, орочьи и... человечьи черты. Этот странный гибрид возвышался над твёрдой, как камень, пустошью, без единой травинки, зато иссечённой трещинами, в которых бушевало пламя. - Вместо одного - двое! - зловещим, не предвещающим ничего хорошего тоном, прогудел он. - А ведь вы хорошая добыча. Вы боитесь. Ох как боитесь! Боитесь встретить тех, кому явно или косвенно причинили боль. Что вы им скажете? Вот ты? "Я не хотел их убивать?" Или - "Это не я, это моё проклятие?" Боитесь слов, которые произнесут они вам в ответ! Боитесь их мести! - Боюсь, - отозвался Маглор. - Только... что я сделаю, если снова попаду в мой мир? Я никуда не денусь и от Вины, и от тебя, Страх! Я приму любые проклятия, любую ненависть. И попытаюсь исправить то, что можно. Или выслушаю всё до конца, раз уж ничего изменить нельзя. Я принимаю тебя, Страх. - И я принимаю, - донёсся голос Рикке, уже более твёрдый, чем вначале. - Я попрошу прощения у Фреи и у мамы - если она жива. И выслушаю любые слова, которые они мне скажут - будь то слова проклятия или прощения...       И они шагнули навстречу Страху. Огонь и пепел обрушились на них, но не причинили боли. Круг света ещё расширился...       Мэрит с тревогой смотрела в окно, затянутое пузырём какого-то зверя. Может, хоркера. Неважно! Паршивая защита и такой же обзор. Можно было рассмотреть, что земля коричневая, трава зелёная, а небо уже оранжевое. Только и всего.       Оранжевое?!       Девушка покосилась на лежащих в обнимку феаноринга и ведьму. Теперь оба были бледны, как известь. Жизнь едва теплилась в обоих.       Данмерка с трудом восстановила в памяти ту историю. Тогда Элль тоже прошла по грани. Она могла насовсем остаться в реальности видения юного мага, а её тело постепенно умерло бы без еды и пищи.*       Помочь другу Мэрит ничем не могла, и это злило.       Сделав несколько глубоких вдохов, она ещё раз посмотрела в окно. От солнца осталась половина, скоро и она утонет в оранжевом море, и надо быть готовой к битве. Злость тут только помешает.       Теперь земля была такой гладкой, что казалось, будто она состоит из обтёсанных, полированных, плотно пригнанных чёрных плит. При каждом шаге эти плиты отзывались таким звоном, что уши мгновенно закладывало.       А перед ними, ослепительно яркий, переливающийся ядовитыми красными и зелёными оттенками, возвышался... Феанор. Он был ростом втрое выше, чем при жизни, но, без сомнения, это был именно Феанор. Рикке ахнула от удивления, она ждала кого-то другого. - Двое вместо одного, - прорычал этот Феанор совершенно не своим голосом, характерным скорее для какого-то из верберов. - А кого ты здесь жаждал встретить, сын? Только меня. Ты знаешь, что послужило первопричиной твоих злоключений. Вернее кто. Я! Я вёл тебя и после смерти. И когда все, кроме тебя, умерли, я затаился. Я ждал момента. И ты оправдал ожидания. Теперь я вернусь! - Маглор, кто это?! - раздался из-за спины феаноринга голос Рикке. - Мой отец, - хриплым голосом отозвался Маглор. Ему было настолько хреново, что голова отказывалась соображать. - Это не твой отец! - яростным шёпотом произнесла женщина. - Я тоже видела то Хельгу, то Сторна! И пока не поняла, что это не они, а Гнев, то, что я испытываю по отношению к ним, я не могла сквозь них пройти! Ты так ненавидишь своего отца? - Да. Я ненавижу его за то, что он сделал со мной и моими братьями, - столь же хрипло, но уже более уверенно сказал эльф. - Это из-за него на меня свалилось проклятие. Но я мог и не делать того, что сделал. Так, выходит, я злился и на себя тоже! Нет, Гнев, тебе меня не обмануть. Я понял и принимаю тебя! - И я принимаю, - добавила Рикке. - Мне не на кого злиться. И моя ошибка - только моя! Пропусти нас!       Кожу ожгло: лже-Феанор казался окутанным ядовитым облаком. Но стоило пройти сквозь него, как он рассыпался красными и зелёными клочьями дыма. Поляна света стала поистине огромной...       Дух висел в углу. Это была не белая фигура, вроде призываемого данмерами духа предков. Это было бесформенное серое полотнище с дырками-глазами, сияющими белым светом. Это был злой дух, вроде тех, что сидят в гробницах данмеров.       