Akira Yamaoka – Forest Marcin Przybyiowicz & Percival – Sword of Destiny Lorne Balfe – Winter's Grasp
Государство Темерия, долина реки Понтар, княжество Элландер, 923 год.
В первые дни путешествия по темерским границам, Геральту казалось, что беспокойство Региса было необоснованным. По дороге в Вызиму, в долине небольшой речушки Исмены, им не встречался никто, кроме заблудших кметских душ или охотников, уходящих в поисках дичи в лиственные леса. Тропа хорошо подсохла за теплые дни, потому их переходы были быстрыми, и днем они успевали уйти на большое расстояние. Дорога была налегке, но разговоры не ладились, как бы те ни пытались заговаривать друг с другом. Каждого из них одолевали собственные предчувствия и сомнения, но никто не спешил делиться ими. Молчание не было залогом душевного равновесия в их путешествии, но делать хоть что-то, чтобы избавиться от них, они и не пытались. Они разбили лагерь на ночь в небольшой березовой рощице, переходящей в густой лес, и Геральт сидел у костра, наблюдая за спящими. Регис уже сменил его, и ведьмак не знал, требуется ли вампиру для нормальной жизни сон в принципе. Но тот спал, насколько он мог судить, крепко, и как казалось, беспробудно. Мильва спала, повернувшись к ним спиной. Ее плечи размеренно поднимались в такт дыханию, и ведьмак наблюдал за ней, не зная, чем себя занять. Геральт испытывал моральное истощение от далеких странствий, которым не было ни конца, ни края. Ему снились сны о его смерти и мраке, в который он погружался после своей кончины. И не было по ту сторону ничего, кроме темноты и бесконечного страха от того, что все закончилось. Он пытался гнать из своей головы все наваждения, но они настигали его снова и снова, не желая оставлять его в покое, так, словно все уже было предрешено давным-давно и Путь ведьмака заканчивался в нескольких десятках миль от столицы Темерии. Он откинулся на белоснежный ствол березы и посмотрел наверх. На бурых свисающих ветках набухали первые почки и покачивались сережки, напоминающие ему маленьких червей. Ведьмак испытал отвращение, представив себе, как они шевелятся на ветках, словно живые, и опадают вниз, подползая к нему, жадно пожирая уже остывшую плоть. Тяжело вздохнув от настигнувших его мыслей, Геральт потянулся к фляге с самогоном. От нее нисходил крепкий запах спирта, но ведьмак отпил из нее, даже не поморщившись. Пойло обожгло глотку, и он тяжело выдохнул, чувствуя, как обогрел алкоголь. Ведьмак подбросил хвороста в костер, притягивая к теплу руки. Даже если в конце ему была уготована смерть, он не хотел об этом думать прямо сейчас, желая дать покоя своей мятежной душе. Близился рассвет. Геральт погрузился в дрему, прикрыв глаза, и слушал ветер, гуляющий среди крон деревьев. Он слышал первых проснувшихся птиц и испытывал какое-то умиротворение от звуков природы. Ему казалось, что он пророс корнями глубоко в землю и стал деревом, далеким от мирских забот ровно до тех пор, пока кметы не срубили бы его под корень на дрова. Он усмехнулся своим мыслям и снова поежился от утренней прохлады. Вдруг раздался шорох. Ведьмак открыл глаза и осмотрелся. С берез, в отдалении от лагеря, взлетали птицы, потревоженные чем-то сторонним. Он поднялся на ноги, и все его чувства обострились. Безуспешные попытки услышать чьи-либо шаги и обнаружить присутствие были бесполезны, и Геральт сел назад, внимательно глядя в ту сторону, откуда взлетели птицы. Выждав некоторое время и решив, что нет больше причин для беспокойства, он снова оперся о ствол березы, прикрывая глаза. Со стороны леса послышался птичий крик и шорох. Геральт распахнул веки и увидел, как прямо на него летит дивная пестрокрылая птица. Не ожидая такого поворота событий, он дернулся в сторону, а птица, прилетевшая из леса, прыгала по его плечам и громко кричала. — Блядь, — выругался ведьмак, хватая птицу руками, — ты что вообще такое? — Фьюююють! — заявила птица, словно чем-то обеспокоенная. Переполох с птицей разбудил остальных, и они сонно озирались по сторонам, пока ведьмак воевал с прилетевшей к нему гостьей, отчаянно пытавшейся что-то сказать. Регис сел, удивленно глядя на птицу, и указал Геральту на лапку чудной крылатой твари. Ведьмак отвязал записку, отпуская ее из перчаток. Та вспорхнула ему на плечо и нырнула под голову, уставившись в маленький кусочек пергамента, так, словно бы умела читать. — Это что такое? — пролепетала Мильва. — Что за колдунство такое? Геральт внимательно вчитывался в мелкий почерк, которым была исписана вся бумажка с обеих сторон. Птица нетерпеливо топталась у него на плече, вертя своей плоской головкой из стороны в сторону. — Ну что там? — спросил Регис. — Это птица Висенны, — удивленно