Percival – Sargon (VGX Trailer)
Государство Редания, долина реки Понтар, разъезд Кременье, 923 год.
Постоялый дом, бывший таверной в деревушке на разъезде, полнился людьми и нелюдями. Тут были и низушки, и бродяги, и уставшие путники, остановившиеся заночевать и утолить свой голод. Гомон стоял невероятный, и сквозь громкие разговоры каждый пытался докричаться до своего собеседника. Место это было грязным и не очень опрятным, оставаться в этой таверне надолго никак не хотелось, какими бы ни были обстоятельства, к этому располагающие. Геральт и Регис, решив остановиться перед переправой в разъезжей деревушке, сидели за столом недалеко от выхода, пытаясь вести разговор и перекрикивая чужие голоса. Ведьмаку тут не нравилось только потому, что принесенная утварь, с питьем и едой, постоянно прилипала к столу, поверхность которого нерадивые хозяева ни разу не чистили. Хотя, оно было и понятно: с таким наплывом посетителей с дороги, столы отскребать было делом самым неблагодарным. За столом, напротив них, восседал отряд краснолюдов, вместе с ними сидел очень печальный, клонившийся над пустой кружкой бард с лютней за спиной. Одет он был просто, и его светлые волосы были перетянуты кожаным ободом. Краснолюды, подначивающе пихающие его локтями под ребра, заставляли его пить, но тот никак не хотел этого, в меру набравшись самостоятельно. Сидевший по правую руку от барда краснолюд с черными волосами и длиннющей бородой, доходящей ему до пояса, осушил кружку с кислым элем и отодвинул ее в сторону, поднимаясь ногами на лавку. Лицо у него было раскрасневшимся от выпитого алкоголя, а сам он был приободренным и бойким на вид. Он громко прокашлялся и зычным голосом окликнул всех сидящих. Большая часть посетителей таверны обратилась в слух, и разговоры стали куда тише. — Уважаемая пиздобратия, — гордо сказал краснолюд, глядя на сидящих за своим столом, — и прочий люд! Спешу сообщить вам о том, что мы собираем отряд в поход на шайку проклятых отщепенцев и выблядков, обносящих деревни! Много сел к северу отсюда подписались под этим и сдали золота, награда за соучастие в битве будет велика! Всех заинтересовавшихся прошу к столу. Ах, да! Никаких, сука, голодранцев, которые не знают, за какую сторону держать железяку! Пинками гнать буду до самых дверей! Краснолюд уселся за скамью, наливая из кувшина пойла. После его последних слов, у зевак как-то поубавилось пыла и азарта, было понятно, что дело было серьезным, а не простой авантюрой, на которой можно было запросто заработать денег. Геральт внимательно выслушал объявление и, попивая эль, размышлял о том, насколько может быть его поспешное решение присоединиться к отряду, опрометчивым в необозримом будущем. — Должно быть, — сказал Регис, — это те самые бандиты, которых видела птица. Помнишь, я говорил тебе? — Да, — отозвался ведьмак, разглядывая краснолюдов. — Слушай, Регис, я как раз хотел у тебя спросить: может, присоединимся к отряду? Денег подзаработаем. Дурное дело не хитрое. Я-то уж точно знаю, с какой стороны за железяку браться. — От меня пользы в таком деле мало будет, — ответил вампир, и Геральт встал из-за стола. — Но если ты считаешь это разумным, отчего бы тогда и не попробовать? — Тогда пойдем. Регис встал со скамьи, обходя грязный стол вокруг. За столом краснолюдов в самом разгаре шла гулянка, и они перебрасывались пошлыми шутками, заходясь пьяным хохотом. Один несчастный, решивший обратиться по поводу устройства в отряд, был послан так далеко и так изящно, что у ведьмака где-то в глубине души екнуло от поэтичности краснолюдского слога. — Мы хотели бы вступить в отряд, — сказал Геральт, когда они подошли к темноволосому краснолюду. Тот повернулся на голос, с интересом оглядывая ведьмака с ног до головы. — Недурен, седой, — сказал он, — а отчего бы ведьмаку такая работа сдалась? — Трудные времена, понимаете ли, — ответил Геральт. — Мы уже настигли одну деревню на севере, правда, эльфский отряд собирался грабить деревушку. Не скоя'таэли, но все же. Про бандитов мы тоже слышали. — С тобой-то все понятно, — к нему повернулся второй краснолюд, с бородой, отливающей медью. — А он-то что может? — Я, — сказал Регис, — очень недурной лекарь. Осторожность в таком деле не помешает. Мужики переглянулись, обдумывая решение. — Ладно, стал быть, добро пожаловать! — сказал один из них. — Сажайте свои задницы за стол и обсудим условия. Наливайте, не стесняйтесь, пойло поганое, но пить можно, не помрете. Геральт и Регис, найдя свободные места за столом, втиснулись в тесное общество краснолюдов. За столом было много пустой посуды, и без того грязное дерево столешницы блестело от пролитого на него эля. Мужики громко говорили, не стесняясь в выражениях, и уж точно перекрикивали всю остальную таверну своими зычными голосами. Краснолюд, к которому получилось подсесть ведьмаку, резво повернулся в его сторону и посмотрел на него блестящими от хмеля глазами. — Ну хер ли ты сидишь, седой? — спросил он, резво дотягиваясь до опрокинутой кем-то кружки. — Вот тебе стакан, пей, жри, пока можно, в ночь