Граница графства Туссент, империя Нильфгаард, конец весны 923 года.
«Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры, С твёрдой земли наблюдать за бедою, постигшей другого, Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны, Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко. Сладко смотреть на войска на поле сраженья в жестокой Битве, когда самому не грозит никакая опасность. Но ничего нет отраднее, чем занимать безмятежно Светлые выси, умом мудрецов укреплённые прочно: Можешь оттуда взирать на людей ты и видеть повсюду; Как они бродят и путь, заблуждаяся, жизненный ищут; Как в дарованьях они состязаются, спорят о роде, Ночи и дни напролёт добиваясь трудом неустанным Мощи великой достичь и владыками сделаться мира». Тит Лукреций Кар, «De rerum natura», книга вторая; Introductio, стихи 1-13.
Lorne Balfe – The Redemption
Ночь в Туссенте была тихой и спокойной. Травы, сочно-зелёные и уже окрепшие, пригибались ветром к самой земле. Пёстрые цветы лугов распускались в ночи, и по всей округе разносился их нежный аромат. В воздухе пахло дымом хорошо затопленных печей, ветер ласково шевелил кроны деревьев. Было слишком тихо этой ночью в сказочном графстве, и ничего не предвещало беды; но тишина эта была мертвой. Не ухали совы в лесах и не слышно было ржания скотины. Ожидание опустилось на ночное графство, и эта земля ждала своих гостей, которые так спешили прибыть. Они вышли посреди развалин невысокой башни, на свежий ночной воздух, в тишину цветущих полей. Геральт испытывал тошноту: испытание темными путями он прошел, но это было отвратительно. Его словно сжало до размеров частицы и разорвало на тысячи частей, а потом — все вернулось обратно. Темный путь был даже хуже, чем порталы, это он мог сказать точно. Древняя осмотрелась вокруг и шагнула в поле, ступая на холодную сырую землю. Все остальные поплелись следом, чувствуя, как под тяжелыми сапогами хрустят стебли цветов. Они шли вперед, в сторону границы, протаптывая тропу среди луговых однолетних растений, и один черт знал, как их встретят, когда они ее перейдут. Скрытая была уверена в себе и сохраняла молчание. Ей было не о чем с ними разговаривать хотя бы потому, что они были ей не интересны. Свое любопытство она исчерпала с лихвой при их первой встрече, и теперь ей было нечего узнавать о них, потому что уже прочла каждого, кто пришел к ней в Темерии по зову. Она шла по травам и подставляла лицо прохладному ветру. Волосы ее опускались в траву и намокали от сырости, сваливаясь в мокрые комки. Ей не нужно было указывать дорогу, она знала, куда нужно идти, и никто не мог сказать точно, как она это определяла. Возможно, она просто чувствовала присутствие Скрытого на его земле, и это чутье вело их всех. Послышались нечеловеческие крики, доносившиеся со стороны лесной чащи. Геральт и вампиры заметно напряглись, но она продолжила идти дальше, пачкая ноги в плодородном погосте. Их ждали, и они были готовы вести переговоры, но у темерской Древней были свои методы, о которых не догадывались ни Регис, ни Детлафф. Чем ближе они подходили к границе, тем больше лес казался им живым, но это ничуть не беспокоило их спутницу. Низшие стеной выходили сквозь ветви и стволы деревьев, и у Геральта пробежал холодок по спине от того, что он видел. Если за ними в Темерии пришли несколько десятков тварей, и это было для них с Регисом смертным приговором, то тут их были сотни. Они выходили из леса, отбросив от себя все что-либо человечное, и уверенно шли им навстречу. Как казалось Геральту, все вампиры, населяющие Туссент, шли от границы в их сторону, только вот сама эта встреча не предвещала им ничего хорошего. Расстояние между ними становилось все меньше. Скрытая продолжала упрямо идти вперед, словно ничего не замечая перед собой. Стена леса была отгорожена от путников целой армией тварей, и они были готовы биться до последнего, чтобы урвать шанс и пробиться в Туссент. Но Смотрящая не спешила выпускать когти, и ведьмаку стало жутко от представления ее нетопырской формы. Она остановилась, и взгляд ее подернутых ртутью глаз пал на легион графства. Она кривила синюшные губы в усмешке и видела, что каждый из пришедших по их души был под полным контролем у Эрмингильда. Она выжидала опрометчивой поспешности низших, и ведьмак, не долго думая, обнажил меч, чувствуя опустившееся вокруг напряжение. Армия тварей бросилась вперед, раздираемая криком, и Скрытая спокойно прикрыла глаза, завидев движение. Ведьмак приготовился, Регис и Детлафф перешли в переходную оболочку, готовясь встретить атаку. Но ничего не