сказал ведьмак. — Пишет, что отправила ее в помощь. Говорит, что пестрокрылая поможет нам найти верную дорогу. Уж не преувеличивает ли она ее возможности? — Трк трк трк, тюиит, тюиит! — заявила птица и вспорхнула на плечо Региса, задев лицо ведьмака перьями. — Ты ее очень оскорбил, Геральт, — сказал Регис, внимательно рассматривая пернатого спутника, — это очень мудрая птица и она прекрасно тебя понимает. Мильва сидела на спальном мешке, непонимающе хлопая глазами. — Вы что, грибов наелись каких? Вы что несете, юродивые? — Доброе утро, Мильва, — миролюбиво сказал Регис. — Понимаешь ли, те грибы, о которых ты сейчас говоришь, растут немного южнее Темерии, и период созревания их грибницы приходится на... — Не треплись попусту! Не надо вот этих вот слов! Не жрали — значит не жрали! — она встала с места, отряхивая одежду. — Это что еще за птица такая чудная? — Я точно не уверен, какой масти это существо, — ответил вампир, поглаживая птицу по перьям, — но она наделена недюжинным умом и способностями. Это колдовская птица. Пестрокрылая резко повернула голову в сторону леса. Все посмотрели сначала на нее, а потом — в сторону белоснежных стволов, бесконечной стеной уходивших вперед. Было тихо и ничего не предвещало беды, но птица продолжала обеспокоенно смотреть на вампира, то и дело поворачиваясь в сторону рощи. — Надо уходить, Геральт, — решительно сказал Регис. — Они напали на наш след. — Кто напал? — охнула Мильва. — Что происходит-то? — Мильва, тебе лучше отделиться от нас, — сказал Геральт, поспешно собирая вещи. — И чем быстрее, тем лучше для тебя. — Да что происходит-то? Мильва выжидающе смотрела на них, но ей никто так и не ответил. Геральт и Регис поспешно убирали вещи в мешки, складывая весь скарб в седельные сумки. Вампир то и дело дергал головой в сторону леса, когда птица снова давала знать об угрозе громкой трелью, исходящей с его стороны. Закончив сворачивать лагерь, Геральт остановился перед Регисом, протягивая руку. Лицо его было гневным, и вампир сразу понял, чего от него хотят. Хоть и неохотно, он снял с шеи печать, отдавая ее ведьмаку. Тот убрал ее в сумку на поясе, ловя на себе пристальный взгляд Мильвы. Она непонимающе смотрела на них до тех пор, пока птица, сидящая на плече у Региса, истошно не закричала, вспорхнув вверх. Они замерли, вслушиваясь в тишину утра. Геральт выхватил меч из ножен, крепко ударяя ладонью по бедрам лошадей. Они со ржанием сорвались с места, скрываясь среди деревьев, и ведьмак машинально шагнул назад, крепче сжимая рукоять клинка. — Мильва, уходи! — рявкнул Геральт. — Быстро! — Да что, блядь... Послышался глухой треск веток. Сквозь деревья двигались существа, ломая сухостой, и направлялись вперед, туда, куда их звало присутствие гонимых кодексом. Лучница испуганно попятилась, выхватывая лук из-за спины. Ведьмак умоляюще посмотрел на нее и, завидев впереди первые фигуры, хорошо знакомые глазу, бросился вперед. Регис подался вперед, частично изменяя свою форму, и Мильва испуганно вскрикнула, завидев чудовищные изменения, произошедшие с ним за одно мгновение. Удар, который Геральт принял на лезвие клинка, приходился по его голове. Он едва успел отвести корпус в сторону и, сделав пируэт, отпрыгнул назад. Альп был молодым и даже в своей чудовищной форме имел густые каштановые волосы, доходящие ему до пояса. Он оскалил безобразную пасть и резко подался вперед, сливаясь с окружающим его пространством, заставляя себя исчезнуть из чужого поля зрения. Ведьмак пропустил удар от сердца, прежде, чем успел шагнуть в сторону, направляя лезвие сверху-вниз изящным финтом. Время для него растянулось на целую вечность, хотя в реальности прошло не больше нескольких секунд. Раздался истошный крик, и Геральт шагнул влево, уводя за собой клинок, снова попавший по нападающему. Тело альпа украшала безобразная рана, затронувшая и грудь, и лицо. Тот повалился на землю, и ведьмак побежал вперед, сквозь деревья уходя к остальным противникам. Регис испытывал невероятный азарт. Почти год он не чувствовал ничего подобного, отойдя от своей изначальной природы и отгородившись от нее и по чужой, и по собственной воле. Он был осторожен с нападающими на него тварями, хотя понимал, что пришедшие по их души низшие, встретят свою смерть куда быстрее, чем попытаются предпринять попытки к отступлению. Он улавливал их движения и уходил из-под размашистых ударов острых когтей, не подставляясь под них. Против него вышли две бруксы, но Регис был куда быстрее и проворнее, чем бестии. Он избегал атак, предугадывая их движения, и наносил четкие резкие удары по двигающимся живым мишеням. Когти входили в плоть, словно в масло, и он чувствовал тепло чужой крови