***
Чонгук уже два часа, как торчит в студии. Сперва, он тридцать минут терпит, пока ему наносят макияж, долго выслушивает Шона по поводу его виденья фотосессии, и только последние минут пятнадцать омега под чутким руководством альфы позирует. Из одежды на Чоне только джинсы, которые он, собственно, и рекламирует и чупа-чупс. Это уже больная фантазия Шона, хотя альфе надо отдать должное, если бы его считали безвкусным и не знающим свое дело фотографом, вряд ли бы он был так знаменит на всю страну. Чонгук держится одной рукой за шлевки джинсов, словно тянет их вниз, второй держит во рту палочку от чупа-чупса, откидывает голову назад и томно смотрит в камеру. Шон требует чувственную, граничащую с эротикой фотосессию. Чонгук это умеет. Все его фотосессии — это легкая эротика. Юнги часто шутит, что Чонгук сквозь камеру, и Чонгук в реале — это абсолютно разные люди. В жизни Чон добрый, светлый и где-то даже ангелоподобный мальчуган, но в объективе камеры — это блядский, развратный омега, который только одним взглядом сквозь соблазнительно прикрытые ресницы вызывает миллион совсем не невинных желаний у альф. Чонгук поворачивается к камере полубоком, двигает языком чупа-чупс за правую щеку и застывает, давая Шону пощелкать столько, сколько надо. Дверь в студию резко распахивается, и еще до того, как внутрь проходят трое альф, Чон чувствует запах кофе. Один из охранников кивает Шону в сторону двери, и фотограф без комментариев, отложив фотоаппарат и прихватив с собой своего помощника, покидает студию. Воздух в ней моментально холодеет. Кожа омеги покрывается мурашками под пристальным взглядом того, от кого он скрывался столько дней. Чон проходит к столу, заваленному одеждой, и тянет руку к первой попавшейся рубашке, но не успевает он вдеть в рукав руку, как Техен отбирает рубашку и отбрасывает в сторону. — Ты только при мне стеснительным становишься? — усмехается альфа и подходит вплотную к омеге, прижимающемуся к столу. «Красивый и соблазнительный, сам не понимает насколько», — думает Ким. Техен выдергивает изо рта Чона чупа-чупс и отправляет себе в рот. Посасывает и, вынув изо рта, бросает в мусорное ведро у стола. — Не люблю клубнику, а вот шоколад обожаю, — альфа кладет руки по обе стороны от омеги и, нагнувшись, легонько целует его в губы, смакует вкус и углубляет поцелуй. Чонгук до побеления костяшек сжимает края стола, пытаясь удержать равновесие и не лечь на него под натиском Техена. Поняв, что альфа останавливаться не собирается, он толкает его в грудь и зло смотрит на парня. — Я на работе, а ты мне мешаешь, — говорит омега и пытается обойти Кима, но тот, обхватив его поперек талии, возвращает на место и снова вжимает в стол. — Чуть не забыл. Больше нет, ты не работаешь, — говорит альфа, нагло смотря в глаза. — Что ты себе позволяешь? Кем ты себя возомнил? — искренне негодует Чон. — Ты мой омега, а мой омега не будет выставлять напоказ свое тело, — спокойно говорит альфа. — Ты меня достал! Ты ворвался в чужую студию и поставил меня в неловкое положение! И я не твой омега! И не собираюсь им быть! — Чонгук снова пытается вырваться из захвата, но Техен с силой прижимает его к столу. — Насколько я знаю, ты из обеспеченной семьи, но если тебе так нужны деньги, что ты оголяешься на камеру, то я их тебе дам просто так, но раздеваться на камеру не позволю, — Ким говорит медленно, четко, но омега отчетливо чувствует стальные нотки в голосе альфы. — Я тебе не принадлежу и не подчиняюсь, и деньги мне твои не нужны, — бурчит Чонгук. — Мне просто нравится моя работа, и сильно не нравишься ты. Альфа усмехается, проводит ладонью по груди омеги, спускается вниз, обводит пальцем пупок и чувствует, как Чон дрожит от его прикосновений. — Думаю, ты сам себя обманываешь. В любом случае, я не ругаться приехал. Наоборот, хочу пригласить тебя на прием в честь Дня Независимости. Как свою пару, — тон голоса Техена меняется на мягкий, даже нежный. Чонгук пару секунд с удивлением смотрит на него и молчит. — Я и так собирался на прием. И без твоего приглашения. Если ты не забыл, то я дружу с семьей президента, — омега с вызовом смотрит в глаза напротив. — А что, если я скажу, что на прием ты, иначе как со мной, не попадешь. И еще, там возможно будет твой дружок, — усмехается Техен. Чонгук не верит. Смотрит в шоколадные глаза напротив и пытается понять: обман это или