***
...Папы страшен оскал, я от папы скакал, как лошадка в галопе. И как всадник коня папа шлепал меня, по гарцующей попе. У всех отцов богатый опыт по мастерству шлепанья попы. Вот, подрасту и буду шлепать папу я сам. Вадим Егоров
– ПОСЛУШАЙ, АЙДАН, – ДЖЕЙМИ ДОБАВИЛ ЛЕДЯНЫХ ноток в голос, с сомнением наблюдая за крайней степенью волнения мальчишки: казалось, его тело сейчас просто рассыплется от сотрясения, – никто тебя здесь насильно скручивать не собирается. Если тебе кажется, что ты не заслужил, можешь уходить. Ты меня слышишь? Айдан, видимо, слышал совсем плохо. Некоторое время он, обездвиженный, с отчаянием пялился на грозного лэрда, словно узрев в его взгляде свой смертный час. И без конца сглатывал сбегавшие слезы. Потом вдруг резко развернулся и, не говоря ни слова, задал стрекача. – Что?! – Джем пораженно посмотрел вслед сбежавшему приятелю, потом перевел округлившиеся глаза на деда. – И я тоже могу уйти? – Нет, ты не можешь! – Почему?! Так не честно! – возмущению Джема не было предела: губы паренька обиженно выпятились, насупленный взгляд метал сердитые молнии из-под спутанных прядей. – НЕ ЧЕСТНО?! – в свою очередь, раскрыл в изумлении глаза Джейми, – НЕ ЧЕСТНО?! – его потемневшее от солнца лицо вмиг стало пунцовым, а брови слились у переносицы в грозный изгиб. – Это кто мне здесь смеет толковать о какой-то честности?! Шалопай, из-за которого мы с твоим отцом чуть вчера в штаны не наделали? И краснели до самых чертовых кончиков волос перед всеми людьми Риджа! Да ты понимаешь хоть, КАК ты нас подставил, Джеремая Маккензи?! Моментально сбавив обороты, Джем смотрел на рассвирепевшего деда испуганно. – Я же случайно, дед... Я не знал... Я не подумал просто... Джем уже пожалел, что раскрыл рот: рассерженный дед – не самый приятный на свете собеседник. – Не подумал он! Да когда ты начнешь уже думать, Джеремая? Вроде, на вид вполне себе здоровый парень. А мозги так и не выросли. Видимо, всё в тело пошло!.. Да? – Джейми прищурился, и у виновного возникло явственное ощущение, что его сейчас испепелят на месте пронзительные синие глаза, ставшие вдруг почти черными. – Вернее, мне представляется, в один такой чертов орган, который думать совсем не обязан, хотя и пытается тут нагло всем заправлять! Так, что ли? – Н-нет… дед, я буду думать, сказал же! Честно!.. Просто... может же человек ошибаться! – Может! – Фрейзер рыкнул так, что все в амуничнике подскочили. – Но когда этот человек ошибается, он должен понимать, что придется заплатить! – Да меня же наказали вчера! Почему этого мало?! Думаете мне не больно было? – голос парнишки дрожал близкими слезами. – А еще родня называется!.. – Вот именно! Родня! Понимаешь ли ты, мой разлюбезный внук, что самое ценное в жизни человека – это его род? И дети его! По тому, каким растешь ты, люди будут судить о твоем отце и... обо мне. Достойные ли мы люди, – Джейми подошел к набычившемуся внуку и крепко стиснул его плечо. – И чтобы мы не сделали в жизни помимо этого, как бы не старались, если потомство наше растет мерзавцами, то, значит, и мы недалеко ушли! Уразумей это, Джем, в конце-то концов: ТЫ – НАШЕ ЛИЦО! И должен помнить об этом каждую свою чертову секунду, если не хочешь, чтобы твоя родня навеки потонула в позоре! – Ладно, деда... Чего ты?.. Я все понял уже. Буду помнить! Обещаю! Я же просто... – Нет, парень, не просто! Ты поступил безответственно! Так что, будь добр, спускай штаны – и на лавку! Живо! Там и подумаешь как следует… и поймешь всё, и, надеюсь, хорошенько