произошло. Древняя шагала навстречу тварям с высоко поднятыми руками. Она улыбалась, обнажая ряд острых зубов, и что-то шептала себе под нос. Низшие останавливались и падали на колени, словно марионетки, склоняя перед госпожой головы. Десятки, сотни: все они преклонялись перед Скрытой, которая шла между ними и безумно улыбалась. Геральту стало не по себе от того, какое это было могущественное существо. Она шла меж рядов тварей, остановившихся по ее безмолвному приказу, и Геральт невольно повернул голову назад. Детлафф и Регис преклонили колени так же, как и все остальные, почтительно уронив головы на грудь. Это было невероятной картиной: сотни низших стояли на коленях перед безумной Древней, которой лет было куда больше, чем всему тому, чему можно было дать название. Ведьмак поймал себя на мысли о том, что ему тоже хочется преклонить колени перед ее величием, хотя он никогда в жизни не кланялся и перед особами голубых кровей. Она резко дернула головой в сторону, вслушиваясь в порывы ветра. Оскалившись, она сорвалась с места, переходя на безумный бег. Она бежала по траве легко и невероятно быстро. За ней бежали все остальные пришедшие по ее душу низшие. Геральт смотрел за этим, как завороженный, и вдруг испуганно повел головой в сторону. Высшие остались вместе с ним. — Почему они ушли? — спросил он. — Потому что ее позвали к себе, — ответил Регис, смаргивая. — Она даст знать, когда нам нужно будет прибыть. Пока что — нам надо пересечь границу, и не думаю, что это будет так просто. — Чего такого сложно в этом? — непонимающе спросил Детлафф. — Люди, Детлафф, и их в графстве тысячи. Если они соберутся вершить Суд, то Туссентский Скрытый этого так не оставит, и у всех останется немало грязной работы. — Надо идти, — сказал Геральт, — иначе ничего хорошего не произойдет, если мы останемся тут стоять и ждать непонятно чего. Согласившись со словами ведьмака, они отправились дальше. Луговые травы под их ногами были примяты сотнями ног, и некогда красивые и сочные бутоны были беспощадно раздавлены босыми ступнями. Они достаточно быстро приблизились к лесу и шагом, переходящим в бег, пошли через него, по навигациям Детлаффа. Он смирился с такой участью, или попросту Древняя сломала его влиянием, но он был спокоен и отчасти миролюбив все это время. Но нельзя было сказать и того, что он очень уж противился своей судьбе, всего лишь оказавшись неправым. Потому он и дальше уверенно шел через лес, ведя за собой остальных, опираясь на память и ощущения. Быстрый шаг перешел в умеренный бег. Геральт перепрыгивал через коряги и ветки, умудряясь в темноте успевать различать очертания всего того, что попадалось ему под ноги. Пересекали границу они в торопливом темпе, и ведьмаку эта изматывающая дорога напминала Мучильню. Держать дыхание в темпе требовало некоторых усилий и внимания от ведьмака, но это было ему привычно; хотя поспевать за бессмертными, которым для жизни не требовался даже воздух в необходимом количестве было не так просто. Послышались первые крики и оглушительный свист. Не все успели добраться до границы вовремя, к их прибытию, услышав зов Скрытого. Детлафф и Регис приготовились, напрягшись. С разных сторон слышался вой, и они встали спиной к спине, дергая головами в разные стороны. — Мы близко к выходу на факторию, — сказал Детлафф, обнажив зубы, — за ночь нам надо пересечь Туссент, если и будет сбор, то только в Хен Гайдт, негде больше. Их было несколько десятков. Они ревели и смеялись, медленно наступая. Но два высших вампира, вставших даже супротив сотни или нескольких сотен низших, оказались бы в большинстве. Детлафф взвился с места, направляясь к небольшой группе катаканов и брукс, бегущих в их сторону. Геральт и Регис приняли на себя удар большой группы тварей, и расправа над ними была слишком быстрой. Черную плодородную землю туссентских лесов обагрила кровь, а воздух сотрясли предсмертные крики, полные ужаса. Работали они слажено и быстро: молниеносные удары ведьмака блестели серебряным вихрем, проносившимся в воздухе, часто с его ладоней срывался огонь, белый и горячий. Регис быстро двигался по площади леса, безжалостно вспарывая чужую плоть когтями. Детлафф, обагренный кровью, теснил в угол оставшихся в живых, и он был непреклонен перед милосердием, которое мог бы им явить. Они отправились дальше, оставив умирать всех нападавших в тени высоких деревьев. Их вела другая цель, и они спешили, потому что понимали, что ночь эта будет слишком уж долгой. Выход из леса на границе графства был освещен яркой луной, и бледный мертвый свет падал на них, делая и