***
Время для Юнги словно останавливается. В людном зале VIP’а никого не остается. Есть только Намджун. И Мин думает, предложи ему Намджун снова стать его любовником в эту секунду — он бы это предложение принял. И Намджун предлагает. Отодвигает омегу от себя, проводит большим пальцем по распухшим губам и спрашивает: — Ты подумал о моем предложении? — Ты не позволяешь мне найти работу, — Юнги пытается смотреть зло на Кима, но легонько поглаживающая по спине ладонь путает все карты. — Что за детские игры? На меня даже смотреть нельзя другим альфам! Ты всех вокруг распугал, и я должен сейчас беситься. Но я не могу. И, вообще, я устал, — Юнги кладет голову на грудь Намджуна и с шумом втягивает в себя воздух. Надышавшись любимым запахом, в удовольствии прикрывает глаза и понимает, что провел бы так вечность. — Тогда поехали ко мне, правда, спать я тебе не дам, — шепчет куда-то в затылок омеге Ким. Но Мин резко дергается назад и смотрит в лицо альфы. — Я не сказал, что принял твое предложение, — с вызовом говорит Юнги. — Главное, что ты этого хочешь не меньше меня, но все равно пытаешься сопротивляться, — усмехается Намджун. Юнги отлипает от альфы и проходит к диванчику. Намджун следует за ним и, присев рядом, наливает Мину коньяка. Омега делает глоток напитка, морщится и, слопав три подряд шоколадных трюфеля, выжидающе смотрит на альфу. Намджун усмехается и заказывает еще шоколада. — Да блин, я не шоколада хотел. Объясни мне, что означает твое предложение, и как ты вообще это видишь, — Мин снова делает глоток и отставляет бокал. Омега понимает, что сейчас он где-то унижается, задает один и тот же вопрос и все надеется услышать другой ответ. Верит, что в этот раз Намджун скажет именно то, что омега хочет услышать. — Мы с тобой неправильно начали, и я не буду говорить, что жалею о том, что сделал с твоим отцом, но я жалею о том, как поступил с тобой, — Ким откидывается на спинку дивана и, не отрывая взгляда от омеги, продолжает: — Ты можешь называть эти отношения, как хочешь. Но я хочу тебя. Очень сильно. Я не буду лгать: никогда ранее никто настолько не занимал мои мысли, как ты. Я все это говорю потому, что знаю, какой ты гордый и дикий, — усмехается альфа. — Но я тебя приручу, — Мин кривит рот и снова тянется к бокалу. — Так вот, ты будешь жить в моем особняке. Будешь абсолютно свободен в своих передвижениях, и вообще ты можешь заниматься, чем хочешь, и сам решать, как тебе проводить день. Любое твое желание я исполню. Все что хочешь — тебе просто надо показать и это будет твоим. — А взамен я сплю с тобой? — горько усмехается омега. — Не только, — Намджун снова заполняет бокал Мина. — Секс — это обязательное условие. Где бы ты ни был, и чем бы ты ни занимался, ты должен быть доступен, когда я хочу. Помимо секса, так как ты мой новый фаворит, ты будешь сопровождать меня на крупных мероприятиях и командировках, ходить со мной в клубы и рестораны. — Как тот белобрысый, короче? — Юнги смотрит на альфу. Намджун улыбается на то, как называет Кисума Юнги, и коротко кивает. Альфа уже понимает, что Мин издевается и развлекается, но играться с этим омегой намного интереснее, чем слушать высокопарные речи своих партнеров. И Намджун решает подыграть. — Все ведь не так просто? — усмехается Мин. — Какие у тебя условия? — Умный мальчик, — Ким притягивает омегу к себе, обхватывает ладонью его лицо и легонько касается губ. — Их всего лишь три. Но они обязательны к исполнению. Первое — не блядствовать. Узнаю или увижу — закопаю в общей могиле с твоим же любовником, — Юнги даже отодвигается назад от того, как темнеет взгляд напротив. — Второе — не видеться со своей семьей. Ни с кем из них. И даже не здороваться при мне. Прибью, — Мин непонимающе смотрит на альфу, а про себя решает, что лично ему бы это было совсем не сложно. Видеть свою семью и так нет никакого