Prediction

Саундтрек к 2 части главы Loren Allred - Never Enough

1542 год, сентябрь. Сказать, что Мехмед испугался, увидев в каюте матери раздетого, с заткнутым ртом, связанного по рукам и ногам своего друга Марко, было трудно. Он уже видел, как отец расправлялся с неугодными ему людьми. Однако зрелище все же произвело на ребенка огромное впечатление. До этого дня реис никогда не поступал так с членами своей команды. Да, были наказания, порой жестокие, но сейчас каждый верный человек, особенно Марко, был на вес золота. За что, почему отец так с ним поступил? Он не мог так. Не мог. Что в такой ситуации делают взрослые, Мехмед не знал, не мог даже представить, а лишь сидел на полу в оцепенении. Марко убили. Убили не за что и бросили здесь умирать. Внезапно послышался тихий стон. Связанный, похоже, был жив и хотел что-то сказать. Кровь, стекавшая с головы, заливала глаз и мешала видеть. Мехмед вскочил на ноги и попятился, больно стукнувшись о дверь, — не хватало еще, чтобы он ожил для того, чтобы забрать маленького сына реиса с собой в могилу. С трудом выплюнув кляп, Марко смог сказать всего два слова: — Пить хочу. — А-а-а! — выскочив на палубу, мальчишка понесся к лестнице и едва не упал, налетев на шедшего мимо Адиля. — Там… там… — А, вот ты где. Что случилось? — он ловко подхватил напуганного Мехмеда на руки и прошел к дверям каюты Айбиге. — Малыш, что произошло? Но тот не говорил ни слова. Тогда Адиль решительно открыл дверь — и на его лице раз за разом отобразились все эмоции. Не теряя ни секунды, Марко силой втащил лекаря в каюту и запер замок. На полу валялись перерезанные веревки. — М… Марко? — Мехмед от неожиданности перестал плакать. Друг все еще производил жуткое впечатление: кровь на голове и кинжал в руке сделали его похожим на разбойника, которому крепко досталось при дележке добычи. Неужели у Марко недобрые намерения? Ловко ударив боснийца по кисти, Адиль выбил кинжал, и после надежно спрятал оружие в одном из сундуков. — Скажи, как ты здесь очутился? Кто тебя отделал так, где твоя одежда? — успокоив Мехмеда, он попытался завязать разговор. — И… и присядь, мне нужно осмотреть тебя. — Не знаю, понимаешь, Адиль-эфенди, и сам не знаю как. Вот зашел я в комнату, как Айбиге-ханым повелела, ну подушки взбить, еды принести, а она и говорит, — сев на одну из подушек, Марко обхватил колени руками. — Пойди на кухню, в кувшин воды набери, только плащ мне свой оставь, жарко там очень. Я за водой и пошел, — он вздохнул и уставился на дверь. — А дальше? Дальше что было? — Прихожу — а потом как в тумане все. Где кувшин, где плащ, где сам я — ничего не помню, вот ни капельки. Закрою глаза — не помню, и открою — тоже не помню. Сколько угодно меня спрашивай, не знаю ничего. Только увидел потом, — тут он поднял глаза на стоявшего у двери Мехмеда, — как ты, Мехмед-реис, рядом сидишь, и воды попросил у тебя. Ой, а где же мои портки? Рубаха? Ее ведь матушка вышивала, ай! Что я ей скажу? Потерял! — Марко схватился за голову и увидел кровь на своей ладони. — Боже милостивый, а это откуда? — он осторожно ощупал шишку на голове. — Я умираю? — Нет. — А Айбиге-ханым? Но ведь мы все должны были следить, чтобы она не сходила на берег. О, теперь я точно умру, ведь из-за меня она сейчас там, а я здесь, о нет! Что теперь будет? Мне из-за этого Мурад-реис голову отсечет! Как пить дать, отсечет, Адиль-эфенди! — Возможно. — Какой ты скучный, Адиль-эфенди, я умру, и тебе даже не жалко меня будет. Даже моя матушка не узнает. О, бедный Марко! Никто не будет плакать о его душе! — Ты не умрешь, Марко, ты меня не бросишь, — подошедший ближе Мехмед крепко обнял незадачливого «пирата». — Ты будешь здесь, со мной. Я буду тебя защищать. *** Вместе с Мурадом-реисом и Хасаном Айбиге шла по безлюдным улицам города. Солнце уже касалось горизонта — в это время в тавернах полно народа, стремящегося найти легкую наживу. Стараясь не