Amin Varkonyi & Alizbar & Ann'Sannat – Raising waves of hang
Великое Море, 922 год.
Вей, вей, ветерок, Натяни парусок, Гони стружóк С запада на восток. Русская народная закличка
Время стремительно бежало вперед, день сменялся другим, а шхуна летела сквозь необъятные воды, сияющие лазурью в свете солнца. Шторм обходил их стороной, капитан умело огибал бурю, не теряя при этом скорости. Чем дальше они плыли на юг, тем теплее становилось, и духота обволакивала тело, словно мокрая простыня. Экипаж торгового судна за многие годы привык к резким переменам климата, однако немногочисленные пассажиры изнывали, забиваясь в трюмы и каюты, дожидаясь вечера и ночи, когда жара уходила вместе с нещадным солнцем. Капитан «Золотой птицы» был харизматичным мужчиной в возрасте. Он не носил бороды и был обрит наголо, покрывая лысину светлой косынкой. Кожа у него была темно-бронзовой, он был жилистым и юрким и имел зычный высокий голос. Грубые шутки часто вырывались из его уст, но команда, привыкшая к юмору капитана, лишь отшучивалась в ответ. Когда Геральт встал на ноги, у них состоялся интереснейший разговор с капитаном. Он подозвал ведьмака к себе, забил тяжелую трубку вонючим табаком и расспрашивал его о ремесле. Спрашивал тот прямо и просил таких же ответов, без увертываний. Геральт лишь пожимал плечами и рассказывал только ту часть, которую можно было не оставлять утаенной. Команда была бы не в восторге, если бы узнала, что на их корабле находится бестия, способная пришпилить к палубе каждого из тех, кто отправился в плавание. Даже самого ведьмака. Оттого он молчал или врал, что получалось у него не то чтобы хорошо, но отпетый капитан принимал его слова на веру. Геральт проснулся задолго до восхода солнца. Он пытался приспособиться к новому жаркому климату, что давалось ему с трудом. Тело зудело от пота и соли, протирания мокрой тряпкой не приносили много пользы. Ему хотелось войти в прохладную реку и окунуться, смыть пот и остатки пережитого кошмара. Но вокруг было лишь соленое море, пронизывающее бризом и заставляющее кожу еще сильнее зудеть. Ведьмак потянулся и встал с лежанки. Приходить в форму было нелегко. В первый день, когда он решил позаниматься, тело болело так, словно его била дубинками вся портовая стража. Но ведьмак был непреклонен и часто фехтовал на палубе, ловя на себе множество заинтересованных взглядов. Однако офирские мореплаватели с уважением относились к его ежедневным тренировкам. Приязнь, встреченная им со стороны команды, была чуждой. Никто еще не успел обозвать его мутантом — по всей видимости в далекой стране его ремесло было почитаемым, или же они просто видели в нем неплохого фехтовальщика. Ведьмак натянул рубаху и встал. Повязки укрывали собой множество шрамов, которые он умудрился получить за месяц скитаний. Раны, заработанные им несколько недель тому назад, уже не беспокоили его, однако Регис настаивал на том, чтобы тот продолжил обрабатывать и перевязывать рубцы: заразу в море было получить нелегко, но возможно. Геральт натянул сапоги и, выйдя из каюты, поднялся на палубу. Солнце брезжило тонкой полоской на горизонте, окрашивая небо в персиковый цвет. Было тихо, часть команды беспробудно спала, лишь некоторые из моряков драили палубу щетками. Капитан стоял у штурвала, прочищая трубку маленькой проволокой. Завидев ведьмака, он окликнул его, подзывая к себе. — Здорово, Геральт, — капитан улыбнулся, обнажая желтые зубы. — Что-то ты с каждым днем встаешь все раньше. Ведьмак поднялся на капитанский мостик и пожал ему руку. — Жарко у вас, — пожал плечами ведьмак, опираясь о парапет. — А меня хлебом не корми, дай в снегу поваляться. Капитан засмеялся. — Какие мы, сука, нежные. Ну это ничего, сойдешь на землю, так Офир с тебя быстро спесь собьет, там не то, что снега не увидишь — пресной воды не сыщешь днем с огнем. — Ты, как я понял, с Континента, Макани? — спросил Геральт, почесывая бороду. — Акцент у тебя не офирский. — А что, успел наслушаться офирского акцента, ведьмак? То-то и оно. Точно, с Континента. Из Назаира я, мать моя была приезжей из Могадибо, желала повидать чего-нибудь эдакого и переплыла море. Понравился ей Нильфгаард, долго, правда, своим видом пугала жителей, но как освоила всеобщий и нильфгаардский, стала той еще прорвой. Вышла замуж за купца, вот, в общем-то, я и продолжаю дело. Но мне больше море в этом всем нравится. Плавать люблю, понимаешь. Геральт понимающе кивнул. Макани вытряс остатки не прогоревшего табака и забил трубку свежим. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, заливая золотым светом грязные паруса. — Так зачем же вы в такую даль собрались? — спросил капитан, раскуривая трубку. — Чего же вам на жопе не сиделось в Нильфгаарде? — В Офире, говорят, уважают мое ремесло, решил подзаработать. Может, там и осяду. — Понимаю, — кивнул Макани, глубоко затягиваясь. — Ну, там с работой у тебя проблем не будет. Мы, понимаете ли, сударь ведьмак, уважаем доброе дело. За знания и хорошо проделанную работу там много можно заработать, это ты верно подметил. Однако не каждый ведьмак соберется в такую даль. Уважаю. — Команда у тебя разношерстная, — ведьмак обернулся, глядя на палубу. — Но даже офирцы неплохо знают всеобщий. Твоя заслуга? Макани засмеялся, поглаживая штурвал. — Нет, не моя, хочешь верь, хочешь — нет. Они много плавают, и мы часто берем пассажиров на борт. За десяток лет нахватались. Мы тебе не соплюхи, Геральт, мы морские волки, полиглоты, еб твою. Без этого никак на два поприща. Припомни слова, когда сойдешь на берег в Сокото и нихера не поймешь из их тарабарщины. Это я тебе могу пообещать, сам помню, как мать учила меня офирскому, смех и слезы. Друг твой пытается хотя бы что-то понять из этих дебрей, так и ты бы, того. Полезно, знаешь ли, если ты оказался хрен знает где, и в тебя тычут кривыми саблями, так ты хоть поймешь, что они там вякают. — Учту, — только и сказал Геральт.***
Полуденное солнце распалялось, Регис стоял, перегнувшись через борт, и наблюдал за отмелью, из которой зубьями торчали скалы. Большой земли еще не было видно, но команда была рада оттого, что в ближайшие несколько дней должна была сойти на берег. Месяц, проведенный в море, был интересным, вампир многое узнал о том, как выживают моряки на корабле, одолеваемые цингой и дизентерией. Как сказал один матрос: «Прогрессивное общество, блядь, что мы, люди не ученые? Жри, сука, салят и прикусывай чесноком, жри эти желтые яблоки и не кривись, и хер какая зараза прилипнет, может и с целыми зубами доплывешь». На состояние зубов Эмиель не смел жаловаться, однако «желтые яблоки» были удивительной вещью, коих доныне он не пробовал. Он часто общался с Наарисом, постигая офирский во всем его великолепии. Он не испытывал больших трудностей с его изучением, однако благодарность купца, переставшего бросаться к борту при каждом выпитом глотке воды была всеобъемлющей, и он не жалел своего времени и сил на обучение. Регис чувствовал себя в крайней степени неловко, считая, что за такие мелочи он не был достоин такой благодарности. Но человеческая натура была сложной к пониманию, и он смирился. — Регис! Jayid 'ann 'arak!ꜝ — окликнул его купец, поднимаясь из трюм. — Опять стоишь под солнцем, ну разве не жарко тебе? Регис пожал плечами. — Пытаюсь привыкнуть к новым условиям. К тому же, соленый воздух моря и столь теплое солнце способствуют обретению душевного покоя.. Я склонен был так считать, однако за месяц, что я провел на этом замечательном судне, я почему-то перестаю так думать. Наарис засмеялся, одобрительно хлопая вампира по плечу. Он стал живее и подвижнее, что поражало при его массе тела. Он был человеком неглупым и острым на язык, однако капитан судна испытывал к нему холодное безразличие, такое, что, стоило бы поковыряться в этом чуть глубже, открылась бы масса неприятных вещей. Но Регису не хотелось вникать в