желания. — Третье — не залететь. Забеременеешь — заставлю сделать аборт. За такую омежью глупость голову оторву. Вариант залететь и этим чего-то от меня добиться тут не прокатит, поэтому тебе придется предохраняться, особенно во время течек. Юнги дергается от последних слов альфы и даже отворачивается. — И не собирался, — бурчит куда-то в сторону Мин. — Тогда мы поняли друг друга. И больше у меня условий нет, — Намджун тянется к своему бокалу, и несколько секунд оба сидят в тишине. — Все-таки ты урод. Я все пытался, искал хоть маленький проблеск, дающий надежду, что у нас с тобой… что ты… — омега нервничает и, опустив голову вниз, теребит огромную дырку в джинсах на бедре. Тянет в сторону рваные края и не замечает, как, не отрываясь, следит за его действиями альфа. Ким отбирает руку Юнги и заводит за его спину. Просовывает свою ладонь в дыру и сильно сжимает бедро омеги. Потом двигает руку наверх, Мин весь вжимается в спинку дивана, обхватывает руку Кима за запястье и пытается вытащить из своих брюк. — Если согласишься, то ломаться больше не будешь, — усмехается альфа и, больно ущипнув омегу за бедро, достает руку. — Не согласиться ты не можешь. Я очень хочу сделать все цивильно в этот раз, без применения силы. Но не обещаю, что смогу долго терпеть, если ты снова откажешь мне. Быть безработным и без внимания альф — это еще цветочки, — альфа нагибается и легонько кусает мочку уха омеги. — Ты мой, и просто так я тебя не отпущу. — У меня тоже есть условия, — Мин вскидывает голову и смотрит на Намджуна. — Прости, малыш, но ты не можешь ставить мне условия, — усмехается альфа. — Но попросить можешь. — Тогда я прошу, найди себе нового омегу, ибо эту задницу, — Юнги показывает на себя. — Ты не получишь. Не дашь мне нормальную работу найти — уйду блядствовать. Не будешь ко мне альф подпускать — буду с омегами крутить. Я могу, и не сомневайся, — Мин с вызовом смотрит на улыбающегося Намджуна, которому даже приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. С этим колючкой ему невероятно весело. Альфе в нем нравится абсолютно все: то, как он говорит, как удивленно приподнимает брови, превращаясь из красивого и знающего себе цену омегу в маленького ребенка, нравится даже мат, который обычно от омег Намджун не терпит. Но Юнги — это другое, даже самое матерное слово, слетевшее с этих губ, ласкает слух Кима. Омега допивает коньяк, ставит бокал на стол и только пытается встать с дивана, как Ким хватает его за руку, притягивает к себе и, четко выговаривая каждое слово, говорит: — Ты и сейчас уйдешь. Это уже второй раз. Вот только учти, мое терпение заканчивается. Мне нравится играться с тобой, но долго я не выдержу. Озверею. Поэтому будь умничкой, перестань забивать голову глупостями и приходи, иначе силой верну тебя в свою постель. Мы это уже проходили. Зачем повторяться? — Я тебя не боюсь, — Юнги выдергивает свою руку из захвата. — А стоило бы, — усмехается Ким и кивает телохранителю, чтобы Юнги проводили.Администрация президента
— Господин президент, мы должны уже сделать объявление для прессы. Мы не сможем долго тянуть. И так прошло уже двадцать часов, — Ли нервно ходит по залу совещаний. Президент стоит у окна и молча наблюдает за регулировщиком автомобилей за стеклом. В зале также находятся глава охраны президента, двое его советников, помимо Ли, и вице-президент. За столом, уставившись в стакан с водой, сидит потрепанного вида мужчина. На первый взгляд в этом одетом в грязную одежду и с опухшим лицом мужчине невозможно узнать заместителя министра национальной безопасности — Кванджу. Серый кардинал МНБ, один из руководителей всех операций, проводимых министерством, продолжает смотреть стеклянным взглядом на стакан и крупно дрожать. — Кванджу, ты должен выступить свидетелем, и мы засадим этого сукиного сына за решетку, — президент отрывается от окна и твердыми шагами подходит к мужчине. — Ты же все видел собственными глазами! — Нет… Нет… — словно в бреду повторяет замминистра. — Только не я. Я не смогу. У меня семья. Он убьет меня. Пожалуйста… Не вынуждайте меня, — у альфы блестят глаза. Он настолько напуган, что не может унять дрожь в пальцах и поднести стакан к губам.Flashback