на своих руках. Геральт ходил меж деревьев, удерживая оборону против двух катаканов. Они были сильнее, и ведьмак попросту оказался в меньшинстве. Он пятился назад, быстро переступая с ноги на ногу и выжидая удачного момента для безопасной атаки. Но пока ему лишь удавалось успешно уходить из-под тяжелых ударов и встречать мощные удары лап лезвием своего клинка. Раздался тихий свист. Геральт отпрянул в сторону и увидел, что стрела пронзила глаз катакана, войдя глубоко в череп. Тот пытался обломить стрелу, но ведьмак, выждав, обошел его со стороны. Вспышка Игни опалила пепельную шкуру, и упырь заревел, пытаясь безуспешно сбить огонь. Вторая стрела нагнала его в тот же момент, вонзившись чуть ниже первой. Вампир был взбешен. Он метался из стороны в строну, пытаясь избавиться от стрел и потушить пламя, которое нещадно жгло и опаляло его. Второй катакан бросился в сторону лучницы, Геральт побежал вслед за ним. Не ожидая ничего хорошего от своих действий, он сложил пальцы в знак Аард. Гулко ударила телекинетическая волна, и с ног повалилась Мильва, стоящая среди деревьев. Беловолосый громко выругался и увидел, как катакан приближается к жертве, хищно оскалившись. Лучница опешила от накатившего страха, сковавшего ее движения, и молча смотрела на безобразную пасть и длинную шерсть, свисающую с его шеи. Ведьмак, нагнав нападающего, толкнулся ногой о землю, давая себе фору и силу для последующего удара. Лезвие молниеносно рубануло спину твари с недюжинной мощью, и тот вскинул голову, отпрянув от Мильвы. Чудовище ревело и судорожно металось из стороны в сторону. Геральт сделал пируэт, огибая тварь вокруг; и вновь, стараниями ведьмака, сверкнула вспышка яркого пламени, опалившая безобразную морду. Дезориентированный вампир ревел и метался. Ведьмак, не теряя драгоценного времени, перенес вес на основную ногу и замахнулся для удара по кривой. Меч пролетел по дуге сверху вниз, рассекая кости и сухожилия. Огромная лапа катакана повалилась на землю, и тот взревел, падая на колени. Руки крепче сжали клинок, и Геральт с силой взмахнул лезвием по горизонтали, рассекая воздух. Клинок вошел в плоть, словно в масло, и ему под ноги покатилась голова. Он вновь бежал сквозь березы, пытаясь нагнать Региса, который затерялся среди них. Было тихо, и это его страшило. Ведьмак перешел на медленный шаг, вслушиваясь в шорохи и шелест прошлогодней листвы под ногами. Он смотрел вокруг через лезвие меча, переступая с ноги на ногу. Раздался оглушительный крик, и ведьмак ощутил мощный толчок в грудь. Геральт ударился спиной о ствол дерева, из глаз посыпались искры. Приоткрыв веки, он увидел, что на него идет куда более крупная сошка, чем низшие. Попытавшись уйти в сторону, он сделал шаг, но мгновенно ощутил острую боль, затмившую его глаза. Высший буквально пришпилил его когтями к дереву, вонзив их в плечо на всю длину. Ведьмак не двигался, понимая, что любое неаккуратное движение может в последствии стоить ему жизни, и лишь искоса смотрел на то, как тварь склоняется над его шеей. Момент перетекал в вечное ожидание, и Геральт ощутил, как глубоко входят в плечо острые зубы. Раздался тихий свист. В голову нетопыря летели стрелы, одна за другой, и он с ревом отпрянул в сторону, резко выдергивая когти из плеча ведьмака. Тот глухо охнул, сползая по стволу дерева, крепко сжимая плечо. Высший выжидающе смотрел на лучницу, которая медленно отходила назад, удерживая перед собой лук. Геральту стало по-настоящему страшно от того, что может случиться с Мильвой, если не придет подмога, и он, превозмогая боль, нащупал меч, пытаясь подняться на ноги. Кровь бежала по груди, пропитывая собой рубаху и куртку. Укус слабо кровоточил, и ведьмак встал, опираясь на меч, превозмогая все неприятные ощущения. Нетопырь резко бросился в сторону убегающей лучницы, и Геральт закричал. Его сбило с ног толчком воздуха, и он повалился на землю, глядя на голубое весеннее небо. Ведьмак хотел бы верить, что удар когтей не задел никаких важных сосудов, но чувствовал тепло крови под курткой и рубахой. Апатия навалилась на него вместе со слабостью, и он отпустил гарду из ослабевшей руки. Бой, идущий рядом с ведьмаком, был ожесточенным; вампиры не жалели друг друга и рвали ненавистную плоть с завидной жестокостью. Геральту чудовищно хотелось закрыть глаза, но он не мог, и лишь слушал рев бестий, оглушающий и пронизывающий до мозга костей. Он чувствовал во рту железный привкус и смотрел на березовые сережки, ожидая, когда они упадут на землю для того, чтобы добраться до его плоти. Но этого не произошло. К нему подбежала бледная от страха Мильва и звонко ударила ладонью по его лицу. Тот замычал и поморщился, притягивая руку к обожженному ударом месту. Она нависла над ним, пытаясь поднять, и, усадив ведьмака, удерживала его спину, сотрясаясь от пережитого ужаса. К ним навстречу торопливо шел помятый Регис, перепачканный в крови с ног до головы. Он перевалил целую руку ведьмака через свое плечо, и они пошли к лагерю, не сказав друг другу ни слова.***