выходим! — А отчего такая поспешность? — спросил Геральт, пытаясь оторвать от стола прилипший кувшин. — Почему не на рассвете? — За это время мы промочим глотки и успеем протрезветь, — ответил краснолюд. — Как с утра идти надирать задницы с башкой, которая звонит, аки городской колокол? Я, кстати, Золтан. Золтан Хивай. — Я — Геральт, — ответил ведьмак без колебаний. — Это мой друг — Регис, — он указал на противоположную сторону стола, — и больше я никого тут не знаю. — Так это проблема разве! — воскликнул Золтан. — Вот этот, с черной бородой, который драл глотку, — Ярпен Зигрин, его отряд вот там, за соседним столом. Вот этот безголосый и безбородый — Персиваль Шуттенбах, рядом с ним сидит Фриггис Мерлуццо, за ним — Калеб Страттон, а вот этот, который запинается о бороду, — Мунро Бруйс, ну а этот, которого хер бы чем заткнуть можно было, — Язон Варда. Геральт оглядел сидящих и пригубил кислого эля. Золтан был краснолюдом живым, как ртуть, и пил в две глотки, словно забывая, при случае, пьянеть. Команда была большой: двенадцать краснолюдов, которые недурно владели оружием и, казалось, не просыхали никогда и ни при каких условиях. Но ведьмак, видевший, как они склонны махать оружием, не стал плохо про них думать. — Слушай, Золтан, — Геральт пихнул краснолюда локтем, — а это кто? Хивай пригляделся и хрипло засмеялся. — Это мой друг, Геральт! Лютик! Он — бард, а не хрен пойми кто! — Золтан, — гаркнул Мунро через стол, — не Лютик, а Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф! Краснолюды громко заржали, глядя на молодого барда. Тот был пьян ничуть не меньше остальных и с высокомерным презрением смотрел на собравшихся, морща покрасневшее от алкоголя лицо. — А чего он такого сделал, что вы так насмехаетесь над ним? — спросил ведьмак. — Ох, ведьмак, — вздохнул Золтан, — знал бы ты, какая он заноза в заднице, так ты бы и не спрашивал. Да, Лютик? Бард молча посмотрел на краснолюда, прикладываясь к стакану. Геральт внимательно посмотрел на Лютика и подлил себе в стакан эля, приобщаясь к разговорам, чувствуя, что этот поход на бандитов будет очень занятным приключением. — Так что же все-таки произошло? — заинтересованно спросил ведьмак, обращаясь к барду. Тот медленно повел головой в сторону вопрошающего, глядя на него сквозь хмельной морок. Глаза Лютика были стеклянными и полными печали. — Я не оказался достойным прекрасной девушки и понял, что никогда не быть мне рыцарем, — ответил он, опираясь головой об руку. — Не смог защитить ее от нападавших, как ни пытался! — Ага, пытался он, — захохотал Персиваль. — Тебе мало только лютню в жопу не затолкали, рыцарь херов! — Я пытался защитить ее! — горько сказал Лютик. — Один, да супротив дюжины бандюг? Лютик, ты совсем себе мозги поотшиб? — вмешался Золтан. — Что, думал, споешь им песню и поиграешь на своей балалайке, так и все разбегутся сразу? — Вообще-то, — серьезно заявил он, — не нужно недооценивать истинный вес слова. Я могу вам даже целую историю рассказать о том, как одним словом прекрасная дева смогла расстроить целый отряд бандитов и те перерезали друг друга только из-за того, что она им сказала! Геральт подавился элем, чувствуя, как кислое пойло пошло носом. Золтан, не жалея сил, хлопал его по спине, а Регис отсутствующим и пустым взглядом смотрел на барда. — Геральт, ты не подавись тут, — обеспокоенно сказал Хивай, — эля-то хватит, не жадничай! Ведьмак вперился взглядом в Лютика, сверля его кошачьими глазами. Тот поежился под пристальным взглядом, отставляя кружку в сторону. — Ты, — хрипло сказал белоголовый, пытаясь прокашляться от вставшего в глотке пойла, — что ты сказал? — А что тебя так распалило? — удивленно спросил Лютик. — Думается мне, — вмешался вампир, — что моему другу история показалась очень уж знакомой. И он очень удивлен сходству происходящих в ней событий, непосредственно со стороны смотрящего. Признаться, я удивлен не в меньшей степени. Бард внимательно посмотрел на Региса, словно пытаясь провести аналогию, со слов на живом примере. Осознание к трубадуру пришло не сразу, и глаза его, голубые, словно весеннее небо, округлились. Он смотрел на вампира, сопоставляя в порядком захмелевшем уме все отрезки событий, о которых некогда был наслышан, и находил потрясающее сходство, взволновавшее его до мозга костей. Ведьмак пристально смотрел на Лютика и не хотел услышать того, что он собирался сказать, но и он, и Регис, уже осознали всю прозаичность сложившейся ситуации. — Постойте-ка... — задумчиво протянул трубадур пьяным голосом, — так это значит, что ты тот самый человек, который путешествовал с Шейне! Геральт выругался, хватаясь рукой за голову. — Позвольте спросить, уважаемый виконт, — Регис внимательно посмотрел на барда, — а где же вы встретились? — Я держал путь на юг, остановился в Малой Сущевке, и встретил ее в таверне. Гадала она, значит, по рукам, всем желающим. Я, человек по своей натуре темпераментный и любопытный, был крайне заинтересован тем, что она делала, и нескольких медяков на то было не жалко. В таверне было... — Нельзя