Зареветь. Убежать. Или дверь на замок. И молчать, и лежать – изучать потолок...
Год спустя Он знал, что никто и ничто не может ввести его в ступор. Сбить с ритма. Вырубить. Сейчас, спустя 20, нет, уже 30 минут после окончания концерта, сидя на корточках в гримерке, он не мог понять, что произошло. Голова шла кругом. Вот же бред, ей богу!.. Это все Сага, засранец, мать его!.. Зачем ему это было нужно? Ну зачем?!.. Тора не понимал. Вернее, не мог понять, насколько бывают точными совпадения. Как под копирку – но не специально же!.. В середине последнего трека, исполняемого на бис, басист как назло подошел к краю сцены и сделал тот же самый жест рукой, призывая зал поддержать группу. В ответ раздался оглушительный счастливый рев и овации, но для Торы это не имело никакого значения: весь концерт Сага точно умышленно прогонял те самые манеры, движения, взгляды, и теперь этот взмах стал последней каплей, достаточной, чтобы гитарист сбился с ритма и пропустил добрый кусок партии. Краем глаза Тора видел растерянный взгляд Хирото, но не мог ничем помочь: басист выбил ему почву из-под ног. По-свински. Теперь Тора не понимал, зачем Сага так вел себя. Это не могло быть просто совпадением, просто расстройством уставшего воображения, просто результатом невыносимой тоски по запретному, далекому человеку… Но насколько же схоже… - Эй, Тигр, как ты?.. – знакомая ладонь легла ему на плечо. Стряхнув, как снег, измышления, Тора обернулся. Шё сочувствующе смотрел на него, усевшись рядом. - Что случилось? – тихо спросил. - Ничего, - ответил гитарист, стараясь скрыть навалившееся забытое чувство. – Совсем ничего. - Правда? – в широких глазах волнение и забота, и от этого Торе сделалось спокойнее. Он кивнул. - Ты только не переживай, зрители в драйве ничего не заметили, а Хиро тебя уже простил, - проговорил он, делая попытку обнять друга, но тот отчего-то резко отстранился и поднялся на ноги. - Не надо, Шё, - коротко бросил он, направившись к выходу. – Лучше уйди. С непониманием вокалист уставился на закрывшуюся дверь. Тора не верил. Не мог поверить. Сегодня он опоздает. Сага предупреждал, так что Нао не волновался. Несмотря на поздний час, репетиция должна была состояться. Басист сказал, что хочет постричься, и задержится в парикмахерской. Вечер постепенно погружался в тишину, через приоткрытое окно в комнату проникали городские звуки. Шё и Хирото о чем-то чуть слышно беседовали, а Тора старался делать вид, что смотрит в окно, но было ясно, что все это – фикция, ибо из-за включенного электричества он мог видеть только собственное отражение. Нао машинально повертел в руке палочку: на часах было без четверти девять. Внезапно тишину разорвали – без тональности резко открылась дверь, и в помещение вошел пятый участник группы. На мгновение все застыли от удивления. - …Теперь у нас два вокалиста, - наконец произнес лидер. - Что, правда, так похоже? – Сага недовольно потеребил непослушную прядку. – Сначала я тоже растерялся: вот же настригли, блин… - Прикольно, - Шё сглотнул и облизал пересохшие губы. – Мы прямо братья-близнецы. - Нас будут фанаты путать, - грустно пробормотал Хиро, подперев ладонью щеку. – Вас и меня за одно… - Ничего, по-моему, Саге очень даже идет, - возразил Нао. – Тора, что скажешь? Но Тора ничего не сказал. Никто не заметил, что с появлением басиста он вдруг неестественно побледнел и застыл как пораженный. Когда до него дошли слова ударника, он вздрогнул и, стараясь не смотреть в сторону Сакамото, быстро вышел из комнаты. Несколько минут он непонимающе смотрел на себя в зеркале. Старое чувство, давно забытое, давно похороненное в ненужных воспоминаниях, подавленное, пересмотренное и – казалось – потерянное, вернулось в его душу и теперь, точно издеваясь, прожигало плоть изнутри. Это невозможно. Это невыносимо… Его вырвало. Пару раз. Зажав ладонью рот, он старался сглотнуть подступивший ужин вперемешку с отчаянием. Получилось. Умылся, смыл остатки преступления с бортиков мойки, выключил воду. Это невозможно. Сага... он ведь Сага, так?.. Но он был так похож на него. На прежнего, дорогого, еще не сказавшего решительного «нет», еще не изменившегося, не отдалившегося. «Мы просто друзья», - так резануло, точно острой бритвой по горлу – не больно, но смертельно. Карусель, персиковый лосьон, кошачья шерсть, теплое одеяло, пахнущее тобой, и кофейно-сливочный пряный коктейль, горячий, обжигающий… Воспоминания, воспоминания, воспоминания… И повсюду, как красная