Brambles – To Speak Of Solitude Austin Wintory – The Morning Smoke
Бескрайние пески, 922
Пробуждение было неприятным. Оно было болезненным и мучительным, словно тело вытянули из кипящей воды, и он барахтался на берегу, горячий и изнывающий от тупой боли. Он не помнил ничего, лишь фрагменты воспоминаний проносились в его голове цветными пятнами. Ему было душно, и он ощущал невыносимую жажду. Приоткрыв глаза, он увидел лучи солнца, сквозь просвет шерстяной ткани. Свет был жарким и теплым; он потянулся рукой к ткани, ощутив, как грудь пронзила резкая боль, непривычная и тупая. Он застонал и почувствовал, как движение прекратилось, осознав, что он все это время куда-то двигался. Он улавливал, как копошатся люди, он слышал возню и прислушивался к ноющей боли. Возможно, выныривать из горячего омута не было такой уж хорошей идеей. С его лица отдернули ткань, и он крепко закрыл глаза от яркого света. Все вокруг пылало жаром и надежда на легкий ветерок пропала так же быстро, как и появилась. Он плохо понимал, что происходит: голова разрывалась от ноющей боли, а в ушах стоял шум. Он озирался по сторонам, пытаясь рассмотреть расплывчатые фигуры слезящимися глазами, пока к его рту не приставили кожух со спасительной влагой. Он провел сухим языком по полопавшимся губам и отпил из фляги, заботливо придерживаемой чьими-то руками. Горло смягчилось, и он вновь попытался пошевелиться, пока его не отдернули. —...не надо глупостей, прошу вас, это было бы невероятным безрассудством с вашей стороны, лежите, лежите, лежите! Раны очень глубокие, не дайте швам разойтись! — послышался знакомый голос сквозь толщу воды, и он сел, переступая через боль. Грудь сдавило, и он потянулся к месту, разрываемого болью, пальцами. Он поднес ладонь к лицу и увидел на них кровь, алую и чем-то манящую. Возникло ощущение чего-то знакомого и разрушительного. Так и не успев прикоснуться губами к мокрым пальцам, он вновь оказался уложен на спину. Холод пробрал его до самых костей, несмотря на жару. Он вновь погрузился в темноту, видя перед глазами плывущие перепуганные лица.***
Они сидели перед костром и смотрели на пляшущее пламя. Вечер был душным и жарким, но свет огня был единственным маяком в бескрайних песках, живым и вселяющим надежду на то, что им удастся выбраться отсюда живыми. Спустя две недели скитаний по пескам, они вышли в ту часть пустошей, где был сухостой, а под камнями таилась спасительная влага. Вонючая и застоявшаяся. Благодаря уверенным навигациям Шейне, которую компания недооценила с самого начала, они уверенно шли на север. Ориентировалась ли та по звездам или же сетовала на внутреннее чутье — они не знали. Но все были ей благодарны за то, что до сих пор живы и не умерли от жажды в центре пылающего жаром ада. Геральт и Кгози перегоняли воду, используя все доступные и нашедшиеся при них для этого колбы и бутыльки. Ведьмак вылил часть эликсиров, с грустью подумав о том, что толку от них в бескрайних песках никакого. Он привыкал к своему нынешнему состоянию, борясь с отвращением. Быть кровососом ему не нравилось, но он не мог не признать и плюсов его нынешнего положения. Он стал нечеловечески выносливым; реакции ведьмака, заточенные под убийство, обострились настолько, что ни один существующий эликсир не мог дать ему такой прыти. К тому же — он мало пил и ел, что делало его идеальным спутником отряда. На этом, по его скромному мнению, все плюсы заканчивались — возможно, он просто не думал обо всех преимуществах, которые давало его новое положение. Кгози наполнил бурдюк дистиллированной водой и заткнул его пробкой. Утро и добрую половину дня вместо сна они потратили на то, чтобы восполнить запас воды. Они собирали застойную воду там, где могли ее найти и во все, во что можно было ее набрать. Даже дистиллят отдавал легким запахом застоя, но выбора у них не было абсолютно никакого. Утром Геральт и Кгози ставили силки и примитивные ловушки недалеко от разбитого