без того белые лица мертвенно бледными. Туссент был тих, и пока ничего не говорило о том, что на этой земле будут вершить суд все Смотрители Гхарасхама. Детлафф повел головой и дрогнул. Регис внимательно посмотрел на него, пытаясь услышать зов тоже. — Я вернусь, — лишь сказал он и обратился в туман, срываясь с места. — Что нам теперь делать? — спросил Геральт, проводив взглядом алую дымку. — Куда нам идти? — Идти нам придется далеко, Геральт, — вздохнул Эмиель, — нам нужен Хен Гайдт, он находится далеко к югу отсюда. Боюсь, что за целую ночь пешим шагом нам не одолеть такого расстояния. — А если срезать путь? — Что ж, во всяком случае, этого я ни разу не пробовал, — пожал плечами тот. — Где это находится? — К западу от Боклера, Геральт. Озеро Сид Ллигад. Надо спешить. Они начали спускаться вниз по пологому склону, ведущему в направлении небольшой деревушки, прямо на юг. Шли они быстро, взволнованно глядя по сторонам, а когда дорога давала им возможность — бежали. На них никто больше не нападал, и поэтому у них была некоторая фора. Время бежало быстрее, чем они двигались, и они были вынуждены бежать все чаще, перепрыгивая коряги и камни. Геральт испытывал легкую усталость, но вопрос чести, который изводил их обоих столько времени подряд, был куда важнее. Бежали они молча, ведьмак пытался не сбивать ритм дыхания. Волнение охватило все его существо, и страх, который одолевал его несколько лет, отступил. Он знал, что сегодня разрешится их судьба, и как именно — уже было не так важно, он слишком устал для того, чтобы продолжать убегать дальше. Вдруг Регис остановился и повел головой в сторону. Геральт посмотрел на него, втягивая носом прохладный воздух. Он внимательно слушал. — Ты слышишь? — спросил он, переведя дух. Ведьмак внимательно прислушался. Вдалеке бил набат колокол. — Это ведь Боклер, — с ужасом сказал Регис, — что же?.. — Сам сказал, что надо спешить, — сказал ведьмак, утирая пот с горячего лица. — Может, лошадей где взять? — Нет, Геральт, — ответил Эмиель, пристально глядя в сторону колокольного звона. — У меня есть идея получше. Геральт вслушивался в колокольный звон, глядя вдаль, туда, где стелился густой туман. Он не знал, какие именно кошмары могли охватить графство, но понимал, что сейчас не спит весь Туссент. Заслышав шорох позади, он обернулся. Регис претерпевал изменения, изменяя свою оболочку. Выглядело это омерзительно: тело быстро изменяло свою форму, суставы с хрустом выламывались, а конечности удлинялись. Морда нетопыря становилась все безобразнее, а из лопнувшего на спине горба, вырвались тяжелые кожаные крылья. Тот заревел подставляя безглазую морду на лунный свет и раскрывая под порывами ветерка широкие перепончатые крылья. Морда упыря дернулась в сторону ведьмака, и он невольно попятился. — Нет, Регис, — поспешно сказал ведьмак, — даже не думай! Нетопырь резко взмахнул крыльями, пригибая траву толчком воздуха. Ведьмак грязно выругался и сорвался на бег, понимая, что далеко убежать он не сможет. Он прыгнул вниз с пологого склона и ощутил, как ноги отрываются от земли. Геральт не почувствовал даже толчка, последовавшего за крепких хватом лап, схватившим его под руки. Он отчаянно матерился, глядя на то, как земля становится все быстрее отдаляется, а взгляду открываются ужасающие картины. Во всем графстве творился хаос. Виднелся дым, идущий от подожженных построек, отовсюду доносились крики и звуки ожесточенной борьбы. Всюду мелькали тени, и Геральт перестал брыкаться, с ужасом взирая на открывшийся ему вид. — Что происходит? — спросил ведьмак, с опаской глядя на когти, примыкающие к кожаной куртке. — Почему они нападают на поселения? — Скрытые идут в Хен Гайдт, — проговорила бестия, — и низшая каста не знает, кому подчиняться, и попросту сходит с ума от вседозволенности. — Но это же бессмыслица! — Саботаж — лучшее оружие против подчинения. Они поднялись выше, и Геральт завидел открывшийся вид на деревушку на юге. Там так же, как и везде, творился хаос. Ведьмак увидел вдалеке дворец Боклера и услышал, как бьют колокола. Он крикнул Регису о том, что происходит в деревне, и они начали снижаться, чтобы оказать хоть какую-то помощь. Тот посчитал это неразумным и абсолютно бесполезной тратой времени, потому что Древние все равно придут усмирить все живое. Насколько Геральт помнил, согласно карте деревня называлась Лисьи Долы, и сейчас жители спасались от обезумевших тварей, убегая от них и пытаясь запираться в домах. Регис выпустил Геральта из лап на высоте полутора метров, и вид безобразного нетопыря посеял еще большую панику