Music: Hurts — Illuminated
***
— Когда Техен мне сказал, что вы с ним съехались, признаюсь, я не поверил, — Чонгук сидит на кресле в гостиной особняка Намджуна и, попивая холодный чай, смотрит на друга. — Что еще он тебе сказал? — Юнги только проснулся, поэтому так и сидит в пижаме и пьет кофе. — Это все. Ты же знаешь, из Техена слова лишнего не вытащишь, — жалуется Чон. Почти неделю Юнги живет в особняке у Намджуна. Абсолютно пустую, бесполезную неделю, потраченную на самоедство и никотин. Намджун за все это время приходил один раз, сухо поинтересовался, как омега, и все. Техен упоминает как-то, что Ким в особняке почти не живет, у него квартира в здании офиса, и большую часть времени он проводит там. Юнги чувствует себя бесполезным. Он не то чтобы не начинает доставать информацию, он даже из особняка пока не выходит, хотя ему разрешено. Одно радует — Кайл хотя бы раз в день появляется тут и не дает Юнги от одиночества лезть на стены. Мин честно не знает, как себя вести, и почему альфа заселил его сюда, а сам не появляется. Чонгук — единственный человек из окружения Мина, которому разрешено с ним общаться и даже приходить. И когда с утра прислуга будит Юнги и докладывает, что друг ждет внизу, это даже радует. — Да, съехались, вроде как, — Мин задумчиво чешет голову. — Вот только, не знаю зачем. Он не приходит. Меня не зовет никуда, не понимаю. — Так ты должен заставить его обратить на тебя внимание, а не сидеть тут и ждать, когда он о тебе вспомнит. Сам навести его! — смеется Чон. — Мне запре… — чуть не срывается с языка Юнги. — Не хочу. Он альфа, он и должен меня искать, — бурчит Мин. — Ну, не знаю, — Чонгук отставляет бокал. — Но если бы Техен так себя вел, то я бы ему устроил сладкую жизнь. Давай, приводи себя в порядок, вечером сходим поужинаем. Посплетничаем, — Чонгук встает на ноги и идет к двери. Мин коротко прощается с другом и идет наверх. Юнги опять плохо. Он точно подцепил какой-то вирус, и эта непонятная слабость не отпускает уже несколько дней. Намджун сам не приходит, но каждый день Юнги доставляют все новые и новые подарки. В первый день — мобильный с уже встроенной сим-картой. Потом ключи от нового автомобиля. Юнги даже не выходит во двор, чтобы посмотреть, что это за авто, и то, что порше, понимает только по эмблеме на ключах. Вчера ему принесли безлимитную карту на личные траты. Сегодня опять в углу стоит коробочка, и Юнги не хочется ее даже открывать. «Хорошо поработал, значит, — горько усмехается про себя омега. — Добровольно на колени встал, вот и осыпает подарками свою шлюху». Юнги не сдерживается: идет в ванную, включает душ и плачет. Эмоциональный фон скачет. Юнги с трудом удается контролировать свои эмоции. Душ — единственное место в доме, где можно дать волю своим чувствам. Вода скрывает и смывает слезы, и даже если кто-то — читай Намджун — необъявленно войдет, то не заметит вывернутую наизнанку душу омеги. Только здесь он честен с самим собой. Только под этой чистой водой он не играет. Мин понимает, что грызть себя времени будет достаточно, но от омеги ждут действий, и Юнги боится включать новости. Боится, что там покажут смерть дорогого человека. Поэтому Юнги решает послушаться друга. Надевает на себя свой незамысловатый наряд из футболки и скинни-джинсов. Пихает карту и мобильник в карман и, взяв ключи от нового подарка, спускается вниз. Автомобиль шикарный. Юнги любит спорткары и даже скучает по своей машине, оставшейся у отца. Спортивный порше — отличная замена его старому другу. Мин садится в автомобиль, втягивает в себя запах нового салона и, не удержавшись, даже проводит ладонями по коже на сиденье. Юнги поворачивает ключ зажигания, переключает скорость, и машина, издав дикий рык, срывается с места. Стоит Мину выехать на дорогу, как он замечает в зеркале заднего вида черный внедорожник. Омега только усмехается, поняв, что без сопровождения отныне ему не двинуться. Юнги едет в центр города и, бросив машину на парковке под самым большим торговым центром