лагеря. Просыпаясь ближе к вечеру, когда солнце скрывалось за горизонтом, им удавалось отыскать в них какого-нибудь отощавшего дикого зверя, не крупнее зайца. Они без особой жалости и раздумий потрошили и жарили на костре все, что попадало к ним в руки, даже если на вкус это было омерзительным до невозможности. Геральт не знал эту часть ночного неба, она попросту была ему незнакома. Неизвестные хитросплетения созвездий говорили о том, что они далеко от севера и юга: лишь часть из того, что они видели, была знакома остальным. Путники пытались строить догадки по поводу того, куда их занесло лихом, но они не давали надежд ни на что. Геральт верил, что однажды, проснувшись ночью и отправившись в путь, он увидит знакомые созвездия, которые, наконец, смогут их вывести из песков. Но то была лишь вера в невозможное. На веточках над углями жарились тушки каких-то неведомых ведьмаку тварей, по их несчастью попавших в силки. Время шло к закату, и они с горечью осознавали то, что теперь им предстоит целая ночь в пути без сна. Не то чтобы ведьмак был сильно опечален, но старые привычки давали о себе знать. Кгози встал, похрустев суставами и кивнул ведьмаку, отправляясь спать. Геральт переворачивал тушки и с грустью думал о том, что больше всего ему хотелось бы оказаться в таверне и поесть горячей жирной похлебки. Первым проснулся Хаким. Он потянулся и встал с места, отправляясь к ведьмаку. Мальчишка уселся возле костра и взял одну из палочек, принюхиваясь к нанизанному на нее куску мяса. — Не густо, — с грустью сказал он и принялся отщипывать пальцами сухое мясо с тонких костей. — Ешь и не кривись, — сказал ведьмак. — Уж кому-кому, а нам точно выбирать не приходится. Хаким согласно пожал плечами и впился зубами в тушку. Было тихо, солнце скрылось за горизонтом, и лишь жар, исходящий от песка, напоминал им о том, где они находились. Понемногу просыпались остальные. Геральт молча смотрел на огонь, слушая, как копошатся пробудившиеся ото сна. Ему хотелось ощутить пронизывающий до костей холод. Рядом с ведьмаком уселась Шейне. С того момента, как они попали в злосчастную пустыню, она вела себя так, словно то было подарком судьбы. Возможно, она просто была рада тому, что наконец-то могла использовать свой дар во благо, так, как ей и хотелось всегда. — Хорошо ли спалось тебе, Хаким? — широко улыбнулась она, хватая с костра тушку. — Дорога будет долгой и полной опасностей. Мальчик смущенно посмотрел на цыганку и принялся энергично жевать дальше, так и не ответив. Шейне пожала плечами и принялась отщипывать кусочки пересушенного мяса и класть их в рот. Геральт молча смотрел за ними и понимал, что есть ему совершенно не хочется. Спустя несколько минут поднялся Наарис. Выглядел он неважно, несмотря на то, что его рука шла на поправку. Ведьмак припомнил их совместное плавание на «Золотой птице» и усмехнулся. Ничего в образе купца не поменялось, разве что его лицо не имело нездоровый зеленоватый оттенок. Он подошел к костру и тяжело вздохнул, опускаясь на землю. Искушенный роскошью и комфортом, он чах в песках, словно редкий привередливый цветок. Жара изнуряла его, и каждый невольно отметил, что купец немало потерял в весе с момента начала путешествия. Он был бледен и постоянно раздражался; пугался малейшего шороха и часто молчал, прихрамывая вслед за остальными. Наарис с нескрываемым отвращением посмотрел на тушки песчаных тварей и тяжело вздохнул. Он часто отказывался есть в принципе, ему ничуть не нравилось то, чем им доводилось живиться. Он хотел в свою офирскую резиденцию, но молчал, а молчание его было слишком громким. — Солнце зашло, — сказал Хаким, ковыряя палочкой угли. — Пора выходить. Геральт передернул плечами. — Мы с мастером Кгози большую часть дня вместо сна собирали воду, не получится выйти прямо сейчас. Ему нужно отдохнуть, придется нам задержаться. — Мы будем ждать еще несколько часов?! — возмутился Наарис и все сидящие посмотрели на него. — Невероятно! До