Весь этот джаз

Жизнь Марианны наполнилась мучительной горячкой. Жар, боль, жуткие мысли и видения не отпускали. Когда температура падала, а боль притуплялась, благодаря лекарствам, девушка лежала, как остывающий труп, в постели и тупо смотрела в окно. Если появлялась хоть капля сил, она тут же растрачивала всё на плач: закрыв лицо рукой, почти беззвучно рыдала, пока не проваливалась в забытье от бессилия. Потом жар и боль возвращались, и вновь прибегали медсестра, врач со шприцами и таблетками. Марианна рычала и отмахивалась от них, думая, что это её главные мучители. Ночи были хуже дней. Приходили сны-кошмары. Иногда она раз за разом переживала то, что произошло в реальности. Только с более страшными подробностями. Роланд как-то привиделся с окровавленной ухмылкой до ушей, похожий на жуткого вампира. Он хохотал и размахивал своим сверкающим пистолетом и растрепанным букетом белых роз и бубнил, как заевшая пластинка: «Ты будешь моей, ты будешь моей». А потом начал палить в разные стороны, болтая руками, как чучело от сильного ветра. И Марианна увидела вдруг, как Богг, вышедший к нему из некого тёмного проёма, опрокинулся на спину, с глухим стоном. И на его белой рубашке появилось жуткое красное пятно. Голубые глаза Богга были огромными, а его побелевшие губы сказали для Марианны «я не приду». Чётко и ясно. Будто отдали приказ… Она хотела кричать, но могла лишь выть и мычать. И вынырнуть из сна, почуять, как всё тело облито потом, противно пахнущим лекарствами и болезнью. У своей кровати она видела тех, кого уже начала почти ненавидеть – отца и сестру. Потому что не видела того единственного, кого желала видеть. … Он не придет … Марианна поверить не могла в то, что услышала от сестры. И разумным считала лишь одно объяснение - то, что Богг повредился рассудком из-за расстройства. Но она не теряла надежды как-нибудь открыть глаза после тяжкого сна и увидеть его у своей кровати. Она до зубовной боли хотела подержать его за руку, погладить его вечно колючую щеку, увидеть синие глаза. Но потом, когда горячка была побеждена, Донна рассказала чуть окрепшей Марианне ещё новости. - Папа переговорил с ним, - тихо сообщила Донна. – В тот день, когда Богг приехал в больницу, чтоб тебя проведать. Я подслушала. Они думали: никто их не слышит. Отец сказал, что это Богги виноват в ужасе, что с тобой случился. И потребовал, чтоб он больше не приближался к тебе. Чтоб дал слово, что … что откажется, отступится от тебя, Мари, - голос девушки стал тихим-тихим. - Что? – Марианна тоже едва услышала свой голос. Она вспомнила, как сам Богг не раз говорил ей, что опасно быть женщиной такого гангстера, как он. И что он жалеет, что втянул Марианну в свой тёмный мир. А теперь… обстоятельства так сложились, что подтвердились все его опасения. И отец Марианны, его требование – это уже было, как вишенка на дерьмовом торте. Конечно, она могла понять отца - он беспокоился о ней, пытался, как мог, защитить свою дочь. Особенно после кошмара, который с ней приключился. Но всё равно! Как они могли?! За неё всё решить?! Марианна внезапно почуяла злой холод в своей груди, а в голове – наоборот – запылала ярость. Опять из неё делают безвольную куклу! Но ведь это её жизнь. И она всегда делала, что хотела, и выбирала, что хотела. Уж если им с Боггом и суждено расстаться, то это решение должно вырасти меж ними обоими, без влияния отцов, матерей и прочих родственников! Донна, видя, какое выражение сейчас на лице сестры, протянула руку, погладила Марианну по взъерошенным волосам, сокрушенно покачала головой: - Прости. Я… наверно, не надо было тебе это говорить. - О, нет! Это хорошо, что ты мне сказала! – почти прорычала Марианна и рванулась вперед, чтоб сесть. Но силы изменили – девушка упала обратно в подушки, почти потеряв сознание. - Тише, тише, - обеспокоенно забормотала Донна, поправляя ей одеяло и поглаживая сестру по щеке, медленно, мягко. – Ты, похоже, начитаешь буянить, а это значит, что идёшь на поправку, амазонка, - она мягко улыбнулась, назвав сестру так, как Богг называл. – И, знаешь, что? – глаза юной блондинки вдруг по-особому заблестели. - Что? – выдохнула Марианна, глядя на Донну с легким недоумением. Она знала это сверкание – оно значило, что неугомонная младшая сестра что-то задумала. - Мы выберемся отсюда и всем им ещё покажем! – Донна почти прорычала, опасно ухмыляясь. Подняла вверх кулачок и погрозила им больничному потолку. Марианна вспомнила: это были её гримаса, её жест. Так она когда-то грозила Роланду. Потом – самому опасному гангстеру города. И если Роланд на такое испуганно выпучивался и не знал, как реагировать, то от Богга ей в ответ доставались злая ухмылка и горящие опасными огнями синие глаза. И она уже была уверена, что так просто всё не оставит. Отказываться от того, чтоб вновь заставлять улыбаться плохого парня, Марианна Фэйфилд не собиралась…