Prediction

1539 год, ноябрь. Вот уже более года Малкочоглу находился в Стамбуле. Все вокруг напоминало о прошлой жизни, о встречах и расставаниях. О том, что он так старательно стремился забыть, скрыть в глубине памяти подальше от всех. Время сильно изменило его — расспрашивая о других, Бали-бей почти ничего не говорил о себе, снова замкнулся, стал мрачным и грустным. Но все также посещал то заведение, где некогда его могла развлечь Эленика-хатун. Только сейчас ее уже было там не найти: по словам одних она получила свободу и вышла замуж за некоего господина, остальные утверждали, что тот господин просто перекупил ее для своей таверны. Правды не знал никто. Вот и сейчас Бали-бей уже снова поднимался на этаж в сопровождении очередной девицы, чтобы попытаться забыться в ее объятиях. Если бы можно было стереть память и начать жизнь заново. Пусть даже и с этой хатун — у него хватит денег ее выкупить. Вот и еще одна ночь. Еще одна девица, чьи объятия так манят, чьи поцелуи сводят с ума. Уже привычно, но все еще осторожно, Малкочоглу встал с кровати и начал одеваться, чтобы вернуться во дворец затемно. Дремавшая хатун недовольно вздохнула и протянула к бею свою руку. — Вы еще придете сюда, эфенди? — Не знаю, — Бали-бей был теперь не слишком многословен. — Посмотрим. Он уже почти собрался и оставалось совсем немного, как вдруг что-то сорвалось с внутренней стороны широкого пояса, который Малкочоглу только еще начал надевать, — и укатилось в угол комнаты. Тут же бросив пояс, бей быстро направился к тому месту, где и осталась эта вещица. — Эх, эфенди, кто же так носит обереги? — укутавшись в свою легкую одежду, хатун присела рядом на полу, держа в руке свечу. — Я могу помочь достать, если Вы пожелаете. После долгой возни с половицей и последующим расковыриванием ее кинжалом, заветный «оберег» лежал на ладони хозяина. — Красивая сережка. Невеста подарила, эфенди? — девица была не в меру любопытна. Оставив ее вопрос без ответа, Малкочоглу скрылся за дверью комнаты. Видно, сам Аллах хотел, чтобы он всегда помнил о прошлом. И каждый раз напоминал об этом бею, если тот вдруг сбивался со своего пути. *** Утро. Пасмурное ноябрьское утро. Ветер гонял по земле опавшую с деревьев сухую листву и качал верхушки деревьев. В такую холодную погоду редко кто осмелился бы выйти из дворца на свежий воздух прогуляться — только если по делу, которое было чрезвычайно важным. Так сообщил Рустем в своем письме для Хюррем Султан. Сейчас он ждал ее в мраморном павильоне, чтобы поделиться сведениями. В свои годы он успел достаточно высоко подняться и занять пост куббе-визиря, что, конечно, породило немало слухов и сплетен при дворе. Верно исполняя приказы султанши, Рустем-паша не обращал внимания на разговоры. Он всегда знал, что пока сам Повелитель благосклонен к своей жене, каждый из болтунов может говорить что угодно: все равно никто не поверит. А пока паша стоял за ширмой у окна, потирая перстень на пальце. Совсем недавно он ходил на рынок, чтобы заказать ювелиру украшение для своей будущей невесты — Михримах Султан. Да, после долгих и безуспешных попыток он сумел добиться и того, что дочь самого султана Сулеймана, которую простой ага полюбил всем сердцем, вскоре станет его женой. Пусть против воли, но Рустем был терпелив. Он знал, что всегда есть время подождать. Ведь он безропотно дожидался решения Повелителя столько лет. Однако то, что произошло в порту, недалеко от лавки ювелира, заставило отложить дела на время и вспомнить о событии четырехлетней давности. Щелкнул замок — за ширмой показался силуэт Хюррем. Вынырнув из размышлений, паша поправил тюрбан и сложил руки на поясе. — Рустем-паша, что за срочное дело заставило тебя назначить встречу в столь ранний час? — судя по тону, султанша была не слишком рада. — Госпожа, поверьте, я не стал бы беспокоить Вас без повода, — в голосе паши чувствовалось некое спокойствие. — То, что я скажу сейчас, очень важно. Хюррем Султан постаралась выслушать, не перебивая. Но чем больше говорил Рустем, тем больше вопросов ей хотелось задать. Уж слишком издалека он подошел к раскрытию сути дела. — Как Вы уже знаете, наш Повелитель меня назначил куббе-визирем. И вчера, по поручению Лютфи-паши, я отправился на инспекцию судоверфи