Около самой Мэрит тоже висел дух. Не хотела она использовать своё природное умение, но вот пришлось. И конечно же, этот призрачный тёмный эльф был ей незнаком. Но что-то такое было в его лице и манере держаться. Где-то она его видела. Но где?       В зеркале?! - Колдуй, дочка, пока я здесь! - прошуршал дух.       Дочка?       Мэрит наколдовала щит, самый мощный из всех своих щитов. - Времени мало. Я твой отец, - объяснил призрак. - С предками у нас с тобой не очень. Катария, как ты знаешь, тоже была Драконорождённой, а мы с тобой имеем к ней какое-то отношение. Седьмая вода на киселе. Но и ей, и нам не везло. Я узнал это только после смерти. В общем, мы тоже могли бы носить Амулет Дракона, если бы он не разрушился. Куда лезешь, гад!       Призрак запустил чем-то светящимся в неприятеля. Тот отскочил обратно в угол, шипя, как масло на сковородке. - Но я не хочу быть императором... тьфу, императрицей! - возмутилась Мэрит и тоже запулила в злого духа файерболом. Толку от этого было мало, но ошеломить противника она смогла. - И правильно. Нечего нам там делать. Но имей в виду, что если погибнут и Тит Мид Второй, и эта девочка с кровью Септимов, которую Клинки держат как запасной вариант, никуда ты не денешься. Но я здесь не из-за этого... - А из-за чего? - Из-за того, что, в отличие от твоей матери, поклонялся Истребованиям. Как и ты. И потому, что ты мой ребёнок, пусть я и узнал об этом слишком поздно. И хочу, чтобы ты меня однажды призвала просто так, поговорить. А пока давай затолкаем этого злыдня подальше в угол, к тараканам. Иначе все старания твоего друга-иномирянина будут напрасны...       И они сделали всё, чтобы дух забрался как можно дальше под плинтус. Это дало Мэрит отсрочку. Надолго ли? Зависило от Маглора...       А Маглору приходилось тяжко. Ибо последний круг был настоящим цветущим лугом, и по нему шла... Эленвен. И она была прекрасна, настолько, что настоящая Эленвен ей и в подмётки не годилась.       Тут он и вспомнил слова талморки: мол, стоит ей всего лишь сделать одно движение - и сердце его выскочит на ковёр. Эта, иллюзорная, Эленвен одним мановением пальца творила с его сердцем такое, что Маглор испугался: а вдруг и впрямь выскочит? Или, не дай Эру, разорвётся? А ещё у него задрожали колени, и в животе возникло стыдное и сладкое чувство, от которого он покраснел, как мальчишка... - Вот и я не смогла его одолеть, - грустно прокомментировала Рикке. - Его?! - сквозь бурю ощущений до эльфа начало доходить... - Его. Сторна. Или... - Похоть, - закончил феаноринг, и в голове его прояснилось. Нет, сердцебиение никуда не делось, как и дрожь в коленях, как и стыдное ощущение внизу живота, но бороться со всем этим стало как будто легче. - Это Похоть, Рикке. Ты перепутала своё чувство с любовью. Ты была юной и неопытной, тебе простительно. А я знал, что не люблю Эленвен, но... в общем, долго объяснять. - Понимаю. С такой похотью трудно бороться. Давай я пойду первой. В конце концов, это мои грехи и моя ловушка...       Теперь уже Рикке шла впереди и вела феаноринга за руку. - Эй, Похоть, - прозвенел её голос. - Теперь я знаю, что ты такое. И я принимаю тебя - ведь ты тоже часть меня. Но больше не обманусь, слышишь? Пропусти меня! - И меня! - крикнул Маглор. - Я с самого начала знал, кому принадлежит моё сердце! А то, что я творил под твоим влиянием - с этим я справлюсь как-нибудь!       Они вошли в облако, душно пахнущее розами и сиренью. Оно уже не было ни Сторном, ни Эленвен. И оно развеялось.       Перед ними возникла дверь. - Войдём? - нерешительно произнесла Рикке. - Выйдем, - поправил её Маглор.       И они вышли. В реальный мир.       Они выскочили вовремя. Мэрит уже в одиночку сражалась с призраком, не подпуская его к телу Рикке. "Заклинания" злокозненного духа не причиняли Мэрит ровно никакого вреда, но он, по видимому, на это и не рассчитывал. Его задачей было вымотать данмерку и добраться до Рикке. Что было бы дальше - оставалось только гадать, но явно ничего хорошего.       