нет. — Я серьезно, — говорит альфа. — Прими мое предложение, и у тебя будет возможность увидеть его. Откажешь — обещаю, ты на прием не попадешь. Миллион мыслей проносятся в голове омеги, но ни за одну он уцепиться не может. Чон думает пару секунд, старается не отвлекаться на прикосновения альфы, который выводит понятные только ему узоры пальцами на обнаженной коже. — Хорошо, я пойду с тобой, — Чон шумно сглатывает. Желание увидеть Юнги сильнее всего остального, даже пресловутой гордости. Техен еле заметно улыбается, выдергивает из кучи на столе рубашку и надевает ее на Чонгука. — Ты полуголый — слишком большой соблазн, — усмехается Ким. — Бери свои вещи, я отвезу тебя домой. — Я никуда не уйду, пока не доработаю, — снова злится омега. Техен отпускает парня и идет к двери. — Как скажешь, малыш. Я заеду за тобой в девять в пятницу, — альфа выходит за дверь. Чонгук тянется к бутылке с водой и залпом выпивает. Мысль о том, что он увидит Юнги, греет и заставляет сердце в груди радостно биться. Шон и его помощники возвращаются в студию. Чонгук просит подправить макияж и садится за столик. Но Шон отменяет съемки и, сославшись на плохое самочувствие, собирается домой. Омега в глубине души понимает, с чем связано резко ухудшившееся состояние Шона, но не комментирует. Молча собирает свои вещи и едет домой. Шон перезванивает вечером и говорит, что заказчик передумал — Чонгук его джинсы рекламировать не будет. Омега вешает трубку. Набирает одно единственное слово «Урод» и высылает на номер, который ему вбили в телефон у клуба еще месяц назад. В ответ омега получает смайлик с поцелуем и со злостью отшвыривает телефон на диван.***
Юнги сидит посередине огромной кровати в новой своей спальне. Эта комната намного больше и роскошнее той, в которой омега жил на вилле. Но вся эта роскошь меркнет, стоит ему обнаружить, что у комнаты нет балкона, и, вообще, из окна спальни территория особняка напоминает хорошо охраняемый полигон, а не место для жительства. Кайл переписывается со своим омегой по телефону и периодически бросает осуждающие взгляды на Мина. — Может, все-таки поешь? — альфа убирает мобильный в карман и смотрит на уставившегося в пустоту перед собой омегу. — Ты не ешь уже второй день. Ты и так исхудал, да и потом, морить себя голодом — не выход. — Я не хочу, — еле слышно произносит Мин. — Послушай, — Кайл подходит к кровати и садится с краю. — Ну пойдешь ты на прием, да, это все неприятно, но зато ты увидишь всех, по кому скучал, — альфа не знает, как вдохнуть жизнь в своего друга. — Я тоже хочу так думать, — Мин еле шевелит губами. — Хочу думать, что это шанс увидеть семью, но… отец, ему будет тяжело перед общественностью. Там же будут все первые лица страны и куча журналистов. Но я знаю, что моя семья знает, что это все подстава и поддержит меня. Это единственное, что придает мне силы. Просто там будет Чимин… я тебе про него не рассказывал, но он моя первая любовь, и его семья известная в бизнес-кругах, они тоже там будут, и меня эта мысль убивает. Он увидит, что я помечен, и что я один, они все увидят, и я не знаю… от этой мысли хочется умереть, — Юнги встает с постели и идет к окну. — Соберись, малыш. Ты наконец-то увидишь родителей и брата, ты столько времени об этом мечтал, — Кайл подходит и прикуривает омеге. — Через час тебя начнут собирать. Поэтому, давай, ты сейчас поешь, а потом сделаем из тебя самого красивого омегу в городе. И пусть у тебя полная задница в жизни, ты все равно будешь выглядеть лучше всех. — Я бы предпочел наоборот, быть там максимально незаметным и не привлекать внимание, — Мин затягивается и прикрывает глаза. — Как думаешь, мой отец сможет меня забрать с приема? Кайл мрачнеет от вопроса и не знает, что ответить. — Понятно, — Юнги тушит сигарету в пепельницу на подоконнике и идет в душ. Юнги на прием собирают уже хорошо знакомые ему мастера. В этот раз макияж ограничивается тонкой подводкой на глаза. Омега с горечью смотрит на выбранную для сегодняшнего вечера блузку, но молча берет вещи и идет переодеваться. Белая из тончайшего шелка блузка с глубоким вырезом выбрана не просто так, думает, переодеваясь, Мин. Намджун хочет показать всему городу свое творение, но омега решает, что такого удовольствия ему не доставит. Мин пихает в карман черных облегающих брюк первый попавшийся в гардеробной галстук и, схватив пиджак, выходит в спальню. Кайл, как и всегда, восхищен. Делает много комплиментов и даже смущает Мина. Альфа провожает Юнги до машины и остается в особняке. Юнги достает галстук и, соорудив из него что-то наподобие шарфика, наматывает на шею. «От чужого запаха я не избавлюсь, но так хотя бы метка не будет бросаться в глаза», — думает омега. Прием начинается в девять, но машину за омегой Намджун посылает к десяти. Альфа хочет представить свой подарок президенту при всех, и именно поэтому Юнги должен приехать одним из последних.***