Геральт смотрел на небо, лежа на спальном мешке. Его одолевала слабость, и ему хотелось спать, но он не мог сомкнуть глаз. Он ощущал неприятную болезненную пульсацию внутри раны после выпитых эликсиров, и чувствовал себя, по меньшей мере, странно. Поморщившись от боли, он сел, сжимая перевязанное плечо под чистой рубахой и осматриваясь вокруг. Регис нависал над котелком, помешивая отвар. Мильва сидела недалеко от ведьмака, обхватив колени изодранными руками. Она смотрела перед собой стеклянными глазами и молчала. Реакция ее на все это была слишком многословной, и она долго не подпускала к себе Региса, который хотел обработать ей ссадины, и чуть ли не отбиваясь от него кулаками. Но смирение пришло достаточно быстро, и шок от увиденного перешел в апатию. Пестрокрылая мягко опустилась ведьмаку на плечо, внимательно глядя на него глазами-бусинками. Он вздохнул и попытался встать на ноги, кряхтя от боли. Регис повернул голову в его сторону, неодобрительно качая головой. Геральт встал на ноги и остановился, крепко закрыв глаза, ожидая, когда его отпустит ноющая боль. Дождавшись, пока волна накатившей боли пройдет, он пошел в сторону Мильвы, чувствуя, как цепкие лапки птицы царапают кожу сквозь рубаху. Он подошел к ней, и та медленно подняла на него свой взгляд. Не говоря ни слова, ведьмак снял с пояса флягу с самогоном и протянул ей. Лучница взяла ее и приложилась к ней, не принюхиваясь и не спрашивая о содержимом. Геральт коротко кивнул и снова подошел к костру, протягивая к огню руки. — Геральт, — негромко сказал Регис, снимая веткой котелок и отставляя его на землю, — тебе нужен покой. Отдохни, пока есть такая возможность. Ведьмак поморщился. — Что ты делаешь? — спросил белоголовый, пытаясь сменить тему разговора. — Эликсир? — Масло, — вздохнул тот, — оно пригодится в пути. Осталось лишь попросить Мильву пропитать им стрелы. Геральт внимательно посмотрел на Региса. Тот был опечален сложившимися обстоятельствами и вновь тяготил себя тяжелыми думами. Решив не давить на больное место еще сильнее, ведьмак вернулся на место, с трудом опускаясь на лежанку. Пестрокрылая не сходила с плеча ведьмака и хохлилась, закрывая маленькие глазки желтыми веками. Геральт потянулся к перевязи и придвинул к себе ножны, вытаскивая из них клинки. Мильва внимательно наблюдала за белоголовым, который, превозмогая боль, точил мечи, и, тяжело вздохнув, спросила: — Вот ведьмак, ты мне одно скажи: как, блядь, угораздило-то тебя? Ты же чудищ убивать обязан, а якшаешься с чудищем! Тот отвлекся, внимательно глядя на порядком захмелевшую лучницу, и перевел взгляд на Региса, который сохранял абсолютно невозмутимый вид. — Регис, может расскажешь, как же, блядь, угораздило меня так? — Стечение обстоятельств, — вздохнул он. — Я не склонен к фатализму, но в таких ситуациях начинаешь верить в то, что обязан именно судьбе за все свои злоключения. И никому больше. — Хуевые, знаешь ли, стечения эти, — сказала Мильва, отпивая из фляги. — Как же так можно? — Мильва, ты вот что скажи: ну неужели он похож на кровожадного монстра? Она критически осмотрела Региса с ног до головы. — Да. — Вот по какой причине ты так не думала до того, когда увидела, кем он является? — Правда глаза режет, ведьмак! Геральт тяжело вздохнул. — Регис — разумное существо, личность, если хочешь. Он не зависим от жажды кровавой расправы над всеми, кто встает у него на пути. Так разве я должен убивать всех чудовищ на своем пути? — Так ты же и рожден монстров убивать! — Люди, — жестко сказал Геральт, сжимая руку на гарде, — иногда куда большие чудовища, чем те, кто просто не принадлежит к нашему роду. Но почему-то я не беру заказов на людей. Занятно, правда? Иногда думаю о том, что стоило бы. Регис удивленно посмотрел на Геральта, но промолчал. Мильва с грустью отпивала из фляги самогон, и что-то подсказывало ведьмаку о том, что девушка все-таки рассматривает ту точку зрения, когда она могла бы оказаться и не права. Он аккуратно положил серебряный меч себе на ногу и принялся водить по нему оселком, думая о своем. Вампир, потоптавшись на месте, начал процеживать масло в склянку, удерживая остывший котелок за края. Вдруг птица вспорхнула с плеча ведьмака, перелетев к Регису. Он разогнулся, удерживая в руках опустевший котелок, и внимательно посмотрел на плоскую головку пестрокрылой. Она отчаянно щебетала ему о