столицы, поднимается наверх. Джип паркуется рядом, но Мина никто дальше не сопровождает. Хотя, гуляя по магазинам, Юнги замечает пару знакомых лиц из особняка, по пятам следующих за ним. Он проводит в молле четыре часа. Делает перерыв на покурить, на кофе и по новой. Юнги не знает, на кого он зол, и почему ведет себя так. Но думает, что, если Намджун увидит, сколько денег потратил омега за пару часов, может, он хоть позвонит. Или, еще лучше, приедет. У Мина есть любимые бренды, но он в их магазины даже не заходит. Юнги нарочно выбирает самые люксовые и самые дорогие шмотки. На деньги, которые он уже потратил, омега уверен, можно снова купить новый порше. Но он не останавливается. Благо его охрана уже не шифруется, а только успевает перетаскивать пакеты на парковку в багажник. Мин покупает пару косметических средств и, набрав себе ненужного парфюма, наконец-то идет к машине, чтобы вернуться в особняк. У него буквально есть пара часов, чтобы привести себя в порядок и поехать ужинать с Чонгуком.***
— Странно все это, — Техен, положив ногу на ногу, удобно располагается в кабинете Кима и попивает виски. — Чего он так долго упирался тогда, если и так течет от тебя? — Еще как странно. Будто в одном теле живут два человека, и они абсолютно разные. Это как разгадывать загадку, а я это дело очень люблю. Так что разгадаю, — усмехается Намджун. — Что будем с новым министром делать? Мне искать к нему пути, или пока ждем? — спрашивает Техен. — Ждем. Хочу посмотреть, как он себя проявит, опробовать почву, так скажем. Нашего кандидата пока свернем. Может, с этим хлопот будет и так поменьше, — Намджун встает с места и замечает улыбку на лице друга, стоит тому взять в руки мобильный. Техен замечает, что его спалили, и смеется. — Это Чонгук. Предупреждает, что сегодня он ужинает с твоим, — убирает телефон в карман и тоже встает на ноги. — Надо же, птичка решила вылететь из клетки. Узнай, где ужинают. У меня аппетит проснулся, — Намджун проходит к своему столу и опускается в кресло.***
Юнги сам укладывает волосы и, надев на себя новые шмотки, ловит себя на мысли, что у него даже настроение поднимается. Мину нужно сперва заехать за Чонгуком, а потом они вместе поедут в ресторан, который выбрал Чон. Место, в котором ужинают омеги — одно из самых лучших в городе, и столик тут Чонгук выбивает только благодаря имени Техена. Юнги даже думать не хочет о том, как потом друг расплачивается за маленькие одолжения, которые ему делает альфа. Омеги сидят за лучшим столиком в ресторане и, попивая вино, ждут горячее, когда в помещение входит Джин в компании нескольких омег, альф и… Чимина. Сердце Мина пропускает удар. Даже вилка в руках Чонгука, до этого ковыряющегося в салате, застывает. — Вот же сука, — еле улыбаясь другу, шипит Юнги. — Ахуеть, — отвечает Чон и усиленно притворяется, что ищет в салате оливки. Джин застывает на пару секунд у своего столика, потом, бросив на брата взгляд полный презрения, садится рядом с Чимином, который тоже прожигает Юнги взглядом. — Хоть кивнуть бы могли ради приличия, — недовольно говорит Чон. — Почему он с ним? Ты что-то знаешь? Джин же всегда твердил, что Чимин малявка для него. Почему он, блять, с ним?! — Юнги сложно скрывать свои эмоции. Он не ревнует, и чувств у него нет, но ситуация все равно неприятная. А самое страшное, Юнги кажется, что это делается ему назло. Он заказывает еще бутылку вина и больше к еде не притрагивается. Омеги ждут десерт и уже почти не реагируют на Джина и компанию. Вспоминают смешные случаи из своей жизни и искренне смеются, когда в ресторане резко наступает тишина. Будто все разом затыкаются, и даже официанты перестают разносить заказы. Омеги одновременно поворачиваются в сторону входа и видят, как прямо к ним твердой походкой идут альфы. Не без телохранителей, конечно, и все это еще больше нагнетает ситуацию. Техен нагибается к Чонгуку и легонько касается его губ. Садится рядом. Намджун садится напротив Юнги. Мин видит, как некоторые столики сразу просят