***
Отврати лице Твое от грех моих, и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Пс 50:9,10
ДЕНЬ УЖЕ БЛИЗИЛСЯ К ВЕЧЕРУ, когда лэрд и Роджер Маккензи вернулись во Фрейзер Ридж. Джем и Айдан заметили, конечно, возвращение родичей и сердца их панически затрепыхались. Но прошло около часа, пока мужчины, не торопясь особо, расседлали лошадей, протерли их, накормили, потом пошли сами поесть в Новый Дом. Все это время парни, мучаясь от тягостного ожидания, усиленно сбрасывали нервное напряжение, терзая стертые уже до крови ладони равнодушными ко всему лопатами. Зато перекопанный участок увеличился в разы. Наконец мужчины, явно с определенной целью, выдвинулись к конюшне, деловитые и суровые. Роджер, проходя мимо замерших в тревоге парнишек, сдержанно кивнул им головой, приглашая следовать за собой. Ну, вот и всё. Мальчишки ощутили, как их внутренности тут же ухнули вниз. А попы страдальцев с готовностью набрякли в предвкушении неминуемой взбучки. Приговоренные молча переглянулись и, с силой вогнав в землю ни в чем не повинные лопаты, понуро поплелись на место экзекуции. Чтобы вынести положенное наказание должным образом, пацанята спешно собирали по дороге растерянные мысли и душевные силы. Но это у них плохо получалось. Пройдя сквозь строй кивающих с сочувствием лошадей, мальчишки на слабеющих ногах приблизились к месту заклания и замерли в нерешительности, словно испуганные суслики, выскочившие в недобрый час из норки. Сейчас, на манер сиамских близнецов плотно слипшись друг с другом, они не в состоянии были пошевелить и пальцем. Тяжелая скамья теперь красовалась посередине амуничника и, разлапившись, радушно ожидала первую жертву. А розги уже внимательно изучались родственниками на предмет хлесткости и прочности. Роджер с некоторым состраданием глянул на сжавшихся в тревоге пацанят и, пытаясь разрядить напряженную обстановку, насмешливо прищурился: – Ну что, жертвы собственной нетрадиционной сексуальности, – Фрейзер и Бобби посмотрели на мудреного Маккензи слегка озадаченно, – чего стоите, как не родные? Кто из вас первый? Быстренько укладывайтесь на лавку! Давай, ты, Айдан, – велел он, заметив, как парнишка стоит белее мела, а его бескровные губы вовсю исполняют пляску Святого Витта. «Вряд ли наблюдение за поркой сотоварища вернет ему мужество, – рассудительно подумал Роджер. – Быстрее отстреляется, да и успокоится уже...» Но Айдан на сей призыв даже не пошевелился. Бедолага замер в ступоре и отчаянно пялился полными ужаса глазами на суровых мужчин Дома Фрейзеров, перебирающих розги. Наконец, Джейми подобрав пучок из трех ладных хворостин, повернулся к пареньку, уже более настойчиво указывая розгами на скамью. – Давай же, парень, не тяни... Когда неприятности неизбежны, их просто нужно быстрее пережить. На Айдана это вдохновляющее указание снова не возымело никакого воздействия. Было похоже, что страх окончательно лишил его остатков воли. Худое долговязое тело сотрясалось отчаянными спазмами. – Па-па-жалуйста... па-па-жалуйста... прости-и-ите... – судорожно всхлипывая, заканючил он. – Я больше никогда-а не бу-у-удуу. Его затравленный взгляд так и прилип к непреклонному лицу лэрда. Джейми вздохнул: – Поздно, малец. Дело сделано. По справедливости ты должен заплатить. Разве нет? И разговаривать тут не о чем. Фрейзер смотрел на виновного холодно и даже, для пущей убедительности, бесстрастно приподнял брови, стараясь, чтобы взгляд его не выдал ни малейшего сочувствия, за которое Айдан мог бы ухватиться, как за соломинку. Негоже в данной ситуации давать пареньку шанс к позорному отступлению. Наказание за любой проступок так или иначе неизбежно последует, это закон жизни. И каждый из его парней должен уразуметь это прямо сейчас. Прочувствовать как следует, до последнего уголка души. Иначе расплачиваться будут, согласно тому же неминучему закону, не только они... Уф-ф... Он больше не собирался переживать такой кошмар. Джейми содрогнулся, вспомнив, как в полном бессилии вчера стискивал свой дирк, ожидая решения Собрания. Он готов был воспользоваться оружием и отдавал себе полный отчет, что не сможет этого сделать. Устроить кровавую разборку на общем собрании Риджа, где присутствовали женщины и дети – видит Бог, он не имел на это права! Ни как лэрд, ни