рассвета солнца мы не преодолеем и нескольких лиг! — Наарис, вы брюзжите как старик, — сконфузился мальчик. Купец возмущенно посмотрел на него. — Если мы будем ругаться, то ничего не решим этим, — сказал Геральт, поднимаясь на ноги. — Не хватало нам еще как своре собак сцепиться друг с другом! Послышался шорох и ведьмак вгляделся в темноту. К костру шел Кгози, угрюмый и заспанный. — Уверяю, в этом нет нужды, — устало проговорил старик, склоняясь над костром. — Поедим — и можно отправляться. Я пока осмотрю Региса, не хватало, чтобы он снова очнулся и принялся ковыряться в дырках, оставленных безумным фанатиком. Шейне обеспокоенно посмотрела на старика и спросила: — Как думаете, мастер, он придет в себя? — Рано или поздно, — пожал плечами Кгози, разворачиваясь к лагерю. — Он до сих пор не умер, пережил воздействие ведьмачьего эликсира и несколько недель, проведенных под палящим солнцем. Не думаю, что его хоть что-то может умертвить, после такого-то. Он отошел от костра, и все начали сворачивать лагерь, собирая пожитки. Кгози еще раз осмотрел раны Региса, лежащего на носилках. Неделей позже, после того, как Геральту и Кгози приходилось нести на себе два бездыханных тела, они наткнулись на иссушенное плато и сплели их из веток и сухостоя. Путешествие стало продвигаться быстрее, а раненный не был постоянно тревожим неудобствами. Собрав вещи, они вновь сошли на пески пустыни, и Шейне вышла вперед. Она внимательно всматривалась в звезды и топталась на месте, концентрируясь и ловя попутный ветер. Она замерла, ее глаза закрылись. Тело цыганки слабо дрогнуло, и она пошла вперед. Остальные нагнали ее, и вновь путники отправились в долгий путь под ночным небом. Геральт тянул носилки за собой, тянущиеся, как санки вслед за ним. Он упрямо шел вперед, чувствуя через подошву сапог все еще теплый песок. Шейне шла впереди группы, задавая направление. Они упрямо шли на север, и сколько бы лиг они не преодолевали — им казалось, что из чаши, наполненной песком, попросту нет никакого выхода. Кгози шел вслед за носилками, сзади всех остальных плелся Наарис, глядя себе под ноги. Несмотря на прохладу ночи, по его лицу гроздьями катился пот, стекая под грязную рубаху. Геральт при виде этого зрелища думал о том, что на корабле было плыть не так уж и плохо. Хаким, несущий торбы, плелся вслед за цыганкой, обгоняя всех остальных. Они шли и молчали, слушая безмолвную тишину. За часом шел другой, а пески все так же расстилались впереди, как и недели назад. Не было им ни конца, ни начала. Ведьмак смотрел на мерцающие звезды, Хаким негромко разговаривал с цыганкой, пока та резко не остановилась и не указала пальцем на носилки. Удивленные и обескураженные, они кинулись к ним, срывая плащ, которым был накрыт Регис и нависая над мертвенно бледным телом. Лежащий часто моргал и пытался рассмотреть лица перед собой. Кгози снял с пояса флягу и приподнял лежащего, давая тому немного воды. Все взгляды были устремлены на старика, и они терпеливо ждали. — Регис, слезно прошу вас не делать резких движений, — поспешно сказал лекарь, когда вампир бездумно потянулся к перебинтованной груди. — Вы были очень серьезно ранены, пожалуйста, будьте... Он сел, кривясь от боли и всматриваясь в лица, освещаемые тусклым лунным светом. Он держался за грудь и смотрел вокруг, прищуривая покрасневшие глаза. — Где мы? — просипел он, и все облегченно вздохнули, наперебой начиная говорить. Хаким тряс руку Региса, сжимая ее перепачканными пальцами и широко улыбаясь. Они вновь сделали остановку и разбили лагерь, решив переждать ночь и начать двигаться через сутки. Хаким разводил костер, а Наарис, с чуть менее кислой миной, рассматривал очнувшегося друга. Геральт помог дойти Регису до костра и усадил его на шерстяной плащ. Кгози принялся суетиться вокруг него, и все с интересом наблюдали за исхудавшим и осунувшимся вампиром. Пока Кгози занимался перевязкой, Регис молча смотрел на костер, прикрывая