Spanxti – Leliumai
Офир, Напата, лечебница мастера Кгози, Сокото, 922 год
Как бы он ни пытался скрыть свое недовольство, оно так и сочилось наружу. Он проклинал себя за то, что устроил склоку с Кгози в самом начале обучения, насчет порядка, бытующего в лечебнице. Захотел оспорить точку зрения — а как же последствия? Импульсивность сыграла с ним злую шутку, и он с силой затянул кожаный фартук за спиной, крепко сжав губы. Регис натянул перчатки и ногой отворил дверь одного из помещений мертвецкой, держа руки перед собой. Вот уже четвертую неделю, каждое прóклятое утро, он вставал до зари и шел заниматься вскрытием тел, записывая массу бесполезной информации на листах пергамента и сшивая их в тетради. Бродяги, господа, дамы — все уезжали из под его рук на труповозной телеге. Каких-то из них сжигали в печах, что было в новинку, но не добавляло приятных эмоций. Кого-то из них хоронили с почестями, провожая в мир иной по всем традициям. Кого-то просто закапывали в землю, не имея денег на большее. Кого-то сбрасывали в яму и сжигали. Но Регису осточертела эта возня с телами, он успел насмотреться на потроха всеми доступными и недоступными методами. Как-то раз привезли мужчину, объеденного водной бабой. Зачем его привезли в мертвецкую — вампир искренне не понимал, но вскрытие делать заставили. Запах раздувшейся от воды и гниющей плоти доводил его до тошноты. Если бы не жажда, которую он всячески пытался унять, то жить было бы гораздо проще, да и на жизнь он не смел бы жаловаться. Он помнил, как лежал, одолеваемый жаждой, на лежанке и смотрел на Геральта, пребывающего в коме. Ему хотелось крови, он хотел ее испить, но не знал меры. Однажды, путешествуя по Нильфгаарду, Регис, преувеличив возможности ведьмака и не умерив свою алчущую жажду до нужной степени, чуть не убил друга. Вампир долгое время сторонился его, ему было ужасно стыдно. Однако Геральт держался как ни в чем не бывало и никогда не говорил вампиру ни слова о его пагубном пристрастии, даже после того случая. Он так же прекрасно помнил, когда стоял рядом с ведьмаком и чувствовал, как желание пить затмевает глаза. Чувствовал биение сердца, ощущал, как чужая кровь струится по жилам. Понимал, что из разумного существа превращается в животное, одолеваемое голодом. И проклинал себя за свою просьбу, которая заставляла его страдать. Пролитая кровь на корабле, Наарис, Геральт, моряки.. Запах чужой крови стоял в его голове и он ненавидел себя все больше. Он помог создать ведьмаку сильнейший яд, который только мог себе вообразить. Он знал, какое действие оказывает масло, понимал, что оно представляет из себя для тех, кто пьет кровь. Отрава, заставляющая гореть кровь, едкая, как кислота. И он злоупотреблял маслом, когда совсем не мог сдерживаться. Боль притупляла жажду, и вампиру становилось легче. Он ушел, не желая причинять вреда своим друзьям, потому что зависимость попросту выходила из-под контроля. А сейчас он стоял посреди мертвецкой, где мешались всевозможные запахи вариаций состояния крови. Регис со злостью пнул стол и посмотрел на женщину, лежащую на нем. Она была молодой, но красивой ее можно было назвать с натяжкой. Синюшные губы оттеняли лицо, и она казалась восковой, ненастоящим человеком, которого слепил умелый мастер. Он видел множество людей, которых привозили сюда одного за другим, и все они были лишь отголоском чего-то настоящего. Ему было грустно осознавать, насколько скоротечна человеческая жизнь, но вряд ли хоть что-то с этим можно было бы сделать. Возможно, в далеком будущем, люди и смогли бы продлить себе жизнь, но до этого момента — он видел множество смертей, и все это казалось ему лишь одним мгновением. Он попытался представить себя мертвым. Попытался представить себя синим, лежащим на столе, омытым и раздетым до нитки. Попытался представить себе стеклянные глаза, блестящие в свете свечей, но у него ничего не получилось и Эмиель оставил это дело. Помощник, наставляющий его на пути, был только в первые несколько дней, но потом он куда-то пропал, и