среди его невольных свидетелей. Ведьмак перекатился по сухой земле и резко встал, выхватывая меч из-за спины. Твари были буквально повсюду. Он не знал, каким образом туссентскому Смотрящему удалось собрать при себе такое количество низших, но скорее всего это было связано с тем, что от Древней отбилась львиная доля напавших на них в самом начале. Он услышал крик и бездумно побежал в его сторону. Мужика с вилами зажимала в угол брукса с каштановыми волосами. Она играла с ним, истерично посмеиваясь, а тот ревел от ужаса, пытаясь насадить тварь на вилы. Ведьмак быстро подошел сзади бруксы. Полыхнул Игни, бестия завизжала, сгибаясь пополам от горячей боли. Геральт шагнул вбок, сокращая между собой и упырицей дистанцию, выводя клинок из-за плеча. За размашистым ударом послышался хруст. Попадание лезвия по телу получилось мощным, и вряд ли даже чудо могло поспособствовать восстановлению этой твари. Он ушел отрывом корпуса от падающего в его сторону тела, резко дернув меч на себя, и побежал дальше, туда, где оставались беззащитные люди. Шокированный мужик принялся истерично протыкать еще горячую плоть вилами, чтобы удостовериться в том, что нападавшая на него кровопийца действительно мертва. Регис вышел из оболочки нетопыря и несся по деревне, не считая количества убитых, но предпочитал не оборачиваться себе за спину. Руки его блестели от крови, и он свирепел с новой силой, оставляя за собой дорогу из обезображенных тел. Помимо него и ведьмака, напор от обезумевших низших сдерживали еще двое высших вампиров, которые были не знакомы Эмиелю. Сколько они ни пытались их сдерживать, им казалось, что тварей словно не убавлялось: они лезли отовсюду и пронзительно шипели. Он понимал, что такая ситуация была в каждом поселении Туссента к югу отсюда. Суд был редким явлением в их обычаях, но предугадать все последствия от сбора Гхарасхама было невозможно. В незапамятные времена к этому вела долгая подготовка, но их обстоятельства сложились иначе и требовали незамедлительного вмешательства. Они бились, не зная устали. Геральт дважды чуть не выронил клинок из скользящих перчаток, пока отбивал охрипших от криков женщин, запершихся в сарае. Он испытывал усталость, но продолжал рубить, не чувствуя боли, причиняемой мелкими ранами и царапинами. Разъяренное битвой лицо ведьмака покрывали капли крови. Рука, держащая меч, неприятно ныла. Они пытались гнать тварей из деревни, но на убыль их количество не шло. Раздался вой на грани человеческой слышимости. Геральт сжал уши руками, выронив меч. Селяне тоже зажимали уши, согнувшись пополам от холодящего кровь звука. Бестии неотрывно смотрели в сторону издаваемого звука и стояли, словно вкопанные. Их очаровывал этот свист, они тянулись к нему. Свист резко смолк, и Геральт разжал уши, хватая в руку свой окровавленный клинок. По деревне шло существо, похожее на Скрытую Темерии. Он был в широких штанах и длиной набедренной повязке, что в сочетании напоминало очень длинную юбку. На спине этой твари виднелся горб, сквозь синюшную кожу проглядывались жилы и сосуды. Глаза его были желты и блестели в свете луны, словно фонари. Он шел по улицам и смотрел вокруг; лицо его было разгневанным и уставшим. Ведьмак наблюдал за ним, как завороженный. Он испытал невероятную принудительную сонливость, граничащую с приказом, которого нельзя было нарушить. Он встретил на себе прямой взгляд желтых глаз, издалека напоминающих два расплывающихся блюдца, и упал навзничь, роняя оружие из уставшей руки. Через некоторое время его привели в чувство. Регис обеспокоенно смотрел на него сверху, и Геральт подскочил, вертя головой по сторонам. Деревня представляла собой удручающие зрелище. Всюду лежали мертвые тела, а дорога обагрилась кровью. Ведьмак с ужасом смотрел на лежащих людей и, поднявшись, пошел в их сторону. Присмотревшись поближе, он увидел, что они попросту спали беспробудным сном, который на них наслал Древний. — Что это было? — спросил ведьмак, чувствуя, как гудит голова. — Сон, — лишь ответил Регис, — а то был Древний из Назаира. Нам надо уходить отсюда. Скоро начнется суд. — Почему именно там, а не где бы то ни было? Почему в Хен Гайдт? — Потому что оттуда мы пришли, Геральт.***
Alex Roe – Bequeath