ли без приукрашиваний? — нетерпеливо отозвался ведьмак. Лютик пожал плечами, продолжая: — Так вот: подошел я к ней, дал ей медяков и протянул руку. Она так посмотрела на меня, и я был очарован этой красотой! Заморский цветок! Удивительное событие! Геральт сидел молча, обхватив голову обеими руками. — После того, как она мне рассказала о моей жизни, я предложил сопровождать ее в путешествии. Все-таки северяне — народ непростой, и она, разумеется, согласилась. Мы собирались в Оксенфурт, по дороге в долине Понтара. И в один прекрасный день на нас напали эти проклятые воры и насильники! Можете себе представить? Регис смотрел на ведьмака, молча и упрямо. Геральт лишь пожимал плечами, он не знал, как они упустили Шейне и сколько времени в пути их разделяло. Его не радовал тот факт, что она попала в такую передрягу, из которой без посторонней помощи вряд ли могла выйти живой и невредимой. Такой компаньон в ее странствиях, ведьмака категорически не устраивал, и он ощущал некоторое обязательство перед самой Шейне и умершей Даадой в том, чтобы девушка осталась целой и невредимой. — Ладно тебе, Лютик, за малым из тебя не вытрясли душу, — усмехнулся Золтан, — вернем мы тебе твою девку! — Не девку! — воскликнул трубадур. — Цветок! Геральт больше ничего не спрашивал и лишь молча продолжил пить, думая о том, что сподвигло девушку на побег. Идей на эту тему было много и ни одна ведьмаку не нравилась по причине того, что при любом варианте он оказывался виновным, в той или иной степени. Теперь ему было понятно, чем цыганка так долго и терпеливо была занята с Наарисом долгие месяцы, не появляясь вечерами в Большом зале. Если виконт так восхищался ею — она поднаторела во Всеобщем ровно до той степени, чтобы доходчиво изъясняться на нем. Регис что-то обсуждал с Лютиком, видимо, темой для обсуждения были обстоятельства их путешествия и маршрут, по которому те проходили. Трубадур, будучи пьяным, увлеченно и с интересом рассказывал о том, о чем его спрашивали, а Геральт лишь испытывал ужас от того, что Лютик выглядел так, словно в защиту не мог поднять ничего, что было тяжелее кружки. Он повернулся, заслышав тяжелые шаги. К их столу шла девушка, на вид будучи довольно молодой. Светлые волосы, растрепанные в дороге, падали на глаза через обруч. За спиной у нее виднелся лук в кожаных налучах, а на бедре висел колчан, полный стрел. Она была крепко сложена, и щеки ее горели от весеннего ветра. Она внимательно осмотрела всех сидящих, и сказала: — Я готова пойти с вами. Возьмите меня в отряд. Краснолюды подняли ее предложение на смех. Они хохотали, будучи пьяными, высказывая шутки о том, что бабу брать себе дороже и что от нее по дороге будут одни беды. Девушка внимательно слушала, скептически поджав губы, и, дождавшись, когда поток остроумия иссякнет, сказала: — Вот ты, седой: спорим, я стрелой сшибу у тебя с головы яблоко? С семи саженей? Фриггис присвистнул. Говорила девушка без застенчивости, громко и четко, обратив на их разговор внимание всего постоялого двора. Лишь глухой бы не заметил, насколько стало тихо после ее слов. Захмелевший и опечаленный ведьмак внимательно посмотрел на девушку, вглядываясь в карие глаза. Она с вызовом смотрела на него в ответ, не отводя взгляда и не моргая. Он ощерился и отставил стакан в сторону. — Попадешь с двадцати шагов — никто и спорить не будет. Да, Золтан? Как тебя зовут? — Мария, — сказала девушка, — но вы зовите меня Мильвой.***
Они двигались с отрядом по берегу Понтара, освещая дорогу факелами. Смеркалось достаточно быстро, с обеда на небо набежали свинцовые тучи, погрузив весь и без того грязный и унылый мир в холодную серость. Дождя до сих не было, лишь редкие капли, похожие на мелкий бисер, падали на землю, поднимая пыль. Краснолюды шли к условленному месту молча, и это удивляло Геральта ничуть не меньше, чем все эти обстоятельства, которые вряд ли бы поспособствовали его отказу попытать счастья с контрактом. Они плелись за отрядом вместе с Регисом. Тот был взволнован, и новость о том, что Шейне сбежала из Каэр Морхена раньше их отъезда, была очень неприятным открытием. Ведьмаку было стыдно за то, что он так и не помирился с девушкой за время их зимовки в крепости и после той ссоры ни разу с ней не заговаривал. Времени прошло немало, но легче от этого ему так и не стало. Вампир обратил внимание на ведьмака и сказал: — Не переживай, Геральт. Она не отправилась бы в путешествие, если бы не знала, что все с ней будет хорошо. — Видишь ли, Регис, — сказал тот, — когда мы с ней поругались, она мне рассказала, что Даада, ее мать, смотрела в будущее и узрела в нем свою смерть от руки дочери. Шейне поклялась, что никогда не посмеет заглянуть туда, где судьбой уготована ее кончина. Считает, что для провидицы это неправильно. — А что же помешает ей так сделать и попросту нарушить данную себе же клятву, в такой ситуации? Если бы моя жизнь была бы на волоске от конца, я бы попросту не удержался от того, чтобы заглянуть и увидеть, когда это все, наконец-таки, закончится. Такова природа смертных, Геральт. Шила