привлекать внимания, ханым пыталась изображать мужскую походку, убрав руки за спину, — и не слишком любопытный прохожий мог запросто принять ее за мужчину, если бы не приглядывался. Хрипло шепнув Хасану, что посмотрит этот район, Айбиге зашла в одну из рыночных таверн, где часто останавливались моряки, и присела за один из столиков. Как сказал Марко, здесь он собирался ждать своих друзей, которые хотели тоже попасть на борт нефа. К тому же, ханым собиралась отправить письмо в Семендире, так что нужно было и поискать гонца, согласного исполнить ее просьбу. До утра было предостаточно времени. Все шло спокойно и тихо, люди заходили и уходили, но внезапно в дверях появились несколько — вооруженный отряд. Люди султана. Но что их привело сюда, в Бар, в город, который смог устоять перед натиском его армии? — По приказу достопочтенного султана Сулеймана, повелителя семи континентов, мы пришли сюда с миром, — стоявший впереди громко зачитывал наизусть послание. — Мы ищем его Хасеки Хюррем Султан. Если кто из вас знает, где она, сообщите сейчас. Хюррем Султан? Эта новость ошеломила Айбиге. Неловко взмахнув рукой, она задела чернильницу, и по листу пергамента вмиг расползлось огромное черное пятно, закрывая собой аккуратно выведенные строчки. В таверне воцарилась тишина. Разнаряженные девицы, смотревшие на гостей с верхнего этажа, мигом попрятались по комнатам, посетители, молча переглядываясь, поспешили к выходу. Слышно было, как жужжит пролетавшая мимо муха. Значит, Хюррем Султан пропала. Не может быть. Невозможно. Не просто какая-то там рабыня или любимая наложница, а сама жена великого Падишаха, обожаемая и ненаглядная Хюррем, исчезла. Да и как могла султанша покинуть повелителя своего сердца? Но если ханым действительно успела хорошо узнать ее за то короткое время, проведенное во дворце, то могла не волноваться: султанша обязательно вернется. Не так просто ее сломить. Не так просто от нее избавиться, как уже однажды пытались наложницы. — Эй, ага, — продолжил один из османских гостей. — Мы хорошо заплатим тебе, если пустишь нас к себе на ночлег. Постепенно таверна снова оживилась и наполнилась привычными звуками. Хозяин согласился принять воинов, взяв с них обещание, что те действительно пришли с миром, и поклялся, что знать не знает, кто такая Хюррем Султан и где ее искать. Сидя в углу у маленького столика, Айбиге не сводила глаз с нежданных гостей. Она уже забыла про свои намерения: ее внимание полностью приковывал один из тех, только что пришедших. Все это время он молчал, а лица его так и не удавалось рассмотреть. Будто бы зная, что за ним наблюдают, он даже сел спиной к Айбиге. — Выпьем, друзья, — громко сказал один из его соратников. — Пьем за свадьбу нашего друга. Он все-таки женился! Вы слышали? Женился на прекрасной Девлетшах-хатун. — Мы за это уже пили, Искендер, — человек, сидевший спиной к Айбиге, забрал кубок из рук «оратора» и вручил его одной из разлегшихся на коврах красоток. Этот голос ханым узнала бы из тысячи. Неважно, сколько лет прошло, она все еще помнила его, своего Малкочоглу. Она не хотела упрекать его, но все равно при одном лишь упоминании, при одной только мысли об этом, что ее мужчина разделил ложе с другой, внутри все клокотало. Хотелось найти, отыскать ту самую Девлетшах, растерзать ее, убить, не позволить этой свадьбе состояться. И, похоже, только поиски султанши позволили их разлучить. Сидя в своем углу, Айбиге не сводила глаз с Бали-бея, как и всегда мрачного. Удивляло одно: почему он не радовался. Ведь с их последней встречи прошло много времени — он, должно быть, уже позабыл свою ханым, поверил в ее смерть. По щеке предательски скатилась слеза. Нет, не раскисать — сюда она пришла не за этим. Вот на пороге показались двое рослых мужчин — похоже, это были те, о которых говорил Марко, его друзья. — На рассвете ждите в порту, — Айбиге остановилась у дверей таверны и