как мужчина клана. А это значит, что у него имелся только один путь – прикрыть мальчишек своим телом, взять их наказание на себя. Каким бы жестоким оно ни было... Такое право, как у прямого родственника подсудимого, у него, бесспорно, имелось, и он намеревался им воспользоваться. Отсечения рук и разодранных в кровь мальчишеских тел он, конечно, не допустит, как бы Хирам не старался убедить толпу, что это благо для юных заблудших душ. Интересно, какая это будет рука? Правая или левая? Предпочтительнее, конечно, правая – она и так искалечена. Он посмотрел на свою левую ладонь, стиснувшую рукоять кинжала до бесчувствия холодных пальцев. Сможет ли он прожить остаток жизни без руки? Конечно, ему будет однозначно легче пережить это, чем Джему или Айдану. Ладно. Он выстоит, приспособится как-нибудь. Не мальчик. Душу захолонуло, закололо острыми льдинками страха. Сколько раз в его жизни нависала реальная угроза расстаться со своей конечностью, но всякий раз его спасала Клэр. Но не сейчас. Сейчас она бессильна. Он растеряно глянул на бледную жену, которая, несмотря на жару, зябко куталась в шаль. Глаза ее черно ввалились, нос заострился. С беспомощной горечью Джейми чувствовал, какой властью обладала пафосная речь святоши. Как упивался тот способностью управлять мнением толпы, когда склонял ее к своей единственной точке зрения, прикрываясь вроде бы такими верными словами, лихо выворачивая все эти благие истины в свою пользу. Да-а-а... ублюдок преуспел в казуистике, и он, Джейми Фрейзер, сам помог ему в этом, когда дал возможность тренироваться в миссионерских выступлениях перед индейцами. Воистину, не делай добра – не получишь зла. Джейми судорожно вздохнул – воздух застревал в сдавленной груди. Стоящая рядом, Клэр взяла его руку и стиснула ладонь, то ли давая ему поддержку, то ли сама нуждаясь в защите. Он украдкой бросил взгляд на мальчишек. На самом деле, он избегал на них смотреть, потому как сердце сжималось в жгучей тоске. Почти совсем голые – пока целомудренно оставленные в одних длинных рубахах – они стояли, переминаясь с ноги на ногу, какие-то особенно жалкие, под грузом своей вины, страха и отчаяния. Они жались друг к другу скукоженными плечами, словно ища поддержки среди той мировой катастрофы, которая на них обрушилась, затягивая неотвратимо на дно зыбучих песков. Издалека они выглядели маленькими, заблудшими овцами на сочных лугах пастыря, каким, видимо, мнил себя Хирам. – Добрые граждане Риджа, – самозабвенно вещал староста, – пришло время отделить зерна от плевел и сделать выбор между праведностью и развратом, как завещал нам Пастырь Наш, да святится Имя Его на небесах, во веки веков. Аминь. Джейми застонал про себя. И ведь не поспоришь, дьявол забери этого Кромби! Он услышал, как совсем рядом с ним так же шумно выдохнул Роджер. – Мы должны встать стеной, спасая тонкие ростки святости, взращенные великим неустанным трудом сынов и дочерей Его! Не пропустим Врага, который пытается посягнуть на самое святое – неокрепшие души детей наших! В наших силах остановить его, срубить на корню стоглавую гидру греха человеческого, вместе противостоять коварным проискам Диавола! Мальчишки – так же как и все во Фрейзер Ридже – не спали большую часть ночи и теперь находились в каком-то тяжком оцепенении. Они уже не плакали, а просто, зыбко пошатываясь, ждали завершения этого страшного спектакля, который решал их судьбы. Искусанные губы их распухли, а заплывшие измученные глаза не в силах были оторваться от пальцев собственных босых ног. – Заканчивай, Кромби! – Джейми не смог сдержаться: из глубины его чрева вырвалось рычание, глухое и угрожающее. Иисус! Если уже ничего нельзя сделать, он хотя бы сократит эту схоластическую пытку. Хирам покосился на него недовольно, но, тем не менее, к делу перешел. – Ответьте, добрые мои граждане, положив руку на сердце и желая только истинного добра этим заблудшим чадам, должны ли мы отринуть заповеди Господни, которые гласят нам: прелюбодеяние есть смертный грех? Господь пытается уберечь нас от хаоса душевного, давая нам защиту Словом Своим. Его Слово истинно и нерушимо: «Не возжелай жены ближнего своего...» – опять, не удержавшись, завелся Хирам, но заметив не на шутку набрякшее лицо лэрда, осекся. – Хм-м-м... Да. Сии