суть. Он смотрел на море и отмель, видневшуюся поодаль, пытаясь вести с купцом неспешный разговор на чуждом слуху языке. Вдруг он заметил на отмели фигуры, смутно напоминающие фигуры людей, и указал на них пальцем, обеспокоенно глядя на Наариса. Тот налег брюхом на борт и вгляделся вперед. Он окликнул одного из матросов, и тот побежал за лоцманом. На берегу виднелись несколько девушек в оборванных грязных одеждах, отчаянно машущие руками. Они кричали, и крик далеко разносился по водной глади. Было решено садится на мель до прилива, и Регис, будучи не до конца уверенным в правильности действий, побежал к Геральту, прячущемуся от солнца в каюте. — Геральт, — обеспокоенно сказал Эмиель, входя в каюту, — там происходит что-то неладное, я не уверен, что поступил разумно, и.. Ведьмак подскочил с лежанки и побежал на палубу вслед за вампиром, не сказав не слова. Они вышли на солнце и направились к команде, которая вела ожесточенный спор. Экипаж никак не мог решить, стоит ли садится на мель, и какими были обстоятельства, в связи с которыми прелестницы могли бы оказаться за сотни лиг от большой суши. Капитан был непреклонен, он настаивал на остановке, но большая часть команды не спешила выполнять приказа, пытаясь уразуметь командира. — Что тут происходит? — спросил ведьмак, протискиваясь между моряками. — Отчего весь этот шум? — Мастер ведьмак! — гневно крикнул квартирмейстер. — Уж вы-то образумьте этих бестолочей, иначе не миновать беде! — Что случилось-то? — Прелестниц увидали на отмели, милсдарь, так эти идиоты еще и корабль хотят посадить на мель, чтобы подобрать их, но следов кораблекрушения нет, потому я обеспокоен! Быть беде, не иначе, если этот тупоголовый не образумится! — Изок, закрой пасть! — рявкнул Макани, оборачиваясь в его сторону. — Ты мне хоть и брат, но это мое судно! Геральт перегнулся через борт и вгляделся в отмель. Прелестницы, которых завидел экипаж, медленно погружались в воду, перестав обреченно кричать и махать руками. Ведьмак отпрянул от борта и резко развернул к себе капитана. — Разворачивай корабль, — прошипел он, — живо! — Да ты совсем опизденел, ведьмак! — рыкнул он в ответ, отпихивая от себя белоголового. — Да я ж тебе сейчас! — Эти твои прелестницы плывут сюда, и, если ты сейчас же не повернешь, мы сядем на мель. Даже я не смогу отбиваться от сирен до отлива, задерут тебя, задерут всю твою команду, задерут нас — и хрен ты вывернешься! Но да, будешь ты трахать баб на берегу, если одумаешься! Прекрати думать жопой, Макани, это твари, а не бабы, которые чудом, сотворенным Лебедой, оказались посреди бескрайнего, блядь, моря! За месяц мы не одного судна не увидели, чего уж говорить об этом! Экипаж замолчал. Квартирмейстер одобрительно закивал. — Тоже мне, великий мореплаватель, сука! — захохотал штурман. — Но ведьмак дело знает, давай по-хорошему, нахрен это дело, баба на корабле — быть беде. Разворачивай корыто, иначе на корм пойдем! Капитан поджал губы, оглядывая экипаж. Он лишился преимущества, и теперь команда принимала сторону ведьмака. Он закипал от злости, но молча пошел на мостик, отдавая приказы. Команда разбежалась по кораблю, «Золотая птица» снова взяла курс на Офир, разворачиваясь от отмели. Ветер был попутным, и судно медленно набирало узлы, рассекая волны и отходя от зубьев. Ведьмак стоял и смотрел на море, внимательно следя за гладью. В нескольких десятках метров промелькнула тень, и он моргнул, перегибаясь через бортик. За кораблем неслись три тени, медленно нагоняя его. Геральт выругался и побежал в каюту, ловя на себе взгляды экипажа. Залетев в тесную комнату, он схватил ножны и вытащил из них серебряный клинок. Капитан поражал своей нерассудительностью, и ведьмак медленно приходил в бешенство. Его злило непроходимое упрямство, которое поставило под угрозу всю команду. Неужели за десятки лет капитан ни разу не встречал сирен? Он был опытным мореплавателем, но эта ситуация заставила