глаза от накатывающей боли. Шум разговоров не стихал до тех пор, пока старик не закончил перебинтовывать сидящего. — Я очень рад вас видеть, — тихо сказал Регис, — но, быть может, мне хоть кто-нибудь объяснит, что это значит? Он коснулся обломанными ногтями перемотанной груди и внимательно посмотрел на всех сидящих. Повисло неловкое молчание, он продолжил: — Хорошо. Как мы оказались в пустыне? — он снова замолчал и оглядел друзей. — Ладно, вижу по вашим лицам, что об этом пока что не следует спрашивать. Что произошло? Я ничего не помню. Я испытываю странное ощущение того, что случилось что-то очень страшное и непоправимое. И нет, это, разумеется, не из-за того дискомфорта, причиняемого ранами, которые должны были бы затянуться, но по какой-то причине этого не произошло. Он ждал ответа, и Геральт поежился, чувствуя настигнувшую его неловкость. — Регис, ты не позволишь... — сказал Геральт и потянулся к лицу Региса, приподнимая пальцами верхнюю губу. Устрашающего вида зубов теперь не было видно. В свете костра блеснули ровные человеческие зубы. Геральт убрал руку, и Регис провел языком по ряду зубов, посмеиваясь. — Ну давай, Геральт, — просипел он, откидываясь на плащ, — рассказывай. Все. Ведьмак почувствовал вновь накатившие смущение и стыд. — Ты помнишь встречу с Детлаффом? — осведомился тот и встретил со стороны сидящих шквал неодобрения. Регис холодно посмотрел на белоголового и промолчал. Геральт продолжил: — Случилось так, что мне пришлось прибегнуть к крайней мере в тот день. Я обратился за помощью к Гюнтеру О'Диму, Раху, и хрен его знает, кто он вообще такой, — ведьмак тяжело вздохнул и продолжил говорить, — Я воспользовался зеркалом призыва и попросил всех забрать оттуда. Что, собственно, и произошло, кхм... Да. — Ну, — нетерпеливо спросил Регис, глядя на Геральта, — и что же в итоге? — Ценой сделки была бы моя душа. Но О'Дим предложил мне поторговаться, так я и сделал... Да-а. В общем, он сказал, что я должен перейти поле с друзьями и все должны при этом выжить. Но кто же, блядь, знал, что полем станет пустыня! — Вообще, — заметил Кгози, — от такого создания можно было ожидать чего угодно. Я ни в коем случае не виню тебя, Геральт. На твоем месте любой из нас поступил бы таким же образом, я совершенно уверен в этом. Шейне неловко повела плечами. Наарис кусал губы, глядя на песок и не поднимая головы. Кгози смотрел на огонь, скрестив ноги. — Так что же случилось со мной, Геральт? — неуверенно спросил Регис, все вновь посмотрели на ведьмака. — Понимаешь, Регис, — ведьмак поежился, — дальше произошло то, чего я не мог предвидеть. Мы заключили сделку с Гюнтером, и когда я ее закрепил... — ...и? Геральт тяжело вздохнул и выпалил: — Случилось так, что я оказался в твоей шкуре, а ты — в моей, вот что, сука, произошло, Регис! Эмиель ошеломленно смотрел на сидящего рядом ведьмака, чувствуя, как его охватывает паника и недоумение. Он смотрел на друга во все глаза и пытался осознать сказанное. В лагере повисла гробовая тишина. Наарис продолжал разглядывать песок под ногами, Кгози раскачивался, глядя на костер, а Шейне и Хаким переглядывались, стараясь не смотреть на сидящих. — Геральт, извини, теперь я хотел бы... — сказал Регис, потянувшись к лицу ведьмака. Белоголовый приподнял губу, обнажая внушающие трепет зубы. Эмиель осмотрел ряд клыков и живо передернул плечами, сморщившись от боли. — И это так выглядит со стороны? — усмехнулся он. — Не могу не сказать, Геральт, что ситуация и впрямь забавная. Извини, но в какой-то степени мне было интересно узнать, что бы ты стал делать, оказавшись в моей шкуре. Геральт недобро посмотрел на раненого, и тот замолчал на полуслове. — Оказаться в человеческой шкуре тоже весьма познавательно! — Регис глубоко вдохнул. — По крайней мере, я остался жив. Ответьте мне на последний вопрос: где мы вообще находимся? В какой части этого дивного мира? Хотя бы об этом я очень хотел услышать. Хаким оживился: — О, этого не знает даже Шейне! Она ведет нас через пустыню уже вторую неделю, используя свое провидение. Но пески все так же остаются песками, а идем мы, как нам думается, на север. — Мы надеемся, — вмешался Кгози, — что держа свой путь на север, мы сможем выбраться из пустыни. Эмиель кивнул и посмотрел на Наариса. Он был удивлен его молчанием и угнетенностью. — Дорогой друг, — сказал он, обращаясь к купцу, — неужели ты так утомлен ходьбой по пескам? На тебе лица нет! Наарис вымученно улыбнулся, глядя на друга. — Нет, Регис, что ты. Я просто бесконечно счастлив, что мне выдалась такая уникальная возможность. Перейти пустыню. — Ты, хотя бы, остался жив, — Шейне наклонилась вперед, разглядывая купца темными глазами. — Это уже роскошь, господин. Довольствуйся ею. Купец фыркнул и встал, направляясь к скудному скарбу за их спинами и укладываясь на тряпки. Геральт пожал плечами. — Он болен? — неуверенно спросил Регис, обращаясь к Кгози. — Нет, что вы! — старик вскинул руки. — Он не привык к таким условиям. За две недели достопочтенный господин Наарис сбросил в весе более тридцати трех фунтов! Глаза Шейне округлились. — И как это вы на глаз определили вес, мастер? — спросила она. Кгози засмеялся. — Понимаете ли, медицина — очень занятная вещь. Существует масса таблиц, демонстрирующих собранные данные о разных людях. А в условиях столь близкого наблюдения не составит труда прикинуть на глаз, сколько в человеке есть веса и сколько он его потерял. Цыганка погладила себя по бокам и понимающе кивнула. Вновь повисла тишина, было слышно лишь копошение купца, в потемках роющегося в вещах, и треск сухих веток. Регис смотрел на костер, придерживая рукой перемотанную грудь. Вдруг Шейне повернулась назад и поднялась на ноги. Она отошла от лагеря на несколько метров и вернулась, нетерпеливо глядя на Геральта. — Ты не прогуляешься со мной? — спросила она. Ведьмак пожал плечами и встал, стряхивая с себя песок. Кгози подобрался поближе к Регису, вынимая из складок одежды сверток. — Что ж, пока они осматривают окрестности, — сказал он, присаживаясь рядом с вампиром, — я настоятельно советую вам поесть. Немного, чтобы организм принял пищу. Но это нужно. Регис развернул бумажный сверток и с интересом посмотрел на запеченную на костре тушку. Ведьмак и Шейне двинулись вперед, уходя в ночь. — Что случилось? — спросил Геральт, когда они отошли от лагеря. — Что-то не так? Шейне неуверенно кивнула. — Я не умею в полной мере пользоваться своим даром, но мне кажется, что буквально в двух милях от нас есть люди. Ведьмак остановился, с недоверием глядя на цыганку. — Люди? Здесь? Ты ничего не путаешь? — Три мили, Геральт! — засмеялась цыганка, вскидывая ладони. — Где твой дух авантюризма? Я совершенствую свой дар так, как могу! Просто... Просто поверь мне! Они двинулись вперед, по призрачно-белому песку, туда, куда направляла их сама Шейне. — Что-то я не заметил такой силы в Сокото, — сказал он, поглядывая на цыганку. — А мне казалось, что я не демонстрировала свой дар провидения в городе, — фыркнула она, обиженно косясь в сторону белоголового, — только дешевые фокусы, для таких, как ты. Ведьмак кивнул, принимая колкость. — Ты не ладила с матерью? — С чего ты это вообще взял? — Шейне погладила шею, перекинув копну волос на другое плечо. — Мы отлично ладим, Геральт. Она обучала меня всему, что я знаю. — Я просто поинтересовался, — поспешно отозвался ведьмак, — я не спрашивал Дааду про тебя. Извини — Почему-то я и не сомневалась. Спустя некоторое время Геральт остановил Шейне и приложил палец к губам. Он медленно пошел к высокой дюне и пополз наверх, улавливая обострившимся слухом тихие голоса людей, говорящих на незнакомом ему языке. Он натянул тюрбан по самые брови и выглянул из-за края песочной горки, глядя вниз. В лагере горели несколько костров, на первый взгляд люди были кочевниками. Они были одеты в легкую одежду, а их лица скрывали тюрбаны и повязки. Двигались они