Music: Badly Drawn Boy - In Safe Hands
***
Намджун знает, что омега вернется в его жизнь. Если даже не по собственной воле, то альфа сам его заставит. После неприятного разговора в кабинете Ким долго думает о словах Юнги и злится. Он искренне не понимает, как можно быть таким слепцом и продолжать защищать, и даже любить тех, кто перед всеми от тебя отвернулся. Но чего еще не понимает альфа, так это того, какой же наглостью надо обладать, чтобы заявиться к нему и что-то у него просить, а потом его же обвинять в бесчеловечности. Намджун думает, что сам виноват, что где-то был мягок с Мином и позволил ему поверить, что тот может крутить альфой, как хочет. Юнги — обычная глупая омега, которая от своего рода ничем не отличается. Ким знает, что парень влюблен в него, и он соврал тогда в кабинете, сказав, что это не льстит его самолюбию. Льстит. Еще как. Киму его любовь не нужна. Тут ничего не меняется. Но мысль, что он так сильно нравится омеге, все равно греет. Альфа не может пока окончательно разобраться в своих чувствах и вообще в отношении к омеге. Да, к нему тянет невыносимо. Зверь воет внутри, стоит Юнги пропасть больше, чем на сутки. Намджун ни с кем не получает и половины того удовольствия, которое получает в постели с Юнги. И это первая причина, почему он предлагает ему стать его любовником. Ким искренне не понимает, что в его предложении такого ужасного, и что вообще терять Мин Юнги, если и так в глазах общества он пал ниже некуда. Намджун может дать ему новую жизнь, роскошную жизнь, и пока он будет с ним, никто не посмеет и слова грубого произнести в адрес Мина. И альфе где-то нравится, что тот ведет себя как упертый ребенок и не идет в руки. Ким после разговора в кабинете решает дать омеге пару дней или недель, а потом вновь напомнить о себе. Он тогда разозлился и отозвал предложение. Но желание никуда не исчезло. Напротив, оно словно растет с каждым днем, и все больше и больше минут в сутки Намджун ловит себя на мысли, что думает о вишневых губах.***
И вот он приходит. Киму даже неприятно, что так рано. Монстр, который, увидев Юнги, чуть не срывается с цепи, тоже молчит. Забивается в угол и не реагирует. Альфа не может унять злость на омегу. Хочется добить, хочется рвать его на куски и смотреть на свои руки, которые обволакивает чужая-своя кровь. Отрывать по куску плоти с такого желанного тела и требовать ответы на все свои вопросы. Мстить Юнги за податливость, за то, что пресмыкается, за то, что сдается. Одержимость Мином сводит с ума. Та власть, которой омега обладает над альфой, тоже. Ким тянется к бокалу, делает жадный глоток и пытается избавиться от своей никому не нужной ярости. Но она сильнее: сперва она просто плещется где-то на задворках сознания, но сейчас разливается по телу, смешивается с кровью и распространяется с ее током, отравляя организм. Намджун не потонет в этом один. Он упадет глубоко в эту темноту, но утащит туда и Юнги, не даст ему выбраться. Он не ломает эту куклу, она рождается сломанной. Просто Ким ошибся — с кем не бывает. Намджун думает, что омега где-то ребенок и, несмотря на имидж разгульного и развратного парня, в душе чист. Но он приходит, не истекло и сорока восьми часов. Выглядит как блядь и ведет себя как блядь. Альфа даже смеется над собой, заметив, как его задевает такое поведение Юнги. «Жаль, — думает Ким. — И почему я думал, что ты другой. Что не смиришься, что не примешь добровольно. Я уже даже начал думать о принуждении. Откуда во мне сидела такая уверенность, что сам ты не придешь?» Хочется сделать ему больно. Хочется задеть чувства. Отомстить за такое поведение, за то, что не соответствует тому Юнги, образ которого в своей голове создал Намджун. Бесит, что альфа оказывается прав насчет Мина. Впервые в жизни Намджуна не радует эта мысль. Он был бы рад ошибиться. Если Юнги хочет добровольно стать шлюхой Намджуна, то альфа