чада уличены были в публичном грехе вожделения и малакия. Кто не скажет сейчас нам, что должны они понести достойное наказание, чтобы через умерщвление плоти спасти их бессмертные души? В толпе раздался одобрительный гул. И Джейми просто физически почувствовал, что седеет. Каждая клеточка его тела, и так напряженная до предела, еще больше сжалась. Он ощутил неодолимое желание: сделать шаг вперед и проткнуть лезвием, раскаленным от жара своей руки, черепашье горло этого праведного словоблуда. Краем глаза Джейми увидел, как вперед выступил Роджер Маккензи. Массивная фигура зятя была скована оцепенением перед опасностью. Джейми узнал его: такое характерное состояние во время охоты или... перед тяжелой битвой. – Граждане Риджа! – проговорил Роджер довольно размеренно, но от волнения эффект карканья в его горле усилился. – Есть ли на свете б0льший грех, чем нерадивость отца, не воспитавшего сына достойно? Он весь ложится на меня! Мне нет сейчас оправдания! И я прошу у вас прощения за это. Он склонил голову и постоял минуту. Легкий ветерок играл его жесткими, чуть побелевшими прядями, выбившимися из косы. Потом он поднял глаза и обвел всех тусклым горестным взглядом. – Мой ребенок... – голос его еле заметно дрогнул, – стоит сейчас перед вами и ждет вашего решения. Но, клянусь, если бы это был один из ваших детей, я б сказал то же самое! В толпе зашумели, особенно женщины. – Ты учишь нас Закону Божьему, Маккензи, а твой беспутный сынок что творит?.. – доносилось со всех сторон. – Завтра, не ровен час, он пойдет насиловать наших дочерей!.. Ишь, понавыростили нам ублюдков!.. Толпа возбуждалась. Крики раздавались все громче, яростнее. Джейми нутром ощущал, как дрожит каждый нерв Роджера Маккензи – и его, впрочем, тоже – будто стоят они один на один перед стадом разъяренных вепрей. И голос зятя становится все пронзительнее, хотя тот изо всех сил старается выглядеть спокойным. Маккензи повернулся всем торсом, закостеневшим от напряжения, в сторону кричавших: – Нет! Не пойдет! Думаю, он все понял, – он бросил мимолетный взгляд на сына, который опять начал плакать, исступленно растирая заплывшие глаза. – Мы все поняли! Это будет хорошим уроком и для него, и... для меня. Обещаю, дома он будет наказан, как следует! А сейчас, перед этим досточтимым Собранием и перед всеми людьми его, я ручаюсь, что такого больше не повторится, и беру за это ответственность на себя. Надеюсь, мое слово что-нибудь значит для вас? Он обвел толпу суровым взглядом, и рокот стал стихать, кое-где вспыхивая сдержанными возгласами, что раньше надо было думать и драть малолетних охальников с утра до ночи – без жалости. Но все уже стали гораздо спокойнее в результате. Джейми перевел дыхание. Он чувствовал холодную руку жены в своей стиснутой ладони. И осознал, что его руки тоже стали ледяными. – Так вот, – опять возвысил голос Роджер, – повторяю, если бы один из ваших детей стоял здесь, я бы сказал то же самое. Ответьте тогда, люди, кто из нас без греха? Истинно говорю вам, не жестокость спасет нас, но милосердие. Иисус завещал нам! Он был милосердным и спас всех нас! И сейчас – тот самый случай, поверьте! Если когда-нибудь вы или... дитя ваше, окажетесь в... беде, – он указал на обессилевших мальчишек, – то сможете рассчитывать на милосердие, потому что ВЫ ПОСЕЯЛИ ЕГО. Каждый из вас, – он вновь окинул людей потемневшим взором, – принимая решение, пусть помнит об этом! Потом Маккензи кивнул Хираму, отступая назад: – Я все сказал! И могу только добавить, что НЕ ДАМ рубить руки своим детям! Скорее вы возьмете мою! – Граждане Риджа! – прохрипел Кромби, явно пытаясь вернуть себе потерянные позиции. – Но вы должны помнить и о том, в какой опасности будут наши дети, если мы откроем этот ящик Пандоры и выпустим Диавола, что возрадуется своей безнаказанности! А мы своей мягкостью поспособствуем этому!.. – Ладно, Хирам! Давай уже голосовать! – это выкрикнул Ронни, и Джейми взглянул на него с благодарностью. – Хватит мучать мальцов. Может, они и заслужили наказания, но не пыток. Староста сверкнул глазами в сторону Ронни, поджав сухие узкие губы. Но, тем не менее, приступил к делу. – Итак, люди, кто из вас отдаст свой голос за то, чтобы отсечь сим преступникам их непотребную руку, оскверненную мерзким