Prediction

1532 год, декабрь. — Не смей! Даже думать об этом не смей! — крики Мурада-реиса эхом отдавались в голове Айбиге. — Тебе мало того, что я отменил наказание, глупая хатун? Мало?! Хочешь не только сама здесь остаться, но и своего выродка растить? Ханым смотрела на него полными злобы и страха глазами — да что он вообще думает, как это он будет решать за нее, за дочь хана? Какой-то простой пират вдруг присудил себе особое право распоряжаться ее жизнью и судьбой ее нерожденного ребенка. Что за дерзость! Видел бы это отец… хотя нет, слава Аллаху, что он этого не видел и не увидит. А Адиль? Старший братец скромно молчал в стороне, потирая синеющую под глазом щеку. Он всегда был тюфяком и трусом. О, Всевышний, почему все вокруг так трусливы? — Я тебе не какая-то хатун, Мурад-реис, — едко проговорила Айбиге сквозь зубы. — Не пытайся равнять меня с другими. Даже сейчас она старалась держаться холодно. Но подобный тон — совсем не то, что ожидал услышать от нее пират. Занеся кулак, он наклонился, чтобы ударить непокорную ханым, и лишь рука Адиля остановила его. Вдруг с палубы послышались голоса, и брат с капитаном поспешили выйти из каюты, заперев за собой двери. Ничего не оставалось кроме как ждать завтрашнего утра и надеяться на то, что может произойти чудо, которое изменит все. А в это время один из слуг, верных Хюррем Султан, закутанный с головы до пят в плащ, зашел в маленький дом на окраине города. Вскоре он снова появился на пороге и, закрыв за собой дверь, скрылся в одном из темных переулков. Утро. Сегодня, в этот пасмурный непогожий зимний день должно все решиться. Мягкий свет проникал в маленькие окна каюты, Айбиге лежала на кровати, глядя перед собой невидящими глазами. За всю ночь она так и не уснула. Скоро, очень скоро придет брат, приведет ту вчерашнюю хатун и избавит любимую сестру от позора и греха. Но как же не хочется, чтобы это произошло! Снаружи послышался топот ног. Айбиге стиснула руками край одеяла и зажмурила глаза. С палубы до нее доносились слова: — Не могу знать, Мурад-реис. Она уже была мертва, когда я пришел. — Кто-то успел раньше. Похоже, эта девка сама с нею расправилась, как и с Джамалом. Все предусмотрела, чтобы оставить ребенка. Громкий грохот — похоже, что-то со всей силы уронили на пол. Бесятся, подумала Айбиге. Злятся. Все потому, что, судя по разговорам, лекарша по каким-то неизвестным причинам внезапно умерла. Через мгновение в каюту вбежал запыхавшийся Адиль. — Скажи, что это не ты! — он присел у кровати и вцепился пальцами в плечи сестры. — Скажи, что не убивала ту хатун, и я попрошу за тебя! — Адиль! — ханым с трудом высвободилась из его объятий. — Что ты говоришь такое? Разве я могу убить? Я не причастна к этому, клянусь тебе! — Это точно? Если ты лжешь, я ничего не смогу сделать, не смогу спасти, защитить. Айбиге, я все понимаю, ты была против решения Мурада-реиса. И именно поэтому они думают на тебя. Вся команда считает, что и от тебя надо избавиться. — Брат, — ханым прекрасно понимала, что это не шутка, — я не скрываю, что хотела оставить ребенка. Но не таким ужасным способом — клянусь, что нет моей вины в том, что случилось с лекаршей, — в ее глазах мелькнула тень испуга. Все. Теперь точно все. Даже если и удастся убедить Адиля, вряд ли остальные поверят ее словам. — И мне поклянись, — за спиной брата раздался голос капитана. — Клянусь своей покойной матерью, Мурад-реис, — Айбиге вскочила с кровати и кинулась в ноги пирату. Унизительно, ужасно, горько — но что поделать, когда на кон поставлена жизнь? — Я не имею к этому делу никакого отношения, — сдерживая подступавшие слезы, проговорила ханым и поцеловала край черного кафтана. Что творится? Почему еще несколько дней назад ей кланялись и прислуживали, а теперь самой