Двое высших завели их внутрь пещеры. В ней было темно, и Геральт прищурился, пытаясь осмотреться. Глаза быстро привыкли к темноте, и он остановился на месте, задрав голову наверх. Своды пещеры уходили очень высоко, со сталактитов свисали люминесцирующие растения. Он вертел головой из стороны в сторону, понимая, что эта пещера не так проста, какой казалась на первый взгляд. Причудливые части строений свисали прямо с потолка, как сталактиты, и это выглядело чуждо. Регис стоял позади ведьмака и приглаживал отросшие за время их странствий волосы. Ведьмак подумал, что никаких необыкновенных эмоций он не испытывает потому, что ему уже доводилось бывать здесь. Снизу слышался тихий шелест голосов. Геральт подошел к краю переправы и перегнулся через парапет, вглядываясь вниз. Глаза его округлились. Внизу, под тенью дымки и тумана, горели тысячи огней. Он с ужасом посмотрел на друга, но тот лишь пожал плечами, безразлично глядя на огни. По дороге в Хен Гайдт он уже успел посвятить ведьмака в то, что на суд собираются не только Скрытые. Суд был событием до невозможности редким и, возможно, в пределах этого мира он проводился впервые, этого он точно не знал. Но понимал, что дело было куда серьезнее, чем они считали, потому что если бы Скрытого из Туссента судили только из-за Хагмара — то все было бы с куда меньшим размахом. Они начали спуск вниз. Подземный грот был огромен и поражал ведьмака своими размерами. Он пытался понять, почему люди сюда не забредали, и силился предположить, что пещера попросту хорошо охранялась. Он повис на выступе, выглядывая из-за спины. В руках идущих горели свечи и факелы, все это напоминало массовое паломничество к какой-нибудь святой реликвии. Высших было много: они собрались в Хен Гайдт со всего западного побережья Континента, чтобы узреть то, чего, возможно, они не увидят еще тысячи лет. Эпохальное событие сопровождалось молчанием, и Геральт почувствовал себя тлей на огромном столетнем дубе при виде всего этого мрачного великолепия. Все эти женщины и мужчины вызывали у него какой-то необъяснимый трепет; вся эта процессия была невозможной, и вряд ли или хоть кому-нибудь еще из смертных доводилось увидеть нечто подобное. Он опустился на сырой каменный пол, с плеском наступив прямо в лужу. Они двинулись вслед за процессией, проходя мимо рядов высших, которые удерживали в руках свечи и факелы. Они неодобрительно смотрели на ведьмака и Региса, но в эту ночь Хен Гайдт был нейтральной территорией, на которой за розжиг вражды или самосуда можно было запросто лишиться жизни или свободы. Они поспешно прорывались сквозь ряды шествующих, и ведьмак внимательно смотрел на них. Они были чем-то неуловимо похожи друг на друга, все эти острые черты мужских и женских лиц были в чем-то схожи между собой. Гордые и аристократичные, они находили силы в себе не говорить о вражде и чтили кодекс в пределах грота, пересохшего за долгое время. Спустя время их взглядам открылась большая каменная площадка. Вокруг нее горели высокие факелы, бликами отражаясь на темной воде подземного озера. На ней стояли шестнадцать бестий, не похожих друг на друга ничем, разве что цветом кожи, как у мертвецов. Среди них была и Скрытая из Темерии, оглаживающая сухие руки тонкими паучьими пальцами. На ее плече сидела пестрокрылая птица и внимательно вертела головой из стороны в сторону, вглядываясь в толпу. Внезапно, она сорвалась с плеча Скрытой, но та даже не повела глазом. Она скрылась среди толпы и спустя некоторое время опустилась на плечо Геральта. Он коснулся шеи пташки и встретил на себе немало удивленных взглядов. Ведьмак и сам был удивлен ничуть не меньше остальных. — Какой широкий жест, — негромко сказал Регис, склонив голову, — наверное, у нас есть хоть какой-то шанс. Геральт, не найдясь, что ему ответить, пожал плечами. Они продолжили шествие, и ведьмак как завороженный смотрел на фигуры Смотрящих Гхарасхама, преисполненный эмоций. Они были недосягаемы и слишком величественны для того, чтобы смотреть на них, как на чудовищ. Геральт не знал, есть ли в мире существа древнее, чем они, и была ли у кого-то в руках хоть капля этого величия. Процессия пропускала их вперед как участников суда. Они остановились у каменной лестницы, ведущей на площадку. Ведьмак поймал на себе прямой взгляд Древней, холодный и пронзительный, и покорно кивнул. Она отвела от него взгляд, и вперед вышел один из предводителей Гхарасхама. Был он тощ и сух, голова его была выбрита наполовину, а на другую часть лица падали косматые черные волосы, такие же спутанные, как и у Древней из Темерии. Склера его глаз была темной, почти черной; лишь волокна темно-серого выделяли его зрачок. Тело, серое и хладное, было сплошь покрыто татуировками, которые из прямых линий создавали причудливый орнамент. Он с насмешкой смотрел на всех собравшихся, кривя рот в зверином оскале. Геральт перевел взгляд ниже, и у него похолодело внутри. Руки этого Древнего