Прием проходит в здании музея современных искусств в центре столицы. Огромный зал заполнен хорошо одетыми людьми, обсуждающими последние хроники светской жизни и попивающими шампанское. Периодически туда-сюда по залу снуют фотографы. Президент открывает прием короткой речью и сейчас в окружении супруга и сына встречает гостей. Зайдя внутрь, Намджун коротко кивает главе государства, но руку не подает. Роскошно выглядящий Кисум же, напротив, мило улыбается супругу президента и Джину и, взяв Кима под руку, уводит в глубь зала. Чжун злым взглядом провожает альфу, но в следующую секунду мило улыбается новоприбывшему гостю. Джин теряет дар речи и даже не в силах сказать «добрый вечер» в ответ Ким Техену. Все внимание омеги приковано к Чонгуку, который нервно улыбается семье своего друга и усиленно пытается вырвать зажатую в ладони Техена руку. «Вот же везунчик, серая мышка, зато какого альфу себе заграбастал», — думает Джин. Мысли Ши Хека полностью совпадают с мыслями сына. Намджун медленно попивает виски и слушает Кисума, когда видит идущего к ним Техена. Точнее омегу, с которым идет Техен. Ким в удивлении приподнимает бровь, но вслух ничего не озвучивает. — Его здесь нет, — зло говорит Чонгук здоровающемуся с Намджуном Техену. — Терпение, — коротко отвечает ему альфа и, взяв с подноса бокал шампанского, передает омеге. Чонгук видит, как с удовольствием позирует фотографам Джин, и его бесит эта фальшивая улыбка. После инцидента в туалете ресторана Чон вообще видеть Джина не желает. Кисум извиняется и отходит, а Чонгук так и стоит между двумя альфами и все ждет, когда же придет его друг. Омега думает, что так он не переживал даже перед своим первым поцелуем в первом классе средней школы. Тоска по Юнги сегодня достигает своего апогея. Чонгук хочет обратно своего друга и в нетерпении даже вонзается ногтями в так и не отпускающую его руку ладонь Техена. Альфа даже бровью не ведет и продолжает рассказывать Намджуну о каком-то товаре. Юнги уже минут десять как сидит в машине перед музеем и не может заставить себя выйти. Сквозь стекло он видит кучу фотографов на мраморных ступеньках, тянет время, сильнее наматывает шарф и все еще мечтает исчезнуть. Пропасть со всех возможных и невозможных радаров. Но шофер предупреждает, что если он сейчас не выйдет — его выволокут, и Мин тянется к ручке на дверце. Фотографы уже давно замечают автомобиль с серией, которая принадлежит только одному человеку в городе, и все недоумевают, кто еще приехал, если сам Намджун, его правая рука и его омега уже внутри. Стоит Юнги выйти из машины, как его окружает рой фотографов, и если бы не двое охранников, Мин бы так и не прорвался к ступенькам. Вспышки слепят омегу, а из гула голосов вокруг он отчетливо слышит свое имя, хочется провалиться под землю. Мин почти не идет, охрана Намджуна, схватив его за локти по обе стороны, буквально протаскивает сквозь толпу и, доведя до двери, подталкивает вперед. Юнги прикрывает глаза, делает глубокий вдох и входит. Стоит ему пересечь порог, Мину кажется, что наступает абсолютная, давящая на нервы тишина. Будто все до единого, находящиеся в зале, поворачиваются лицом к омеге. Родители и Джин стоят недалеко от входа и встречают гостей. Юнги видит, как застывает улыбка на лице Ши Хека, видит удивленное лицо Джина, и то, как несмело отец делает шаг навстречу. Первая мысль омеги — это подбежать и обнять отца. Но Мин одергивает себя. Нельзя. На них направлены прицелы камер и смотрит большая часть гостей. Никто не знает, что Юнги уже давно не живет со своей семьей, и не знает, что вообще происходит в семье президента. Юнги не собирается это афишировать. Он снова делает глубокий вдох, цепляет вымученную улыбку и идет к своим родителям. Намджун сразу видит вошедшего омегу и усмехается шарфику, призванному скрыть метку. Он замечает, как