***
...Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то И ты учил его под тяжестью креста! Как ярко их клеймо порока и разврата, Какие лживые за страждущего брата, Какие гнойные открылися уста!.. О, если б только зло!.. Но рваться всей душою Рассеять это зло, трудиться для людей, – И горько сознавать, что об руку с тобою Кричит об истине, ломаясь пред толпою. Прикрытый маскою, продажный фарисей!.. Семен Надсон
– ТЫ СОВСЕМ ОБАЛДЕЛ, ХИРАМ! – Джейми навис над щуплым старостой всей своей мощью. – Надеюсь, ты не всерьез?? Я не дам калечить Джема из-за глупой мальчишеской выходки!.. НЕ ДАМ! Да можете меня хоть убить! Мне все равно! – его голос сипел от ярости. – И никого бы не дал, на самом деле! Какое «прелюбодейство»? ЧТО ты называешь этим словом, помилосердствуй! Они всего лишь бестолковые мальчишки. И все мозги у них сейчас стекли в одно место. Что в этом особенного? Сам же был пацаном, полагаю.. – Кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. А те, кто прелюбодействует, не наследуют Царства Божия! Хирам истово перекрестился. Джейми тоже невольно осенил себя знамением, хотя и не слишком усердствуя. Его мысли опять пребывали в очередном раздрае. – Ты же знаешь, так сказал нам апостол Павел, Макдью. Или ты не хочешь, чтобы твой внук вошел в Царство Небесное? – Да что за чушь ты городишь, Хирам? Хочу! Конечно, хочу! Джейми лихорадочно соображал, как ему вывернуться из этой казуистической ловушки, на которую фанатичные верующие были мастера. Он опять вспомнил отца Бейна, готового отрубать руки детям со святой верой в собственную праведность, и затосковал. – Но я не хочу, – наконец, нашелся он, – чтобы он вошел туда покалеченным душой и телом. И вообще, я хочу, чтобы он оставался на этой земле как можно дольше. Чего может не произойти, учитывая твои карательные меры. – Прости, Фрейзер, – Хирам обиженно хмыкнул и поджал губы, – во-первых, эти меры вовсе НЕ Я придумал. Так написано в нашем Законе. Или ты усомнился в справедливости Закона, мой лэрд? – блеклые глазки старосты язвительно сощурились. – А во-вторых, если мы сейчас пожалеем отроков, то вскоре пожнем плоды своей жалости. Сам знаешь... Чада от безнаказанности могут натворить дел того похуже. А мы – и, главное, Бог! – потеряем их навсегда. – Да, знаю я, знаю... Наслышан уж, не сомневайся, – Джейми нетерпеливо поиграл желваками, – Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет... [Притч 13, 25] – Вот пусть как следует и усвоят эту науку через праведное наказание, чтобы их мозги из одного неподобающего места обратно, в нужное, вернулись. И, ты понимаешь сам, наказание должно быть суровым, а то не сработает. – Насколько суровым?! – Джейми постоял несколько секунд в раздумьях, потом резко выдохнул, – Тебе показать мою спину, Хирам? Я ношу эти отметины всю жизнь и не собираюсь подвергнуть такому же издевательству своего внука. И уж тем более оставить его без руки! Да ты в своем уме? Мой приемный сын Фергюс еле остался жив, пытаясь справиться с этим несчастьем. – Я знаю про Фергюса. Вроде малый сейчас неплохо устроился на побережье. И знаю… про твою спину, Макдью, – Кромби скривился с легким презрением. – Наверное, ты заслужил. – Заслужил?! – прошептал Джейми, бледнея. – Видит Бог, моя вина заключалась лишь в том, что я пытался защитить свой дом от разорения, а свою сестру от насилия! – кулаки его невольно сжались, и, заметив это, он усилием воли расслабил пальцы, потом перевел стиснутое дыхание. – Ты знаешь, как «милосердны» англичане, когда доходит дело до их интересов. Давай не будем им уподобляться… – Что ты имеешь в виду, лэрд? – Я имею в виду, что наказание должно быть адекватным. И по возрасту и силе. Сам знаешь, демон не изгонит демона. Суровостью и жестокостью не исправишь греха, особенно порока «прелюбодейства», сделанного, согласись, не из тайного умысла, а... – Джейми усилил напор в голосе, – по крайнему мальчишескому недомыслию. В этом возрасте мало кто может управлять порывами своей плоти. Вспомни, – он недоверчиво приподнял бровь, – ты ли никогда не дрочил в их возрасте? А? Хирам? Никогда не представлял в минуту слабости сочнозадую соседскую девицу? Кромби отшатнулся, задохнувшись от такого чудовищного обвинения. Глаза его пронзительно вперились во Фрейзера. – Н-нет! Никогда. Это смертный грех! Излить семя, данное тебе Господом для продолжения рода, в землю. Мой папаша, если бы узнал, отрекся бы от меня. А раньше бы порубил на котлеты. Джейми