были сшиты чем-то наподобие прутьев, и его ничуть это не смущало. По левому краю стоял Скрытый, похожий на жердь. Он не отличался изяществом, спину его украшал горб, и Геральт вспомнил его. Выражение его лица было отстраненным, и он смотрел сквозь толпу, словно видел среди народа что-то еще. Руки его были скрыты перчатками, а на теле красовался потрепанный балахон, похожий на одежды Скрытой, которая была единственной женщиной во главе Гхарасхама. Он заговорил, и голос его разнесся по гроту. Повисло молчание; было слышно, как потрескивает огонь на факелах. — Hilsen! — гаркнул он, и в ответ ему тысячекратно прозвучало приветствие. Высшие припадали на колени, и Геральт смотрел за этим из-за плеча. Все собравшиеся припали перед большей властью, и ведьмак покорно преклонил колени, чувствуя благоговение к тысячелетним традициям, которые соблюдались и чтились. По всей площади начали гаснуть зажженные свечи и факела. Грот погружался в темноту, и лишь площадка была хорошо освещена. Тусклым источником света служили люминесцентные растения, растущие где-то высоко над головами. Геральт и Регис смотрели на суд из первых рядов, и свет, исходящий от пламени, плясал у них на лицах. Скрытый, стоящий с краю, прошелся по площадке, оглядывая заключенного. Он смотрел на него и остальных, и ведьмак подумал о том, что даже горб не мешает ему резво передвигаться на своих двоих. — От начала эры пребывания, от Разрыва и мощнейшего катаклизма, прошло тысячелетие, которое отзывается в каждом из наших потомков. Сегодня, дети Гхарасхама собрались тут, чтобы вести справедливый суд над Эрмингильдом Оллериком Хилдефонсом Рье Одоасером, Смотрящим Гхарасхама в провинции Туссент. Что ты можешь сказать, Оллерик? Заключенный косо посмотрел на него, но промолчал. — Твое имя запятнано кровью еще до Великого Касания. Ты являешься клятвопреступником и лжецом, за что был осужден в Мейрнтале. Ты понес заслуженное наказание, и Старейшие дали тебе право на то, чтобы переродиться. Ты стал одним из нас и должен был следовать кодексу и не позволять другим сходить с намеченного пути. Что ты можешь сказать в свое оправдание? Твои действия сулили смерть не одному нашему собрату. Список, обагренный кровью, тянется слишком далеко. Древний продолжал молчать, поджав синюшные губы. — Позвольте мне, — хрипло сказала Скрытая, выходя вперед. — Я наслышана не хуже других о деяниях Оллерика в прошлом. Склонна полагать, что он использовал и влияние, потому что из-за его действий и привычки держать при себе игрушку, страдали невинные. — Это ложь, — процедил заключенный, выглядывая из-за плеча, — не надо лгать. — Так же, как и смерть пятидесяти одноплеменников в этом мире? — она оскалилась, обнажив длинные зубы. — Да будет тебе известно, мальчишка, что я помню все твои прегрешения как в прошлом, так и в настоящем. Я родилась задолго до того, как ты начал предавать и убивать ради забавы. И то, что ты оказался Смотрящим, моя оплошность. Ты мог сколько угодно держать у себя в руках Хагмара, но позволять ему такие вещи — это верх твоей отвратительной беспечности. Совет одобрительно загудел. Геральт вновь посмотрел назад. Тысячи глаз взирали на происходящее, но никто не проронил ни слова, даже шепот не стелился через ряды стоящих. Он вновь обратил свой взор на суд, пытаясь разглядеть больше, чем ему позволяло расстояние. — Это лишь мое дело, — рявкнул он. — Какая вам разница? Вперед выступил Древний, с бородой, доходящей ему до пояса. В отличие от остальных у него и волосы, и борода были хорошо вычесаны. Он шагнул вперед, и его высокий голос разнесся по всему гроту. — Ты отказал нам в правосудии, и пострадали невинные. По приходу людей мы создали конкордат о том, чтобы не вмешиваться в человеческую жизнь и не нарушать ее порядка. Из-за твоего отпора пролито немало крови. — Они все равно умрут, — усмехнулся Оллерик, глядя на сшитые руки. — Рано или поздно. Так может, все-таки рано? Зачем страдать потом? — Я озвучу все имена, Эрмингильд, а ты будешь слушать и вспоминать. Сначала я назову тех, кто остались в прошлом, — сказал высокий горбатый мужчина, — а потом я буду называть имена тех, которых ты погубил в этом мире. И каждое имя вырежется в твоем сознании. Впервые по толпе пробежал взволнованный шепоток. Геральт посмотрел на Региса, и тот лишь пожал плечами, не понимая, что они собрались делать. Он попросту не знал этих обычаев и видел все это впервые, так же, как и львиная доля собравшихся. — Зэодереикс Вермандо Алево Де Эерик, — начал горбатый Скрытый, и остальные Смотрящие повторили это имя. Оллерик истошно