это его желание исполнит. Ким снимает Мина с колен и, встав, берет его под локоть. — Надеюсь, вам нравится вечер, джентльмены, — обращается он к альфам, сидящим за столиком. — Я присоединюсь к вам позже. Намджун обходит столик и, ведя за собой Юнги, идет к двери. Пыл Мина утихает сразу, стоит им выйти из VIP'а, но он молча, не выдергивая руки, следует за альфой. К Киму подбегает менеджер клуба, и тот перекидывается с ним парой слов, потом толкает дверь в конце коридора и легонько подталкивает Мина в спину, заставляя войти внутрь. Альфа заходит следом и прикрывает за собой дверь. Юнги знает эту комнату. Таких в клубе несколько, и они выделены специально для удовлетворения внезапных желаний гостей. Мин даже один раз был в такой с Чимином, где они и расстались. А еще он был здесь той ночью, когда Намджун поставил ему метку. От неприятных воспоминаний омега ежится. Юнги думает, что Намджун заберет его к себе, и мысль, что он собирается трахнуть его в месте, куда обычно приводят шлюх, больно бьет аккурат под дых. Но омега глотает ком в горле и, обернувшись к альфе лицом, вымученно улыбается, пытаясь скрыть свое недовольство. — Что, не нравится интерьер? — Намджун и не пытается скрыть язвительные нотки в голосе. — Да нет. Мне без разницы где, мне важнее с кем, — Юнги тошнит от самого себя. Глаза Намджуна сужаются на долю секунды, но уже в следующую минуту он снимает с себя пиджак и, отшвырнув его в кресло, подходит к омеге. Проводит костяшками пальцев по лицу Мина, давит большим пальцем на подбородок: — Какая у тебя цель? — хрипло, нагнувшись к губам и невесомо их касаясь своими, спрашивает Ким. — Хочу, чтобы ты снова сделал мне предложение, — Юнги кладет ладони на мощную грудь, любуется красивым рельефом под рубашкой. — Я разозлил тебя тогда, и я сильно жалею, — Мин сам тянется к чужим губам и даже касается их, но Намджун, обхватив ладони на своей груди, отцепляет Юнги от себя. — Его заслужить надо, — усмехается альфа, и у Юнги от одного взгляда словно трескается кожа. Мину противно от такого себя, но он уже начал игру, и должен ее закончить. Юнги в ответ очаровательно улыбается и нарочно облизывает губы. — Ну покажи мне, что ты умеешь, — Намджун обходит омегу и садится на край постели. Юнги ужасно неудобно. Ему казалось, что сыграть роль развратного любовника будет не так и сложно. Тем более, что он уже спал с Намджуном, как по своей, так и не по своей воле. Но сейчас какая-то невидимая сила пригвоздила омегу к полу. Двигаться нет ни сил, ни желания. Он стоит посередине комнаты и смотрит на ожидающего чего-то альфу. Юнги знает, что должен что-то сделать, или Ким его выставит, и тогда все полетит к чертям. — Куда делся твой пыл? Я думал, что ты прям в зале готов был оседлать меня, а сейчас стоишь как истукан. Покажи мне, что ты умеешь. Теперь ведь уже можно не ломаться, не строить из себя того, кем ты не являешься, — Намджун сам слышит издевательские нотки в голосе, но останавливаться не собирается. Юнги наконец-то снимает все маски и обнажает истинного себя, с чего Намджуну тогда жалеть его чувства. В конце концов, это будущий контракт, и Юнги свою часть должен выполнить блестяще, если и вправду хочет, чтобы альфа его подписал. — Раздевайся. Покажи мне, за что я буду платить, — Ким смотрит так, что Юнги хочется, чтобы потолок обрушился на его голову и погреб его заживо. Хочется скрыться под ним, лишь бы не чувствовать этот полный насмешек и… ненависти взгляд. Раньше так не было. Намджун бил его, насиловал, но так не смотрел, и от этой мысли становится еще хуже. Омега шумно сглатывает и, сделав шаг к Киму, обхватывает дрожащими пальцами самую верхнюю пуговицу на своей блузке. Расстегивает, спускается к следующей, взгляда от черных глаз напротив оторвать не может. Снова расстегивает. Но Намджун не смотрит на сантиметр за сантиметром обнажающуюся кожу, он также зло смотрит