счет, видит, как внимание всех оставшихся приковано к ним, и мечтает провалиться сквозь землю. Это раньше Юнги любил быть центром внимания, но не сейчас. Сейчас чем незаметнее, тем лучше. Что бесит еще больше, так это жадные взгляды на его-не его альфу. Омеги даже не смущаются, когда Юнги впивается в них ответным взглядом: все так же пялятся на Намджуна и чуть ли не облизываются. Зато Мина одаривают только завистливыми и презрительными взглядами. Намджун откидывается на спинку стула, сухо интересуется у Юнги, как прошел его день. — А ты будто не знаешь. Тебе оповещение из банка не приходило еще? — очаровательно говорит Мин. — Ты думаешь, у меня установлено оповещение на твои траты? — усмехается альфа. — У тебя безлимитная карточка, но если тебе нужны еще деньги, просто скажи. Финансами мой бухгалтер занимается, и, что бы ты там не выкинул, ты до инфаркта можешь только его довести, — смеется Ким и берет бокал, в который официант уже налил вина. Намджун не делает заказ, стоит ему сесть, как официанты сами приносят ему и выпить, и поесть. «Чертов Чонгук, — думает Юнги. — Притащил меня в любимый ресторан Монстра». — Я надеюсь, это случайность, что твой братец тоже тут, — Намджун отправляет в рот кусок слабо прожаренного стейка и смотрит на Юнги. Мин же не может оторвать взгляда от тарелки альфы. Он и так не любит мясо, а стейк Намджуна, стоит тому его разрезать, лежит в лужице розово-красной крови. «Подкармливает своего монстра», — думает Юнги. Его даже мутит. Настолько сильно, что он извиняется и бежит в туалет. Мина выворачивает и трясет. Омега долго умывается ледяной водой и, приведя себя в порядок, возвращается в зал. Намджун замечает бледный цвет лица омеги и спрашивает, что случилось. Юнги говорит, что, кажется, отравился и на предложение Намджуна отвезти его в больницу отвечает отказом. — Насчет Джина — случайность. Видеть его не хочу, — Юнги делает глоток из бокала и смотрит на Чонгука, который шепчет что-то на ухо Техену. — А того, кто рядом с ним? Тоже видеть не хочешь? — спрашивает альфа и смотрит так, словно лезет в душу. Шансов соврать нет, да и Мин не собирается. — И его тоже, — Юнги злится на вопросы Намджуна, но улыбку с лица не стирает. — Почему ты не приходил? — спрашивает омега с ноткой грусти и меняет тему. Тут даже играть не приходится. — Занят был, — резко обрывает его Намджун и переключает свое внимание на Техена. Юнги играет с салфеткой, но ловит каждое слово альф. Хотя ничего такого важного они не обсуждают. Юнги к десерту и не притрагивается. Даже смотреть на него не может. Допивает воду и просится домой. Техен с Чонгуком остаются, а Мин с Намджуном под забирающиеся под кожу взгляды покидают ресторан. Альфа настаивает, чтобы машину Юнги вел шофер, а сам идет к бентли. — Ты не поедешь со мной? В особняк, — уже в спину альфы чуть ли не просящим голосом спрашивает омега. Кусает внутреннюю сторону щеки от злости на себя, но договаривает. — Нет. Иди спать, если поплохеет, сразу сообщи персоналу, — альфа открывает дверцу бентли и садится за руль. Юнги плохо. Правда теперь к физическому состоянию добавляется и то, что Намджун снова его оставляет. «Может, ему противно, что мне стало плохо? Может, я ему больше не интересен? Почему тогда не прогонит? Почему держит у себя?» — эти и миллион других мыслей полосуют внутренности. Сжимают и не дают расслабиться. Всю дорогу до особняка Юнги мутит, но больше не рвет. Он поднимается к себе, ложится на постель и пытается унять бьющееся словно в клетке сердце. Опять больно. Юнги это надоедает. Он раз за разом проигрывает бой с собой же и хочется от этого выть. Он встает с постели и замечает, что тошнота отпустила. «Значит, все выблевал», — думает Мин и идет в душ. После душа сон как рукой снимает. Юнги знает, что собирается сделать глупость, но все равно, нацепив на себя новоприобретенную толстовку и изодранные дизайнерские джинсы, спускается вниз. «Если ты не идешь ко мне, не подпускаешь к себе, то я сам приду. Иначе я никогда не завершу миссию, которую еще даже не начал», — думает омега и идет к машине. Охрана во дворе пару секунд удивленно смотрит на него, но потом обреченно идет к внедорожнику. Мин заводит авто и едет к зданию офиса Kim Construction.***