закричал. Регис сделал шаг назад, и Геральт взволнованно посмотрел на него. Он смотрел на друга, не понимая, что происходило по ту сторону. — Что они делают? — тихо спросил ведьмак. — Они пытают его сознание, насильно заставляя переживать все воспоминания на своей шкуре, — прошептал Эмиель в ответ, — и это ужасно. Я не думал, что это в принципе возможно! — Как ты это почувствовал? Регис умоляюще покачал головой, прося об этом не спрашивать. Он молча смотрел на то, как Скрытые пытали разум бессмертного одними лишь словами. Медальон Геральта оставался недвижим, и магии тут не было даже в наименьшем ее проявлении. То была совершенно иная сила, по могуществу ничуть не уступающая магии. Они терзали разум несчастного не одним десятком имен, и тот, не привязанный к телу, но неотделимый от разума, самым невероятным образом страдал. Ведьмаку стало жутко от этого зрелища, и холодящие душу крики Скрытого, разносились по всему Хен Гайдту. Ему казалось, что они были способны разбудить всех тех, кого Древние погрузили в крепкую летаргию. Но понимал, что за пределы грота диким воплям заключенного не выбраться. Все высшие с ужасом взирали на представленную им картину, и ведьмак видел, что это зрелище приносит им немало неприятных ощущений. Такая пытка была для них самым страшным злом, но, как бы не силился Геральт ее понять, — у него не получалось. Скрытый сидел на коленях, свесив голову на грудь. Казалось, он потерял сознание от бесконечных пыток и боли, причиняемых ему влиянием куда более древних существ, чем он сам. Он хрипло дышал и выглядывал на всех из-под косматых волос, и молчал, потому что не видел смысла говорить. — Оллерик, — сказал Древний, — теперь ты готов раскаяться и понести заслуженное наказание? Тот молчал, не собираясь отвечать на вопрос. — Эрмингильд, — зычно сказала Скрытая, — отвечай! Измученный пыткой поднял черные глаза, молча глядя на Древнюю. Он молчал, и губы его дрожали. — Эрмингильд Оллерик Хилдефонс Рье Одоасер, — громогласно проговорил горбатый вампир, — тысяча сто двадцать третьим годом от начала эры, я приговариваю тебя к заточению в Сварт Волундар'х, где ты встретишь свою погибель или будешь скитаться вечно. — Нет, — глаза Оллерика впервые стали полны страха, — это невозможно! — Что происходит? — спросил Геральт у застывшего от изумления Региса. — Это невероятно, — ответил он, — я думал, что это сказка! Сварт Волундар'х, он же Черный Лабиринт! Это лабиринт, комплекс пещер, из которых нет выхода. Двимеритовая тюрьма, Геральт. Оттуда еще никто не возвращался живым. Он посмотрел на ведьмака с какой-то не присущей ему горечью. Геральт отвел взгляд и смотрел на то, как Оллерика тянут к краю платформы. Пятнадцать Cкрытых полностью подавили его силу, и он лишь беспомощно метался из стороны в сторону, надрывая кожу на сшитых руках. Это было страшно, но Геральт не понимал, чего было особенного в этой тюрьме. Скрытый кричал и рвался на свободу, но его крепко держали. На шею ему намотали тяжелую цепь и, туго защелкнув два конца между собой, пристегнули к литому грузилу, стоящему на площадке. Оллерик молил о пощаде, но Древние были беспрекословны. Они сбросили груз в воду, Эрмингильда с плеском затянуло под холодную водную гладь, и истошный крик скоро захлебнулся. Молчание повисло во всем Хен Гайдт, и Геральт чувствовал, как гулко билось его сердце в груди. — Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, — произнес хриплый голос, — прошу вас предстать перед судом и решить все по вопросам чести, как обязует Кодекс. Регис со страхом посмотрел на Геральта и начал восхождение по ступеням, медленно, словно пытаясь оттянуть неизбежное. Ведьмак хотел сделать хоть что-нибудь, но не мог, потому что это было и его конечной точкой. — Смертный, — произнес низкий женский голос, — ты обвиняешься так же, как и этот отпрыск Гхарасхама. Он шумно сглотнул, чувствуя, как от напряжения покалывает пальцы рук. Он поднимался по ступеням вслед за Регисом, пока не оказался на площадке, под пристальным взглядом горящих склер Древних. Он чувствовал, как все его существо сжималось под этим отягощенными временем взглядами, и чувствовал себя ничтожеством. Он не должен был здесь находиться, но волей судьбы стоял перед судьями, ожидая своего приговора. Они коротко поклонились Древним и преклонили колени перед тысячами смотрящих на них Высших. Геральт испытал ужас перед тем, что он ничего не значил в этой игре, и его жизнь не была бы слишком ценной при любом раскладе. Он смотрел кошачьими глазами на собравшихся слушателей и теперь прекрасно понимал Оллерика, который