грехом малакия? Конечно, исключительно во имя спасения их оступившихся душ и в назидание всем остальным, помышляющим о недобром... Все замерли на несколько долгих секунд, настороженно посматривая друг на друга и рыская внимательными взглядами по толпе, гудевшей в сомнениях. Одна... две руки поднялись нерешительно, но на них грозно зашикали, и они исчезли. Джейми заметил, что это были новые арендаторы, окруженные домочадцами, в основном, женского пола, в том числе и маленькими большеглазыми пигалицами, льнувшими испуганно к их ногам. Что эти новички вообще могут понимать в ситуации? Конечно, ими руководит лишь страх за своих дочерей! А еще он увидел – внутренности захолонуло испугом – Клэр поискала глазами свой медицинский сундучок, который она оставила на скамье у забора, когда пришла... Голова гудела, в ушах шумело и пульсировало, сердце бешено колотилось где-то в висках. Джейми ощутил с растущим беспокойством, как в потемневшем воздухе пляшут черные мушки. Иисус, как бы из носа снова не пошла кровь, как тогда, когда однажды он слишком переволновался за жену. Хотя тем, что кровь истекла в тот момент, после сообщила ему Клэр, он был спасен от участи своего отца – внезапно умереть от удара или на много дней стать бездвижимым телом. Великолепно! Иисус, срочно нужно успокоиться. Еще не хватало!.. «Пока все идет нормально, дыши, давай, – приказал он себе, – никто руки никому отрубать не собирается, хвала Господу! Большинство людей в Ридже все-таки вменяемые и, наверняка, отдают себе отчет о последствиях». Да, так и было. Вопрос с отрубанием мальчишеских конечностей однозначно отпал. Теперь решался более вероятный выбор между крапивой и положенным по закону количеством плетей. Сколько там? 20, 30, 40... Иисус!.. Джейми опять перестал дышать. «Хотя, положим, это не так страшно... В крайнем случае, – усмехнулся он недобро, – вон Роджер Мак, кажется, сам готов их получить, судя по его отчаянному виду. Вот пусть и отрабатывает, папаша, за неподобающее воспитание сынка!» Но на сорок плетей, взглянув на худосочные тела мальчишек, никто особо тоже не согласился, несмотря на то, что Кромби упорно настаивал. Хотя бы на двадцати... Мерзкий святоша! Джейми видел, что голоса за двадцать плетей – не так уж и много, в общем, за этакий грех! – разделились почти пополам, и, когда Хирам подсчитал, перевес за плети был всего в три голоса. В том числе – разрази Господь его предательскую душу! – и голос самого старосты. Ох, Иисус твою ж Рузвельт Христос, как говорит Клэр! Да кто он вообще такой, этот, мать его, Рузвельт?! Он решительно расправил плечи. Мальчишек не дам! Ладно, пусть Роджер Мак терпит порку за сына, а он пойдет за Айдана, тогда. Что ж, не привыкать ему, подумаешь, каких-то двадцать плетей... Тьфу. Только вот спину свою изувеченную выставлять на всеобщее обозрение как-то не особо хотелось. Это его... позорное, несмываемое клеймо. Навеки. Про него и так ходят всяческие слухи, в чем Джейми не раз убеждался. Все-таки безвинных овечек, по мнению людей, плетьми не секут – а только трижды опасных пройдох и головорезов. Преступников, в общем... Не докажешь ведь, что он-то, как раз, получил свои шрамы незаслуженно. Да и, в общем, не собирался он ничего доказывать. И тут он, что называется, открыл рот в изумлении. Марина просочилась сквозь первые ряды зрителей и бесстрашно ступила в круг: руки в бока, глаза сощурены. Если бы женщины могли становиться пиратами, она наверняка бы заделалась, чертовка нахальная! Даже капитаном пиратского судна, с большой вероятностью. По сборищу пронесся неодобрительный гомон – женщинам не по статусу выступать на общем собрании. И все же... когда она изящно развернулась к толпе и чуть нагнула свою прелестную головку, разметав упругие кудри по плечам, взгляды мужчин безотчетно потянулись к ее грациозной фигуре. Вынесло же эту шельму нелегкая! Джейми напрягся в ожидании новой козни, когда над поляной зычно разнесся ее низковатый бархатный голос, с характерным, чуть обострившимся от волнения немецким акцентом. Но, к всеобщему удивлению, фрау вдруг почему-то встала на защиту парнишек. Он даже и не понял этого сначала, пока не стал улавливать смысл ее речи. «Люди! Как вы можете калечить этих несчастных мальцов? – прокричала она запальчиво. – Они