чем-то, и тот кивнул. — Надо выходить, и чем быстрее, тем лучше. Этими дело не ограничится, — сказал Регис, — идут новые. Мильва, если ты не хочешь пострадать — уходи. Прошу тебя. — Хрена с два, — буркнула она, — вас разделают же, как свиней. Регис лишь тяжело вздохнул в ответ, и они начали быстро сворачивать лагерь. Геральт с щелчком застегнул на себе ножны и пронзительно свистнул, подзывая лошадей. Со стороны леса послышалось ржание и глухой стук копыт по земле. Мильва науськивала свою кобылку и вела ее, удерживая за поводья. Лошадь трясла головой и фыркала, упрямясь, словно что-то предчувствуя. Не став терять времени, как в первый раз, они убрали вещи в седельные сумки и двинулись с места, следуя за пестрокрылой птицей, указывающей им дорогу.***
Переход был долгим. Они не останавливались почти сутки, уходя от того места, где впервые подверглись нападению со стороны вампиров. Геральт испытывал усталость, рана на плече ныла от бесконечной тряски. Двигаться они решили подальше от дороги, терпеливо следуя за птицей, ведущей их на запад через лес. Солнце стояло высоко, времени было уже за полдень. Шли они и днем, и ночью, подгоняя лошадей тогда, когда можно было без ущерба проходить сквозь бурелом. Пестрокрылая сидела на плече у ведьмака и топорщила перья, прикрыв свои лазурные глазки. Он спешился и почувствовал, как кружится голова. Устояв на ногах, Геральт потянулся к седельным сумкам, вытаскивая оттуда спальный мешок и раскладывая его на небольшой поляне, недалеко от лошадей. Его примеру последовала и Мильва, спрыгивая с кобылы и на ватных ногах отходя в сторону поляны. Она расстелила мешок, сшитый из шкур и грузно уселась на него, откидываясь на спину. Им уже ничего не хотелось, и усталость с невероятной силой навалилась на них, принуждая заснуть. Регис спешился с лошади последним. Пройдясь вперед, он уселся спиной к дереву, и пестрокрылая вновь прилетела к нему. Он понимал, какому риску все были подвержены, и то, что убегать от погони вечно они никак не смогут, — тоже было ясно. Ему хотелось покоя, но он не мог его дать ни себе, ни другим. И Мильва, словно одержимая, продолжала неустанно следовать за ними. По какой причине — он не знал. Друзья, упавшие на землю, словно замертво, уже крепко спали. Он продолжал сидеть на страже, вслушиваясь в шорохи вокруг и в звук чужого дыхания, поглаживая перья пестрокрылой птицы. Он прикрыл глаза, чувствуя, как гудит в голове от напряжения. — Тьюють! Тьюють! — вдруг закричала птица, вспорхнув с плеча Региса на ветку. — Фьюють! Регис открыл глаза и встал на ноги. Геральт обреченно смотрел глазами в темнеющее небо, не шевеля и пальцем. Мильва села, оторвав голову от мешка, и сонно осмотрелась вокруг. Поспать им удалось не больше полутора часов, до того момента, как птица снова ощутила угрозу, исходящую издалека. Регис лишь мог догадываться о том, как у птицы получалось видеть и чувствовать врага на таком огромном расстоянии, потому просто доверял ее инстинктам. — Фьюють! — вновь взволнованно заявила та. — Тьююют-тьюют! — Надо идти, — устало сказал Регис. — Они снова напали на наш след. Мильва застонала. — Ты в любой момент можешь уйти, — раздраженно сказал Геральт, поднимаясь с мешка, — не стенай только. Та молча встала, туго скручивая спальный мешок и подходя к своей пасущейся на полянке кобыле. Под ее глазами выпали темные круги, да и ведьмак выглядел ничуть ни лучше самой Мильвы. Он запихнул мешок в седельную сумку, туго затянув ремешки на ней, и залез в седло, тихо матерясь от боли. Птица уселась к нему на плечо, вертя маленькой головкой, и Геральт крепко сжал поводья руками, дожидаясь остальных. Собрались они быстро и так же быстро двинулись в путь. Медленно вечерело. Ведьмак испытывал озноб от недосыпа и ежился в седле, раздраженно глядя на дорогу перед собой. Его клонило в сон, он устал от боли в плече, и задница его ныла от долгого пребывания в седле. Птица упрямо уводила их все дальше, и они шли вслед за ней, подгоняя лошадей. Геральт устало прикрыл глаза и почувствовал, что мир ощутимо уносится куда-то вверх. Его ухватила Мильва, сжав куртку и удержав в седле. Он тряхнул головой, поблагодарив взволнованную лучницу, и подогнал лошадь. Регис, едущий впереди, сбавил шагу, обеспокоенно глядя на друзей. — Регис, — сказал Геральт, сонно зевая, — я все так и не спросил у Кгози, есть ли у него семья. Тот сбавил еще шагу, давая ведьмаку себя догнать. — О, конечно же, у Кгози есть семья, — сказал он, понимая, что ведьмак пытается сохранять сознание, — у него два сына, и он очень разочарован в них. — Это еще почему? — удивленно спросил ведьмак. — Понимаешь ли, династия нашего уважаемого мастера Кгози полнится лекарей