Наряд полиции прибыл в известный корейский ресторан в центре города в первом часу ночи после того, как в полицию позвонил случайный прохожий. По словам прохожего, он увидел машины с разбитыми стеклами во дворе ресторана, а когда подошел ближе, то обнаружил несколько трупов с простреленными головами. Достав из кармана убитых во дворе удостоверения личности, полиция сразу поняла, что это люди из охраны МНБ и их же шоферы. Полиция вызвала на место преступления отряд специального назначения и не рискнула зайти внутрь. Все было сразу же доложено и президенту, который немедленно выехал на место преступления. Первым внутрь вошел отряд и единственный, кого они обнаружили живым, был заместитель министра, Кванджу, который, забившись в угол, покачивался в припадке. Мужчину вывели во двор, и только потом, несмотря на просьбы главы спецотряда не заходить внутрь, президент в сопровождении своей охраны все же вошел в ресторан. И сразу же об этом пожалел. Нет, Чжун не из робкого десятка и за годы своей работы в Министерстве Юстиции, и даже уже сидя в президентском кресле, не раз сталкивался со зверствами представителей картеля The Red Bullet, но то, что открылось взору президента в этот раз, не поддавалось описанию. Видно, что министра и его гостей застали во время ужина. Складывалось ощущение, что внутрь запустили огромное клыкастое чудовище, которое попросту разорвало людей. Чжуна чуть не стошнило, когда он случайно наступил на чью-то руку. Это потом, уже на допросе, выживший расскажет, что внутри их было двенадцать человек, и в том числе трое омег легкого поведения, которых Ким Техен приказал отпустить. Альфа знал, что никто в трезвом уме, а тем более шлюхи этого города, никогда не пойдут против картеля. Признание свидетеля и единственного выжившего, замминистра национальной безопасности, Кванджу, сделанное сразу после прибытия полиции и президента: «Мы поняли, что не одни, по звукам выстрелов на улице. Но мы не успели даже встать из-за стола. Намджуна с ними не было. Он послал своего пса из ада, Ким Техена. Я никогда не забуду это лицо. Мы думали, он уже лично не занимается карательной миссией, но стоило ему войти в ресторан — я сразу понял, что живыми мы не выйдем. Я видел его зверства на границах. Я лично вел его дело, когда он еще возглавлял свой картель. Но то, что произошло вчера ночью, ни в какие рамки не входило. Обычно мы приезжали по факту и все, что находили — это останки, а сейчас все происходило перед моими глазами, и я хочу их себе выколоть. Не хочу видеть это снова и снова. Они застрелили всю охрану. Стреляли в лоб сразу, и я даже завидовал тем, кто так умер. Сперва, пытаясь узнать, у кого нужные Намджуну бумаги, Техен приказал отрубить конечности двум помощникам первого замминистра. Крови было столько, что она залила весь пол, а он стоял у барной стойки, наливал себе выпить и курил сигарету. Министр не раскололся после того, как двое несчастных умерли от боли и потери крови. Он угрожал отомстить и засадить их всех. Тогда Техен подошел к первому замминистра и спросил про бумаги. Но тот словно потерял дар речи: то смотрел на министра, то на меня. И Техен тогда сказал, что у него уродский галстук. Что у него нет вкуса… В следующую секунду он лично воткнул нож в горло мужчине и сделал вертикальный разрез. Вся его рука по локоть была в крови. Но эмоций ноль. Никаких, словно он занимался обычным делом, награждая замминистра «колумбийским галстуком». Когда Техен отпустил его, то мужчина свалился замертво на пол. Я был напуган