все альфы в комнате провожают Мина взглядом, и его это раздражает. Не заметить Юнги невозможно. Потому что он нереально красив. Настолько, что Киму кажется, что стоит омеге войти, и в комнате резко заканчивается кислород. Словно останавливается время, и нет никого вокруг. Есть только Мин Юнги, который усиленно скрывает свои эмоции, свой страх и играет свою роль. Надо отдать ему должное, думает альфа — играет он блестяще. Ким приводит омегу сюда, чтобы унизить, но сейчас Юнги идет к своей семье с высоко поднятой головой. Но Намджун знает, как тяжело дается омеге каждый шаг и эта фальшивая улыбка. Альфа не забудет тот вечер в подвале, когда Юнги смотрел на него так, что выворачивало душу. Намджун еще тогда ломает его, он знает, а сегодняшний вечер — это показуха. Это вечер для Чжуна. Сам Юнги уже сломлен, и пусть ему удается собрать себя по кусочкам сегодня вечером, окончательно ему это уже вряд ли удастся. Юнги подходит к отцу и обнимает его. Чжун рад видеть сына, но уже в следующую секунду Ким видит, как мрачнеет лицо президента, унюхавшего чужой и хорошо знакомый запах со своего сына. Чжун ищет взглядом Кима и находит. Намджун смотрит ему в глаза, усмехается и демонстративно поднимает бокал. Кима развлекает эта неприкрытая ярость и агрессия, волнами исходящая от президента. Техен с силой дергает обратно на себя дернувшегося в сторону Мина Чонгука и, прошептав ему на ухо «Не сейчас», сильнее прижимает к себе. — Я объясню, отец, — Юнги держит отца за руку. — Объяснишь, конечно, — Чжун уводит сына в глубь зала, и, в сопровождении всей семьи и охраны, они заходят в небольшую комнатку. Стоит им скрыться от чужих глаз, как Ши Хек забивается в угол комнаты и в ужасе зажимает ладонью свой рот. Джин подходит к Юнги и, резко дернув, снимает шарф с шеи брата. Ши Хек вскрикивает и просит воды у охраны. Чжун, пошатываясь, подходит к сыну. — Я не хотел, чтобы так случилось. Он насильно поставил метку, — говорит Мин и смотрит то на отца, то на папу. — Но она пройдет же, когда я найду другого альфу, она пройдет, — Мин сам не верит в то, что говорит, но он не хочет видеть ту беспомощность и даже где-то жалость в глазах отца. Только не жалость. От нее хочется утопиться. — Надень шарф, надо вернуться к гостям, — прочистив горло, говорит Чжун и требует, чтобы все вышли. Юнги наматывает шарф и идет к двери, успев услышать краем уха «Какой позор» из уст папы. Эти два слова словно выжигают уродливые узоры на сердце омеги. Он проглатывает эти слова и снова возвращается в зал. Стоит им выйти, как к нему подбегает Чонгук, и они, наплевав на все, долго обнимаются. Мин еле сдерживается, чтобы не разрыдаться в родных, любимых объятиях. Но плакать тоже нельзя. Потому что Юнги кожей чувствует прожигающий его взгляд черных глаз, и если их обладатель думает, что он сломался — он ошибается. Мин сразу узнает омегу, стоящего рядом с Намджуном. Юнги хватает из рук Чонгука бокал, залпом выпивает и просит его принести еще. Только потом по словам Юнги он все расскажет другу. Чонгук все равно тактично молчит. Он уже чувствует знакомый запах и видит выступающую из-под шарфа метку. Но Чонгук хороший друг, если Юнги посчитает нужным, он сам расскажет. Отец уходит к гостям, а Ши Хек словно нарочно избегает сына. Юнги жмурится и даже громко матерится, когда очередной фотограф тычет прямо в лицо фотоаппаратом. К Юнги подбегает давно знакомая по общей тусовке омега, внюхивается и все косится на шарф. — Так что у тебя с Ким Намджуном? — выпытывает парень. — А тебя ебёт? — не сдерживается Юнги и грубо отталкивает омегу. Он проливает на себя шампанское из бокала в руке и, фыркнув что-то обидное, скрывается в толпе. Чжун укоризненно качает головой, увидев, что натворил сын, и подзывает его к себе. Юнги подходит к мужчине, стоящему рядом со своим советником. — Он сам виноват, — говорит Юнги. — Отец, я не хочу к нему возвращаться, — продолжает омега. Ли сразу же отходит. Чжун идет в угол комнаты, и Юнги следует за ним. — Я знал, что он сволочь та еще, но не думал, что настолько. Он опозорил меня. У тебя нет средств связи, но уже весь интернет кишит заголовками, которые я даже не хочу произносить вслух, — Чжун нервно смотрит по сторонам, омеге кажется, что отцу в тягость даже стоять рядом с ним. — Дай телефон, — Юнги выхватывает мобильник и вбивает в поисковике свое имя. Мин бледнеет. Он