уставилась на Бали-бея. Свет не позволял ему рассмотреть ее темный силуэт, но зато она могла видеть его лицо, почти не изменившееся с тех лет. Нужно было уходить прямо сейчас, немедленно. Не позволить себе сорваться, не позволить никому завладеть собой и своим разумом. — Малкочоглу, — невольно сорвалось с ее губ. Поняв, что натворила, как в детстве, Айбиге зажала руками рот и замерла на месте, боясь пошевелиться. Проклятая шапка боснийца сползала на глаза, но и это уже не имело значения. Он ее услышал. В этот момент в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шумом на улицах и возней на верхних этажах и комнатах. Бей, пошатываясь, поднялся с места и подошел к стоявшей у входа Айбиге. — Это… сон, — пробормотал он, проводя ладонью по ее щеке, словно пытаясь понять, призрак перед ним или человек. — Ты сейчас исчезнешь. — Это не сон, Малкочоглу, — она едва ощутимо коснулась его ладони, — но я, правда, исчезну. Всего один поцелуй. От Бали-бея несло запахом питья неверных — должно быть, он сильно напился и едва мог стоять, опираясь о стену одной рукой, а другой все сильнее обнимая ее, свою Айбиге. Полночь наступила незаметно. Первый раз за столько лет за окном не слышался плеск волн, а по стенам не бегали отсветы от луны, отражавшейся в море. Полная тишина. Откинувшись на подушки, Айбиге при свете догоравшей свечи рассматривала спавшего на ее груди Малкочоглу, запуская пальцы в его отросшие, заметно тронутые сединой, черные волосы, стараясь запомнить его таким. Еще несколько мгновений назад он был внутри нее, целовал безудержно и страстно, а сейчас спал — видно, вино все же одолело его. Ханым не помнила, как они очутились в комнате, не видела, в какой угол он кинул ее одежду и сапоги, — в голове до сих пор слышался этот низкий, срывавшийся голос, тысячекратно произносивший ее имя, а тело все еще горело от ласк и поцелуев. Она не спала. Не могла заснуть — на рассвете Хасан и Мурад-реис будут у пристани. При одной только мысли о своем муже Айбиге стало не по себе. Захотелось кинуться в ноги Мураду, попросить прощения за то, что все это время она пыталась его полюбить, но не смогла, и добровольно сложить голову под его острую саблю. Но, в то же время, — так ли она теперь нужна Малкочоглу? Ведь он женат. А ее все считают мертвой. Закутавшись в кафтан Бали-бея, ханым вышла из комнаты и попросила принести воду и таз. Закончив умываться, она уже решила, было, поскорее уходить, как вдруг спящий чуть шевельнулся, заставив ее обернуться. Все же что-то внутри замирало при одной только мысли о Малкочоглу. Лежа на краю кровати, едва освещаемой тусклым лучом луны, Айбиге не сводила с него глаз. Для своих лет он еще был ладно сложен и в прекрасной форме*, да и силы в нем было более чем достаточно — эта мысль заставила ее покраснеть. Нет, никогда она не полюбит Мурада так же сильно, даже если Аллах уготовил ей прожить всю жизнь именно с ним! О, если бы Адиль и Мехмед были сейчас рядом, здесь — тогда она бы ни за что не ушла. — Не спалось? — Бали-бей приоткрыл глаза и потянулся к Айбиге. — Быстро же ты устал, Малкочоглу, — она хитро прищурилась. — А Вы совсем не изменились, Айбиге-хатун, — произнес бей, взяв со стола кувшин с водой. Вчерашнее вино явно не пошло на пользу. Утолив жажду, Малкочоглу лихо провел рукой по усам и прильнул к желанным губам Айбиге. Ненужный кафтан скользнул вниз, освобождая нежную кожу плеч. — Послушай меня, — он говорил, едва успевая перевести дыхание. — Я должен сказать… — Не сейчас, только не сейчас, — стук сердца слышался в ушах. Осталось совсем немного времени, и Айбиге не хотела тратить его на разговоры. Уже скоро, совсем скоро Бали-бей уезжает, и неизвестно, встретятся ли они снова. Одно ханым осознавала точно: все то время, что она прожила с Мурадом, не стоило этой единственной ночи. Хотелось бесконечно упиваться этими ласками, ощущать поцелуи каждой клеточкой тела, погружаться с