в мешке не утаишь. Ведьмак не нашелся, что ответить на это. Теперь совесть одолевала Геральта все сильнее, и он думал о том, что не откажи он цыганке — она не покинула бы пределов крепости и все было бы хорошо. Но судьба повернулась к Геральту так, и никак иначе, и ему лишь оставалось исправлять упущения, которых в числе своем было предостаточно на его памяти. Отряд свернул в сторону голого леса, сходя с хорошо утоптанной дороги. Впереди шел краснолюд из отряда Ярпена, Геральт не запомнил, как его зовут, будучи пьяным. Тот был достаточно быстрым и ловким и передвигался по лесу предельно тихо. Он очень недурно ориентировался среди деревьев, выходя на чужие следы, однако очень многое его взгляду не было заметно, и тот многое упускал. Ведьмак выбился вперед, направляясь к идущему краснолюду, словно ищейка, нагибающегося над листвой. — Эй, — негромко сказал Геральт, нагоняя следопыта, — ты там об бороду не запинаешься? Тот остановился и повернулся в сторону Геральта. — А ты сам бы попробовал что разглядеть в потемках, — обиженно буркнул тот, — ни хрена же не видно! Ведьмак дернул уголками губ и осмотрелся по сторонам. На землю было бесполезно смотреть: следы были старыми и, возможно, некоторые из них, которые были глубже остальных, сохранились с момента прошлой осени. Человек мог бежать от зверей, или — то был охотник, и ему было понятно, что выбирать дорогу придется другими методами. Он обошел вокруг отряда, принюхиваясь и прислушиваясь ко всем запахам, что слабо витали в воздухе. Крепко пахло перегаром и потом, дурно несло немытой кожей ног, пораженной грибком. Ведьмак отошел от краснолюдов подальше, пытаясь уловить другие запахи, разносящиеся по лесу. Он напал на след волка и долго не мог отбиться от крепкого, приставшего к нему запаха мокрой шерсти. Он долго ходил по кругу, до тех пор, пока не ощутил слабый запах дымка, уводящий далеко на запад от того места, где они стояли. Топили печь сосновыми дровами, это ведьмак чувствовал хорошо. Он нетерпеливо оборачивался назад, в то время как весь отряд поспешно шел вслед за ведьмаком. Постепенно запах становился все сильнее, и ведьмак немного сбавил шагу. Впереди, за стволами деревьев, виднелся свет, падающий от костров и факелов. Они сделали остановку, и было решено разбиться на четыре группы и пойти в обход убежища разбойников, чтобы напасть неожиданно и выиграть время, с поддержкой остальных с тыла. Арбалетчики и Мильва отправились вместе с ведьмаком и Регисом, чтобы зайти с тыльной стороны, а оставшиеся, разделившись на две группы, направились в сторону лагеря, расходясь по дуговой траектории. Ведьмак вел их окольными путями, и те не видели, насколько большим является убежище и как много в нем людей. Ксавьер Моран, краснолюд с огромной седой бородой, которую тот заплел в косу, чтобы не спотыкаться, высказал предположение Ярпена о том, что в лагере не больше тридцати ладных мужиков, только-только начинающих осознавать, что свой ятаган в бою за лезвие не схватишь. Насчет атамана никто не мог сказать точно, но поскольку их нападения продолжались достаточно долгое время, Ксавьер предполагал, что предводитель этой шайки мог оказаться серьезным противником. Со стороны лагеря послышались первые звуки начавшейся стычки. Геральт ускорился, и они свернули в сторону лесного поместья, скрытого от чужих глаз стеной деревьев. Они слышали первые звуки сражения, и, в конце концов, ведьмак сорвался на бег, перепрыгивая бурелом и сухие кустики, погибшие от времени или от холода. Вдали показался второй отряд, и они, согласно плану, отправились к покосившемуся дому с разных сторон. Геральт вытащил меч из ножен и держал его наготове; остальные лишь последовали его примеру. Регис начал отставать, переставая бежать вслед за остальными. Он молча махнул ведьмаку, переходя на шаг, и вскоре затерялся среди стволов деревьев. Отряд Геральта зашел за дом. Со стороны заднего двора было слышно ожесточенную борьбу и звон оружия, который не смолкал. Дом, за которым они стояли, был в высоту двух этажей и имел совсем уж небольшую площадь для поместья. В его окнах ярко горел свет свечей, однако, внутри него, никого из хозяев не было, как думалось всем, попавшим в гущу битвы. Ведьмак приказал всем приготовиться, и краснолюды, идущие с тяжелыми арбалетами, зарядили болты, оттягивая тугие механизмы на себя. Они остались прикрывать ведьмака и остальных, до тех пор, пока не оказались бы застанными врасплох. Геральт и Ксавьер бросились вперед с обнаженным оружием, входя в самую гущу идущей битвы. С другой стороны дома выбежал отряд Паулье Дальбергома, и они вклинились меж распаленных битвой людей и нелюдей. В воздухе со свистом проносились болты и стрелы, люди атамана свирепо кричали и бросались на краснолюдов, встречая достойный отпор и стену грязных ругательств. Разбойники, пораженные и ошалевшие от того, что их попросту застали врасплох, бились с нападающими, прикладывая к этому все свои силы. Они были пьяны и никак не предвидели, что их смогут найти в глубоком лесу целым боевым отрядом за