несколько секунд листает заголовки и молча возвращает отцу телефон. Порталы и сайты пестрят о метке сына президента, о том, на чьей машине он приехал. А самые смелые пишут все открытым текстом: как сын президента ложится под того, с кем борется его отец. У Юнги дрожат пальцы. Хочется курить. Невыносимо. — Завтра скандал уляжется, появится что-то новое, и про тебя забудут. Но второй срок с такой репутацией мне уже не светит. Я и не хотел. Так что не вини себя. Просто скажи мне честно, как так вышло? Альфе нет смысла метить омегу просто так. Пойми меня правильно, — Чжун тщательно выбирает слова, но по меняющемуся выражению лица сына он понимает, что у него это плохо получается. — Умоляю, не говори мне, что ты думаешь, что я добровольно на это пошел. Пожалуйста, только не ты, — слезы застилают глаза Юнги по мере того, как он видит сомнение в глазах отца. Мин пятится назад и идет в сторону маленькой комнатки, где был до этого с родителями. Ему хочется остаться одному. Чтобы не было этих осуждающих или, самое страшное, жалеющих взглядов. Особенно от отца. От самого любимого и родного человека в мире. Пробираясь сквозь толпу и с усилием сдерживаясь, чтобы не завыть в голос, Юнги видит Чимина. Альфа стоит с омегой из бывшей компании Мина и смеется. Чимин замечает застывшего посередине комнаты и впившегося в него взглядом Юнги и демонстративно отворачивается. Мин до крови кусает свою губу и, толкнув дверь, скрывается в комнатке. Долго остаться в одиночестве не удается. Мин не поворачивается и по запаху ванили уже понимает, что входит его брат. Рукавами пиджака Юнги стирает только начавшие выступать слезы и поворачивается к Джину. — Если мне отец не верит, то глупо надеяться, что ты поверишь, — горько усмехается Юнги. — Только не надо изображать невинность, — зло шипит Джин. — Ты своего добился. Залез к нему в постель, получил метку, вот только ты не учел, что нахуй ему не нужен. А единственный человек, который все еще верил твоей лжи, наконец-то прозрел. А теперь будешь сидеть у разбитого корытца, — Джин подходит ближе и останавливается напротив. — О чем ты говоришь… Ты ведь ничего не знаешь, — Юнги отвлекается на дверь, в которую входит Ши Хек. — Папа, ты-то мне веришь? — уже в истерике кричит Мин. — Я бы сказал: не кричи и не позорься, но уже и так поздно, — перебивает его Джин. — Лучше бы ты… — Ши Хек делает паузу. — Твой отец перенес приступ! Что с ним теперь будет? — «Лучше бы» я что? Умер? Ты это хотел сказать? — Юнги сам не верит в то, что говорит, но Ши Хек молчит, только подтверждая его опасения. — Пошли отсюда, — Джин обращается к Ши Хеку. — Я не намерен больше слушать эту шлюху. Юнги не выдерживает. Бьет прямо в челюсть брата и со всей силы. Он видит, как входит отец, но уже не может остановиться. Вся накопившаяся внутри за последний час обида поднимается и требует выхода, грозясь, иначе, разорвать Юнги на части. Он замахивается для второго удара, когда его перехватывают поперек груди. В следующую секунду Мин оказывается прижат спиной к груди Намджуна, но продолжает махать кулаками, брыкаться и материться. Ким заходит в комнату за Чжуном и все, что успевает увидеть альфа, это то, как Юнги бьет по лицу брата, который на повторе обзывает его шлюхой. — Ты же видел. Ты все видел, — причитает Ши Хек, глотая слезы. — Он ударил брата. Чжун, где я ошибся? Я ведь воспитывал его, как и Джина, что нам теперь делать? — Он первый начал, — кричит Юнги и снова дергается в руках Намджуна. — Может, хватит? Ты пробыл тут ровно час, а уже второй скандал! Прекрати так безобразно вести себя! — зло говорит ему Чжун. — Отец, почему ты мне не веришь? Почему вы все мне не верите? — омега обмякает в руках Намджуна, сам прислоняется к нему, не в силах больше держаться на ногах. Намджун молча берет его под локоть и ведет в зал, миновав который, они идут к выходу. И плевать, что их все фотографируют, что Кисум так и застывает с бокалом в руке, провожая своего альфу с другим омегой. Чонгука Техен за дверь не выпускает. Обещает все потом ему объяснить. У Джина окровавленная губа, Ши Хек сидит перед ним на коленях и плачет. Чжун просит у охраны льда и опускается в кресло. Чжуну плохо. Ему не хватает воздуха. Он посылает Ли проследить за приемом, и тот, вернувшись, докладывает, что все нормально, и гости возвращаются к празднованию. Чжун просит вывести его семью