столицы. Не знаю, помните ли Вы, госпожа, еще об Айбиге-хатун, но… — О чем ты, Рустем-паша? — султанша явно занервничала. — Как я могла о ней забыть? Говори. — Я снова видел тот корабль. Но теперь уже, как визирь и советник, познакомился с реисом, которому он принадлежит, пришел в его дом и был радушно принят. Там, — тут паша перешел на шепот, будто опасаясь, что их разговор услышат даже стены, — я видел ее. Айбиге. Живая и здоровая. Да еще и с двумя детьми. Внимательно слушая рассказ Рустема, Хюррем Султан лихорадочно пыталась сообразить, что же ей делать теперь. Ведь, судя по словам верного друга, ханым уже давно обрела счастье в объятиях другого и никакой Малкочоглу ей не нужен. Но видя то и дело его грустное и мрачное лицо, украдкой наблюдая, как он прячет в ладонь ту самую сережку, султанша понимала, что Бали-бей все еще помнил свою Айбиге. Хотя сейчас он и пытается всячески ее забыть, вычеркнуть из жизни. Этого не скрыть. — Слушай меня, Рустем-паша, — после долгого молчания произнесла Хюррем. — Я желаю видеть Айбиге вместе с детьми в своем вакуфе сегодня вечером. — Как прикажете, госпожа, — он склонил голову. — Я передам Ваши слова, — и, проводив взглядом Хюррем, снова уставился в окно. А султанша теперь точно знала, что на Рустема-пашу она всегда сможет рассчитывать. Что он до конца своей жизни будет предан ей и исполнит любой приказ. И станет прекрасным мужем для ее дочери. *** Сегодня в вакуфе никого не было. Обычно, в этот вечер здесь не проводились ужины и благотворительные мероприятия, потому Хюррем Султан и выбрала именно это время. Завтра сюда придет много людей, и всем нужно будет уделять внимание. Особенно дочери — завтра ведь ужин в честь ее помолвки с Рустемом-пашой. Скрипнула входная дверь — на пороге показалась хатун, одетая в красивое платье и узорчатый кафтан. Длинные темные волосы были заплетены в несколько тонких кос и красиво забраны в прическу, почти укрытую тонким платком. На руках она держала рыжеволосого кудрявого мальчишку, со съехавшим набок тюрбаном и расстегнутой верхней пуговицей кафтана. Второй же ребенок — черноглазый, с какими-то смутно знакомыми чертами лица и копной густых черных, как смоль, кудрей — был явно постарше и стоял рядом. На шее его виднелся какой-то амулет. Эта новая Айбиге-хатун была совсем не похожа на ту, что знала когда-то Хюррем Султан. Исчез, померк живой огонь в глазах, пропала улыбка, некогда так украшавшая светлый лик юной дочери хана. Некогда белая, как молоко, кожа рук выглядела не слишком ухоженно и приобрела смуглый оттенок, а на обветренном лице можно было заметить первые, чуть видные, морщинки. — Айбиге, — султанша протянула руки навстречу старой знакомой, заключив ее в свои объятия, — я верила до последнего. И мое сердце не обмануло меня: ты здесь, ты жива. — Хюррем Султан, — по щекам ханым скатились две слезы, — я тоже рада снова Вас видеть. Со мной мои дети: Эмин и Мехмед, — она поправила тюрбан на головке у младшего сына. — Но как ты смогла выжить? Что произошло? — султанше просто не терпелось все узнать поскорее. И следующие несколько часов Айбиге подробно рассказывала ей о том, что произошло той ночью на корабле, когда она уплывала последний раз из Стамбула, и что было потом. Опустила она лишь одну деталь — письмо. Не хотелось упасть еще ниже и в глазах Хюррем Султан. — Я не поверила ни единому слову слуг, Айбиге, когда сообщили о твоей смерти. И во что бы то ни стало, решила найти тебя, — Хюррем жестом подозвала слугу и приказала ему принести еще блюд. Держа на коленях Мехмеда, она рассматривала краем глаза Эмина, игравшего с местной кошкой, стараясь не упускать ни малейшего его движения. — Рустем-паша выполнил мой приказ, и я тут же написала о тебе Бали-бею. При упоминании о нем, Айбиге почувствовала себя не на своем месте. Из вежливых соображений она постаралась выслушать полностью рассказ Хюррем Султан, однако поняла, что лучше будет поскорее уйти, пока старая рана не начала кровоточить. Прощаясь с Эмином, султанша взяла его на руки и пообещала подарить кошку, с которой он сегодня играл. Однако кое-что привлекло ее внимание, а именно — маленький кулон на шее ребенка. Не подавая виду, Хюррем Султан приказала слугам проводить гостей, а сама поспешила во дворец.