такое короткое время. Даже ведьмак признал то, что они очень недурно прятались от чужих глаз, маскируя и путая следы. И если бы они не топили печь, то, возможно, даже Геральт не смог бы напасть на их след. Ведьмак заметил, что из дома вышли несколько человек, обнажая сабли. Он побежал в их сторону, крепче сжимая рукоять меча в мокрой от крови перчатке, пока краснолюды оттесняли всех нападающих в сторону поместья. Мимо него со свистом пронесся болт, и Геральт едва успел отклониться в сторону, не подставившись под удар. Меткий выстрел поразил одного из тех, кто столь поспешно пытался покинуть поместье, и, как думалось Геральту, среди убегающих и был тот отважный атаман и предводитель этого сброда. Краснолюды, оказавшиеся в большинстве, активно наступали вперед, оставив раненных позади. Вдалеке от остальных ведьмак заметил две фигуры, торопливо бегущих к лагерю, но вновь повернулся в сторону отступающих разбойников. Их благородный атаман, вместе с другим разбойником, улепетывали под шум битвы, что только было мочи, и ведьмак понесся за ними мимо бесконечного лязга оружия и криков. Завидев, что одного из краснолюдов Золтана теснят двое бугаев, Геральт развернулся в их сторону. Разбойники в своем деле не знали ни меры, ни чести, не собираясь отступать, и Язон продолжал из последних сил удерживать оборону, тяжелым двуручным топором принимая град ударов. Ведьмак не собирался тратить на них много времени и, нагнав нападавших, быстро зашел одному из нападающих за спину, пронизывая его мокрым от чужой крови лезвием. Тот охнул, и Геральт с хрустом дернул меч вверх, чувствуя, как трещат кости под острым краем клинка. Разбойник обмяк, и ведьмак резво пнул его под зад, резко выдергивая меч из плоти. В атаку сразу же бросился второй, и ведьмак едва успел парировать его удар. Мужчина с гладко выбритой головой, упрямо шел в сторону Геральта, но лишь до тех пор, пока ему по ногам не пришелся удар Язона, раздробивший тому кости голени. Разбойник упал навзничь, истошно заревев. Язон благодарно кивнул Геральту, устало выпуская из окровавленных рук секиру, и сел, глядя в спину ведьмака, бегущего по следам атамана за поместье. Геральт хорошо слышал нетерпеливую брань за домом и торопливые шаги. Атаман и его подельник не торопились, видимо питая слабую надежду на то, что ушли незамеченными в пылу битвы. Он не мог точно различить звуки, исходящие из-за края дома, но мог лишь догадываться о том, чем они там занимались. Ведьмак прислонился к шершавому деревянному срубу и двинулся к заднему двору, держа меч от себя. Нога снова предательски ныла, но уже в другом месте. Он тихо выругался и аккуратно выглянул из-за угла, видя, что рыжеволосый мужчина, в богато расшитом жупане, подпоясанном кушаком, копал землю лопатой, а второй помогал ему рыть землю голыми руками, то и дело оправляя отросший чуб медных волос в сторону грязной ладонью. Оглядевшись, Геральт вышел из-за угла, но мужчина сразу завидел его и, отбросив лопату в сторону, бросился в лес. Второй тоже рванул вперед, и ведьмак устремился вслед за ними. Бежали они быстро, а ведьмаку, вновь получившему ранение и чувствовавшему, как расходятся края раны, было тяжело ухлестывать вслед за мчащимися. За спиной раздался тяжелый звук шагов. Геральт обернулся и увидел Мильву, бегущую с луком в руке. Она остановилась рядом с ведьмаком и выхватила стрелу, натягивая тугую тетиву. Расстояние между ними было приличным, однако девушка была уверена в своих возможностях. — Далеко ушли, не достанешь, — устало сказал тот, обращаясь к ней. — Захлопни пасть, ведьмак, и не воняй мне тут! — грубо сказала она, спуская тетиву. Геральт застыл от изумления. Стрела поразила бегущего в ногу, чуть выше колена, с расстояния в сорок саженей. Рыжеголовый повалился на спину, руками схватившись за пронзенную бедренную часть. Второй бегущий остановился, пытаясь быстро поднять упавшего, но тоже получил стрелу, уже с меньшего расстояния. Мария и Геральт поспешно направились в их сторону, и ведьмак лишь молча восхищался способностями, которыми обладала эта девушка.***
Регис и Лютик помогали раненным, перенося их с места на место. Регис штопал и обрабатывал раны, а трубадур тяжко воздыхал, стоя над душой у вампира, который несмотря на это, оставался абсолютно невозмутимым. Практической пользы от барда было немного, однако он неплохо отвлекал раненных краснолюдов от пристального внимания к своим увечьям. Вампиру было непросто штопать раны под неотрывным взглядом пациентов, словно те в какой-то извращенной степени наслаждались мучениями, доставляемыми им иглой и спиртовыми настойками. Остальные, кого битва потрепала только морально, искали среди разбойников выживших и связывали их, выстраивая в один ряд, бок о бок друг с другом. Кто-то ругался, но большинство из них молчали, глядя перед собой и полностью признавая свое поражение. Окровавленные и уставшие от долгой битвы, они все были готовы к любому исходу. Из дома выводили растрепанных и грязных девок, которые не знали, плакать им или радоваться от того, что