запомнишь! – Да ладно... Ладно! Иду я уже! Не кричи только. – Вот и давай, двигай плавниками. Джейми, слегка поостыв от забавной покорности внука, глянул на сосредоточенного в своих мыслях Роджера, потом, сдерживая усмешку, подошел к мальчишке, с тяжким вздохом великомученика растянувшемуся на скамье. Хм-м... надо же вырос как! Оглянуться не успеешь... – И, заметь, наказание сейчас ты получишь не за рукоблудие свое. Мне наплевать, на самом-то деле. Это твоя личная забота, как ты там играешься со своим приятелем, парень. А за свое разгильдяйство, которое может стать причиной многих бед. И не только для тебя! Поэтому иногда и головой думать надо, где, как и что можно делать, а где – нельзя. Понял меня? – Да, дед. – Ну, вот и поразмысли над этим основательно, внук, пока будешь получать свою порку. – Да, ладно, осознал я уже, говорю, и раскаиваюсь! Начинай, давай, хватит ребенка мучить!.. Джейми, приподняв брови, одобрительно усмехнулся нахальству внука: «От паразит упрямый!» – Готов, что ли? Ну, терпи тогда. И он занес руку с карательным инструментом. Розги невозмутимо свистнули, и Джем, схватившись за пострадавшее место, невольно взвизгнул от нежданной боли: – ООО! АЙ! МАМОЧКИ! Глаза мальчишки широко распахнулись, словно у испуганного совенка. Все-таки розги, будто хищной птичьей лапой, впились чересчур остро: охлестнули, будто кипятком, почти весь узкий зад бедолаги. – ИИСУС! ДЕДА! ЧЕРТ! Как же БО-ОЛЬНА-А!.. – заныл он в панике. – Больно? Хмм… Это ж хорошо! Не думаю, что наказание должно быть кому-то приятно! Давай-ка, парень, руки убирай, а то хлестану по ним – тебе точно не понравится. А чертыхаться будешь, еще добавлю. Черт тут не при чем, знаешь. Как и Иисус. Паренек нехотя отлепил ладони от налившихся полосками ягодиц и снова замер, впившись пальцами в скамейку. Тело его слегка подрагивало от напряженного ожидания. Джейми снова мельком взглянул на Роджера: тот заметно нервничал и отводил хмурый взгляд. Фрейзер видел, как на лбу зятя расстроено пульсирует жилка. Джейми, к слову сказать, чувствовал себя тоже не слишком уютно, но он философски пожал плечами: дескать, что поделать. Потом спокойно дождался, пока внук соберется с силами для следующего вливания. Шесть ударов, он знал, не так уж и много, и дед выдал их размеренно, не торопясь. Но не жалея пацана особо. Терпеть боль – задача настоящих мужей. Много ему в жизни еще предстоит такого – в суровые времена никак не избежать реальных баталий. Во веки веков на плечи мужчин ложится защита своих близких, а так же добыча пропитания, и они должны быть достаточно выносливыми и крепкими, чтобы преодолевать невзгоды, сопряженные с нелегким делом выживания. В том числе и боль придется терпеть много раз. Так что пусть привыкает! Из рук родного человека, который щадит, это как-то попроще. Мальчишка тихонько шипел, всхлипывал, елозил бедрами по лавке и дрыгал пятками после каждого удара, но держался. Джейми видел, что ему достаточно больно, тем более пятна и полоски от ожогов крапивой еще краснели на теле, но он крепился изо всех сил. И это радовало деда – парень растет что надо!.. Настоящий Фрейзер – безбашенный и упрямый. И бесстрашный, к тому же. Так что жизнь у него наверняка будет непростая... Пусть учиться держать удар! Джейми от души влепил последний по невольно вильнувшему телу и одобрительно кивнул, оценив героическую стойкость пацаненка. Потом передал эстафету Роджеру. Шесть – от лэрда, шесть – от отца, таков был уговор. Все по справедливости и по