настолько, что не мог даже открыть рот. Я взглядом умолял министра отдать ему, что он хотел, но министр… он был уверен, что его не тронут. Я не знаю, может, ему обещали неприкосновенность. Не знаю. Он кричал на Техена и требовал покинуть ресторан, пока не поздно. Но тот только усмехался. А потом я закрыл глаза. Я все равно не забуду эти крики, предсмертную агонию и этот звук… противный звук булькающей в горле крови. Я открыл глаза, когда резко наступила тишина. Лучше бы я их никогда не открывал. Все стены и пол были залиты кровью… вы это сами видели… они убили всех, кроме меня и министра. Кровь хлюпала под ногами Техена с каждым шагом, как он приближался к министру. Он сказал ему, что не прольет ни капли его крови, если министр отдаст бумаги. Министр уже был сломлен. После того кровавого ада и расправы над его людьми, он уже стоял на коленях и сам умолял пощадить его. Он назвал номер ячейки и банк, где хранились бумаги, взамен на свою жизнь. Мы так и сидели в этом залитом кровью аду, пока Техен уточнял по телефону, не соврал ли министр. Прошло от силы минут пятнадцать, но мне они показались вечностью. Я уже попрощался с жизнью и с семьей, я все ждал, когда очередь дойдет до меня. А потом Техен приказал своим людям рыть яму в задней части ресторана, где открытая терраса. Я уже знал, что она для меня. Они были готовы. Они приехали с целью казнить. Им было без разницы, пойдем ли мы им навстречу или нет. Мы должны были умереть. Когда нас выволокли во двор, то я уже смирился и даже не сопротивлялся, но министр кричал, дергался и требовал его отпустить. Когда его подвели к яме, он кричал, что Техен не держит свое слово, что он обещал не проливать крови, если сдадут документы. Я никогда не забуду слова Техена. Он сказал: «Я всегда держу слово, и я обещал не проливать твоей крови. Я ее не пролью. Тебя закопают живьем». Его толкнули в яму, залили непонятно откуда взявшимся цементом и все еще барахтающегося в этой жиже засыпали землей. Кажется, я все еще слышу эти глухие звуки из-под земли. Меня он отпустил. Сказал, чтобы я вам все рассказал, господин президент. Сказал, что ради вас старался».End of flashback
— Мы обеспечим тебе защиту, он не доберется до тебя. Ты должен помочь положить этому конец, — настаивает Чжун. — Нет, умоляю. Я не пойду против этого чудовища. Лучше убейте меня. Лучше умереть от ваших рук, чем от его, — Кванджу срывается на рыдания, и президент уже четвертый раз за последние три часа вызывает дежурящих за дверью врачей. Мужчину уводят колоть очередную дозу успокоительных и приводить в чувства. — Боюсь, мы не сможем в этот раз представить все как несчастный случай. Он убил второго после вас значимого человека в стране. И жертв слишком много, чтобы как-то замять это преступление, — Ли устало опускается на стул рядом с президентом. — Тогда он добился своего. Ким Намджун умный, он нарочно освободил поводок своему псу и разрешил ему творить бесчинства. Мы объявим все прессе, и это нагонит новую волну страха на народ и докажет никчемность моего кабинета, — Чжун расслабляет галстук и откидывается на спинку стула. — Он добился своего. В этой стране снова правит его картель, а не мы с тобой. — Мы отомстим. Не сомневайтесь — я не оставлю это просто так. И простите за смелость, — смотря в глаза президенту, говорит Ли, — но лично я не собираюсь их сажать. Мы убьем их. Обоих. И избавим страну от этого гнета. Я вам обещаю. И прошу вас снова обдумать мое предложение с участием вашего сына. — Объявляй прессе об убийстве. Без имен. Пусть наши в интервью скажут, что ведут расследование и подозреваемых пока нет. Народ все равно знает, кто это сделал, а доказательств у нас никаких. И пусть пресс-офис покойного объявит также, что ты теперь исполняющий обязанности министра. Я рассчитываю на тебя и запомнил каждое слово, которое ты сейчас сказал, — Чжун поднимается и идет к выходу, не успев заметить довольную ухмылку на лице Ли, и как хищно поблескивают его глаза.***