спасение, наконец-то, пришло. Краснолюды любезничали со всеми, кого выводили из поместья, и в этом не было ни грамма похоти, присущей этому народу даже в шутках. Все они понимали, что довелось пережить деревенским девкам, и готовились их увезти отсюда куда подальше. Кто-то из девушек садился на крыльце, глядя на пространство перед домом, залитое кровью, и начинал горько плакать. Кто-то холодно смотрел на все, что произошло, и пил кислое вино из предложенных фляг. Лютик, не отходивший все это время от Региса и раненных, внезапно взвился в сторону дома, и Регис повернулся, чувствуя жалость, одолевшую его. По ступенькам вниз спускалась Шейне, при помощи одной из заключенных девушек. Лицо ее носило следы побоев, и один глаз был полностью заплывшим. Она улыбнулась трубадуру, подавая ему руку, и вампир нерешительно пошел в ее сторону, не зная, что перепадет на его счет: гнев или же милость. — А ну, говорите, черти, — свирепо рявкнул Золтан, когда Регис проходил мимо него, — где ваш атаман? — Сбежал небось, штаны перепачкав? — засмеялся Ярпен, заглядывая в лица разбойников. — Говорите, не то всех пущу в расход, суки! Весь разбойничий отряд продолжал упорно молчать, но краснолюды были дотошными и упрямыми, как рогатая скотина, продолжая допрос. Регис решил не останавливаться рядом с ними, потому что такой скоп обоюдных ругательств сильно резал слух. Он шел к барду и цыганке, переговаривающимся недалеко от крыльца. Шейне стояла к нему спиной, прикрывая драную рубаху чужим плащом. Лютик завидел вампира раньше, чем девушка, и молча кивнул ей в его сторону. Она повернулась и, прихрамывая, пошла ему навстречу, роняя из глаз крупные слезы. Дав себе слабину, она позволила, наконец-таки, заплакать и пожаловаться на злополучное стечение обстоятельств. Она просила прощения за то, что оклеветала Региса и подставила его под удар, жаловалась на вспыльчивость и собственную злобу, из-за которой поругалась с Геральтом. Вампир молча слушал ее, до тех пор, пока она не отпрянула, утирая грязной ладошкой покрасневшие от слез глаза. — Где Геральт? — спросила она, всхлипывая. — С ним все в порядке? Он не пострадал? — Не думаю, Шейне, — мягко сказал Регис, — но он очень расстроился, когда узнал, что ты сбежала. — Я знаю, — тихо ответила она. Они негромко переговаривались, стоя у крыльца покосившегося дома, пока вампир осматривал цыганку на предмет травм. Она рассказывала ему о том, что с ними всеми произошло в четырех стенах этого дома, и Регис внутренне содрогался от человеческой бессмысленной жестокости, из-за которой постоянно страдали невинные люди. Краснолюды все так же безуспешно допрашивали пленных, перекрикивая друг друга и угрожающе потрясая оружием перед разбитыми лицами. Спустя некоторое время из-за дома показались Мильва и Геральт, ведущие перед собой двоих беженцев. Те оба были похожи на лицо и оба были рыжими, словно горящая осенняя листва. Оба хромали и скалили зубы от боли, но ведьмак подгонял их грубыми пинками, заставляя идти дальше. Краснолюды поспешно подбежали к ним, стягивая им руки и отводя к остальной шеренге. Геральт с презрением смотрел им вслед, убирая оружие за спину. Заслышав шум, Шейне поспешно встала с крыльца, скривившись от боли. Она хотела идти к ведьмаку, но ушиб, расплывшийся по ее ноге огромным синим пятном, сковывал движения. Регис настойчиво просил ее вернуться на место, апеллируя тем, что ведьмак сам подойдет к ней, как только увидит. Но девушка была настойчива и упряма и из чувства глубокой вины, двинулась в сторону белоголового, хромая и босиком ступая по холодной земле. Геральт завидел ее и сразу бросился навстречу, расталкивая краснолюдов и стискивая цыганку в крепких объятьях. Она молча плакала, чувствуя, что теперь перед ведьмаком не надо вести никаких исповедей и раскаиваться за грехи. Он и так все понимал, и она была благодарна ему за это. — Геральт, — негромко сказала она, глядя вниз, — у тебя тут рана, на ноге. — В такое трудно поверить, — язвительно сказал он, перебрасывая девушку через плечо, — но я ее заметил, Шейне. Он оставил ее с остальными, перекинувшись парой слов с Регисом, и вернулся к краснолюдам, решающим судьбу разбойничьего отряда. Оставшихся в живых было почти два десятка человек, и все они отчаянно молчали, не желая говорить. Даже тогда, когда привели их атамана, они продолжали безмолвно сидеть, глядя перед собой и не отвечая на вопросы, лишь ругаясь на причиняемую им боль. Ярпен и Золтан вели ожесточенный спор по поводу того, что их надо вздернуть. Золтан говорил о том, что шайку надо сдать власти. Так и не придя к согласию, они продолжали бессмысленную ругань, невольно обращая на себя внимание остальных. — Вот знаете, — вмешалась в спор Мильва, — все это херня собачья. Говорить они не будут, сучье отребье языки проглотило, потому пытать будем атамана их, может, хоть на пуд совести наберется. Куда их всех тащить государю на светопреставление? Им и жрать надо, и срать, а до Третогора — это тебе не поле перейти! — Так что же ты предлагаешь-то? — устало прохрипел Хивай. — Что мы, шкуру с