и почтенных врачевателей, но ни один сын, ни второй не захотели продолжать его дело. — Кто такой этот ваш Кхози? — вмешалась в разговор Мильва, нагоняя едущих впереди нее. — О, Мильва, — усмехнулся Геральт, — это наш друг и он просто сумасшедший старик. Ничего интересного. — Ничего он не сумасшедший! — воскликнул Регис. — Он эксцентричный пожилой мужчина, который во имя науки может пойти на определенные действия, которые... — Знаешь что? — перебил его ведьмак. — Ни один адекватный человек не пойдет на такое, что вы там творили. Даже под угрозой собственной жизни. Регис лишь усмехнулся сказанному. Мильва устало повела плечами, глядя на дорогу покрасневшими глазами. Ей хотелось спать, но врожденное и удивительное для всех упрямство, попросту не позволяло ей просто сойти с пути. Она и сама не знала, что ее держит с ними, но ситуация, в которую попали эти двое, никак не давала ей покоя. Быть может — дело было в альтруизме, или же — так было предначертано самой судьбой. — Долго еще? — устало спросила она. — Спроси у птицы, — ответил Геральт, потирая глаза, — она точно знает. — Еще немного, — сказал Регис, — и мы сделаем привал. Потерпите, пожалуйста. Уже скоро, я уверен.***
За трое суток им удалось отдохнуть лишь два раза. Первый раз был вынужденной остановкой, когда от усталости лошади попросту отказывались идти. Во второй раз, птица дала им отдохнуть целых несколько часов, но после этого они вновь были вынуждены пуститься в дорогу. Геральт все сильнее злился, и изнеможение не позволяло ему даже уснуть в тот момент, когда это становилось возможным. Бредовые идеи снова и снова посещали его голову, и он ошарашенно оглядывался вокруг себя, думая о том, что все это может обратиться в реальность. Мильва выглядела еще хуже. Круги под глазами стали еще темнее, а некогда твердые руки тронул тремор, из-за чего она ужасно гневалась. Даже тело Региса давало знать о некотором изнеможении, настигнувшем его в пути. Он ни разу не засыпал за все эти дни, стоя на страже беспокойного и короткого сна остальных. Как он и делал это снова. Регис сидел под деревом, чувствуя, как сознание остается ясным, при физической усталости, или — так ему лишь казалось. Он прекрасно понимал, что может продолжать идти и дальше, без особого ущерба для самого себя, но не мог, потому что изнеможение, одолевшее всех остальных, попросту достигло той планки, когда было бы проще умереть. Откинув голову на шершавый ствол, он прикрыл глаза. Крик птицы стал прекрасным сторонним раздражителем, воздействовавшим на всех хуже первых петухов. Она снова громко щебетала и Регис открыл темные глаза, глядя наверх, откуда исходил щебет. Геральт, заслышавший голос птицы, взревел, поднимаясь с мешка. Он был зол и выглядел чуть краше, чем мертвец. Густая синева легла под его желтыми глазами, и он подскочил с места, позабыв о боли. — Все, блядь! — гаркнул он. — Хватит с меня! Мильва томно вздохнула, поднимаясь с места. — Меня это затрахало! Хватит! — сказал он, бросаясь к седельным сумкам и вынимая оттуда бутыль с маслом, отливающим алым цветом. — Я лучше сдохну, дав бой, чем буду дальше бегать. Они пытаются нас измотать! — Боюсь, мой друг, — сказал Регис, — так оно и есть. И отчего О'Диму было тебя обманывать? — Какая теперь разница? — горько сказал ведьмак, отрывая от порченной рубахи лоскут ткани и смачивая его маслом. — Нет уже никакой разницы, Регис. Я устал, хватит. Регис ощутил тоску. Он смотрел на то, как Мильва, сидевшая рядом с ведьмаком, пропитывала стрелы маслом, глядя куда-то мимо них. Ему было больно осознавать, что даже дав отчаянный бой, никто из них не выйдет живым, и он сам — в том числе. Потому что за ними шли буквально отовсюду, и куда бы они теперь ни двинулись — бежать им уже было некуда, в этом ведьмак был абсолютно прав. Геральт, закончив обрабатывать мечи маслом, встал с места и подошел к своей лошади, роясь в седельных сумках. Он вытащил из них маленький сундучок, простой на вид, без украшений и излишеств. Усевшись перед ним на колени, он открыл его крышку, вытаскивая себе два эликсира. Решив, что терять ему уже было нечего, ведьмак откупорил зубами один из бутыльков, отплевывая в сторону пробку. Мильва молча наблюдала за ведьмаком, натягивая на луке ослабленную тетиву. Ведьмак медленно вдохнул и выдохнул, парой глотков осушая сначала один бутылек, а затем — второй. Он не знал, как быстро начнется интоксикация и сколь сильной она будет. «Неясыть» даровала прилив энергии, но была в меру токсична. А решив дополнить ее «Полнолунием», он рисковал и вовсе получить сильное отравление. Геральт отбросил в сторону второй опустевший бутылек и закрыл глаза, ожидая, когда выпитые эликсиры начнут свое