Весь город стоит на ушах после последних новостей. Во всех кафе, ресторанах, даже на остановках общественного транспорта, люди обсуждают только одну новость — убийство министра национальной безопасности и его людей. Министр внутренних дел проводит сразу же пресс-конференцию, где обещает найти убийц и наказать. Один раз перед прессой приходится выступить и Чжуну. Президент выражает соболезнования семьям погибших и уверяет граждан в том, что безнаказанным это преступление не останется.***
Чонгук ждет, когда сварится кофе и щелкает пультом по каналам. Техен обещал зайти на завтрак и принести круассаны. Внезапно взгляд омеги на экране цепляет красная строка про массовое убийство в центре. Чон прибавляет звук и с ужасом смотрит, как несмотря на то, что телеканал, соблюдая этические нормы, прикрыл сцены с трупами и кровь, все равно от творящегося на экране леденеет кровь. Чон на автомате выключает кофеварку и опускается на стул. Он знает, чьи люди могут пойти на такое циничное и громкое убийство. Чонгук открывает интернет, перечитывает новости про убийство министра и его подчиненных, сопоставляет даты и время и приходит в ужас. Омега встает на вмиг онемевшие ноги и ползет к холодильнику. Залпом осушает бутылку воды. В голове неоновой вывеской, красным по черному мигает «С удовольствием» Техена, и то, как он сорвался из дома. Омеге дышать нечем. Приходится снова встать и открыть окно. Он слышит, как поворачивается ключ в двери и лопатками чувствует впившийся в него взгляд. Потом шаг. Еще шаг. И еще. И Чонгука поворачивают лицом к себе, притягивают поближе и легонько касаются губ. Техен чувствует, как дрожит в его руках омега и хмурится. — В чем дело? — хрипло спрашивает альфа, отпускает омегу и закрывает окно. — Ты заболел? — Техен подходит к так и застывшему у стола Чонгуку и всматривается в его лицо. — Это ты сделал? — Чон еле выдавливает из себя слова. На секунду ему даже кажется, что он упадет, не в силах совладать со всей той обрушившейся на него правдой. Чонгук всегда знал. Знал, кто такой Ким Техен, но усиленно прятал эту правду где-то глубоко внутри, не давал разуму взять верх, не давал реальности накрыть с головой. А сейчас его, словно схватив за шкирку, окунули в эту правду лицом. Не отмыться. Альфа непонимающе смотрит пару секунд на омегу, а потом до него начинает доходить. Техен сразу мрачнеет, сдвигает брови на переносице и Чон уверен — у Кима даже поменялся цвет глаз. Шоколадная радужка затопила все пространство между ресниц. — Тебе мультики надо смотреть, а не новости. Сменим тебе кабельное, — говорит Ким и протягивает руку к лицу омеги. Чонгук дергается назад, альфа еле сдерживается, чтобы не дернуться за ним. — Ты же знаешь все и так. Поэтому я не буду лгать: я сделал, — говорит Ким. Чон прикрывает веки, делает глубокий вдох. — Ты чудовище, — Чонгук смотрит в глаза напротив и со стыдом обнаруживает, что боится. Он боится того, кого любит, того, кто доводит его до самых блядских стонов, того, кому беззаветно отдается, кому позволяет обнимать себя и целовать. — Уходи, — скорее просит, чем приказывает омега. — Нет, — коротко отвечает Ким и приближается вплотную, заставляя Чона прижаться к столу. — Я чудовище, ты прав. Но только ты можешь контролировать это чудовище. Я люблю тебя, но если бы у меня была возможность выбирать снова, зная, что потом появишься ты, я все равно выбрал бы то, чем я занимаюсь. Я был главой картеля, сейчас я работаю на семью. Моя семья Намджун, он мой брат. Я не буду врать тебе и говорить, что брошу это дело. То, чем мы занимаемся, не бросают. Оттуда уйти только один путь — вперед ногами. Но я люблю тебя, и я хочу быть с тобой. Поэтому не прогоняй меня, — Техен говорит медленно, словно обдумывает каждое слово. Чонгука