«В этом ресторане отравиться нельзя. Это мой лучший ресторан. Он, наверное, съел что-то до ужина», — думает альфа и идет к лифту. Намджун все-таки жалеет, что послушался Юнги и не отвез его в больницу. Когда Мин возвращался из туалета, на нем лица не было, и чувство беспокойства, заполнившее все нутро альфы в ту секунду, до сих пор не прошло. Ким беспокоится о состоянии омеги и даже достает мобильный, чтобы позвонить в особняк и узнать, как Юнги. Уже у двери в свою квартиру, на самом последнем этаже здания, Намджун видит прислонившегося к стене Кисума с бутылкой шампанского в руках. Омега, как и всегда, выглядит потрясающе. Намджун подходит, кладет руки по обе стороны от головы Кисума и целует. Медленно раскрывает языком его губы и завлекает в поцелуй. Кисум горячо отвечает, прижимает альфу к себе. — Я соскучился, — шепчет омега в губы альфы. — Ты непослушный, — усмехается Ким. — Не боишься, что накажу? — Неа, — хихикает Кисум. — Помилуешь. У нас же сегодня годовщина. Я даже шампанское взял. Намджун открывает дверь и впускает омегу внутрь, и тот сразу сбрасывает с себя пиджак прямо на пол. Обхватывает шею альфы и снова втягивает в поцелуй. — Мне без разницы, кого ты трахаешь, но позволь этой ночью остаться, — томно просит Кисум и вскрикивает, когда Намджун, ничего не ответив, прижимает его к стене и, приподняв за ягодицы, заставляет обхватить свой торс. Целует, кусает, рвет, вгрызается в горло, шарит руками по телу и еле успевает ловить слетающие с губ омеги вздохи и стоны. Не думает о Юнги. Совсем. Даже когда чувствует, что вкус не тот. Что кожа под пальцами не та. Нет вкуса вишни на языке. Не зацикливается. Обнажает чужое тело сантиметр за сантиметром и вжимает в себя. Не видит своей метки повыше ключиц. Его это не беспокоит. Тело в руках горячее, а не раскаленное, как у того. Волосы длинные, не такие. Цвет — белый, Намджун хочет черный. Кровь, выступающая на ранках на губе, на вкус совсем не та. «Не та» и «не то» бьют по вискам, заставляют их пульсировать. Альфа на секунду даже отодвигается от удивленного Кисума. Смотрит пару секунд мутным взглядом на такое знакомое-давно забытое лицо и снова вжимает в стену. Мнет, царапает, оставляет синяки на белоснежной коже. Юнги злится — Намджун так далеко его заселил, давит на газ и бесится, что так долго ехать. Бросает машину прямо перед офисом, не утруждаясь заехать на парковку, и входит в холл, проходя прямо к лифту. Охрана даже не двигается. «Видно, все уже знают», — усмехается Мин и нажимает нужную кнопку. Перед самой дверью квартиры омега делает пару глубоких вдохов и стучит. Не открывают. Тогда он жмет кнопку звонка и начинает думать, что проебался. Намджун, наверное, в клуб уехал, а не на квартиру. Юнги уже собирается уходить, когда дверь изнутри щелкает. Намджун стоит в одних брюках, на нем расцветают полосы от ногтей, укусы и засосы, а самое главное, запах. Чужой. Полностью обволакивающий легкие запах. Мин сам перехватывает свою же готовящуюся к пощечине руку, успевает понять, что взамен получит больнее, и отшатывается назад. Запрещает себе дышать, словно каждый вздох может его осквернить. Внутри взрывается мини-Хиросима. Жжет невыносимо, и Мину даже кажется, что он точно видит, как медленно оседает на пол черный пепел. Размажь меж пальцев, и останется черный след — такой же след сейчас в душе у Мина. Пепел падает на лицо, забивается в легкие. Не продохнуть. Юнги может поклясться, что чувствует запах паленого. Он горит изнутри, но никто не видит, не замечает, как он сгорает. Намджун же, напротив, злится. На омегу. Злится, что настолько осмелел, что приехал. А еще, кажется, ему впервые не по себе. От того, что Юнги застал такую картину. Киму даже нужно несколько секунд, чтобы перестать думать о чувствах Юнги — о своих