старшинству, отдавая дань традициям и семейному укладу. Роджер, в свою очередь, беспокойно теребя свой собственный пучок из трех длинных лозин, подошел к тельцу сына, в тревожном ожидании вжавшемуся в лавку. Он размышлял, как ему поступить. Джем так и не выполнил свое обещание насчет огорода. Роджер попросил Бобби Хиггинса присмотреть за парнями, и тот отчитался, сообщив, как было дело. Его отпрыск занимался всем подряд, кроме основной задачи! Кроме того, рассерженная Клэр пожаловалась, что Джем из любопытства заглядывал в хирургическую во время приема пациента, что было настрого запрещено давным давно. Еще с началом применения эфира в Новом Доме. Никто не хотел еще одной катастрофы с огненным веществом. И потом, Клэр соблюдала в своей хирургической идеальную чистоту, и ей совсем не нравились праздно шатающиеся по помещению грязные мальчишки, которые могли занести в стерильную комнату любую заразу. Не считая того, что не всем пациентам может понравиться, когда кто-то заглядывает во время их приватного разговора с врачом. Мало ли в каком они там виде... Это говорилось некоторым бестолковым мальчишкам уже не один раз, но кое-кто совсем не хочет ничего слышать! Ну, вот как?! Как еще можно объяснять что-то такому безответственному человеку? И сколько еще раз нужно толковать о правилах? Роджер горестно вздохнул, чувствуя, как настроение у него окончательно вышло из-под контроля. На самом деле, он был весьма расстроен и, от этого, суров и сосредоточен. Джем, попой чувствуя этот решительный настрой, беспокойно поглядывал из-за плеча на угрюмого отца, и покрасневшие глазенки его таращились опасливо. – Прости, сын, вообще-то я хотел ограничиться шестью ударами, да. Но сегодня ты меня еще раз хорошенько разочаровал. Во-первых, ты нарушил свое обещание насчет огорода и, раз уж мы ведем речь о безответственности, согласись, это как раз она. Слово нужно держать, парень! Если ты пообещал – будь любезен сделать. Никаких отговорок быть не может! Мы ведь надеялись на тебя, пойми это, сын... Поэтому получишь два дополнительных удара, чтоб хорошенько подумал над этим. Ты понял? Оправдаться тут было нечем: он действительно перекопал едва ли половину из положенного. Джем сокрушенно кивнул. – А, во-вторых, ты полез в хирургическую во время приема, что совершенно неприемлемо! Об этом говорилось не раз. Разве нет? – Па-ап, но ведь!.. – Нет никаких «но»! Это был строгий запрет, Джем! И это второй твой безответственный поступок за сегодняшний день. Поэтому, плюс еще два удара. Ты должен понимать, что каждое твое наплевательское отношение к чему бы то ни было несет за собой наказание. Так или иначе, после случатся неприятности. Обычно последствия бывают похуже, чем пара ударов розгами. Так что тебе, можно сказать, тут чертовски повезло! Джем негодующе фыркнул, но промолчал, в глубине души осознавая обоснованность упреков. Но задница все еще неимоверно горела от дедовского наказания, и он усиленно задышал, чтобы не расплакаться. – Я не собираюсь тебя жалеть, поэтому получишь как следует. Десять ударов. Роджер, примериваясь, пошлепал розгами по сжавшейся попе, на которой вовсю пламенели следы предыдущего наставления. До дрожи жаль бедолагу, но что поделать! Долг отца – уберечь сына от более худших проблем, хоть и приходится делать ему больно сейчас. Но это несравнимо с тем, что может случиться, если он не научится серьезнее относиться к жизни. Роджер собрался с силами: – Давай, парень, лежи смирно. Готов? Джем невнятно мотнул головой. КАК