Регис остался один, в своей части мертвецкой, вместе с кучей тел, привозимых на телегах. Весь день до вечера он был вынужден стоять над столом и смотреть на чей-нибудь глубокий внутренний мир. А стоило всего лишь сказать: «Вам не кажется, что стоило бы пересмотреть...» Он взял ленту и измерил рост девушки, прикинул вес и посмотрел информацию, которая была приложена с телом. Она была из какого-то знатного рода, но для Региса она была всего лишь бездыханным телом. Он осмотрел кожу, отметив, что она ничем не болела: покров был чистым, без следов инфекции. Регис перевернул труп, и осмотрел спину. Ничего. — Угу, — пробормотал он, царапая пером по пергаменту, — рост шестьдесят восемь дюймов, кожа чистая, без... Хаким! Хаким, ты не помог бы мне? Спустя пару минут в комнату вошел юноша, одетый в тяжелый фартук. Он подошел к Регису и молча взял из его рук перо с пергаментом. Он был шустрым и немного нервным малым, живым, как вода. Глаза его блестели, и он был преисполнен готовности помочь; да и вообще был готов делать все, что угодно, лишь бы не сидеть на месте. Хаким был помощником, при забавных обстоятельствах, попавшим в мертвецкую. Его временный попечитель владел зданием, в котором та располагалась, и Хаким, преисполненный мечтами о том, чтобы стать врачевателем, попросился помощником для всех, кому можно было помочь. Мастер принял его, и вот уже достаточно долгое время он был мальчиком на побегушках в мертвецкой. В своем юном возрасте он отлично знал анатомию и неплохо разбирался в заболеваниях. Он хотел постигать это мастерство и дальше, а еще больше Хаким хотел открыть свою собственную лечебницу. Мечты и амбиции были одним, а то, чего хотел мальчик — было лишь ступенями, по которым он всенепременно должен был бы добраться до цели. Регис тепло относился к мальчишке, и среди царившей в мертвецкой дедовщины, это был его единственный помощник и товарищ. — Давай начнем, — сказал вампир, и взял в руки скальпель, — пишешь? — Конечно пишу, — возмутился мальчик, удерживая в руках дощечку, — ты за кого меня принимаешь? Регис усмехнулся и сделал несколько коротких продольных и один поперечный разрез, пропуская пальцы в брюшную полость и приподнимая кожу пальцами. Он медленно натягивал кожу, надрезая ее ножом и уходя к лобку. Раскрыв брюшную полость, он задумался, вглядываясь в потроха. Хаким терпеливо ждал, замерев с дощечкой и пером, как статуя. Регис продолжил отделять кожу от плоти, уходя к грудине. Отогнув кожу и мышечную ткань, он отложил окровавленный инструмент и навис над телом. Внимательно посмотрев вниз, он отшатнулся, увидев что выходная часть желудка набита булавками. Мальчик подошел и посмотрел на вскрытое тело. Выражение его лица сменилось на сочувственное, и он отошел назад. — Бедная, — вздохнул Хаким, — и кто же ее так? — Не знаю, — глухо отозвался Регис и принялся диктовать мальчику наблюдения. Он осматривал пристеночную брюшину и ощупывал органы руками. Он изучил печень и диафрагму, а Хаким быстро писал на пергаменте то, что ему говорил вампир. Регис внимательно осмотрел желудок и селезенку, ощутив укол сочувствия. Он осмотрел кишки и сальник, отметив в брюшной полости множественные кровоизлияния. Мальчик сменил лист, и они продолжили вскрытие. Регис рассекал небольшим ножом пересечения хрящей и межреберные мышцы. Он ввел кулак под грудную полость, рассекая ножом хрящ первого ребра; разрезав хрящи грудинно-ключичных соединений, он отсек мягкие части и снял грудину, отложив ее в сторону. Вампир осмотрел легкие и обе плевральные полости. Он говорил, сам не замечая того; говорил много, а Хаким писал, лишь изредка поглядывая на Региса. Он закончил осматривать открывшийся пищевод и трахею, и после этого приступил к извлечению органов, придвинув ногой тумбочку с весами. Со стола капало прямо на пол, в комнате пахло кровью и химикатами. Регис ощущал себя бездушным судьей, вырезая органы из тела и укладывая их на весы. Холодное безразличие одолевало его, и он делал все привычными и быстрыми движениями. Мастерство