них спускать будем? — Золтан, — сказала она, — ты посмотри на этих девок, дрожат, как суки. И ты не хотел бы с этих псин шкуру спустить? Да отдерут меня семеро, если этих сукиных сынов будет земля хоть сколько-нибудь еще носить! Может, и атаман их расколется. Ярпен вздохнул и сказал: — Хорошо, в словах этой девки есть смысл. Давайте, стало быть, голосовать. Кто за казнь — поднимайте руки. Геральт поднял руку и осмотрелся. Почти все собравшиеся краснолюды проголосовали «за», и все, кто поднял руку, побывал в доме, выводя из него девиц. Золтан тяжело вздохнул, оглядев голосующих, и тоже поднял руку. Единогласное решение быстро привело их в движение. Мильва осмотрела лук и пересчитала стрелы в колчане, считая, хватит ли их на всех несчастных ублюдков. Она встала напротив шеренги заключенных, доставая первую стрелу. Ее взгляд пал на рыжеволосого атамана. Он был очень молод, можно было сказать, что тот был мальчишкой. Но такая жизнь достаточно быстро извратила его, сделав чудовищем. Девушки, стоящие в отдалении и глубоко в душе жаждущие мести и скорой расправы, подошли немного ближе. Всем, даже пленным было понятно, что сейчас начнется казнь, и убьют если не каждого, то всех, кроме атамана. На караул, рядом с Мильвой и по краям шеренги, встали краснолюды, чтобы не дать никому возможности даже попытаться сбежать. Геральт подошел к лучнице и завел руки за спину. Он с отвращением осмотрел ряд разбойников, стоящих на коленях, и обратился к первому с конца: — Скажи, как твое имя? Тот поднял голову и оскалил желтые зубы в кривой усмешке. — Да я быстрее хуем подавлюсь, чем... Не успев закончить фразу, он захрипел, закашливаясь собственной кровью, хлынувшей в рот. Стрела, метко пущенная Мильвой с расстояния в несколько саженей, попала в грудь, и острие ее вышло через спину. Разбойник обмяк, грузно заваливаясь на спину. Среди остальных плененных поселилась тревога и страх. Они боязливо смотрели в сторону мертвого, и некоторые из них испытывали сомнения по поводу правильности своего молчания. Атаман крепко сжал веки, подняв голову вверх и слушал, как убивают его людей, одного за другим. Мильва с холодной расчетливостью шагала дальше, доставая стрелы из колчана. Она снова с тихим скрипом натягивала тетиву, и ведьмак, учтиво спрашивавший заключенных о том же самом, снова не слышал ответов на свои вопросы. Воздух вновь пронзила стрела, и уже пятый разбойник повалился на землю, захлебываясь кровью. Лучница снова потянулась к колчану, доставая стрелу. Темноволосый мужчина с красным кушаком вскочил с места, бросаясь в сторону. За ним побежали краснолюды, но стрела, пущенная Мильвой, нагнала его быстрее, и он упал прямо на бегу, не добежав и до конца ряда пленных. Атаман открыл глаза, полные слез и закричал: — Хватит! Прекратите убивать моих людей! Мильва с насмешкой посмотрела на него, удерживая тетиву натянутой. — Что вы хотели узнать? Спрашивайте! Не трогайте людей! — Как твое имя? — спросил ведьмак. — Мое имя Ольгерд, я дворянин из рода фон Эвереков! — сказал он и кивнул в сторону второго рыжего, кривясь от боли. — А это мой брат, Витольд. Краснолюды переглянулись, испытывая недоверие к его словам. Мильва снова вмешалась в их разговор: — Да нет, уважаемые, не пиздите понапрасну. У корчмаря в Буках сама слышала, что с десяток лет тому назад были эти Эвереки, а потом обнищали и их всех за долги поперерезали. — Ну эти-то живые! — сказал Реган, вскидывая руки. — Так это и не проблема вовсе! — воскликнула Мильва, недобро щерясь. Из скопища девушек в их сторону бежала босоногая краснощекая селянка. Руки ее были в синяках, но это ничуть ее не ослабило. Она долго слушала и смотрела на казнь, с момента ее начала. Ведьмак и краснолюды развернулись в ее сторону, внимательно наблюдая за ней. Девушка остановилась, поджимая пальцы на грязных босых ногах, и красноречиво посмотрела на Мильву. — Миленькая, нашпигуй ты его уже, как поросенка яблоками! Были такие, я жила в то время с тятькой и маменькой в Усопках под Третогором. Так энтие, все на рожу были рыжими и набегали, даже государева гнева не боясь! И нас обирали, и соседей. Мне тогда отроду шесть зим было, и помню, как тятька нас с матушкой запер в избе, а мы смотрели в щель ставней на них, пока они забирали наживу в телеги! Ольгерд кривил лицо задумчивыми гримасами, разглядывая девку в плаще. Геральт смотрел на него и, подумав было о том, что тот ее вспомнил, мотнул головой. Ублюдок оставался ублюдком, даже чувствуя затягивающуюся петлю на шее. — Я вот что скажу, — сказал Золтан, выслушав девушку, — собирайте-ка отряд на выселки под Кременьями, выкупайте телегу. Повезем девок домой. А этих ублюдков, выблядков княжеского рода, отдадим на государев суд. Натворили, суки, знатно, пусть и ответ держат. — А с остальными что? — холодно спросила Мильва. Золтан махнул рукой и лучница молча потянулась к колчану.***