к этому можно быть готовым, когда седалище так и пылает адским огнем?! Гораздо хуже вчерашнего! Предвкушение очередной боли заставило тело невольно сжаться. Огромным усилием воли паренек кое-как расслабил сведенные мышцы и зажмурил глаза. Изо всех сил! Ожог неожиданно окатил занемевший зад: сначала довольно-таки сносно, но потом, с каждым разом, пламя разгоралось все сильнее. Джем задергался, пытаясь унять мучительную резь. На пятом ударе он все ж-таки не сдержался и завалился на бок, чтоб иметь хотя бы недолгую возможность перетерпеть. – Папа! Хватит! Пожалуйста! – заныл он, отчаянно загораживаясь руками. – Джем! Вернись на место! – голос отца звучал жестко, без надежды на избавление. – И руки убери! А то привяжу. Джем корчился, пытаясь честно выполнить распоряжение, и даже от души пожалел, что не привязан. Боже! Неужели это родной любимый отец делает ему так больно! Слезы закипели в груди и полились из-под крепко сжатых век. – Пап, погоди... Щас...– выдохнул он сквозь сведенные челюсти. – Джем, пожалуйста, – Роджер терпеливо ждал, ощущая раненым сердцем каждую жгучую полоску на теле сына. – Тебя привязать, может? Джем? – Н-нет!.. – мальчишка, наконец, снова вытянулся на лавке, впившись пальцами в спасительный край. – Тогда терпи, давай, мальчик мой. «Легко ему говорить «терпи»! – тоскливо вспыхнуло в голове, и вдруг мстительно подумалось, порождая новую волну горючих слёз, – вот вырасту, черт бессердечный, тогда узнаешь у меня, что значит «терпи»!» – Д-да-а... – вслух еле выдохнул Джем. На самом деле, он мало соображал сейчас, что происходит. Единственным желанием было – выползти из собственной шкуры, чтобы прекратить этот нестерпимый жар, когда полновесные удары от души впивались в его пятую точку. Но он крепился, сцепив зубы на кулаке и собрав все свое мужество, пока не почувствовал, как отец – благо все закончилось довольно быстро – похлопал его по сведенным лопаткам. – Все, вставай, сынок, наказание закончено. Ты держался молодцом. Надеюсь, это будет для тебя хорошим уроком, Джем, и ты десять раз подумаешь, прежде чем опять поступишь опрометчиво и подведешь всех нас. «Что?..» Ничего пока не ощущая, кроме едкой боли и бесконечного облегчения – неужели все действительно закончилось? – Джем полежал несколько минут, без сил распластавшись по лавке. Непрошеные слезы не желали прекращаться. Да уж, несомненно, теперь он десять раз подумает, а может и все двадцать – Иисус Всемогущий, как говорит дед, – повторения совсем даже не хочется!.. Роджер, с некоторым сожалением, осмотрел поле приложения своих воспитательных усилий и удовлетворенно кивнул – кожу, конечно, он не рассек, но темные рубчики, налитые близкой кровью, хорошенько вспухли, разукрасив провинившийся зад в яркую полосочку. Что ж... Будем надеяться, такая взбучка надолго запомнится паразиту, особенно, когда придется садиться. Ну и поспать пару-тройку дней наказанному придется на животе. Джейми тоже подошел взглянуть на пострадавшее место. Он ничего не сказал, только покачал головой и удивленно посмотрел на зятя, явно не ожидая от него такой взыскательной хватки. Роджер присел на корточки рядом с сыном и ободряюще растер рукой его вспотевший затылок и плечи. – Ты как, сынок? – Нормально, – все еще обиженно буркнул Джем, горестно шмыгая носом. – Встать сможешь? – Угу. – Ладно, тогда вставай, поросятина моя... несчастная. И одевайся, давай, – Роджер бодро похлопал его ладонью между лопаток, – тут у нас следующий горемыка своей очереди дожидается.