приходит с опытом — так говорят те, кто обучаются этому самому мастерству. Но Регис не считал, что научился хоть чему-то новому, вскрыв добрую сотню тел; разве что, обрел умение аккуратно вырезать органы из тела и исследовать их на предмет патологий. Его до сих пор злил тот факт, что не квалифицированный рабочий наблюдал за его обучением и помогал постигать тонкости мастерства, а Хаким, который помогал ему разобраться в том, как правильно это делать. Пятнадцатилетний мальчишка. Время шло, и Регис почувствовал усталость. Оно текло быстро, и часто, за работой, он переставал замечать его вовсе. Эмиель вытер лоб о плечо и навис над столом. — Ну что, это все? — осведомился Хаким, глядя на уйму исписанных таблиц. — Ты закончил? — Да, я думаю, что это все, — пожал плечами Регис. — Что там у нас вышло в итоге? Хаким собирал листы по порядку. Регис начал укладывать препарированные органы обратно, таким образом, чтобы тело не изменило своей формы. Свободные впалые части он заполнял обрывками бинтов, укладывая их между потрохами. — Та-ак, — протянул юноша, глядя на первую страницу, — Опись тела под номером сто пятьдесят семь, имя умершей — Нетифлион Азиль из дома Бахиджа, возраст двадцать пять лет, родилась и работала управляющей дома утех в Сокото. Была найдена убиенной в своих покоях шестого числа Раби́’у ль-авваль, привезена утром того же дня. Сегодня, то бишь. Причина смерти — обильное кровоизлияние в грудную и брюшную полость, в связи с пятьюдесятью двумя унциями.. булавок, найденных в полости желудка? Регис положительно кивнул, нависнув над открытым ртом и сцепляя железными скобами челюсти, вгоняя их между зубов. Хаким пожал плечами и продолжил, а вампир принялся укладывать черепную крышку назад, слушая заключение вскрытия. Он аккуратно зашил кожный разрез головы и вернулся к телу. Посыпав уложенные органы химикатами, он поместил грудину на место и сшил ее с выступающими тканями. Мальчик продолжал цитировать запротоколированный вес органов, а Регис принялся сшивать разрезы шеи, груди и живота. Шил он быстро и аккуратно, успев здорово приноровиться к скользящей иголке в перчатках. Да и вообще ко всему, что его окружало. — Вскрытие произвел такой-то-такой-то, опись — такой-то-такой-то... Та-а-ак, дата, заключение... Все, Регис, вроде бы, все. Вампир взял грубую губку и принялся омывать тело. Вода вперемешку с кровью и лимфой текла на пол. Закончив омовение, он принялся состригать ногти, а Хаким аккуратно расчесывал волосы умершей девушки. Единственное в этом всем — эта процедура омовения перед отправлением в последний путь, казалась Регису странной и в какой-то степени пугающей. Он не понимал этого обычая, но символизм, с которым люди обычно связывали все обряды погребения, был высокодуховным отражением чего-то большего, чем традиции. Он попытался подобрать правильное слово, но не находил его, потому что это было чем-то в самой сущности живого, и уж точно не имело точного названия. Они одели девушку в привезенную родными одежду и оставили ее на столе, дожидаться гробовщика. Регис устало опустился на стул и снял перчатки. Изо дня в день эта работа его изматывала все больше, но он не имел представления о том, что с этим можно было бы сделать. — Вот подожди, выучусь на лекаря, открою свою лечебницу и тебя возьму к себе работать, — сказал Хаким, присаживаясь на стул рядом с вампиром. — Как-то совсем несправедливо с тобой обошлись. Может, он просто знает, кто ты такой? Почему так, Регис? Эмиель тепло улыбнулся и посмотрел на свои руки. — На это много причин, Хаким, но я не думаю, что он догадался, — сказал он. — Спасибо на добром слове. — Все говорят на мастера Кгози то, что он плохой. И я скажу, — сказал он, утирая нос смуглой ладонью. — Лекарь-то он может быть и хороший, но вот человек из него никакой. В тебе больше человечности, чем в этом безумном старике. Хотя он меня сюда и взял... Пора бы ему уже отойти от дел. Он больше пятидесяти лет занимает лечебницу! Думаешь, он... Ну. Как ты? Регис отрицательно помотал головой