тихо и носили на поясах длинные сабли. Геральт передвинулся чуть правее, оглядывая другую часть разбитого лагеря. В самом конце стоянки стояли повозки, нагруженные клетками и странные горбатые лошади. Лагерь браконьеров, разбитый прямо в пустыне, немного смутил ведьмака, потому что тот не знал, кого можно было ловить в этих бескрайних песках. Собравшись уходить, он почувствовал запах сочного жаренного мяса. Желудок болезненно свело, и он спустился с бархана, нагоняя Шейне. — Что там, Геральт? — прошептала цыганка, подбегая к ведьмаку. — Лагерь, — тихо ответил Геральт, — контрабандисты. — О Раху! Геральт, ведь мы можем попросить у них помощи? — восторженно пролепетала цыганка. Геральт снисходительно посмотрел на девушку. — Шейне, это разбойники. Контрабандисты. В пустыне. Понимаешь? — проговорил Геральт, оглядываясь. — Они не будут делиться с нами припасами, Шейне. Если они нас заметят, то выпотрошат и сожрут, сваляв из нас мясо! Ведьмак прислушался и резко повернулся. К ним шло двое контрабандистов, наперевес с обнаженным оружием. — Ahō tumhī! — крикнул один из них. — Я нихера не понимаю! — отозвался ведьмак. — Мы не хотим причинять вам вреда! — Tō jhaḍapa ghālatāta! Va strī, khūpa! — крикнул один из разбойников и побежал вперед. Геральт, завидев возню, вынул меч и оттолкнул Шейне в сторону. — Беги, Шейне! — крикнул Геральт и бросился вперед, подрезая контрабандиста, побежавшего вслед за цыганкой. Девушка со всех ног неслась по песку в сторону разбитого ими лагеря. Геральту стало жутко от осознания, что все эти люди, вооруженные до зубов, могут настигнуть их стоянку и перерезать всех до последнего увиденного. Он парировал удар меча, и лезвие сабли со звоном прокатилось по его оружию. Геральт ушел влево отрывом корпуса и головы, ощутив, как близко от него прошло лезвие ятагана. Он вновь отошел вбок, занося руку для отножного удара. Внутри клекотала радость, в отчаянном положении боя он понимал, что скучал по битве. Удар пришелся по бедру нападающего, прошел сквозь мышцы и раздробил кость. Контрабандист заревел и осел на песок, роняя оружие из ослабевших рук. Ведьмак резко развернулся, уходя влево от нападающего. Он быстро сложил пальцы в знак Игни, и человек закричал, пытаясь сбить с себя вспыхнувший огонь. Из-за бархана послышались крики, Геральт слышал, как к нему направляется добрая дюжина людей. Им овладел страх, но сущность, сидящая глубоко внутри, давала о себе знать. Разрубив торс горящего финтом снизу, он перекатился и сел на песок, прислушиваясь к ощущениям. Он вспоминал все то, что делал Регис, пребывая в разных состояниях, но не мог сделать так же, потому что попросту не знал, как это делается. Голоса приближались, и ведьмак выругался, вновь припоминая себе то, что обрел временное бессмертие. Он пытался сравнить пребывание Эмиеля в разных состояниях с явлениями природы. Вот он, легче летнего ветерка, легче воздуха, невидим глазу и невесом. Он бесшумен и незрим, он повсюду и нигде. Мир перед глазами изменился, и ведьмак ощутил боль, проскользнувшую в разуме. То, чего он добился, было весьма неприятным, и он понял, что не принадлежит телу в той мере, в которой ему было бы должно принадлежать. Из-за песочной гряды выбежала дюжина человек, но они лишь замерли, оглядываясь вокруг и не видя никого и ничего, кроме белой туманной дымки. Их голоса были беспокойными, они держали оружие наготове, но Геральт торжествовал: он чувствовал их страх. Они ходили между тумана, и ведьмак чувствовал их смятение, он ощущал все пятна эмоций, которые можно было бы в себя вобрать. Контрабандисты обошли место схватки и осмотрели тела убитых. Один из них обратил внимание на дымку, обеспокоенно указав на нее пальцем, но остальные лишь отмахнулись. Они осмотрели место схватки и отправились по следам, оставленным им и Шейне. Ведьмак терпеливо ждал, расстилаясь под их ногами туманной дымкой, и когда последний контрабандист повернулся к нему спиной, он вновь