чувствах. — Странно, я вроде тебя в особняк проводил пару часов назад, — зло говорит ему альфа, наконец-то избавившись от ненужного сочувствия, рождающегося внутри. — Пошел ты, — на этом словарный запас Мина иссякает. Он поворачивается, чтобы пойти к лифту, но альфа хватает его за локоть, разворачивает к себе лицом и вжимает в стену. — Доволен тем, что увидел? Считай, это еще один урок — не лезь туда, куда не просят, и если тебя отправили в особняк, будь добр, там и торчать, — шипит альфа в лицо еле стоящему на ногах Юнги. — И ждать, когда твое величество обратит на меня внимание? — Юнги скидывает с себя руки альфы. — Знаешь что? Иди и трахай, кого хочешь, можешь хоть весь город перетрахать — мне похуй! Мин отталкивает Намджуна и идет к лифту. После того, как дверцы лифта закрываются, скрывая за собой Юнги, альфа возвращается в квартиру. Кисуму он ничего объяснять не должен. Кисум, в отличие от этой истеричной омеги, все знает и понимает. Он молча одевается, легонько касается губами щеки альфы и выходит прочь. Где-то глубоко внутри Ким понимает, что поступает как мерзавец. Что, по идее, надо бы догнать Юнги и как-то сгладить последнюю сцену. Но Мин заебал выбешивать. Даже то, как он дышит, бесит. Мало того, что, трахая Кисума, Намджун представлял его, все никак не мог стереть этот блядский образ перед глазами, так он еще умудряется и заявиться. У альфы голова раскалывается. Он идет в душ, после задергивает шторы и валится спать. Но Юнги в ту ночь так и не засыпает. Ворочается на постели, материт в душе альфу и придумывает план, как пробраться в офис, и как достать информацию. Это все становится невыносимо. Последняя встреча добивает. Хочется уже избавиться от этой следующей по пятам боли. Хочется перестать видеть Намджуна, перестать о нем думать. Надо заканчивать весь этот фарс, следовательно, нужно добыть для Ли все, что он хочет, и исчезнуть. Ревность и обиду Юнги закапывает. Больше никаких страданий и издевательств над собой. Не из-за этого альфы. Все.***
На следующий день Мину идти никуда не хочется. Да и сил нет. А вечером приходит Намджун. Перекидывается парой слов с охранниками, пока Юнги сидит на диване и изображает, что ему вообще без разницы, пришел альфа или нет. Намджун опускается рядом, перехватывает омегу поперек талии и сажает на колени. Зарывается носом в волосы, гладит спину, и даже сквозь футболку кажется, что пальцы Кима оставляют открытые и пенящиеся ожоги на коже. — Перестал злиться? — спрашивает Намджун почти нежно, проводит пальцами по чужим губам. — Я и не злился, — тихо отвечает Мин и медленно тает в сильных руках. Целует сперва робко, а потом все смелее, тянет в спальню. В объятиях Намджуна хорошо, безопасно. Хотя, как это и ни иронично, опасность представляет именно сам Намджун. Юнги отдается полностью, без остатка. Льнет, просит, сам целует, сам притягивает. Выдыхаясь, так и засыпает в кольце татуированных рук. Намджун не спит. В комнате очень тихо. Альфа слышит только размеренное, чуть тяжелое дыхание Юнги и чувствует, как он иногда вздрагивает во сне, ломко хмуря аккуратные брови. Намджуну тяжело. Он невесомо прикладывает руку к чужой груди, прижимает пальцы сильнее, ощущая под ладонью глухое биение разодранного собственными стараниями сердца. Оно сшибает в голове раз за разом выстраиваемые друг на друге заслонки: Юнги хрупкий совсем и такой уязвимый сейчас, что кажется, будто одно неправильное движение, одно неосторожное касание — его размажет по всему периметру уродливым кровавым крошевом боли, и это, черт возьми, замкнутый круг из бесконечного потока отдачи в глазах Мина, из гребаного, едва ли не безграничного доверия, из любви этой детской — все для него, но Ким не знает, чем он это заслужил. И завернутая сотнями узлов бесконечность не позволяет больше отвернуться, отказаться — только бежать по острым алмазным граням, осознавая каждый пройденный миллиметр. Без Юнги нельзя. Он — беззвездный космос, темнота, которая оплетает собой, притягивает, сшивается тонкой никотиновой