приходится падать ниц перед каким-то грязным пиратом? Действительно хорошо, что отец не видит этот позор. — Это правда? — голос Мурада не дрогнул. Не верит. И Адиль с ним заодно? Как еще убедить? Поднявшись на ноги, Айбиге метнула на пирата полный злости взгляд. — Я знаю, что здесь никто не желает меня видеть, — сквозь зубы процедила она. — Так тому и быть: я уйду. Буду скитаться, голодать. Возможно, унижусь еще больше. Да, то, что я ношу ребенка, будучи свободной, заслуживает осуждения, и наказания мне на страшном Суде не избежать. Но говорить ложь и клеветать на себя никому не позволю! — в голосе снова прозвучала надменность. Мурад-реис лишь вздохнул и попросил Адиля покинуть каюту — видно, его задели столь дерзкие слова Айбиге. После чего запер дверь и уселся около стола, где все еще лежало то письмо — предмет раздора. — Тогда скажи мне, хатун, — он взял смятый лист и занес над горевшей свечой. — Значит, то, что тут написано, не клевета? Айбиге промолчала. Хоть это и подделка, но все указанные сведения правдивы, начиная от тайной связи и заканчивая ночью на корабле. В глазах пирата поблескивал огонь свечи; казалось, что этот человек задумал что-то. — Это правда. Хранитель покоев султана Сулеймана действительно испытывал чувства ко мне, и я отвечала ему взаимностью, — тут ханым потупила взгляд, — даже когда объявили о моей помолвке с шехзаде. Только к чему эти расспросы? — Здесь я спрашиваю, Айбиге-хатун! — Мурад-реис снова повысил голос. — И не обязан отвечать тебе, уясни это. А теперь, — он подпалил в пламени свечи край листа, и вскоре все письмо обратилось в горсть пепла, лежавшую на серебряном подносе, — я расскажу тебе одну историю. Сядь и слушай. Он говорил долго, не замечая, как за окном уже начинало смеркаться. Закатное солнце светило ярко — не то, что утром — проникая во все уголки каюты, отбрасывая блики на стенах и узорной ширме. Когда-то давно у жены венгерского правителя Владислава была служанка — добрая, наивная девушка. Совсем еще юной прибыла она ко двору, не зная почти ничего о тамошних порядках. И о короле тем более — особенно о его желаниях. Потому, когда ей сообщили прийти в покои Его Величества, молодая служанка совсем не думала о том, что за этим последует ночь любви с монархом. Она полюбила. Полюбила так сильно, как об этом писали в книгах, показывали в пьесах. Это было настоящее чувство. По крайней мере, так девушка впоследствии рассказывала своему маленькому сыну, рожденному после той ночи. Но королева узнала об этой связи и сослала служанку в провинцию, где та когда-то жила. А король Владислав не пошевелил и пальцем, чтобы изменить ситуацию — наоборот, он отрекся и от той любви, и от ребенка — красивого мальчика с рыжими волосами. Семь лет прожили несчастная мать с сыном в бедной деревушке, пока не пришла в их дом беда — османские воины явились в деревню и забрали всех мальчишек в свое государство. Забрали и рыжеволосого сына короля и дали ему новую веру и новое имя. — И как его назвали? — было видно, что рассказ капитана очень увлек Айбиге. Вместо того чтобы ответить, пират снял свой тюрбан. Яркий солнечный луч осветил рыжие волосы, и Айбиге застыла на месте: на мгновение ей показалось, что на голове капитана она увидела красивую золотую корону. Снова вспомнилось предсказание казанской ведуньи — так вот он, тот самый человек, царский сын! Не шехзаде Мустафа, как Айбиге думала раньше, не кто-то другой, а этот пират! От удивления ханым поежилась и несколько раз моргнула. — Мурад, — эхом разнесся по каюте голос капитана. — Его назвали Мурад. Он рассказывал еще долго, но Айбиге уже было все равно. Встреча с этим человеком была предначертана Аллахом. А значит, что бы кто ни говорил, она останется здесь, на корабле, и ее ребенок будет жить.