в глаза омеги, даже не моргает. Закончив с пуговицами, Мин дергает блузку вниз и, сняв рукава, позволяет ей сползти на пол. Тянется к пряжке ремня и даже расстегивает, но Намджун подзывает его к себе, зажимает между своими коленями, легонько проводит ладонями по обнаженной коже. — Пока слабо, — хмыкает альфа. — Может, тебя поучиться отправить? — издевается Ким и сильно задевает словами Юнги. — Никто не жаловался, — стоит фразе слететь с губ, как Мин больно прикусывает свой язык. Альфа мрачнеет, резко встает на ноги, заставляя Юнги отшатнуться. — Я привык к умелым любовникам, — шипит он в губы омеги. — Моим требованиям ты не отвечаешь. — Может, это ты просто слишком требовательный, — Юнги смотрит в глаза напротив, не моргая и не отрывая взгляда, опускается на колени перед Кимом. Он не даст этому возомнившему себя королем альфе выставить себя за дверь. Не позволит отобрать последнее, что у него осталось — его отца. Он отомстит Намджуну за каждое его действие, за каждое слово и за все то, что альфа говорит и сейчас. Ким только усмехается и внимательно следит за поведением омеги. Юнги уже тянется к пряжке ремня альфы, медленно расстегивает его брюки. Намджун все пытается разглядеть в действиях омеги какой-то подвох, пытается увидеть нежелание или хотя бы признак того, что Юнги переступает через себя. Но не видит и злится на себя, что все еще ищет в Мине остатки того старого мальчишки, из недавнего прошлого, который бы сам, добровольно, никогда не встал перед альфой на колени. «Значит, просто показалось», — думает Намджун, закрывает все мысли на семь засовов и полностью отдается процессу. Юнги достает член Кима из брюк, привстает на коленках и, приблизившись, облизывает головку. Потом снова и снова. Робко касается языком, проводит до основания, смакует вкус и, прикрыв глаза, заглатывает наполовину. Альфа возбуждается, одной ладонью зарывается в шелковистые волосы и притягивает голову омеги ближе, заставляя проглотить целиком. Мин максимально расслабляет горло, позволяет члену войти так глубоко, как можно, и свободной рукой стирает выступившие от напряжения слезы в уголках глаз. Проводит по члену рукой, размазывает смазку и свою слюну и снова берет в рот. Пропускает за щеку, проводит языком по всей длине и заглатывает. Намджун как завороженный следит за Юнги, больно оттягивает его голову за волосы назад, заставляя смотреть на себя. У Намджуна от одного вида своего члена между губ этой омеги срывает башню. Мин Юнги стоит на коленях, добровольно. Добровольно отсасывает альфе и даже причмокивает от удовольствия. Альфа не дает мысли продолжиться, фиксирует в руках голову омеги и уже сам размеренно и глубоко трахает его в рот. Юнги ни о чем не думает. Сейчас самое главное — понравиться Намджуну. Понравиться настолько сильно, чтобы он оставил его себе и, более того, поселил у себя дома. Юнги решает не зацикливаться на горечи, разъедающей его изнутри, а доставить удовольствие альфе. Смешанная со слюной смазка тонкими нитями свисает с подбородка и тянется к полу. Уголки губ саднят из-за размера члена во рту, и Мин несколько раз отодвигается назад, обильно смачивает слюной губы, чтобы унять раздражение, и снова заглатывает член. Блядски смотрит на не отрывающего от него взгляда альфу снизу вверх, демонстративно высовывает свой язык на всю длину и томно посасывает член. Видит, как мутнеет взгляд альфы, и понимает, что все делает правильно. Намджуну тяжело сдерживаться, все тормоза слетают, все «почему» и «зачем» тонут в этих блядских глазах напротив. Альфа сильнее трахает омегу в рот, знает, что у того точно уже болят губы, горло саднит, но ему похуй. Это не просто удовольствие, это своего рода мини-месть. За распутность, за измену поведения, за капитуляцию. — Смотри на меня, — хрипло произносит альфа и, оттянув голову омеги назад до хруста в шейных позвонках, кончает ему в рот. Юнги