усомниться в его глубокой мудрости, подкрепленной похотью моряка, не сходившего на берег несколько лет к ряду, коим тот не являлся. Геральт выскочил на палубу, подбегая к бортику. Тени нагнали корабль и шли рядом с правым боковым килем. Теперь, сквозь толщу воды можно было различить их очертания. Длинные змеиные хвосты с несвойственной речным сиренам яркой окраской, когтистые руки и шевелюра, скрывающая безобразные морды. Кто-то из экипажа посмеивался, глядя на ведьмака с мечом в руке, кто-то обеспокоенно шептался. Регис, оценив ситуацию, любезно сопровождал пассажиров с палубы. Тени пропали, и Геральт отошел от бортика. На корабле стало тихо, и он развернулся, увидев по левому борту прелестное личико, улыбающееся морякам. Ведьмак рванул в его сторону, и вспышка Игни ослепила бестию. Раздался нечеловеческий визг, и лицо молодой девушки превратилось в обезображенную морду с прозрачными рыбьими глазами. Она взмыла вверх, и команда начала разбегаться в разные стороны. Некогда очарованных неземной красотой, их охватили ужас и паника. Геральт внимательно следил за бестией, витающей между мачт, и ждал, не отрывая от нее взгляда. На палубу взобралась еще одна сирена, пытаясь подняться в воздух, то и дело взмахивая перепончатыми крыльями. Чешуя ее отливала золотом, сирена била хвостом об палубу, заливаясь истеричным смехом. Ведьмак нагнал ее, и ударил тяжелым сапогом по ряду мелких зубов. Та заревела, и из безобразной пасти брызнула кровавая пена. Удар лишил ее нескольких зубов, которые та с отвращением выплюнула, кривя уродливую морду гримасой ненависти. Поземным ударом справа он отсек ей перепончатые крылья и вонзил меч в окровавленную спину, с хрустом проворачивая клинок. Бестия визжала и брыкалась, ведьмак еще раз с завидной силой пнул ее в лицо и выдернул из смердящей плоти меч. Рыбий хвост хлестал палубу, тварь извивалась до тех пор, пока жизнь ее не оставила, и она не затихла. Вдруг ведьмак ощутил, как теряет равновесие, и приземлился на колени. Сирена, опустившаяся на него сверху, пыталась повалить врага и утащить его за борт. Она смеялась и шипела, крепко сжимая плюгавыми руками ноги белоголового. Геральт дернулся и метко пнул ее в грудь, отпихивая от себя. Она взвизгнула и отпрянула, взмахивая крыльями и вновь поднимаясь в воздух между мачт. Этот противник был ей не по зубам, и она собиралась уходить. Ведьмак подскочил на ноги, чувствуя, как скользит от слизи бревенчатый пол, и сшиб сирену Аардом. Он дернулась и полетела вниз, с грохотом обрушившись на палубу. Он подбежал, чувствуя хищное торжество и рубанул засечным ударом от плеча по выступающим ребрам. Сирена завизжала и поползла вперед, оставляя под собой след от крови. Изо всех сил она пыталась сохранить свою жизнь, но перевес был на стороне Геральта. Поразив ее подсекающим подножным ударом, ведьмак почувствовал, как меч глубоко прорубил бок. Бестия закричала, разбрызгивая кровь, и затихла. Белоголовый осмотрелся. Экипаж отчаянно отбивался от нападавших тем, что попадалось под руку, и Геральт увидел, как одна из бестий тащит матроса к бортику. Он побежал вперед, расталкивая всех тех, кто попадался ему на пути. Матросы падали и ругались в ответ, но ведьмак не обращал на них внимания. Нагнав сирену через мечущихся по палубе моряков, он перенес вес на правую ногу и вслепую нанес засечный удар по корпусу взлетающей твари, перекатываясь под ней. Она заревела от боли и выпустила из лап моряка с пробитой головой. Бездыханное тело распростерлось на палубе. Добивающим ударом сверху он обрубил визжащую голову сирены. Тело повалилось на палубу рядом с мертвецом, заливая начищенное дерево кровью. Региса не было видно, очевидно лишь благоразумие, снизыскавшееся у вампира, не позволяло ему опрометчиво броситься на тварей. Геральт бежал вперед, нагоняя бестий, снующих по палубе. Его били ярость и гнев. Ему хотелось протащить капитана по всему кораблю, а останки скормить рыбам. Но то было непозволительной роскошью, пусть и из-за глупости похабного капитана пострадала вся команда. Одна из бестий нырнула с телом, бросившись с борта в море. Другая метила на моряков, забившихся за тюки с грузом. Он побежал в их сторону и сбил Аардом тварь, лезущую по мачте к матросам. Сирена упала на борт, извиваясь всем своим телом. Оглушенная телекинетическим толчком, она лежала и шипела, ударяя по доскам смердящим рыбьим хвостом и разбрызгивая склизкую воду. Ведьмак подошел к ней и добил ее мощным ударом из-за головы, со отвращением пиная дрыгающееся тело.***