через черный вход, сам решает догнать их позже, а сначала попрощается с гостями. Ши Хек и Джин в сопровождении охраны покидают прием. Президент расслабляет галстук, откидывает голову назад и пытается собрать мысли вместе. Только не Юнги. Он мог ожидать этого от Джина с его амбициями, но не от Юнги. Президент не может понять, как так получилось, что его сын из заложника превращается в любовника его врага. Поэтому альфа его и не убивает, и не калечит. Все ведь логично. Мин выглядит прекрасно. Словно живет все это время не в заточении, а дома. Все факты, все признаки указывают на то, что Ши Хек прав. Юнги предает своего отца, спевшись с его врагом. Чжун этот месяц место себе не находит, не спит, думая о сыне, а тот, оказывается, прекрасно проводит время с Намджуном и даже помогает ему опозорить президента перед всей страной. Как теперь отмыться от этой грязи? Как восстановить репутацию, а главное, что делать с блудным сыном? Намджуну он точно не нужен. Этот глупый ребенок влюбился совсем не в того альфу. Ким попользуется им и выбросит. «Почему я не слушаю Ши Хека никогда? Почему я так слепо верил в придуманный мной образ Юнги?», — сокрушается президент и отпивает воды.***
Намджун заталкивает Мина в Бентли, и сам садится за руль. Юнги молчит всю дорогу. Намджун это молчание не прерывает. Они заходят в особняк вдвоем. Кайл не может скрыть удивления от того, как рано они возвращаются. Мин сразу поднимается в спальню, альфа идет за ним. Юнги снимает пиджак и бросает на пол, туда же летит шарфик. Он садится на край кровати и смотрит на свои руки. — Поздравляю. Ты своего добился, — тихо, еле слышно произносит омега. — Сильно болит? — Намджун стоит, прислонившись к дверному косяку, и кивает на руку Юнги. — У тебя отличный удар. — Это все из-за тебя. Так что мне твое притворное сочувствие не нужно, — Юнги даже не поднимает головы. Намджун подходит к парню, становится напротив. — Я думал, тебе придется защищаться от общественности, а ты защищался от своей семьи, — Ким пристально смотрит на парня. — Ты молодец. Блестящий план. Мне больше никто не поверит, — с горечью в голосе говорит Мин. — Ты прав, я своего добился, и ты, в принципе, можешь идти, — говорит Ким. — Ты меня отпускаешь? — не веря, спрашивает Юнги. — Я планировал тебя на приеме оставить. Вернуть, как бы, твоей семье, — с сарказмом говорит альфа. — Но так уж получилось, что твоей семье ты не очень-то и нужен оказался. Как и мне, в принципе. «Не нужен» впивается под корку сознания, мигает там красным и заставляет внутренности омеги скручиваться. Больно. Намного больнее, чем все, что до сих пор пришлось пережить. Юнги кусает губы, часто-часто моргает, пытается взять под контроль рушащийся внутренний мир, но не получается. Юнги ломается. Так же, как его мечты до этого. Так же, как и его надежды. Так же, как и вся его жизнь. Сползает с кровати на пол, сидит, придавленный тяжестью этих двух слов к дорогому персидскому ковру, и обнимает себя. Сам себя обхватывает руками и пытается склеить, собрать воедино. — Какая ирония, — шепчет одними губами парень и отползает от Намджуна. — Не нужен… Я тогда могу уйти? — бесцветным голосом спрашивает омега. — Можешь. Мне просто интересно, куда ты пойдешь, — усмехается альфа. — Домой, — Юнги уже не контролирует дрожащий голос. — Я смогу им все объяснить. Что бы ни было на приеме — они поймут и примут, потому что они моя семья. Хотя откуда тебе это понять? — свою боль Юнги перенаправляет на агрессию. Как и всегда. Она — лучший помощник. — Что ты знаешь о семье и любви? — словно выплевывает слова Мин. Намджун смеется. Долго и искренне смеется, чем вызывает недоумение у Юнги. — О какой семье ты мне сейчас рассказываешь, малыш, — Ким подходит к прижавшемуся к стене и все еще сидящему на полу омеге. — У меня ее нет. Но у меня есть партнеры, и они все мне верны, — альфа присаживается напротив Юнги, обхватывает его лицо ладонью и заставляет смотреть на себя. — А те, кого ты называешь семьей, скорее поверят мне, чем тебе. Поверят прессе, своим знакомым, да хоть дворнику, но только не тебе. Так они, в принципе, и сделали сегодня вечером. — Они меня любят, — дрожащими губами произносит омега. — Кто тебя любит? Твой отец, который идет на поводу у супруга, или твой брат, собственноручно сдавший тебя мне месяц назад? — усмехается в лицо омеге Намджун. Юнги пытается переварить