ведь совсем еще дети и совершили все это не со зла! И они во всем раскаиваются! Глядите! Они усвоили урок! И, главное, – добавила она, – наша семья, как основные пострадавшие, совсем не против, если охламоны просто получат крапивой по заднице». И – о радость и великое облегчение! Дай же Бог им всяческого здравия – все Рихтеры согласно закивали! А за ним – и почти весь народ, собравшийся на поляне. Ох, ты ж, он поймал себя на мысли, что просто готов расцеловать эту блудливую... лицедейку, даже несмотря на то, что она сама, бестия заигравшаяся, и втянула их в этот сумасшедший водоворот. После этого почти все жители Риджа, пристыженные, облегченно позволили себе выбрать крапиву в качестве кары для малолетних разгильдяев – значительно более мягкая альтернатива в сравнении с плетьми. Все останутся живы, хвала Иисусу, и сравнительно здоровы! «Ладно, – Джейми мельком глянул на парнишек, застывших в ступоре, – потерпите ребята: десять минут позора – и вы свободны!» Он мог представить себе, как тяжело им вынести все это, особенно в их ранимом возрасте, но старался отрешиться от горькой реальности, не позволить себе никаких переживаний. Просто дать отмашку и смотреть за временем. Всё! Об остальном позаботится Хирам. Тот с особой тщательностью и какой-то упоительной значимостью руководил подготовкой к расправе – велел принести скамьи, нарвать большие веники едкого растения. Потом… мальчишкам велели снять рубахи, единственную, не слишком надежную защиту, прикрывавшую их наготу, и зачем-то особо тщательно прикрутили к лавкам... И ему впервые подумалось тогда, что Брайн, возможно, умер не от позора за него, непутевого сына, как Джейми всегда казалось, а потому что пожалел о нем. Это открытие обдало сердце Фрейзера пожаром, словно его самого хлестнули по внутренностям едкими пучками, и он почувствовал, как трудно стало дышать, а резанувшие глаза неожиданно налились тягучей влагой. Как в тумане, лэрд подал знак начинать и, с того самого мгновения, просто выключился. Ничего не видел и не слышал. По крайне мере, сейчас он вообще не мог ничего воспроизвести в своей памяти. Помнил только, как его сознание отчитывало вязкие секунды, которые вдруг растянулись в вечность, и – дрожавшие пальцы Клэр, в агонии впившиеся в мышцу его плеча... Тогда Джейми даже не ощутил никакой боли, потому как боль, в десять раз худшая, терзала его изнутри, но позже он заметил, как сильно она постаралась – вон даже синяки остались, хотя на его непробиваемой плоти оставить их ох как непросто. Стоило ли удивляться, что он чуть не пришиб этого неуемного ханжу, когда тот, бесы его забери, хотел сделать то же самое с невинными девчонками. Как его Господь в ту же секунду молнией-то не поразил?! Но его, лэрда, ангельское терпение точно чуть не лопнуло – чудом удержался! Клэр рассказала ему, что Марина привела к ней одну из этих девочек, горевшую в лихорадке, с реальными ожогами – надо же, оказывается у девчушки непереносимость крапивного яда – такими, что жене пришлось даже оставить бедняжку под своим наблюдением на пару дней. Представить сложно, что случилось бы, если бы ей досталось крапивой по всему телу. Наверное бы, не выжила. Бедный ребенок!.. На самом деле, Фрейзер был безумно благодарен всем жителям Риджа, которые поддержали именно их семью, а не этого скользкого Кромби, и тем самым спасли пацанят – впрочем, скорее, его и Роджера – от столь тяжкой участи, которую уготовил им Хирам. И это несмотря на то, что решение такого острого вопроса для людей, которые всего на свете опасались, было действительно непростым. Джейми с тихим трепетом вспомнил, как уже собирался расстаться со своей рукой... Еще тогда он решил, что вполне готов задать некоторым паразитам такого перцу, чтоб с неделю садились особливо аккуратно, охламоны бестолковые, и попы свои вздрюченные, морщась, поджимали! И вот теперь, Айдан, злодей мелкий, таращился на него с непередаваемым ужасом. Страшно ему, поди ж-ко ты! А когда он, Джейми Фрейзер, сам трясся во время Собрания, как игральные кости в стакане – ничего, да? И все из-за этих невероятных обормотов! Нет уж, дорогой, чьи-то задницы должны за всё сегодня рассчитаться! Так что, давай-ка, паразит, живо на лавку, нечего пялиться на него тут, словно на зверюгу кошмарную!..