с сомнением хмыкнул. – Значит, повезло тебе с папашей. И... видимо, ты, парень, никогда не сидел в тюрьме... – он сощурился, краснея от тяжких воспоминаний. – Там не слишком-то есть возможность задумываться о смертных грехах, если припрет так, что готов камни грызть. И всегда найдется на это согласная... – он брезгливо скривился, – мужская задница. Повисла лютая пауза. Кромби молчал, насупившись и, видимо, соображая над глубоким смыслом его тирады. – Послушай, Хирам, – Джейми с трудом взял себя в руки, – Я всегда помогал тебе и никогда ничего не просил взамен. Прошу сейчас, – он изо всех сил старался произнести просьбу так, чтобы она не выглядела как мольба, – завтра поддержи мое решение. – Смотря, что ты собираешься сказать, Фрейзер. Ладно, воистину, отрубать твоим парням руки слишком жестоко, – хотя, согласно Закону Божьему, было бы справедливо – но, настаиваю, сорок положенных, согласно их возрасту, плетей они должны получить. – Нет! Я сказал. Только через мой труп! Джейми весь подобрался и мрачно сверкнул глазами, напоминая своим видом мистеру Кромби, что когда-то завалил медведя голыми руками, а уж ему-то, худосочному, в два счета шею свернет. – Ты хочешь оставить их совсем без наказания, лэрд? Учти, ты слишком рискуешь, – Хирам угрюмо нахмурился. – Люди отвернутся от тебя, потому что ты поступаешь не по Закону и покрываешь преступников, пользуясь своим положением. Закон одинаковый для всех. И выгораживать своего внука бесчестно. Если на то пошло, это ты виноват в том, что не воспитал его достойно. Джейми тяжело вздохнул. Что он должен был делать, по мнению Хирама, чтобы «воспитать достойно», он не представлял. Больше лупить мальчишек? Да, он согласен, был слишком мягок к обоим. И вот результат. – Я осознаю это, Хирам. Пойми, я и не собираюсь покрывать шельмецов. Но не такие уж они и преступники… Просто надо наказать их соответственно проступку, не превращаясь в чертову инквизицию, но постараться, чтобы парни надолго запомнили. Не думаю, что люди хотели бы видеть в моем лице слишком жесткосердного лэрда. Что там еще есть в Законе, окромя плетей и отрубания рук малолеткам? – Ну-у-у… есть еще вариант с крапивой, – нехотя протянул заметно разочарованный Хирам. – Отстегать как следует за непотребство жгучей горной крапивой по заднице. До волдырей. Наверное, этот вариант будет, на строгий взгляд, не слишком-то соразмерной, но все же довольно внушительной альтернативой. Особенно, если сделать это публично, при всем собрании общины. Теряя опору под ногами, Фрейзер сглотнул, представив своего внука на скамье, под взорами любопытствующих глаз, холодных и насмешливых. Его нескладное мальчишеское тело... извивается под свирепыми, жгучими пучками. Дьявол. Он закрыл глаза, справляясь с приступом дурноты. Но раз уж другого варианта нет, придется на это пойти… – Ладно… Пусть будет крапива и точка. Но больше никаких других вариантов! Парням будет предостаточно такого стыда и боли, – он незаметно перевел дыхание в саднящей груди, снова невольно воскресив в памяти свои переживания от публичной порки в шестнадцать. – Тем более фрау… – он запнулся, вспомнив похотливый, вызывающий взгляд Марины, – вполне согласны на такую компенсацию. И обещаю, Хирам, дома я надеру паразитам задницы как следует, будь спокоен. А потом займу их руки так, чтобы они больше не помышляли заниматься рукоблудием. Уж поверь. Пойдут работать. По-взрослому. Будут вечером падать в кровать и засыпать, чтобы на греховные мысли сил не оставалось. Думаю после всего этого, они десять раз запомнят, чего можно делать, а чего нельзя. Хирам удовлетворенно кивнул. – Ладно, договорились. Значит, тянуть нечего, Фрейзер, Собрание назначаем на завтра, после полудня, во дворе молельной избы. Места там достаточно. Я соберу людей и позабочусь о заготовке соответствующего материала. Прошу и вас прийти со всеми домашними… Я хотел забрать виновных сегодня, но так и быть... только ради тебя, Макдью, заберу их завтра, рано утром. Пусть посидят до обеда в одиночестве, в молельной избе, подумают. Проведу там с ними соответствующую беседу. Вправлю им мозги, так сказать. Джейми согласно кивнул. Конечно, отдавать парней на растерзание Хирама раньше времени не хотелось, но все-таки лучше, если они будут находиться подальше от семьи, в суровых условиях, без особой надежды на спасение. Тогда к началу Собрания провинившиеся будут уже морально готовы. По крайне мере, он очень на это надеялся…