последнее предложение альфы, но не может. — При чем тут мой брат? — не выдерживает Мин. — Твой брат прислал мне адрес места, где ты прятался. Видно, от большой любви, — Ким не может остановиться, видит, как больно бьют его слова, но продолжает. Хочется добить. Намджуна раздражает эта слепая вера в свою семью, которая сегодня на приеме показала себя не в лучшем свете. Ким и так еле сдержался, чтобы собственноручно не размазать брата этого омеги по стене. — И ты собираешься вернуться к ним? — Ты лжешь… Джин не мог… Ты хочешь сделать мне больно и лжешь! — Юнги скидывает с себя руку альфы, с трудом встает на ноги, но в следующую секунду снова сползает на пол, не в силах поднять всю тяжесть горькой реальности. Мин видит, что альфа не лжет. Видит это в холодном, прошивающем насквозь и прибивающем к стене взгляде. Внутренности полосует концентрированной ядовитой болью. Она подталкивает сердце к горлу и рвется наружу. Юнги тошнит, и он почему-то уверен, что вытошнит его своей же кровью и своим же разбитым вдребезги сердцем. Он чувствует, что если он сейчас не добежит до ванной, то выблюет кусочки своего сердца прямо на пол спальни. Юнги, приложив ладонь к губам, кое-как все-таки встает и бежит в ванную. Но его не рвет. Позывы ложные, или же нервная система настолько истощена, что сама уже не справляется и барахлит. Боль возвращается с удвоенной силой. Хотя больше уже, вроде, некуда. Разъедает сосуды, отравляет кровь, закипает под кожей и оставляет уродливые черные ожоги на ней. Мин смотрит на покрывающиеся волдырями руки и не понимает. Он не хочет понимать. «Джин не мог», — Мин все повторяет про себя эти три слова и смотрит снизу вверх на остановившегося у двери в ванную альфу. Предательство. Мин впервые встречается с ним настолько близко. Предательство, оно ломает кости, крошит, и омега бесформенной массой прилипает к кафельному полу. Оно размазывает, отдает набатом в висках, шепчет и повторяет: «Твой брат. Твой родной брат. Твоя кровь». Перед глазами плывет, Мин жмурится, пытается отогнать наваждение. Не различает где реальность, где нет. Теряет грань, обнимает свои колени и, уткнувшись лицом в локоть, воет. — Пожалуйста, — Юнги поднимает взгляд полный осязаемой, прошивающей насквозь боли на Намджуна. — Умоляю, скажи мне, что врешь. Скажи, что это неправда, — хрипит омега и подползает к альфе. Но Ким молчит. Смотрит на сидящего на полу в ванной, с размазанным вокруг глаз лайнером омегу и молчит. Смотрит, как покрывается трещинами, ломается и рушится сильный, обычно твердо стоящий на ногах парень, и молчит. И это молчание убивает. Этим молчанием можно пытать. Юнги шарит ладонью на груди, пытается расстегнуть блузку, но не находит пуговиц и рвет ее на себе. Воздух заканчивается, ему кажется, что он задыхается. Хрипит, открывает рот, пытается вдохнуть кислорода, но не может. Бьется в немой истерике. Пытается ухватиться хоть за что-то, лишь бы не провалиться в темноту. Но боль утягивает на самое дно, и сознание отключается. За секунду до падения в пропасть Мин успевает почувствовать, как его хватают за руку. Намджун пугается. Впервые в жизни альфа настолько сильно пугается. Когда Юнги добегает до ванной, Ким уже тянется к мобильному и собирается вызывать скорую. Но ведь израненную душу ни один врач не вылечит. Намджун смотрит и словно в реальности видит, как покрывается рубцами кожа омеги. «Не надо было говорить», — мигает табло перед глазами альфы. Но он бы все равно узнал. Рано или поздно. «Он ведь защищает свою семью, возводит в ранг святых, пусть теперь наслаждается. Вот только тронуться умом я ему не дам», — думает альфа, наблюдая за агонией Мина на полу. Намджун аккуратно обхватывает омегу, словно он фарфоровая кукла, у которой, правда, уже перебиты все внутренности, и все, что остается, это красивая оболочка. Он поднимает омегу на ноги и заводит под душ. Включает теплую воду и держит. И плевать, что сам намок, что на прием уже не вернуться, хотя там его ждут. Он стоит под струйками воды, прижимает к себе хрупкое, еле дышащее тело, гладит его волосы и просит успокоиться. Врет, что все будет хорошо. Юнги цепляется за рубашку альфы, отодвигается и смотрит ему в глаза. И Намджуну снова страшно. Пустота в глазах Юнги отдает пугающей темнотой. Он прижимает голову омеги за затылок к своему плечу, чувствует, как нормализовалось его дыхание, отключает