шатает. Он кое-как, держась за краешек стола, обходит Техена и идет в гостиную, где обессилено опускается на диван. Альфа тоже проходит в комнату и, прислонившись к стене, стоит напротив омеги. — Я тоже люблю тебя, — Чонгук не поднимает голову, смотрит на свои ладони. — Я думал, мы будем вместе всегда… Я думал… У нас будет семья. Я хотел с тобой семью. Мы никогда не говорили об этом, но я хотел с тобой детей… Но… Ты не метил меня. Я никогда не спрашивал почему, но теперь понимаю… — Чон говорит прерывисто, взгляд мечется по сторонам, словно омега говорит сам с собой, и Техена нет в комнате. Ким подходит ближе, опускается на ковер перед омегой. — Прости меня, — Техен берет ладонь Чонгука в руки. — Я не могу дать тебе семью. Мне нельзя. Это был бы огромный риск в первую очередь для тебя. Я не могу показать всему миру, насколько ты важен мне. У меня сейчас много врагов, и вряд ли когда-то я смогу избавиться от всех. Я знаю, что не могу дать тебе ни семью, ни детей, но при этом я не могу отпустить тебя. Может, я эгоистичная скотина, но я не могу и не отпущу. Даже если придется запереть тебя в башне, как принцессу, — горько улыбается Ким. — Пусть даже так, но не отпущу. Прости, — альфа кладет голову на колени Чонгука, и омега зарывается ладонью в шелковистые волосы. Чонгук слабее, но поводок от этого зверя именно в его руках. Он одним взглядом способен вынудить его склонить голову. Сам того не ведая, омега приручил это чудовище.***
Юнги стоит под струями теплой воды и злится. Душ не помогает, и агрессия вспыхивает все сильнее и сильнее. Мин, кинув «пока» увлеченно что-то рассказывающему своему альфе Чонгуку, сразу покидает клуб и едет домой. Какого черта, и что это было, омега думает уже по дороге. Он же вроде собирался найти Намджуна и прибить. Ну ладно, прибить бы и так не вышло, но хоть наорать. Вместо этого он выпил коньяк, слопал шоколадки и в очередной раз узнал, что Киму в нем интересна только его задница. И злится Мин именно из-за последней мысли. Бесит, что он влюблен в своего мучителя, и бесит, что он это не может контролировать. «Клин клином вышибать. Найду себе нового. Познакомлюсь с кем-нибудь. Если ему плевать на меня, то и мне плевать на него. Пошел нахуй, урод. Высокомерная скотина. Еще и угрожает», — думает Юнги и выключает воду. Омега выходит из душа, натягивает свежую одежду и только собирается сушить волосы, как слышит звонок в дверь. Юнги, шлепая босыми ногами, идет в коридор и отпирает дверь. На пороге стоит Ли, советник отца. — Господин Ли, — удивленно произносит Мин. — Какими судьбами? — Можно я войду, сынок? — спрашивает мужчина. Юнги сразу отодвигается и впускает альфу в дом. — Что-то с отцом? — испуганно спрашивает Юнги. Омега не понимает, зачем еще советнику его отца приходить к нему. — Нет, — Ли проходит на кухню за Юнги и садится за стол, пока омега ставит чайник. Мин, включив воду, возвращается к альфе и садится напротив. — С твоим отцом все нормально, пока. Я не знаю, как начать этот разговор, и ты можешь меня неправильно понять, но, в любом случае, жизнь твоего отца важна мне не меньше, чем тебе, — Ли делает паузу и, получив у Юнги разрешение, продолжает: — Посмотри на это, — Ли включает видео на телефоне и протягивает Мину. Омега несколько секунд не может понять, что изображено на записи, но потом, отбросив телефон в сторону, бежит в туалет. Юнги возвращается обратно через пару минут и сильно бледный. — Что это, и почему вы мне это показываете? — растерянно спрашивает Мин у альфы и снова садится на свое место. — Это запись с места убийства правой руки и друга твоего отца. По новостям показывали размытую картинку, а я тебе показал то, что там было на самом деле, — Юнги слышал что-то об убийстве по радио еще в такси, но внимания не обратил. Он не понимающе смотрит на Ли и ждет продолжения. — Знаешь, по чьему приказу