дымкой через каждую клеточку, через каждый нейронный импульс, через кровь и по всему телу, просто не оставляющий выбора между желанием любить и обладать. Он — безумие. А безумие — это монстр Намджуна. Он любуется подрагивающими ресницами, осторожно, чтобы не разбудить, очерчивает лицо омеги пальцем и думает о том, как же он все-таки проебался. Он, в конце концов, не герой любовных романов, который влюбляется в шлюху, принимает эту любовь, и живут они потом долго и счастливо. Да и не может он влюбиться в шлюху. Сколько таких у него было? Всех привлекают деньги и власть. Но их Намджун сразу вычисляет и условия ставит соответствующие, а с этим омегой ошибается все время, и мысль эта терзает каждую минуту суток. Но с ним невыносимо хорошо. Просто когда он рядом. Будто так и должно быть, будто Мин Юнги — это его личное успокоительное, но в то же время именно он и доводит альфу до предела. До той самой опасной грани, перейди которую — назад не вернешься. Его можно купить, и альфа покупает. Юнги будет принадлежать ему всегда. До последнего его вздоха. Он вряд ли станет кем-то больше. Он будет жить в его доме и засыпать на его постели. «Этого монстру должно быть достаточно», — думает Ким и наконец-то засыпает. Начиная с этого дня, Намджун приходит каждый вечер. Днем Юнги или гуляет с Чонгуком, или слоняется по дому. Пару раз Мин даже заезжал к Намджуну в офис, типа просто увидеть, хотя чувствовал, что альфе его такая самовольность не нравится. Но Мин пропускает все мимо ушей. Ведь у него есть цель важнее, чем ублажать самодурство Намджуна. Мин знакомится, точнее якобы случайно сталкивается в лифте с Хесыном. Хесын оказывается худощавой бледной бетой и очень неприятным типом. Мину он сразу не понравился. Тех трех минут до нужного этажа хватило, чтобы омега сделал такой вывод. Бета передает ему листочек с заданием и выходит на нужном ему этаже. Вот и сегодня, зажимая в кармане купленную по дороге флеш-карту, Мин поднимается на нужный этаж. Суджон, секретарь Кима, отказывается впускать Юнги в кабинет, ссылаясь на то, что Намджун отсутствует. Мину приходится сыграть стерву. Юнги сам себя ненавидит за то, что угрожает бете увольнением, стоит ему пожаловаться Намджуну на него, и, толкая дверь, входит. Камер в кабинете альфы, ввиду того, насколько приватные тут проходят разговоры, нет. Юнги сразу поднимает крышку лэптопа и, вставив флешку, пытается понять, где именно находится то, что требует Ли. Мин решает действовать по логике. Вся техника альфы синхронизируется. Значит, сперва Мин скачает его ежедневник и данные календаря, там точно будут будущие сходки и планы. Потом омега полностью закачивает жесткий диск. Точнее не полностью: слышит голос Суджона за дверью, машинально выдергивает карту и, прикрыв крышку лэптопа, взбирается на стол. Еле успевает. В следующую секунду дверь открывается, и входит Намджун. И он зол. — Какого черта ты делаешь в моем кабинете? И какое ты имеешь право угрожать моему секретарю? — взгляд альфы мечет молнии, и он сейчас напоминает омеге разъяренного зверя, готовящегося в любой момент напасть. — Я ждал тебя, — томно тянет Юнги, цепляет свою самую блядскую улыбку и смотрит бесстрашно. Хотя внутри он машинально ищет место, куда бы забиться, настолько альфа пугает его одним лишь видом. Намджун подходит вплотную, дергает скользящего по деревянному покрытию стола Юнги на себя и разводит его ноги. Вжимает в стол, нагибается и жестко целует. — Еще раз такое повторится — я тебя накажу. Будь умничкой, не буди во мне зверя, — альфа оттягивает нижнюю губу омеги и больно кусает. — Я сейчас сильно занят, — Ким стаскивает Юнги со стола. — Иди погуляй, вечером я приеду, и будешь извиняться в постели. Намджун проходит к своему креслу и вызывает Суджона, давая понять, что разговор окончен. Юнги еле сдерживается, чтобы не сорваться с места и не выбежать, но усилием воли заставляет себя идти медленно и, пискнув «Пока», выходит за дверь. Извиняясь, смотрит на бету и идет к лифту. Флешка в кармане больно жжет бедро. Так же, как и совесть. Юнги передает карту Хесыну, точнее, общаясь с работниками нижнего этажа, кладет ее под папку беты и едет в центр погулять, успокоить расшалившиеся нервы.***