все время простоял, опустив голову. Взгляды всех находившихся тут прожигали насквозь, и это причиняло немало дискомфорта. — Эмиель, — сказала Скрытая, — ты знаешь, почему ты тут стоишь. — Ты обвиняешься в смерти шестерых своих собратьев, — продолжил горбатый Скрытый, расхаживая перед ними, — а ты, смертный, в пособничестве и попытке лишить жизни Детлаффа Ван Дер Эретайна посредством магии, которая должна была остаться недоступной никому из тех, кто живет ныне смертной жизнью. — Позволю заметить, — сказал невысокий сухой старичок, — на них действуют смягчающие обстоятельства. Хагмар некогда сотворил большое зло, распространившееся на Эмиеля. В какой-то мере — он всего лишь жертва обстоятельств. Я не хочу сказать, что это как-то должно смягчить их наказание... — Но обстоятельство смягчающее, — твердо сказала Скрытая, выступая вперед. — Выживание требует отчаянных мер. Птица поползла Геральту под рубаху. Он тихо выругался, но не шелохнулся. Его вновь начала одолевать сонливость и безразличие. Регис упрямо смотрел перед собой, царапая зубами губы. Он слушал то, о чем говорил совет, но испытывал страх, потому что не знал, каким будет наказание. Должно быть, оно было и к лучшему. — Эмиель, — сказала Скрытая, — ты не откажешь в правосудии и в его справедливом решении? — Нет, — глухо сказал он, глядя перед собой. — Ты принимаешь содеянное на свою совесть и признаешь, что по твоей вине погибли соплеменники? — Да, — ответил Регис. — Признаю. Геральт удивленно посмотрел на друга, но промолчал, почувствовав на себе пристальные взгляды. — Как твое имя, смертный? — спросил горбатый Древний, проходя мимо него. — Назови себя. — Я Геральт, — сказал ведьмак, слушая, как его голос разносится по гроту, — Геральт из Ривии. — Геральт, признаешь ли ты свою вину и признаешь ли ты то, что оказывал содействие во всех этих смертях, которые настигли членов дома Гхарасхам? — Да, — твердо сказал он, — признаю. — Хорошо, — ответил горбатый, — вы честны и идете на встречу правосудию. Мы готовы подарить вам быструю безболезненную смерть, потому что это наказание весит ровным образом столько же, сколько и чужие жизни. Глаза Региса округлились. Он подскочил с места и, ведьмак медленно повернулся в его сторону. — Прошу вас отпустить моего друга, — сказал он, — он не заслуживает смерти, инициатором произошедших событий был я! — Твой друг уже дал свое признание, — отозвалась Скрытая, и Регис посмотрел на нее. Геральт безразлично смотрел в каменный пол. Сердце замедляло свой ритм, и он ощутил апатию, настигнувшую его. Сонливость и безмятежность крепко держали его разум, и ведьмак не испытывал того ужаса, который одолевал его чуть раньше. Регис находил в себе силы вести споры и пытался изменить решение в его пользу. Ведьмак смотрел на высших перед собой и чувствовал холодное безразличие. Он поднялся на ноги и подошел к Эмиелю, опуская руку на его плечо. — Не надо этого, — устало сказал Геральт, — они правы. Регис изумленно посмотрел на белоголового, не находя, что сказать. Он выглядел так, словно его чем-то огрели по голове, и беззвучно шевелил губами. Выражение его лица стремительно менялось, и ведьмак резко отшатнулся в сторону. Эмиель взревел, выпуская когти, но тут же упал на колени, схватившись за голову. Их схватили, со стороны толпы послышался гомон голосов. Геральт ощущал себя пьяным и не понимал, что происходит. Гвалт сливался в белый шум, и он чувствовал себя словно вне своего тела. Он не осознавал того, что на его шее затягивается тугая двимеритовая петля из цепи, он не слышал протестов и отчаянных криков Региса. Он вяло и бездумно смотрел по сторонам, пока не встретился взглядом с серебристыми глазами. Один прямой взор опалил его сознание, и ведьмак резко пришел в себя, чувствуя, как его держат за руки. Он закричал и попытался освободиться, ругаясь и выворачиваясь из крепких лап. За плеском воды его резко потянуло под водную гладь. Груз был тяжелым, и его быстро уносило на глубину. Геральт хватал руками холодную воду и шею, пытаясь содрать с себя крепко затянутую цепь и глядя на стремительно тускнеющую толщу воды. Страх и паника охватили его и он почувствовал, что больше не может задерживать дыхание. Он сжался и судорожно втянул в себя воду. Грудь опалило огнем, и ведьмак снова втянул в себя воду, чувствуя, что его больше не тянет вниз. Паническому страху пришло блаженное спокойствие, и он отпустил цепь, чувствуя, как темнеет в глазах. Он провалился во мрак, и последним его воспоминанием были печальные глаза цвета ртути, смотрящие на него из-за спин совета Древних.