и ответил: — Нет, Хаким, я бы сразу это заметил. Мальчик замолчал. Регис смотрел на руки и вспоминал, как однажды ночью, одолеваемый жаждой, он пробрался в мертвецкую, решив испробовать крови мертвецов, привезенных через пару часов после своей смерти. Он пил ее, холодную и горькую, переступая через отвращение. Вампир давился ею, и организм отторгнул ее. Он кашлял, и выплевывал кровь, судорожно сотрясался и блевал, проклиная себя и эту затею. А потом вошел Хаким. Регис, согнувшийся от приступа тошноты, предвкушал самые красочные развязки, которые могло бы преподнести это случайное знакомство. Но мальчик помог ему убраться и привести его в порядок, взамен на информацию. Та ночь была долгой, и Эмиель много рассказывал про себя и свой род. А Хаким слушал и осматривал его на предмет отличий. Пообещав никому ничего не рассказывать, он ушел, а вампир так и сидел, ожидая того момента, когда за ним придут вооруженные стражники, возможно даже взяв с собой ведьмака. Но никто так и не пришел. И вот уже почти месяц Хаким из соображений привязанности и теплых дружеских чувств помогал Регису тем, чем мог. Вампир был благодарен мальчишке, не так часто ему доводилось видеть искреннюю симпатию несмотря на то, что его широкая улыбка могла довести до исступления видом почти дюймовых зубов. Они сидели и молчали, наслаждаясь затянувшейся тишиной и отдыхом. Вдруг распахнулись двери и в них вошли двое, внося очередное тело. Регис тяжело вздохнул, а Хаким убрал исписанные листы и приготовил новые. День обещал быть тяжелым.***
Adrian Raso & Fanfare Ciocarlia – C'est La Vie
Гнев и решительность переполняли его до самых краев. Перепачканный кровью и дерьмом, он шел к лечебнице, сжав пальцы в кулаки. Прохожие, все еще бредущие по улицам, испуганно смотрели на зловонного мужчину, перемазанного по локоть в крови, и мальчишку, бредущего следом, такого же перепачканного и пытающегося припустить напористую решительность. — Регис, ну в самом же деле, это случайность, — возбужденно говорил Хаким, оттирая рукавами темную кровь с лица, — но кто же знал, что в кишечнике столько трупного газа, что даже вода не помогла! — Да, ровно столько, что теперь господина оттирают с потолка, — отрезал он, сдергивая перчатки. — И сейчас я собираюсь поговорить с достопочтенным мастером Кгози по этому поводу! — Но он не специально! — воскликнул юноша, вскидывая руки. — Умоляю, Регис, разве достопочтенный мастер мог знать, что потроха господина Аббдурахима Али Каюума изволят взорваться от трупных газов?! Конечно жаль, что сразу не сказали о том, что он пролежал три дня в собственном доме.. — Хаким! Это он упек меня в мертвецкую на все это время! И я хотел бы знать, по какой именно причине он это сделал! — вампир остановился и бросил перчатки на мощеную площадь перед лечебницей. — Я очень хотел бы послушать, что он сам мне скажет! Регис развернулся и пошел к трехэтажной врачевальне, из окон которой виднелся тусклый свет. Хаким тяжело вздохнул, подобрал перепачканные перчатки вампира и поплелся следом, чувствуя неловкость, находясь под десятками удивленных взглядов. Вампир влетел в лечебницу, а мальчик протиснул голову в двери, с опасением заходя внутрь и оглядываясь. Из кабинета Кгози слышались громкие голоса, и он поспешно вошел внутрь, распахивая двери. Перед столом мастера Кгози стоял разъяренный Регис. Кгози, сложив руки на груди, с отвращением смотрел на вампира, затем взгляд его пал на мальчишку. — А ты вообще кто такой? — гневно рявкнул Кгози, глядя на Хакима. Регис обернулся, а Хаким непонимающе уставился на старика. — Но мастер Кгози, вы ведь сами взяли меня помогать в мертвецкую! — Не помню такого, — пожал плечами старик и вновь посмотрел на Региса. — Ну вот, — ошеломленно пролепетал мальчишка, — старик совсем выжил из ума! Кгози заревел и быстрым шагом понесся на мальчишку. Он занес руку для удара, но Регис схватил его за запястье, заламывая руку за спину. — Не смей трогать его, — прошипел он, — иначе я тут камня на камне не оставлю! — Да что ты о себе