— Нормальные пары на свидание в ресторан ходят или в кино хотя бы, — жалуется Техен. — А ты меня на полигон притащил. В шесть утра! Если бы я так тебя не любил, то закопал бы здесь же. — Хватит ныть. Научи меня стрелять, — Чонгук настроен решительно. Даже вытаскивает пистолет из брюк своего альфы, пока тот пытался поймать его губы. Техен смеется над тем, как неумело Чон держит оружие. — Я встречаюсь с тобой, и я люблю тебя. Хочу тебе соответствовать, так что, пока ты не научишь меня стрелять, я не двинусь с места, и весь день ты проведешь тут. Советую начинать, — омега неумолим. Чона только веселит недовольное лицо Техена. Альфа понуро плетется к гелендвагену, багажник которого завален разным оружием и патронами. Сперва Ким категорически против идеи Чонгука, но потом решает, что небольшой урок самообороны омеге не помешает. С каждым следующим часом, проведенным на полигоне, альфа все больше и больше втягивается в процесс и даже искренне радуется успехам омеги. Чонгук быстро учится. Настолько, что это немного пугает Кима. После очередной сессии они садятся на скамью выпить прохладительных напитков, и Техен ловит себя на мысли, что оказывается ему для счастья так мало надо. Просто чтобы Чонгук был рядом и вот так сидел с головой на его плече, пусть хоть вечность. — А в людей стрелять тяжело? — вырывает альфу из грез голос омеги. Техен теряется, думает как бы ответить, чтобы не давить на и так расшатавшуюся психику своего парня. — Нет. Если думать, что это не люди. Я же каратель. Может, я привык просто. Но все, кто должен нести наказание, у меня автоматически попадают в список «Не люди». У меня механизм в голове такой: стоит мне узнать имя будущей жертвы, то она перестает быть человеком. Моя задача — убрать, наказать, вот я это и делаю, — выбирая слова, осторожно говорит альфа. — Мне кажется, я понимаю. Если тебе будет угрожать опасность, то я тоже смогу. Я, наверное, и думать не буду, просто стрелять, — серьезно отвечает Чонгук. — Какой ты у меня кровожадный, — шепчет уже в губы омеге Техен и целует. — Но защищать — это моя обязанность. И, обещаю, пока я жив, никто и пальцем тебя не тронет. А если я и погибну, то тебя Намджун защитит. Так что относись к урокам, как к развлечению. Не принимай близко. Чонгук мрачнеет от слов альфы. Он даже думать не хочет о слове «пока», вырвавшемся у Техена.***
Намджун вечером не приходит. «Наверное, заработался», — думает Юнги и идет спать. Но он не приходит и следующие два дня, и у Мина начинается паника. На душе скребет, Юнги кажется, что это он причина долгого отсутствия альфы. Омега не выдерживает и скидывает Киму смс-ку с вопросом — ждать ли его. «Нет», — коротко отвечает Ким, и настроение Юнги падает ниже плинтуса.***
Намджун впервые за все годы своего правления, как главы картеля, проигрывает битву. Участок, через который огромную партию героина должны вывезти за границу, перекрывают. Их там ждут. Полиция стреляет напролом, поэтому большая часть людей Кима погибает, оставшуюся часть арестовывают, а груз изымают. Альфа теряет не только товар, доверие покупателя, но и своих людей. Верных, отстреливающихся до последнего людей. Намджун сидит в кабинете в окружении Техена и двух лидеров самых крупных территорий. Все молчат. Сказать нечего. Все в шоке. Очевидно, что была утечка. Но откуда — никто не знает или не признается. — Провести масштабные чистки внутри. Проверять всех, вплоть до обслуживающего персонала. Всех, кого обнаружите, сразу ко мне. Лично казню, — альфа обводит пальцами горлышко бокала, смотрит ожидающе на своих людей и продолжает: — Силовым структурам мы будем мстить. Так, как никогда ранее, хочу, чтобы по водосточным трубам стекала кровь этих собак. Это я поручаю тебе, Техен. За одного моего человека, двое из них. Пусть улицы окрасятся в красный. Я не позволю крови моих людей остаться на земле. Пора напомнить господину президенту и этому городу, что бывает, когда переходишь дорогу The Red Bullet. — Значит, война, — хмыкает Ким. — Ты знаешь, я всегда «за». — Вот и прекрасно. Приступайте. Я жду ту суку или сук, которые не держат язык за зубами. И лучше бы вам найти их поскорее, — альфа встает, сдергивает со спинки кресла свой пиджак и, надев на себя, идет к выходу. Остальные следуют за ним.***