головой в пучину удовольствий. И больше никогда не отпускать! За окном заря окрасила небо в персиковый цвет. Времени оставалось мало — пора возвращаться, иначе все раскроется. — Я люблю тебя, Малкочоглу, — едва слышно, почти неразличимо прошептала Айбиге, склонившись над его щекой, почти касаясь ее губами, — и мы обязательно встретимся. Еще один поцелуй, трогательный и нежный. Почти как в тот раз, на балконе, когда по совету Хюррем Султан она пришла к хранителю покоев в нарядном платье. Не чуя ног, ханым бежала к порту. Ох, эта шапка — и как только Марко в ней ходит — непонятно. Велика слишком, колючая, и на лоб постоянно сползала. За спиной Айбиге раздавался до боли знакомый голос — Бали-бей не понимал, почему она так внезапно убежала. И не успел сказать ей самого главного. Того, о чем она должна была знать. Ханым повезло. Мурад-реис и Хасан еще не явились. Сев в шлюпку, она отправилась вместе с двумя новыми наемниками на корабль. Все можно будет спихнуть на неопытность Марко, на то, что он невнимательно услышал или что-то забыл. Со стороны послышался голос. С трудом управляясь с веслами, Айбиге едва-едва успела разглядеть стоявшего на причале человека — кажется, это был тот солдат, что «выступал» с посланием в таверне. Или нет? В утренней дымке тумана сложно было разглядеть, что за человек говорил с капитаном одного из судов. Но на местного он не смахивал. — Эй, дай весла, — буркнул один из здоровяков, вырвав своим голосом из размышлений. — Гребец из тебя никудышный, Марко. И как ты только в команду попал — странно. Отправлять самого Марко обратно на берег было опасно — он мог разболтать всю тайну. Рассказать, как очнулся связанным в каюте ханым и трепетать от страха из-за того, что не уследил за ней, позволив сойти на берег. — Я пойду, — отозвался хрипло Тугрул-ага. — Юнец меня сменит. Если что, скажу, что ты подрался со мной. Не смей только языком трепать, понял? — он схватил уже одетого Марко за воротник, но внезапно опешил, медленно разжав пальцы. — Пусти, — едва смог выдавить Марко. — Что тебе от меня понадобилось? — Откуда это у тебя? — все так же медленно проговорил Тугрул сдавленным голосом. — Этот крестик, откуда он? — Ой! — осенив себя знамением, Марко тут же спрятал выглянувший из-под воротника нательный крест под одежду. — Матушка моя подарила, велела, как зеницу ока его хранить. Он меня бережет. — Плохо бережет, — Тугрул не сводил взгляда с боснийца. — А сколько лет тебе? — Семнадцать. И скоро уже восемнадцать стукнет, совсем скоро, через месяц. — Восемнадцать… Совсем скоро, — повторял Тугрул за Марко все тем же голосом. Но вдруг встряхнул головой и произнес резко и отчетливо: — если раскроешь рот, погубишь всех нас. Запомни: здесь работают глаза и руки. Вы двое, — он окинул взглядом новоприбывших, — приглядите за своим другом, — и, цокнув языком, направился к борту. — И как все это понимать, дорогая сестра? — голос Адиля заставил ханым очнуться от мыслей о внезапной встрече в таверне. — Почему Мехмед нашел Марко связанным на корабле, а ты отправилась на берег? — Не здесь, Адиль, — убедившись, что Марко присмотрит за сыном, она прошла в каюту и закрыла за братом дверь. — Но не это сейчас важно, — и на лице снова появилась мечтательная улыбка. — Айбиге, что с тобой? — Ты подставляешь всех нас, рискуешь жизнью, а теперь сидишь здесь с видом таким, словно съела переслащенный лукум, — он прислонился спиной к двери и убрал обе руки за спину. — Что тебя толкнуло на столь безрассудный поступок? — Адиль, замолчи! — Айбиге терпеть не могла, когда ее отчитывали. — Я видела там его. — Да кого его? Ты понимаешь, что нас тут вздернут из-за тебя? Или… Не может быть. Невозможно. Адиль присел рядом на край тахты и уставился на дверь. — И что ты теперь будешь делать? — То же, что и всегда, дорогой брат. А теперь помоги мне — надо убраться здесь, пока Мурад-реис не вернулся. И еще хорошо выспаться.