действие, пытаясь поддерживать дыхание в одном ритме. Мильва обеспокоенно смотрела на спину ведьмака, равномерно вздымающуюся. Со стороны смотрящего, она выглядела каменным изваянием из белоснежной породы, в которую умелый мастер вдохнул частичку жизни; но живым человеком ее было назвать трудно. Регис убирал по сумкам эликсиры и остальные вещи, пока лучница, словно завороженная, следила за ведьмаком. — Уходи, Мильва, — умоляюще сказал ей Регис, — иначе это станет самым неоправданным и опрометчивым поступком за всю твою жизнь, о котором некому будет рассказать. Не надо. Она молча перевела на него взгляд. — Тебе не нужно вмешиваться в это, — вновь сказал он, с горечью понимая, на что готов пойти. — Уходи, пожалуйста. Дыхание ведьмака начал сбиваться, и он крепко стискивал челюсти, так, что на лице выступали жвалки. Сквозь белую кожу было видно стремительно темнеющие сосуды, которые выступили под действием эликсиров. Он продолжал держаться за сознание и контролировать процессы, происходившие в его организме, отрешившись от всего происходящего по другую сторону закрытых глаз. — Мильва, — устало повторил Регис. — Я не уйду, — твердо сказала она, — и не проси. — В таком случае — извини меня, — сказал тот и поднял руку. Лучница схватилась за голову, роняя из рук лук. Она согнулась, плотно закрывая уши, словно пытаясь заглушить исходящий отовсюду шум. Регис холодно смотрел на нее до тех пор, пока ее ясный взор не затуманился и она не встала на ноги. Покорно взяв в руки лук, Мильва убрала его в налучи и принялась сворачивать свой спальный мешок, унося его к своей кобыле. Девушка отдернула плащ и села в седло своей мастистой бурой кобылки, разворачиваясь в сторону Региса и коротко махая ему рукой на прощание. Он поджал губы, махнув ей рукой в ответ, и она, пришпорив лошадь, удалилась, затерявшись среди деревьев. Вампир испытал некоторое чувство вины оттого, что некогда поклялся не преломлять чужую волю, но делал это снова и снова, поступив так и с эльфами, и с несчастной Мильвой, хотевшей помочь, но так и не осознавшей, что при неизбежной смерти помочь им было уже нечем. Дыхание Геральта понемногу выравнивалось, и он открыл глаза, испытывая легкое головокружение. Он шумно вдыхал и выдыхал воздух носом, чувствуя легкую дрожь в пальцах. Регис сидел напротив него, поглаживая умолкшую птицу. Геральт встал и осмотрелся вокруг, удивленно глядя на друга. — Ушла? — спросил он. — Ушла, — коротко ответил Регис. — Хорошо, — вздохнул ведьмак, поднимаясь на ноги и глядя на верхушки деревьев, освещаемые солнцем. — Пойдем, Регис. Мы недалеко от дороги. Погода сегодня разгулялась. Он протянул ему руку, помогая встать. «Полнолуние» здорово притупляло боль, и теперь ведьмак не чувствовал, как пульсировала рана на плече. Они взобрались на лошадей, и птица, обретшая смирение вместе с ними, перелетела к Геральту с ветки, сжимая когтистыми лапками серебряные клепки на плечах. Теперь им некуда было торопиться, и смирение, пришедшее к ним, было холодным и страшным. Выйдя на дорогу, Геральт повел лошадь шагом, чувствуя, как гулко бьется сердце под ребрами. Он посмотрел наверх и увидел первые крупинки звезд, выглядывающие со стремительно темнеющего неба. Регис погонял лошадь рядом, не отставая от ведьмака, и глядел куда-то в сторону горизонта. Он потер шею, натираемую высоким воротником куртки, и втянул воздух, пахнущий сырым погостом. — Знаешь, Регис, — сказал Геральт, сжимая поводья, — прав был О'Дим, тогда, в башне. — В чем? — В том, что это было добротное приключение, — сказал ведьмак, — и я признал это. Просто я уже устал бежать. Мы бедствуем почти два года, Регис. Пора бы уже и честь знать. Можно отправиться куда угодно, но твой брат горазд вырыть и из-под земли, если это будет нужно. — Осквернять места последнего упокоения — грешно, — ответил ему вампир, нервно дергая уголками губ. — Не достанут, Геральт. Не станут доставать из-под земли. — Жаль, нет Кгози, — продолжил белоголовый. — Он бы и в скорой кончине нашел свое преимущество. Все-таки куда легче быть готовым к тому, что бесславно помрешь, если понимаешь, что ни о чем не жалеешь. — Да, дорогой друг, — согласился вампир, — в этом ты, пожалуй, прав. Спустя некоторое время их неторопливого путешествия, солнце окончательно склонилось к горизонту. Лошади принялись нервно дергать головами, и Геральт остановился, спешиваясь. Он с силой шлепнул лошадь по боку, и та, заржав, ускакала вперед, скрывшись из виду за ближайшими деревьями. Регис последовал его примеру и подошел к ведьмаку, вглядываясь в сумеречную тропу, ведущую из леса. Вдалеке показались тени. Они скользили по траве, и двигались, как им казалось, отовсюду. Под ногами