это сделано? — спрашивает Ли. Юнги знает. Он уводит взгляд в сторону, вжимает под столом ногти до кровавых полосок в свою ладонь и молчит. — Хорошо, а знаешь кто следующие? — не сдается Ли. — Ким Намджун только что убрал второго самого главного человека в стране. Кто теперь остался? Правильно — твой отец. — Почему? — еле шевеля губами, спрашивает омега. — Почему вы рассказываете это мне? — Потому что ты его сын. Потому что, несмотря на все, что между вами случилось, он твой отец. И ему нужна твоя помощь. Но он слишком любит тебя и слишком горд, чтобы просить. Но поэтому у него есть я. И я пришел сегодня просить за него. Мин ничего не понимает. Встает, разливает чай и слушает альфу. Ли полчаса рассказывает ему об уроне, наносимом стране картелем Намджуна. — Я тут причем? — не выдерживает омега. — Ты можешь помочь нам: своей семье, своим друзьям, а самое главное своей стране, — Ли теряет терпение и нервно теребит салфетку на столе. — У тебя есть к нему доступ и влияние, я в этом уверен. — По-моему, вы ошиблись адресом, — Юнги начинает смеяться. — На него ни у кого нет и не может быть влияния. А лично меня сейчас с ним ничего не связывает. Не успевает Юнги договорить, как Ли резко встает из-за стола, хватает омегу за горло и с силой прижимает к стене. Юнги дергается, пытается ударить альфу коленом, но Ли сильнее. Мужчина резко тянет футболку Мина вниз и, разрывая ткань, обнажает метку. — Нет никакой связи, говоришь? — шипит альфа. — А метка? Если у вас нет связи, какого хрена она разрослась, а? Послушай меня, сученыш, я тебя по-хорошему прошу, будь умницей и дослушай! — Альфа резко отпускает Юнги, который, пару секунд стоя на полу на коленях, пытается прокашляться. Ли перетаскивает стул к омеге и садится напротив него. — Твоего любовника мы убивать не будем, не переживай, — зло ухмыляется альфа. — Но ты должен помочь нам достать кое-что, что позволит засадить этого сукиного сына и его соратника за решетку. А также, ты должен предупреждать о его планах и передвижениях. — Пошел ты, — хрипит Мин и пытается встать на ноги, но получает удар по почкам и снова падает на колени. — Попробуешь ему пожаловаться — вырежу твою семью и твоего драгоценного папашу. Он президент, врагов у него много, мало ли кто проберется в его дом и перережет всех. Потом я займусь тем милым темноволосым омежкой. По-твоему, если ты все расскажешь Киму, он бросится защищать тебя и твою семью? С чего бы? Ты глупый ребенок, только не говори, что ты думаешь, что у него к тебе чувства! Ты же не настолько идиот. Если бы у него были чувства, ты бы не торчал сейчас в этой дыре и не прятал взгляд на улице от тех, кто тыкает в тебя пальцем и называет шлюхой картеля. Расскажи ему все, и он лично казнит весь твой род. Я избавлюсь от наркокартеля с твоей или без твоей помощи. Дела этой страны для меня важнее всего. Твой отец хороший человек, но как правитель он слаб. Он не может избавиться от Монстра, и он, в силу своей слабохарактерности, даже не вовлекает тебя во все это. На войне все средства хороши, и если руководитель страны этого не понимает, то он не должен занимать кресло, на котором сидит. Чжун этого не понимает. Но я не желаю ему зла, напротив, я хочу, чтобы он выжил. Неужели твой альфа, который выставил тебя шлюхой перед всей страной, настолько важен тебе? Настолько, что ты готов пожертвовать не только своей семьей и другом, но и страной? Где твой патриотизм? Где любовь к родине? Таких, как ты, надо было еще в утробе душить, а не рожать, — шипит альфа в лицо захлебывающемуся от боли Юнги. — Поссорился с ним? Иди мирись! Иди на колени встань, делай, что хочешь, но чтобы отныне ты от него не отлипал, пока я так не решу. Будешь рассказывать мне все, будешь моими глазами и ушами в его доме, в его офисе, везде. Советую тебе быть осторожным, если он обнаружит, что ты работаешь на меня, то