воду. Снимает с не сопротивляющегося Юнги костюм, кутает в полотенце и переносит в спальню. Достает из шкафа сухую одежду, кое-как натягивает на омегу джинсы и пытается надеть толстовку. Мин сворачивается в клубочек на постели, цепляется руками за покрывало, не дает альфе нормально натянуть эту толстовку. Ким смотрит на парня на кровати и горько улыбается. Завтра Юнги ждут новости. Все газеты, журналы и интернет-порталы будут пестреть сообщениями о Мин Юнги — новом любовнике Ким Намджуна. На него будут тыкать пальцем, и первое время омега вообще не сможет выходить из дома. Юнги подбирает под себя ноги, отползает от альфы и смотрит на него, как побитый щенок. Намджун бы даже пожалел его, или даже сердце бы кольнуло, если бы оно только было. Ким тянет парня за лодыжку на себя, обхватывает лицо и заставляет смотреть в глаза. — Теперь ты можешь идти. Я сделал все, что хотел, и ты мне больше не интересен, — глаза в глаза, не дрогнувшим голосом, полосуя каждым словом. Юнги смотрит, не моргая. Не понимает. Не принимает. Он ждал этого момента, он мечтал о нем бессонными ночами в подвале. Но куда? К кому? Все меняется. Юнги запутался. Цепляется пальцами за рукава рубашки альфы, с трудом дышит, ищет в глазах напротив за что уцепиться и не находит. Намджун отпускает его, тянется к телефону и кому-то звонит. Через пять минут Кайл стоит у двери. Юнги смотрит то на него, то на Кима и даже слово произнести не в силах. — Отвезешь его домой, — Ким с сарказмом тянет последнее слово. — Он ведь так туда стремился. А я все-таки вернусь на прием, только переоденусь, — брезгливо осматривает свою промокшую рубашку альфа. Кайл не понимает, что случилось, как это произошло. Но Кайл знает, что приказы Намджуна надо выполнять. Подходит к словно прибитому к постели Юнги и, стараясь не делать больно, берет его под локоть. Мин как марионетка в руках альфы. Сползает с постели, не отрывает взгляда от Намджуна и идет к двери. Точнее ползет. Ведет его Кайл. Он просто цепляется за альфу, чтобы не упасть, и смотрит на Кима. — Я никогда тебе не врал, малыш. Ни разу. В том числе и про мое отношение к тебе и твоей семье. Так что обижайся только на себя и на своего отца, — усмехается Ким, и Кайл прикрывает дверь спальни, оставив за ней альфу. Юнги молча садится на переднее сиденье внедорожника и даже не смотрит в окно, пока они выезжают со двора. Стоит двери закрыться за омегой, Намджун, стаскивая с себя рубашку, идет в свою спальню. Переодевается. Руки чуть дрожат, когда он застегивает последние пуговки на рубашке, и Намджун, не сдержавшись, матерится сквозь зубы, сжимая их до едва ли не крошащейся эмали. Он даже не успевает контролировать вскипающие переполненные тёмными бурлящими чувствами котлы у себя внутри. Этот мальчишка вымораживает самое нутро, заставляет терять самообладание одним своим появлением, а уходя, не тушит глубоко въевшийся в тело огонь. Наоборот, распаляет еще больше, бесит убитым растрескавшимся взглядом и своим тупым неверием возрождает желание закопать его на заднем дворе к чертям собачьим. Внутрь будто вливают пару литров цианида, заставляя все органы покрываться ужасными грязными пятнами и разъедать их до основания. Намджун морщится, всеми возможными силами пытаясь подавить злость, делает несколько сосредоточенных вдохов-выдохов, проводя по холодному металлу оружия на тумбе, и отворачивается к двери. Берет мобильник и ключи из спальни омеги и идет к ждущему во дворе Бентли. Будто Мин Юнги никогда и не было. Будто он здесь и не жил. Намджун садится за руль, закуривает сигарету и выезжает. Его ждет Кисум, ждет Техен, ждут те, кому он обещал поговорить на приеме. А он тратит два часа своего времени на омегу. На сына своего врага. Наконец-то это закончилось и он избавился от этого пацана. «Мальчик из идеальной семьи, не знающий предательства и горечи. Поздравляю. Я тебя с ними познакомил. И мне не жаль. Поигрались и хватит. Возвращайся домой, и я посмотрю, как твой папаша отмоется от всей этой грязи, и как вообще ты будешь жить в доме, где тебя сдал твой же родной брат!», — думает альфа, любуясь пролетающими мимо фонарными столбами. Но в одном альфа себе признаться не может: да, он сломал президента, и это было прекрасно. Да, он сломал Юнги. Но это не доставило удовольствия. Никакого. Ломать этого омегу оказалось не так приятно, как рассчитывал альфа.