Юнги все узнает из новостей. Пять дней мучительного ожидания все-таки заставляют включить телевизор. Ведущие громогласно заявляют о крупной победе силовых структур, восхваляют Чжуна и его правильную политику. Мин чувствует, как тело покрывается тонким слоем льда, внутренности холодеют, и кажется, если выдохнуть, то изо рта повалит пар. Теперь понятно, где Намджун. Понятно, чем он занят. У Юнги пока нет доказательств, но он уверен, что провал транзита груза — это его вина. Что-то в этой флешке, видно, оказывается полезным для Ли. Но дрожит Мин не столько от этого, сколько от мысли, как же много человек погибло. И сколько еще погибнет. И эта кровь тоже на руках омеги. Юнги тошнит, он отключает телевизор и бежит в ванную. Весь завтрак оказывается на дне унитаза. Мин понимает, что это ненормально. Не может человека выворачивать почти каждый день, и все-таки решает навестить врача. Мин записывается в ближайшую клинику, найденную в интернете, и, дождавшись назначенного часа, едет в больницу. Врач сперва слушает стенания Мина о постоянной слабости и тошноте, а потом усмехается и просит пойти на УЗИ. Юнги не понимает, почему смеется доктор, но на УЗИ идет. «Седьмая неделя беременности» — звучит как приговор. Звучит как конец света. Если Армагеддон и есть, то он точно выглядит так, как сейчас на душе у Юнги. Мин прикидывает в голове срок и понимает, что залетел во время течки. Омега не помнит, как, пихнув в урну в больнице фото с УЗИ, плетется к машине. Только проходя мимо внедорожника, пытается взять себя в руки, мало ли что охрана доложит Намджуну. Юнги, еле передвигая ноги, поднимается наверх, кутается в покрывало и падает на кровать. «Самое время удавиться», — думает омега, кулаком размазывая слезы по лицу. Руки неосознанно тянутся к животу, где без спроса и разрешения зародилась никому сейчас не нужная жизнь. Юнги не хочет этого ребенка. Искренне, честно не хочет. Да он и не родится. Намджун все равно заставит Мина избавиться от него. Носить ребенка человека, которого ты предаешь, и который, не раздумывая, свернет тебе шею, стоит ему только об этом узнать — груз слишком тяжелый для Мина. Он не вынесет этого. Это все слишком. Юнги зарывается лицом в подушку и воет. Истошно, отчаянно кусает свои руки, в кровь раздирает ладонь. Юнги почти привык чувствовать боль как себя самого. Но даже этот барьер лопается до глупого беспрепятственно, мыльной, прозрачной совсем пленкой, когда осознание того, что случилось, и чему только суждено произойти, бешено долбит на заедающий проржавевший стоп-кран. Юнги останавливается резко, бьется в титановый монолит реальности и будто отскакивает назад, с разбитым лбом и в кровь разворошенным нутром. Замирает, скрытый душным пространством ткани, и жмурится до невозможности выдохнуть, до мазутных пятен перед глазами, отчаянно сдавливая виски основаниями ладоней. Он же сейчас всего лишь бесправная вещь, никому не нужная, истрепанная и использованная. И от этого так пиздецки хреново, до тонкой болезненной тоски одиноко — не умереть бы. Но Юнги почти дышит, и плевать, что не кислородом и даже не вакуумом — болью, которая впервые настолько сильная, настолько осязаемая, Мин с ней не справляется, падает в пропасть под тяжестью собственного самообмана, где его вины во всем, кажется, девяносто девять целых девять десятых. Где его догоняет пустотой, перетертой с четкой, кристально ясной истиной: его место внизу, под землей и в гробу. Только там, где жизнь: ежесекундная смерть Юнги. Только там, где боль: Земля — предел, но не высь.