Воздух густо пах паленой человеческой плотью. Мертвые тела, которые краснолюды решили сжечь, вместо того, чтобы копать несколько десятков могил, стащили их в большую кучу и устроив несколько погребальных костров, сжигали тела разбойников по нескольку в ряд. Девушки ушли с отрядом Ярпена еще на рассвете, когда прибыла телега и вывезла их из леса. Остальные, кто остался в лесу, обнесли дом и жгли тела, сторожа пленных братьев, которых Золтан собрался представить Радовиду Великому на справедливый суд. Судьба ублюдков никого особенно не беспокоила, потому отношение к ним было презрительно-наплевательским. С их решением не согласилась, разве что, Мильва, которая была легка на справедливый самосуд. Шейне стояла недалеко от Геральта, переодевшись в мужскую одежду. Она решила отправиться с трубадуром в путешествие по Редании, и ведьмак не смел оспаривать ее решение, как бы оно ему не нравилось. Разговор был непростым, однако ни Регис, ни сама цыганка так и не сказали ведьмаку о том, что та связана с О'Димом нерушимыми путами, как некогда он сам. Вампиру было жаль девушку, он не знал точно, увидятся ли они снова хоть когда-нибудь, но питал надежду на то, что ситуация может обернуться и в ее пользу. Оказав ей посильную помощь и промыв ссадины, он принялся удалять стрелы из ран фон Эвереков, связанных по рукам и ногам. Они молчали и не проронили ни звука, пока Регис обрабатывал их сквозные раны. Золтан стоял рядом с Мильвой, предлагая ей вступить в отряд, но она лишь отказывалась, говоря о том, что ее дорога лежит в другую сторону, в сторону Брокилонского леса, а на Север ее занесло лихо. Краснолюд не стал с ней спорить, махнув рукой и отдав ей положенную часть золота. Она убрала его в кошель на поясе и принялась заплетать тугую косу из светлых, как пшено, волос, отсутствующим взглядом смотря на тлеющие останки. — Отправимся с Золтаном, — живо сказал Лютик, обращаясь к Шейне, — а там прямой дорогой доберемся и до Оксенфурта! Познакомлю тебя с одной сновидицей, может, и научит тебя чему, а ты — ее. — Вы не отправитесь с нами? — спросила Шейне, с печалью читая ответ на свой вопрос в янтарных глазах ведьмака. — Нет, Шейне, — ответил тот, — нам нужно попасть в Темерию. Мы двигаемся в Вызиму. — Жаль, — лишь ответила она. К ним подошли Золтан и Персиваль, который пальцами разрывал седую бороду в тех местах, где была спекшаяся кровь. Золтан поочередно протянул руку Геральту и Регису, крепко сжимая ладони и отшучиваясь. — Было приятно работать с тобой, ведьмак, — наконец сказал краснолюд, отпуская их руки, — надеюсь, доведется нам свидеться еще раз. Будешь в Новиграде, Геральт, — спроси на рынке, скажут, где меня найти. Регис, не буду притираться к тебе всякими там изящными словечками, просто знай, что я благодарен за помощь. — Пустяки, — отмахнулся он, — должна же быть польза от любого человека, верно? Золтан красноречиво посмотрел через плечо, на то место, где сидели братья-раубиттеры. Мильва подошла к собравшимся, заправив лук с ослабленной тетивой в налучи за спиной. Она обменялась парой слов с Хиваем и Персивалем и, повернувшись в сторону Геральта, сказала: — Вы не против, господа хорошие, если я по границе с вами перейду? Геральт пожал плечами: — Отчего бы и нет? Регис подозвал к себе Геральта, отходя в сторону. Ведьмак внимательно посмотрел на друга, и тот сказал: — Геральт, за границей Редании нейтральная территория заканчивается. Я не знаю, как долго нам удастся идти в безопасности, но Скрытый узнает, что я вторгся на его землю сразу же, как я войду в его обозначенные границы. Я не знаю, как все будет развиваться после этого, но я буду просто обязан придти туда по первому зову. — Будем осторожными. Ты Мильву-то видел? — усмехнулся тот. — Такая пара рук нам уж точно никак не помешает. — Твоя правда, — ответил Регис, и они вернулись к остальным. Дождавшись всеобщего сбора, они засыпали землей тлеющие костры и подняли пленных, уходя от поместья. Шли они бодро и много говорили по дороге назад. Краснолюды, словно из ниоткуда вытаскивали полные фляги, и поход по лесу в сторону дороги, стал еще веселее. Со временем выяснилось, что у новоиспеченной спутницы ведьмака и вампира, напрочь отсутствует чувство какого-либо такта. Мильва была девушкой темпераментной и говорила прямо, вгоняя в краску всех тех, кто ее слушал. Краснолюды лишь предательски срывались на хохот, словно пересмешники повторяя ее красноречивые высказывания. Они вышли на дорогу и остановились. Геральт еще раз распрощался с Золтаном, крепко пожав ему руку, и с остальными краснолюдами. Он нерешительно подошел к Лютику и Шейне, обнимая цыганку. — Береги себя, — сказал ведьмак, заглядывая в черные глаза, — и не держи на меня зла. — Не буду, — сказала та, утирая выступившие слезы, — Регис? Он подошел к ней и обнял ее, поглаживая по спине. — Берегите себя, пожалуйста, — всхлипнула Шейне, отходя назад, — я не знаю, что уготовила вам судьба, но надеюсь, что вы вернетесь живыми. Я не хотела бы увидеть вашу кончину, заглянув вперед. — И не надо, — сказал ведьмак, — это неправильно. Лютик вышел вперед, протягивая руку ведьмаку. Тот пожал ее, чувствуя, что с этим человеком он видится не в последний раз. — До свидания, Шейне, — сказал Регис. — Прощайте.