стелилась красная дымка, смешиваясь с темной, похожей на угольный дым. Геральт обнажил клинок, и они встали спиной к спине, наблюдая, как их, мало помалу, окружают. У ведьмака что-то сжалось внутри, когда он начал поворачиваться на каждый шорох. За ними пришла целая армия. Геральт следил за бестиями и понимал, что не было в этой ситуации ни черного, ни белого, когда могло бы отыскаться исключение из правил и на их случай. Все твари четко следовали своему кодексу, и ведьмак прекрасно их понимал. К ним вышел высший, хорошо знакомый Геральту по его скитаниям в горах. Он презрительно посмотрел на ведьмака, но практически мгновенно смягчил выражение лица. Он не выходил из оболочки, потому что ждал исхода, ждал, что они скажут перед своей смертью. Не только для Геральта и его друзей это путешествие продлилось целую вечность, но и для него, вынужденного скитаться вслед за словом, которому тот никак не мог перечить. Из темного тумана вышла женщина средних лет. Ее черные глаза сверлили стоящих, и под гнетом целой армии низшей нежити, ведьмак как никогда ощутил себя каплей в море. Детлафф критически оглядывал их с ног до головы. Возможно, он испытывал охотничий азарт оттого, что у него, наконец-то, получилось одолеть и загнать в ловушку тех, кто посмел перейти дорогу Древнему. Он смотрел на ведьмака и переводил взгляд на Региса, внимательно смотрящего вокруг и считающего всех тех, кто пришел по их души. — Вот и все, — просто сказал Детлафф. — Неужели оно того стоило, вся эта бессмысленная беготня от неизбежности? Вот вы, стоите передо мной, спустя столько времени. И неужели ваша усталость он бесконечной беготни и бессмысленная гордость не позволят вам просто сложить оружие и принять уготованное судьбой? — Как-то странно слышать об этом от бессмертного, — отозвался Регис, глядя на высшего. — Нет, правда, чрезвычайно занимательно слышать от тебя такие вещи. — Ты удивительное порождение нашего рода, Эмиель, — сказала упырица низким голосом, выходя вперед. — Ты знаешь, о чем говорят наши законы. И мы дадим тебе и твоему другу умереть самой безболезненной смертью. Мы дадим вам уйти спокойно. Вы запятнали себя кровью, и такое должно смыть только кровью. — Сейчас расплачусь от этих задушевных речей, — хрипло сказал Геральт, разминая плечо. — Я готов оспорить то, что мы виновны. И моя точка зрения весит уж точно куда больше, чем ваши убеждения и мой страх перед тем, что я напорюсь на чьи-нибудь когти. Нет. — Последний раз говорю, — гневно сказал Детлафф, — отступите. — Видишь ли, Детлафф, — сказал Регис, сложив пальцы замком. — Правда весит гораздо больше, чем жизнь, в этом мой друг абсолютно прав. Вспомни Хагмара. Вспомни, что он позволял себе делать и сколько погибло собратьев его стараниями. Перечислить всех тех, кого он осушил? Боюсь, времени на это не хватит и до светопреставления. — Довольно! — гаркнула вампирица, выпуская когти. — Вы сами этого хотели! Шорох, исходивший повсеместно, из сухой травы и кустов, словно оглушал Геральта. Он не знал, в какую сторону ему смотреть, потому что отовсюду выбирались твари, теснившие их в плотный круг. Ведьмак подумал о том, что это будет действительно быстрая смерть, и в этом он был прав. Против нескольких десятков катаканов, альпов и прочего тварья, обступающего их, им было невозможно выстоять, даже если Регис смог бы одолеть хотя бы одного из высших, пока травмированный ведьмак пытался бы отступать, раздираемый чужими когтями. Он втягивал воздух носом, крепко сжимая меч, и ждал, когда все скопище бросится на него и он захлебнется в этой волне. И долго ведьмаку ждать не пришлось. Все произошло слишком быстро. Он помнил, как повел мечом вправо, отражая удар острых когтей и перекатываясь в сторону, а потом его словно придавило к земле чем-то невероятно тяжелым. В голове стоял высокий звон, и он не слышал ничего, лишь видел сквозь приоткрытые глаза, как все твари разбегаются в стороны. Они ревели, и Геральт чувствовал страх, охвативший все его существо. Он был оглушен и не понимал, жив он или мертв. С места сорвались Детлафф и незнакомая ведьмаку высшая, растворяясь черным и красным туманами, стремительно удаляясь в сторону звука. Ведьмак поспешно сел, чувствуя, как шеи горячо касается воротник рубахи, и коснулся дрожащей рукой уха. Ведьмак поднес пальцы к лицу и увидел на них кровь. Вдруг, его резко дернули за кожаный ворот куртки, поднимая на ноги. Он чувствовал себя дезориентированным и плохо осознавал, что именно произошло. Голос Региса доносился до него гулким эхом сквозь звон, стоящий в голове. Геральт пытался понять, чего от него хотят, но, так и не успев осознать этого, оказался крепко схвачен и поднят высоко над землей.