Геральт сидел на тюке с грузом, осматриваясь вокруг. На этот раз полученные ранения были вполне совместимы с жизнью, и по сравнению с пережитыми они казались царапинами. Экипаж возвращался к обязанностям, а Регис суетился с пострадавшими, оказывая помощь. Ведьмак злился на капитана и жаждал ему сказать пару нелицеприятных слов, но нигде его не видел. Матросы лишь пожимали плечами, мол, кто знает, куда он запропастился. В конце концов он сдался и вышел на палубу, молча наблюдая за командой «Птицы». Кровь с начищенной палубы была смыта, а мертвецы без особых почестей были отправлены на корм рыбам с добрым словом. Хоронить тела моряков было делом неблагодарным, и за несколько месяцев до дома они были бы изъедены и иссушены, да и к тому же могли принести массу инфекций на корабль. Геральт устало потер глаза и увидел Региса, идущего к нему. Тот выглядел вымотанным и походил на мертвеца еще больше, чем обычно. — Скверно это все, Геральт, — вздохнул он, вставая рядом с тюком. — Капитан был в высшей степени неблагоразумен и потерял шесть отличных моряков, которые владели своим ремеслом в присущем им совершенстве. — Семь, — отозвался ведьмак, сложив руки замком, — одного утащили за борт, я не успел добежать. Регис замолчал, поглаживая пальцами ремень торбы. От него пахло настойками и спиртом, он долго возился с пострадавшими, снизыскав со стороны экипажа признательность. — Знаешь, — вдруг сказал Эмиель, поворачиваясь к ведьмаку, — я думаю заняться медициной в Офире, чтобы заработать денег. Странствовать без золота накладно, да и вдобавок я обрету новые знания, что может оказаться очень полезным в будущем. Не думаю, что мы надолго задержимся на одном месте, я знаком с Древними за Морем и не знаю, какой они соблюдают нейтралитет. Возможно, меня очень холодно встретят, однако тебя, в таком случае, их гнев обойдет стороной, — Регис замялся и продолжил. — Собственно, в Офире, когда мы доберемся до него, если ничего не будет угрожать сохранности жизней, договор будет недействителен, и ты без особого ущерба сможешь продолжить свой Путь, возможно, даже вернуться на Континент, рано или поздно. Мне действительно жаль, что я втянул тебя во все это таким образом. Геральт пожал плечами. — Совесть зудеть начала? — усмехнулся тот. — Ну, начнем с того, что ты никуда меня не ввязывал. Если бы судьба предоставила мне иной выбор, я бы, конечно, всеми силами постарался избежать такой участи. Дело не в том, что я такой уж великий человеколюб, но было по-свински не помочь товарищу по несчастью. Так что, как бы там не сложилось, — можешь рассчитывать на мою помощь, тем более у меня очень большие проблемы с офирским. Ни слова не понимаю и уж тем более не знаю, как мне выкручиваться. Спустя некоторое время капитан появился на мостике. Регис кивнул в его сторону, а Геральт только отмахнулся. Ему претила перспектива мордобоя на чужом судне, поскольку в дипломатии он не был силен, а выразить свои эмоции доступнее и понятнее он не мог. Потому что понимал, что капитан как никто другой этого заслуживает. Солнце медленно клонилось к горизонту, и команда была рада первым предвестникам суши, провожающим корабль к Офиру. Птицы, отошедшие от большой земли, виднелись высоко в небе, но каждый моряк мог сказать, что на исходе ночи их горизонтом станет черная полоска земли, а не бескрайние воды.