возомнил! Сукин сын! Я позову стражу! — кряхтел согнутый старик. — Убирайтесь, или я с вас шкуру спущу, сукины дети! Регис отпустил старика и отпихнул его к столу, выходя из кабинета под его забористую ругань. Хаким шел следом, сжимая в руках смердящие перчатки. Эмиель злился, месяц смиренного терпения пакостных выходок старика здорово истрепали ему нервы. Он хорошо делал свою работу, но перспектив в этом не видел абсолютно никаких. Теперь, стараниями Кгози, ему не хотелось иметь с медициной абсолютно никаких дел. Он вскинул голову и увидел несколько пар глаз, с интересом наблюдающих за происходящим со второго этажа. Поднявшись наверх и оглядев молчаливых врачевателей, Регис вошел в комнату, скинул грязный фартук на застеленную койку и сгреб скудный скарб в кучу. Он ехидно улыбнулся и положил в торбу несколько пыльных, но весьма ценных трудов, которые изучал в свободное ему время. Захлопнув двери, он пошел назад и, не попрощавшись ни с кем, вышел из лечебницы. Напротив злополучного заведения стоял Хаким и держал в руках перчатки и свой снятый фартук. Вид у него был немного потерянный, и Регис почувствовал себя виноватым перед ним. Он остановился напротив мальчика, а тот лишь пожал плечами. — Да это ничего, Регис, — сказал Хаким, — все равно старик выжил из ума окончательно, мне там ничего и не светило бы. Куда теперь пойдешь? — А как же ты? — спросил вампир у перепачканного мальчика. — Я? Да ты обо мне не беспокойся, — улыбнулся он, — я что-нибудь придумаю. — Так дело не пойдет, — сказал Регис. — Пойдем, надеюсь, что мой товарищ не выставит нас с тобой за порог. Хаким воодушевленно кивнул, и они пошли по улицам, по направлению к району Самоцветов. Регис придерживал руками торбу и думал о том, как ему быть дальше. Теперь он был не один, и благодаря своим же стараниям лишил мальчишку крова над головой и ремесла. Однако тот не был уж особенно расстроен таким развитием событий и своим отношением к жизни вызывал искреннее восхищение у вампира. По какой-то причине он был уверен, что найдет свое место даже после того, как с треском вылетел из лечебницы стараниями своего старшего товарища. — Знаешь, — вдруг сказал Хаким, — Мастер Кгози ведь не всегда был таким. Я уже говорил об этом. Он подобрал меня с улицы и пристроил, но я был очень сильно расстроен, когда он сказал обо мне так. Ну, не первый раз о нем говорили, что он из ума выжил, и боялись его все. Неужели и я в старости таким буду? Ужас какой, Регис! Эмиель мягко засмеялся. — Что ты, Хаким, — сказал он. — Нужно только поддерживать крепость и упругость ума наукой, и я уверен, что тебя никаким образом не постигнет такая участь. Хаким задумался и спросил: — Регис, а сколько же тебе лет? — Мне? Ну, по нашим меркам я не такой уж и старый, — пожал плечами тот. — Я родился в Гесо восемьдесят четыре года назад. — О, небо! — воскликнул мальчик, вскинув руки с фартуком. — Это как же так получается, когда я буду стариком, ты будешь выглядеть так же? Невероятно! Регис улыбнулся и закивал. — Вот теперь мне захотелось изучить особенности вашей физиологии и понять, можно ли смертным продлить жизнь, хоть немного... Сколько же мне еще предстоит узнать, ох, не могу удержать всего этого в голове! — Что ж, если ты не станешь освещать подробностей своих исследований в будущем, я бы с радостью помог тебе в этом, Хаким. Мальчик улыбнулся, и они начали спускаться в самый зажиточный район Сокото. Хаким все так же сжимал в руках свой перепачканный фартук и перчатки, думая о далеком будущем. Он смотрел под ноги, и его глаза блестели, он предвкушал себе, что сделает какое-нибудь большое открытие, которым прославится далеко за пределами Офира, и от этого становился еще легче на подъем. А Регис просто наслаждался пряным запахом благовоний и подставлял лицо прохладному вечернему ветру. Ситуации, в которые он постоянно попадал, будучи окруженным обществом, приносили ему массу моральных уроков и учили видеть подоплеки. Жить среди людей было интересно, и он был благодарен судьбе за то, что не остался