первым он свернет шею тебе же, а потом мне даже не придется убирать твою семью, он сам все сделает за меня. Я вне подозрений. Я неприметный альфа, который пока только исполняет обязанности министра. И я в любом случае выйду победителем. Если Намджун уберет твою семью, я буду править страной. Если ты поможешь мне убрать Намджуна, то твой отец просто отдаст пост, как неудавшийся политик, и уйдет в тень, а я займу его место, как герой, победивший Монстра. Зато Чжун будет жив. Не этого ли хотят для родителей дети? — словно выплевывает слова в лицо омеги Ли. — Он убьет тебя, мне не придется ничего делать, — превозмогая боль в животе, говорит Мин, и снова альфа перекрывает ему доступ воздуха, прижимает к стене и бьет затылком о каменное покрытие. — Спроси у него, — шипит Ли. — Спроси, какие у него планы на Чжуна. Давай, где твой мобильный? Прямо сейчас позвони и спроси! Уверен, тебе не понравится его ответ. А я предлагаю тебе выход! Предлагаю спасти и себя, и свою семью, и страну! Он — Монстр, и он должен сидеть за решеткой, — альфа переходит на крик. — Убирайся из моей квартиры! — Юнги, собрав всю свою силу, отталкивает Ли. Альфа только ухмыляется, перетаскивает свой стул на место и садится за стол. — Сядь теперь, и нормально поговорим, — спокойно говорит Ли. — За дверью меня ждет охрана, и тебе не сбежать. Садись. Юнги проходит к столу и обреченно опускается на стул напротив Ли. — Я сейчас выгляжу в твоих глазах плохим, чуть ли не злом, но в глубине души ты знаешь, что зло здесь одно, и это твой любовник, — медленно говорит альфа и, подняв палец, не дает Юнги открыть рот. — Выслушай сперва. Ты сейчас ослеплен. Ты изображаешь из себя жертву, но я знаю, что у тебя есть к нему чувства. Ты — маленький омега — встретил сильного и харизматичного альфу, ну влюбился, с кем не бывает. Это абсолютно нормально. И не криви рот. Я в этом уверен. Так вот именно поэтому я обещаю тебе, что он не умрет. Мы посадим его в клетку и все. Зато больше никаких массовых жестоких убийств, никакого гнета. Народ наконец-то заживет без страха, люди этой страны заслужили это. Заслужили не оглядываться и не засыпать со страхом. Ты можешь подарить им эту свободу. Мы можем. А самым главным для тебя должна быть твоя семья. Твой любовник подтвердит мои слова, я уверен. Намджун планирует избавиться от твоего отца и посадить в кресло свою марионетку. И Чжун это знает. Он просто сидит и ждет, когда к нему вышлют палача. Твой отец не хочет рисковать тобой, он категорически против твоего вовлечения, и я тут без его ведома. Потому что я надеюсь, что ты окажешься умнее, и, надеюсь, кровные узы не затмят твой мозг, как мозг твоего отца. Ему нужна твоя помощь, и я за него прошу тебя. Если ты мне откажешь, как ты будешь жить потом? Как будешь просыпаться по утрам, зная, что не спас своего отца и свою семью? Сможешь? — с каждым словом альфы Юнги словно уменьшается. Он сидит, сгорбившись на стуле, и еле удерживает свалившийся на него груз. — Ну же, иди к нему. Иди и спроси у него, какие планы у Монстра на Чжуна и семью Мин. Я подожду, — Ли откидывается на спинку стула и смотрит на омегу. — Ты ведь и так их знаешь. Просто раз уж ты не веришь мне, может поверишь своему любимому, — альфа встает, поправляет пиджак и идет к двери. — У тебя время до понедельника. Потом я откажусь от твоей помощи и решу все по-своему. И все угрозы, поверь мне, я выполню. Чжуну меня не остановить, господин президент думает, что силовые структуры подчиняются ему. Но он ошибается. Приятного вечера, — бросает Ли и выходит в коридор. Стоит двери закрыться за альфой, как Юнги слезает со стула, идет переодеваться и едет к Чонгуку. *Колумбийский галстук— вид насильственного умерщвления, при котором на горле жертвы делается глубокий разрез, и через образовавшееся отверстие наружу вытаскивается язык, создавая некое подобие галстука.