смотрит, не отрывает взгляда и, раскрыв рот, принимает на язык сперму. На долю секунды смыкает губы, чтобы проглотить, и приходится слизывать остальное с губ и с подбородка. Намджун размазывает сперму своим членом по лицу омеги, снова пихает его ему в рот, и Юнги снова сосет. Альфа отодвигается, стоит омеге слизать все до последней капли с члена, и, прислонившись к стене, с нескрываемым удовольствием наблюдает за тем, как Юнги стирает остатки со своих губ. Стоит последней белесой капле исчезнуть на языке омеги, Намджун обходит его и, подойдя к столику, наливает себе выпить. Юнги не поворачивается ему вслед. Сидит на полу и радуется, что Ким отошел. Можно до боли сжать свои колени, успеть отмахнуться от непрошенных слез. — Неплохо, — слышит он позади себя и жмурится, чтобы не ответить колкостью. Жмурится, чтобы, плюнув на все, не сорваться из этой комнаты и не убежать. — Но и не отлично. Юнги встает на ноги, поворачивается к альфе, подходит вплотную и, отняв из его рук бокал, залпом допивает. Намджун ухмыляется, ставит пустой бокал на столик и подталкивает Мина к постели. У самого изножья кровати он поворачивает омегу спиной к себе, сильно прижимает к груди и кладет свою ладонь на его впалый живот. Спускает руку вниз, сквозь брюки зажимает член Юнги, вызвав у него короткий стон, и легонько толкает на постель. Юнги опускается животом на мягкий матрас, приподнимается, позволяет расстегнуть свои брюки и вместе с бельем выбросить на ковер. Отползает на четвереньках к изголовью, нарочно виляет задницей и получает слабый шлепок. Намджун, схватив омегу за икры, подтаскивает под себя, ставит в коленно-локтевую и сильно давит на поясницу, заставляя максимально выгнуться. Разводит руками ягодицы омеги, смачно плюет на темную дырочку и, размазывая слюну, резко просовывает в омегу два пальца и сразу разводит их внутри. Мин вскрикивает, но не от удовольствия. — Правило номер один — ты должен быть всегда готов. Ты пришел, чтобы я тебя трахнул, я не должен тратить время на прелюдию, если уж ты моя сучка, — спокойно говорит альфа и просовывает в омегу еще один палец. — Возражения есть? — нагнувшись к уху кусающего от неприятных ощущений подушку омеги, спрашивает Ким. Юнги не отвечает. Жмурит веки и, заткнув рот уголком подушки, молчит. Ким делает пару грубых движений внутри омеги, буквально трахает его пальцами и переспрашивает. — Нет, — скорее скулит, чем говорит Мин. Намджун вынимает пальцы и, не дав омеге опомниться, загоняет в него свой член. Подхватывает его под живот и, приподняв, фактически трахает на весу. Юнги зарывается лицом в подушку, комкает в руке простыни и пытается изображать удовольствие, но получается плохо. Он скорее стонет от боли, а не от удовольствия, и Намджун это видит, нарочно не сбавляет темп, вертит омегу в руках, как хочет. Намджун мстит. Он чувствует, что что-то не так, что поведение Юнги фальшиво так же, как и его стоны. Но альфа снова думает, что пытается найти Мину оправдания, и снова до упора натягивает омегу на себя, вырывая полукрики-полустоны. Ким не знает, на кого он больше зол: на себя, что ведется на этого мальчугана, или на Юнги, который с каждой секундой все больше ломает ту картину, которую о нем составляет в своей голове альфа. Мысль бьет сильнее ожидаемого. Намджун нагибается к Мину, больно кусает в шею, до синяков сжимает в руках его ягодицы и наслаждается отпечатками своих пальцев на белоснежной спине. Пытается выбить протест, пытается заставить омегу хоть на секунду высказать свое недовольство, но нет. Мин так же лежит под ним, скребется о постель, удушливо постанывает в подушку и сам насаживается. Намджун разворачивает Юнги лицом к себе, заставляет обвить ногами свой торс и снова трахает. Долго, агрессивно, вбивает парня в постель и до привкуса железа во рту целует. Омега не сопротивляется, не просит остановиться, не выражает свое недовольство — вообще ничего. И альфу это бесит. Он должен быть против такого с собой обращения, у него хоть чуточку должна быть гордость, но ее нет. Намджун с силой притягивает Мина к себе, толкается непозволительно глубоко, вцепляется зубами в свою же метку и кончает. Когда зубы Намджуна смыкаются на коже, Юнги едва ли не выворачивает всем полуживым нутром наизнанку. Осколочная боль искрящейся волной расходится по натянутым венам-жилам, оголяя каждый нерв и не успевающие подживать ожоги. Сплетенные, глубоко въевшиеся черные линии будто начинают шевелиться, они горят, вгрызаются в нежную плоть до самой кости, не то пытаясь прорасти и вырваться, наконец, сквозь ломкие клетки наружу, не то, наоборот, затянуться вокруг каждого перетертого уголка внутренностей до самой души и стянуть вдоль хребта — не вздохнуть, не умереть. Просто застрять где-то между, пока не в силах удержаться, Юнги распахивает огромные глаза, захлебывается в болезненной судороге, вцепившись Намджуну в плечи, пока безуспешно пытается раскрыть сжавшиеся перетертые легкие. Это кажется чересчур слишком. Даже сам Намджун замирает, когда зашкаливающий пульс простреливает под левой лопаткой и нестерпимо сводит позвоночник. В глазах Юнги целый космос. На губах словно чувствуется кровь, перемешанная с вишней, но там ничего — Намджун облизывается, всматриваясь в чужие расширенные зрачки, но тонкая кожа горячая и сухая, теперь влажная лишь от его слюны. А внутри где-то искрит, и разлитая в чужих расширенных зрачках темнота бьет наотмашь, не позволяя отвернуться. Тянется красной истрепанной нитью сквозь них двоих, и Намджун не знает, чьи чувства сейчас так ярко застилают реальность матовой пеленой, что он успевает только моргнуть, но не успевает понять. И когда Мин жмурится, Намджун теряет эти взрывающиеся мертвые звезды в его глазах, все исчезает так же быстро, как появляется, и если бы не это маленькое глупое трясущееся в руках тело, Ким и вовсе подумал бы, что ему показалось. Юнги не двигается, борется с собой, чтобы не выдавать свою дрожь, и молча глотает разъедающие кислотой внутренности слезы. Альфа слезает с постели, приводит себя в порядок и надевает обратно пиджак. Поднимает с пола одежду Юнги и бросает ему. — Мой шофер отвезет тебя в квартиру, — Ким пытается привести в порядок свои волосы, пока Мин машинально натягивает на себя одежду. — Соберешь все необходимое. Одежду не бери. Если ты со мной, то такие дешевые и блядские вещи носить не будешь. Шофер подождет сколько надо, а потом отвезет тебя в особняк. Намджун подходит к постели и смотрит на натягивающего на себя блузку парня. Юнги уже не играет или просто забыл, что надо. Омега похож на маленького потерянного котенка, альфе на секунду даже хочется прижать его к себе и приласкать. Но Ким посмеивается над собой и идет к двери. — Чуть не забыл. Оставь в квартире свой мобильный тоже. У тебя будет новый номер и другой телефон. Никаких связей с прошлым. Ключи тоже отдашь шоферу, он потом вернется и разберется с хозяином, — Ким стоит у двери и смотрит на Мина, ждет сопротивления, протеста, да хоть мата, в конце концов. — Хорошо, — тихо, еле шевеля губами, произносит Юнги. «Сука», — думает Намджун и, выйдя из комнаты, громко хлопает дверью.***
Юнги смотрит сквозь стекло на ночной город, но ничего не видит. Они только выезжают из клуба, омега еле сидит на заднем сиденье мазерати, все болит. Намджун почти никогда нежности не проявляет, не учитывая периода течки, но тогда сама природа помогала, сведя к минимуму болезненные ощущения. Но в этот раз Ким будто с цепи сорвался, он словно раздирал тело Юнги, и теперь к душевным страданиям прибавляется еще и физическая боль. Но Мин на ней почти не концентрируется. Другая боль сильнее. Она сидит глубоко внутри, к ней не добраться и руками ее не достать. Она родилась, когда они впервые встретились, а теперь только разрастается: с каждым словом альфы, с его действиями, с каждым его взглядом. Растет, грозится переломать кости, разорвать плоть и выбраться наружу, оставив позади одни ошметки. Оставив позади то, что когда-то было Мин Юнги. Он сам виноват. Юнги это знает. Он сам пошел к Намджуну и сам предложил себя. Вот только все равно больно. Ненависть в глазах Намджуна гасит на корню любые попытки передумать. Злость и жестокость альфы только подбрасывают дров в огонь мести. А передумать хочется. Очень. Это всего лишь пара часов наедине с ним, а потом их будет больше, намного больше. И как в такие дни и ночи выживать? Как собирать себя снова и снова по кускам после каждой близости, каждого вздоха или даже невзначай брошенного взгляда? Чувство-то никуда не уходит. Да, Юнги каждый день, час, минуту давит его, закапывает, цементирует, но ему удается цвести снова и снова. Даже сквозь бетон пробивается росточек, стоит Намджуну посмотреть на него, стоит прикоснуться не так, как сегодня. Мину даже удается убедить себя, что он все забыл, что все прошло, и так ровно до того момента, пока Намджун не появляется в поле зрения. Стоит ему замаячить перед глазами, и Мина поглощает лавиной чувств. Тех самых, которых у Намджуна нет. Не к Юнги точно. Омега, морщась, откидывается на спинку сиденья и прикрывает глаза. Все решено. Назад дороги нет. Из этого уже не выбраться. Юнги полюбил Монстра — он же монстра посадит за решетку. Мин знает, что даже если план сработает, и Намджун сядет, долго он вряд ли просидит. Но отец к тому времени сдаст пост, и они все уедут далеко-далеко, сотрут все следы и исчезнут. Киму их не достать. А если Мин не сможет довести дело до конца — Намджун его убьет. И это хорошо. Юнги не увидит смерть отца. Не успеет. Омега горько усмехается своим мыслям и, попросив шофера подождать во дворе, идет в подъезд. Мин слушается альфу и берет только самые любимые вещи. Закончив собирать, он садится на диван и набирает Ли. — Я все сделал. С завтрашнего дня живу в особняке, — Мин вкратце рассказывает Ли про условия Намджуна. Юнги ненавидит себя за это: за то, что докладывает, за то, что продает, пусть и самого главного головореза страны, но человека, которого любил… любит. — Умница, — бодро отвечает ему собеседник. Юнги морщится от такого слащавого обращения. Ему противно. — Это наш последний разговор по телефону, он тебе не просто так запретил брать свой. В особняке тебя будут прослушивать. Поэтому пользуемся письмами. Никаких других средств связи. Все, что ты узнаешь про планы, будущие нападения, сбыт наркотиков — ты пишешь на бумаге. Как ее прятать — твоя проблема. В Kim Construction сидит мой человек, Хесын зовут. Ты будешь часто там мелькать и передавать все ему, а он в ответ будет передавать тебе задания. Будь внимателен. Ты знаешь, что стоит на кону, — хмыкает Ли и вешает трубку. Юнги сидит с трубкой в руке и долго смотрит на пластиковый корпус дешевого телефона. Точнее, смотрит сквозь. Мерзкое чувство вины за еще не совершенное преступление, сжирает изнутри. Юнги надо собраться. Надо встать на ноги и выпустить нового Мин Юнги в мир. Но он так и сидит, смотрит на свои руки, сжимающие мобильник, и чувствует, как все сыпется. Весь тот фундамент, на котором кое-как держался омега последние дни, опадает каменной крошкой под ноги. Хочется забиться куда-то в угол и спрятаться. Чтобы никто не нашел, чтобы никто не добрался. Хочется вынуть мозг, опустить его в кислоту, чтобы везде пробралась, чтоб все выжгла, все стерла, чтоб не осталось ничего. Пусть будет темнота. Пусть будет пустота. Хочется начать с нуля, с чистого листа. Стереть память. А вместо этого Юнги встает, последний раз окидывает взглядом квартиру, ломает сим-карту, оставляет мобильник на тумбочке у входа и выходит за дверь. Переступает свою гордость, свои принципы, устои и вступает в новую жизнь. Такую нежеланную, но такую неизбежную.