Весь этот джаз

В кабинете не убирались уже дня три. Удушающе пахло сигаретами и крепкой выпивкой. Богг быстро докурил очередную папиросу, сжевал бычок и сплюнул его прямо на пол, зло оскалив зубы. Брови гангстера были нахмурены, губы поджаты, а руки занимались привычной работой – чистили пистолет. Разбирали, раскладывали детали на чистой тряпке, протирали, смазывали, вытирали масло. Он сегодня почистил три пистолета. Своё оружие Богг никому не доверял. Ему хватило одного шумного случая, когда тупица Танг чуть не вышиб себе мозги, вызвавшись «поухаживать» за пистолетом босса. Забыл проверить патрон в стволе и выстрелил. Заимел контузию на пару месяцев. После этого к шепелявости бедняги добавился и нервный тик на правый глаз. Ведь как раз мимо правого уха пуля и пролетела. Богг всегда вспоминал этот случай, когда чистил оружие, и обычно криво ухмылялся. Но не теперь. Теперь, почистив, смазав и собрав пистолет, он направил его на себя и уставился в чёрную дыру. В его среде это была плохая примета – смотреть в дуло пистолета. Но Богг обычно плевал на всякие там знаки и всегда поступал по-своему. Это его матушка вечно стучала по дереву, плевала через плечо, носила красную нитку на запястье, а его заставила как-то всегда носить при себе серебряный доллар деда. Считала, что монетка приносит удачу… Богг закрыл глаза, вздохнул и нажал на спусковой крючок – пистолет звонко и весело щёлкнул. Выстрела не последовало – оружие пока было не заряжено. Богг хмыкнул, сунул магазин с патронами в рукоятку, послал патрон в патронник. Быстро, чётко. Вновь глянул в чёрное дуло. Привет. Теперь нажать слабо?.. Он вспомнил, как учил Марианну обращаться именно с этим пистолетом. С каким хищным взглядом она прикусывала язык, целясь в мишень на стене. У Богга тогда кровь горела, как от приступа гриппа. Он направлял руку девушки, одновременно поглаживал её изящные кисти, плечи, целовал в самое красивое на свете ухо. Он знал, чем закончится их учёба, и трепетал от предвкушения, ловя на себе голодный взгляд своей дерзкой амазонки… Боль в сердце заколола сильней. Она не отпускала уже неделю, с того дня, как он узнал, что Марианна попала в аварию. Потом всё вообще покатилось в бездонный колодец несчастий. Богг узнал и то, что Марианна была беременна, и то, что она серьёзно ранена и потеряла ребенка. В больничном коридоре плачущая Донна кинулась к нему, чтоб обнять и плакать, вымачивая слезами его рубашку. Услышав жуткие новости, он плакал вместе с ней, прижимая хрупкую писклявую блондинку к себе так, будто она была самой драгоценной для него в мире. Никто не был шокирован этим зрелищем. Даже его суровые парни, многое повидавшие на опасных ночных улицах города. Они знали, что и мужчинам позволено оплакивать своих любимых и близких. После горести лишь умножились – Богг не смог увидеть Марианну. Он страстно желал забрать её в свои руки и держать, не отпускать, скорбеть, болеть вместе с ней и просить прощения. За то, что его тёмный мир истерзал её. Это он был виноват в том, что случилось. Конечно, он… Такие слова бросил ему в лицо Даг Фэйфилд, как перчатку с оскорблениями. Встал, как цербер, у двери в палату дочери и стальным тоном потребовал убираться. Прошипел ему в лицо обвинения, одно страшней другого. И не побоялся самого грозного гангстера города. Но он вполне мог не бояться. Если бы даже захотел в тот момент избить большого плохого босса, тот даже сопротивляться бы не стал. Богг уже был избит, разбит, совершенно. Из него будто позвоночник выдернули, а тело наполнили жгучей известкой вместо крови. Всё горело, в груди, голове, не было сил держаться прямо. Как он добрёл до машины, волоча ноги, словно безжалостно избитая собака, было чудом. Жизнь стала тусклой и беззвучной, как в дрянном кино... Парни отвезли его в клуб. Затащив своё тело в зал, услышав весёлый джаз – оркестр и новые шансонье как раз репетировали – Богг сорвался. С рыком и рёвом, в неистовую атаку против всех и всего. Перепуганные музыканты и певцы с воплями разбежались, закрывая головы руками. Стулья и столы летали так, будто были сделаны из бумаги, а не из дерева. Сбивали светильники, расколачивали перегородки, зеркала, окна. Бокалы и бутылки без счёта погибали, разлетаясь на тысячи осколков. Танг и Стефи схоронились за стойкой и правильно сделали, потому что это уже был вопрос жизни и смерти. А по полу струились потоки дорогой, ароматной выпивки, как ручьи весной. Брут попытался поймать босса, когда тот ухватил одну из тяжелых кованых стоек для цветов и с ней наперевес кинулся уничтожать рояль. Телохранитель обхватил Богга сзади, потащил прочь, но тут же получил затылком в лицо и, ахнув, отпустил, сел на задницу, схватился за разбитый нос. Богг тоже упал – слишком уж сильно приложился черепом. В голове его шумело, в глазах тёмнело. Что было потом – он слабо помнил. Пришёл в себя в кровати на втором этаже. В той самой, где они с Марианной… Богг заскулил, вспоминая всё. Всё-всё. Это был не водопад воспоминаний, а мягкий тихий ручей, лесная река. Сцены, звуки, даже те, которые он забыл, всплывали из глубин его разума и мерцали, как звёзды в ночной воде. Кровать, поцелуи, жаркая возня. Её руки на его теле. Его зубы на нежной шее девушки. Стоны и крики. Слёзы и рычание. Их танец, нежное перешептывание в тени дома. Шуршание душистых простыней. Её мерцающие глаза, как мёд, как янтарь, её голос – волшебное пение из легенды про эльфов… … Он бессильно сгорбился над столом, беззвучно рыдая. Слёзы текли, он задыхался, уткнувшись лицом в руки, лежащие на столе… Грохнул выстрел. Он всё же нажал на спусковой. Забыл, что пистолет всё ещё в руках и всё ещё смотрит единственным чёрным глазом на него. Богг оглох, в ушах противно зазвенело. В кабинете опасно запахло порохом. Пуля прошла мимо – над склоненной головой гангстера, выбила дыру в стене. Он повторил «подвиг» Танга. Самого тупого из своих парней. Он сам теперь идиот и лузер…