ощутил свой реальный вес. Геральт бесшумно вынул кинжал из-за пояса и кинулся на крайнего идущего, проводя лезвием по горлу. Разбойник захрипел, и остальная процессия развернулась, обнажая оружие. Геральт посмотрел на них из-за плеча контрабандиста, захлебывающегося кровью, и отбросил тело в сторону стоящих, вновь обращаясь в туман. Со стороны контрабандистов послышались крики первобытного ужаса, они пятились и смотрели на дымку, витающую в воздухе. Кто-то из них бросился бежать, но ведьмак нагонял их всех. Он выходил из тумана и подсекал ноги тяжелыми подплужными ударами. Убегающие падали и истошно кричали, пронизывая голосами звенящую тишину. Геральт добивал их и бесстрастно шел дальше. Он вырывался навстречу и ослеплял вспышками огня, он рубил тела перепуганных контрабандистов и смеялся. Его, неуязвимого и легкого, было невозможно одолеть простому человеку. Он почувствовал пьянящее превосходство и едва ощутимое желание коснуться губами промокших от чужой крови перчаток. Запах битвы и горячей крови пьянил, и вот он, нагонял оставшихся троих, бегущих в сторону их лагеря. Ведьмак ощутил чужой страх и отчаяние, но он твердо шел по песку вслед за убегающими. Он завидел костер и вновь рванул вперед, нагоняя несущегося и нанося ему тяжелый удар из-за головы. Меч с глухим чавканьем вошел в шею, раздробив ключицы. Контрабандист опал, и Геральт шагнул в лагерь. Один из бежавших крепко прижимал к себе Кгози, удерживая ятаган у его шеи. Лицо старика было непроницаемо до тех пор, пока он не увидел ведьмака. Остальные члены отряда вжимались в песок, испуганные видом вооруженного человека, и что было самым немаловажным — Геральта. Мужчина, укрытый повязкой, что-то гневно кричал, удерживая старика и резко указывая мечом на оружие в руках Геральта. Белоголовый ухмыльнулся, увидев страх в глазах контрабандиста. Бросив меч на песок, он примирительно поднял перед собой руки. Контрабандист отшвырнул от себя старика и медленно попятился, отступая назад. Сорвавшись на бег, он устремился вперед. Ведьмак, ощутивший, как его переполняет охотничий азарт, ринулся вслед за ним, чувствуя, как ногти выходят из-под кожи и входят в горячую плоть. Бегущий бандит глухо охнул и схватился за пронзенную грудь. Ведьмак рванул руку на себя, выдирая руку из пронзенной груди, и разбойник упал на колени, забрызгивая песок тонкими фонтанчиками крови, бьющей из артерии. Геральт посмотрел на окровавленную руку и коснулся пальцем губ, пробуя кровь на вкус. Это было приятно. Он услышал вымученный стон и повернулся. Наарис звонко рыгнул и согнулся пополам, содрогаясь и выблевывая на песок остатки полупереваренной пищи. Все молча смотрели на Геральта, не смея дышать. Он окинул взглядом всех сидящих и почувствовал, как пробежал холодок по его коже, когда он увидел, как на него смотрит Регис.***
Они сидели перед костром и жадно хватали руками еду. Свежая зажаренная туша неведомой твари, пойманной контрабандистами, была сочной и не имела отвратительного пресного вкуса. Каким чудом они смогли отыскать что-то подобное этому зверю в бескрайних песках — им было непонятно, да им и не хотелось задаваться таким вопросом сейчас, когда можно было вдоволь наесться. Они лишь с жадностью ели и пили пресную воду, довольствуясь тем, что заполучили. Кгози немногозначительно отреагировал на резню, сказав, что в таких условиях выживает сильнейший. Наарис не реагировал никак: он снова был зелен, словно весенняя трава, и лишь молча глотал воду из фляги. Шейне до сих пор приходила в себя, Хаким был доволен исходом событий. А на Региса Геральт старался не смотреть в принципе. — Дивные существа, — восторженно сказал Кгози, утирая рукой жирные губы. — Ни разу в жизни таких лошадей не видел. Шейне и Геральт посмотрели на горбатых парнокопытных и согласно кивнули. — Хотя я, кажется, читал о них, — продолжил старик, укладывая в рот кусок заплесневевшего вонючего сыра. — Кажется, их зовут верблюдами, или что-то