в кругах своей общины, которая прохладно относилась ко всему человечному. Он завидел резиденцию Наариса, и они, вместе с Хакимом, подошли к кованным воротам. Стражники узнали в лице вампира друга хозяина и коротко поклонились ему. Один из них был отправлен за прислугой, но встречать гостей вышла не Косалья, а сам купец, чему Регис был удивлен не меньше, чем стражники. — Регис, — Наарис крепко пожал ему руку и пригласил пройти за ним, — очень рад тебя видеть у себя в гостях, а юноша.. — Меня зовут Хаким, господин, — ответил он и коротко поклонился, — большая честь познакомиться с вами. — Какой благовоспитанный молодой человек! Регис, я безмерно рад тебя видеть, — повторил Наарис, провожая гостей в дом. — Признаться, я озадачен сложившейся ситуацией, и уж было хотел послать за тобой.. Регис испуганно посмотрел на купца, и спросил: — В чем дело, Наарис? Наарис молча поманил рукой гостей вслед за собой, пропуская их в большую гостиную, устланную подушками. За столиком, напротив выхода, сидел мастер Кгози и пил чай, добродушно глядя на вошедших.***
Они сидели на подушках, отмытые от застоявшегося запаха мертвецкой и переодетые в чистую одежду. Хаким сидел у самого края стола, смущенно глядя вокруг, а Наарис и Регис сидели рядом с Кгози, который потягивал чай и тяжело вздыхал. — Я ведь помню тебя, Хаким, — усмехнулся Кгози, отставляя чай в сторону. — Добился многого, должно быть, пока меня не было? Мальчишка облегченно вздохнул. — Я так рад этим словам! — сказал он упираясь руками в ноги перед собой. — В лечебнице вы... То есть, не вы сказали, что и в глаза меня не видели! А я и работал в мертвецкой все эти три года, мастер. Ничего не добился. — И я все-таки не понимаю, — перебил мальчика Регис, глядя на Кгози, — как же так получилось, что ваше место занял кто-то другой? Кгози засмеялся, по-хозяйски откидываясь на подушки. — Ну, все очень просто. В городе очень много недоброжелателей, и однажды мне весьма настойчиво предложили сменить направление моего труда. Как вы понимаете, я был вынужден отказаться. Но господа были гораздо настойчивее, чем вы могли подумать. Три года меня держали в холодном сыром месте, словно дозревающий сыр, пока я, наконец, не набрал шибальцев и серой плесени, вымерив правильную дозу, при всем этом, ну, и не употребил их. Они погрузили меня в состояние глубокой летаргии, так они было подумали, что я помер от старости, и выбросили меня в яму за городом, что за идиоты? — Кгози смеялся и утирал глаза. — До сих пор смех берет! Пробуждение было на редкость омерзительным, однако я, несмотря на свой преклонный возраст, успел уйти оттуда до того, как тела начали сжигать. К слову, перепугал всю стражу до потери сознания. Много кого видели, но чтобы какой-то дед вылез и пошел — это у них в первый раз такое. Ну а потом — как я и говорил: добрался до Наариса, так он меня и встретил, был очень удивлен... Да-а. Вот прямо как ты, северянин. Все трое замолчали, глядя перед собой и обдумывая произошедшее. Наарис набивал трубку, озадаченно глядя на листья табака, а Хаким дремал на подушках, сложив руки на груди. — И кто же скрывается под твоим обликом, Кгози? — спросил Наарис, раскуривая трубку. — У нас не так много группировок, в которых состоят векслинги. Кто тебе угрожал? Кгози пожал плечами, поглаживая пальцами край зеленого кушака. — Может быть, дом Равилияна. Может быть, дом Зиаза. Может быть, оба сразу, все равно мы ничего не узнаем, даже если допрашивать возьмемся, это же векслинг! — Как можно разоблачить допплера? — спросил Регис. — Фактически — никак. Во всяком случае, я не знаю никаких способов, которыми это можно было бы сделать. У нас в Сокото нет мастеров, способных обличить таких тварей, да и на весь Офир их горстка, потому я не знаю, что мне делать с этим ублюдком, который принял мое обличье. Наарис и Регис переглянулись. — К счастью, — сказал вампир, выпрямляясь, — с нами в город прибыл мой друг, который владеет ведьмачьим ремеслом. И как мне думается, он бы с радостью помог нам, мастер Кгози.