Именно такую картину узрели эльф и нордка, перепутавшиеся конечностями и с грохотом свалившиеся с кровати.       И тут случилось неожиданное. Дух, азартно обстреливавший Мэрит, вздрогнул, подёрнулся рябью, встретился белёсыми гляделками с Рикке, а затем... лопнул, как мыльный пузырь, печально динькнув на прощание. - И что это было? - спросила данмерка с таким глупым выражением лица, что Маглор не выдержал и засмеялся. А следом за ним засмеялись обе женщины. - Это моё проклятие развеялось. Само. Но почему? - Рикке тоже была растеряна. Настолько, что сразу не догадалась одеться. Впрочем, она тут же ойкнула и полезла под кровать. Именно там хранились её немногочисленные тёплые вещи. - Потому что смысл проклятия - не уничтожить сразу, а тихо извести. Так, чтобы человек каждый час ощущал на себе его тяжесть. - Но ведь я не хотела... - начала горе-ведьма и замолкла... - Хотела, не хотела... научись уже смотреть правде в глаза. Зря мы с тобой, что ли, прошли этот кошмар? Суть в том, что ты постоянно боялась, что произнесённое тобой на тебя же и обрушится. Вот и получила это чучело, этого призрачного паразита. Это и было твоё проклятие. - Да, мне в последние дни было совсем плохо, - удивлённо произнесла Рикке. - Я как будто болела вместе со Сторном... Выходит, это воплощение моего страха из меня силы тянуло? - Да, именно так. Как и из меня когда-то моё проклятие вытягивало волю к жизни. Знала бы ты, сколько лет я ощущал себя живым мертвецом... - А проклятия-то и не было, - вдруг тихо сказала Мэрит. - Что?! - опешил Маглор. - Я тебе уже который раз намекаю... Ну в общем, слушай. Как ты думаешь, фраза "Чтоб тебя приподняло да шлёпнуло" - проклятие? - Конечно, а что? - А фраза "Тебя приподнимет и шлёпнет"? - Нет, предсказание... Постой, ты хочешь сказать... - Да. Я говорила тебе, что Азура не проклинала данмеров. Она нам предсказала все несчастья, которые с нами потом произошли, потому что они не могли не произойти. Сердце Лоркхана начало подтачивать нас ещё до того, как мы сменили окраску****. Но если бы мы не испугались, мы могли бы смягчить гибельные последствия. Не было бы Дагот Ура и Красного Года, например. Или чего-то одного из этих событий. Или мы вошли бы в Империю Септимов на правах партнёров, а не вассалов. Но не было сделано ничего, потому что мы решили, будто Азура нас прокляла в наказание! - А я? - робко подала голос Рикке. - Ты тогда произнесла именно проклятие в адрес Сторна. Если вначале фразы стоит "Чтоб ты"... то это проклятие, однозначно. Но ты не говорила ничего в адрес себя! Ты могла бы спокойно жить, если бы не твоя кусачая совесть и сильное, как ни крути, чувство к проклятому тобой шаману! Так что и ты прокляла сама себя - как и мы, данмеры! - Постой... - голос Макалаурэ сел. - Это что же получается... Мы, нолдор, тоже прокляли сами себя? - Да, тысячу раз да!!! - теперь Мэрит почти кричала. - Намо ведь не говорил "Чтоб вы пролили бессчётные слёзы!" Он говорил, что вы прольёте эти слёзы! Он вас просто пре-ду-пре-ждал! Дескать, вы начали свой путь с невинной крови, и она вам в будущем отольётся! А вы, вместо того, чтобы что-то исправить... - Да, мы даже не пытались смягчить ситуацию! - Маглор говорил теперь быстро и страстно. - Мы поссорились со Вторым и Третьим домом, мы преследовали потомков Берена... Сколько глупостей мы наделали, а ведь могли и не делать... Рок, проклятие - такое удобное оправдание для дурных поступков! Мы сами себе затянули петлю на шее! Мэрит, я говорил тебе, что ты гений? Теперь говорю! Ты спасла и меня, и Анкано!       С этими словами эльф подхватил данмерку под руки и закружил по комнате.       Глядя на них, Рикке терялась в догадках: безумны они или нет? А ещё думала о том, что она постарается исправить то, что ещё можно исправить. И что, возможно, теперь она сможет стать счастливой - насколько это возможно для медведицы-оборотня.       Не зря же тот светловолосый медведь так на неё смотрит... Вот отдаст все возможные долги - и можно попробовать начать сначала...