вроде того. Говорят, что они живут в пустынях и способны выживать за счет этих самых горбов. — И где мы столько воды возьмем? — спросил Хаким, разглядывая запряженных верблюдов. — Воды-то они точно больше пьют, чем лошади. Да вы посмотрите на них! Геральт задумался. — Я думаю, что они часто выезжали в пустыню, — сказал он, отпивая из кожуха воду. — Значит, должны быть и карты. Возможно там отмечено, где есть источники воды. — Да, — вдруг отозвался Регис, — И кажется, я догадываюсь, где они могут быть. Геральт, ты не поможешь мне? Вряд ли я смогу рыться в вещах в таком состоянии, не откажи в услуге? Ведьмак посмотрел на сидящего вампира и почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он не хотел беседовать с Регисом ни на какие темы, касательно произошедшего, но уходить от разговора ему становилось все труднее. — Хаким, ты не поможешь Регису? — наобум спросил ведьмак, обращаясь к мальчику с промелькнувшей надеждой. — Геральт, при всем моем уважении к Регису — он тяжелый. Я не смогу его поднять. Ведьмак снова посмотрел на Эмиеля и смиренно вздохнул. Он встал, чувствуя, как со штанов сыплется песок, и подошел к Регису, поднимая его на ноги и перехватывая одну руку через плечо. — Вот в тех тюках, — указал Эмиель пальцем. — Я заметил там торбу, в которой обычно хранят бумаги. Геральт молча пошел к кипе чужих вещей, удерживая Региса. Он неуверенно шел, кряхтя от боли и переставляя ноги. Они подошли к скопу вещей, и ведьмак опустил друга на песок, доставая торбу из тряпок и присаживаясь напротив вампира. — Какого дьявола ты творишь, Геральт? — тихо спросил Регис. — Так нельзя! Ведьмак поджал губы, чувствуя, как зубы царапнули внутреннюю их часть. — Не тебе мне говорить о том, что можно, а что — нельзя, Регис? — процедил Геральт в ответ. — Или тебе напомнить о Тесхам Мутна? Или о том, как ты цедил мою кровь? Что можно взять с этой горстки жалких ублюдков? Там им и место! — Ты мог не убивать хотя бы часть из них?! — ошарашенно переспросил Эмиель, сверля глазами ведьмака. — Ты неправильно используешь силу, нельзя убивать всех встреченных, раскидывая их потроха по песку на все четыре стороны света! — И это ты мне говоришь?! — взбеленился Геральт, гневно глядя на вампира. Сидящие у костра повернулись в их сторону, и ведьмак принялся рыться в сумке, продолжая: — Почему тебя это ничуть не смущало раньше, скажи-ка мне, Регис? Давай! Почему тебя до сих пор не разу так болезненно не задел вопрос о кровожадных убийствах? Мне было бы очень интересно послушать твое мнение на этот счет. Очень, — Геральт рассматривал карты и отбрасывал их в сторону. — Я просто пытался защитить всех вас. Цена не так важна. Регис замолчал и принялся перебирать карты, высыпанные Геральтом на песок. Он смутился и замолк, чувствуя явное противоречие в том, о чем он говорил. Ведьмак развернул карту и вгляделся в изображение. Сердце радостно екнуло. На карте была изображена малая часть знакомой горной гряды, а самая большая и исчирканная чернилами часть изображения была пустыней Корат. Геральт подозвал остальных и они нависли над свитком, ведьмак водил пальцем по хребтам гор и огромной площади. Они знали, где оказались, и это упрощало задачу. Регис и ведьмак спорили, тыкая пальцами в карту, даже Наарис нашелся, что сказать. Они не знали, в какой части пустыни находятся, но было решено держать курс на северо-запад, к хребтам Голубых гор. Кто-то из сидящих предложил отправиться в Зерриканию, но не зная точного местоположения они быстро отказались от этой идеи, потому что уже достаточно долгое время держали курс на север. Теперь никто из членов группы не думал об убитых: у них было продовольствие на долгий срок и даже сомнительное средство передвижения. Они радовались находке и ликовали, что наконец сдвинулись с мертвой точки. Торжество было шумным и вселяющим надежду теплом взглядов и улыбок. И лишь Эмиель изредка смотрел на ведьмака так, что тому становилось не по себе.