черта – постыдное и греховное – желание. Желание овладеть тобой, желание подвергнуть тебя насилию, обрушить на тебя поток горячих чувств. Чтобы не скрывать, не мучиться, не страдать от тишины, от неизвестности, от одиночества. Но ты сказал «нет». Ты все перечеркнул. Ты все решил сам. Так зачем же сейчас ты вернулся?.. Стоп. Сага – это просто Сага, это просто… - …Можно, сегодня я провожу тебя? – мой голос кажется мне глухим и невзрачным. Наверное, я все-таки простыл с этим куревом на крыльце. Вот незадача. Тора молчит, смотрит куда-то в белое небо, со всех сторон, точно ватой, обложенное облаками. Зима в этом году определенно излишне снежная. Чувствую, что мои слова утонули в тишине. Вряд ли он согласиться: обычно Амано холоден со мной. - Разве тебе в мою сторону? – вдруг вопрошает он, слегка наклонив голову. Сколько мужества в каждом движении… Дурацкие мысли. - Мне некуда спешить и хочется пройтись, - пожимаю плечами. – Снег идет, так красиво. Тора ежится. Не знаю, почему: может, я снова сказал что-то не то? Он так закрыт для меня, но – если б кто знал – как притягателен… Я давно заметил в нем родственную душу такого же мрачного типа, как я, с первого же дня знакомства, с первого взгляда. И мне не хочется думать, что он так и останется для меня закрытой книгой. Нам ведь есть что сказать друг другу, верно, Амано?.. - Ты любишь снег, – в его голосе едва заметный упрек. Он больше утверждает, чем спрашивает. - Да, очень. Особенно когда хлопьями. А ты… - Нет, - прервал он меня. – От снега холодно. И решительно потопал в своем направлении. Я уже было вздохнул, развернувшись и собираясь поплестись, как всегда, к метро, как вдруг услышал знакомое: - Эй, Сага! Ты идешь или как? Нас разделяла снежная полоса. Шинджи нетерпеливо перебирал ручку чехла с гитарой и смотрел в мою сторону. - Иду! – крикнул я, догоняя его. Как здорово, теперь мы можем хотя бы пройтись вместе. На большее я и не рассчитывал. Шли молча. Месили ногами мокрый снег. Проходя мимо старого парка, Тора показал мне в сторону покосившейся карусели. Лошадки, укутанные в снежные попонки, грустно смотрели вниз. Наверное, им все еще снились голоса давно повзрослевших детей и огни теперь покинутых аттракционов… Печальная картина. Чье-то потерянное детство, чья-то исковерканная жизнь… - Еще недавно она работала, - сказал Шинджи. – Ну, вернее, она не была перекошена, и можно было раскрутить. А теперь вот так – когда только уберут… - Ты катался на ней, когда был маленьким? Тора улыбнулся и кивнул: - Да. И потом тоже, с ним… - он осекся, точно сболтнул лишнего. Но я не расслышал последних слов: карусель забавляла меня куда больше. Когда-то я тоже катался на такой вот карусели, но это было очень, очень давно. С отцом. Хотелось бы вспомнить детство. - Давай подойдем поближе, - предложил я. - Зачем? – лениво бросил Тора. – Там мокро, снег не расчищен… Я нахмурился. Вот уж дались мне его кошачьи повадки! - А я пойду, - и решительно потопал к карусели. Она оказалась довольно большой. Как бы не грохнуться… Я аккуратно поставил гитару возле столба и, опершись на проржавевший поручень, влез-таки на помост. Подошел к одной из лошадок и бережно очистил перчаткой снег. Какая же она печальная!.. Сердце сжалось. Осторожно, чтобы не опрокинуть разбитую карусель, я присел на холодную спину забытой лошадки, руками обнял за шею, закрыл глаза. Кажется, уже через мгновение я видел перед собой стремительно меняющиеся кадры из детства: прогулки с семьей в парке, аттракционы, разлетающихся в панике голубей, покойною теперь бабушку… Десятки, сотни приятных воспоминаний, красивых, но ускользающих, как растаявший снег между пальцами. Тех, что уже никогда не вернутся… Прикосновение теплой руки к плечу прерывает мой радужный сон. - Сакамото, не спи, а то замерзнешь, - голос Торы заботливый и мягкий. Я нехотя открываю глаза, удивившись, что они полны слез. Шинджи тоже заметил это. - Не плачь, Сага, - сказал он. - Я не плачу, - но слезы уже не послушны мне. Амано достает из кармана куртки салфетку, протягивает: - Возьми: она без запаха. Потом подходит ближе и зачем-то сжимает в объятьях. Крепко и уверенно. Так странно. Но слезы не дают мне поднять голову, чтобы увидеть его лицо. - У каждого из нас есть, о чем поплакать. Но это нужно делать в одиночестве, Такаши, иначе все испортишь… Знаешь, я часто прихожу сюда. Воспоминания, дорогие мне, соединяются здесь воедино, но не ранят и не беспокоят, как в других местах, а приносят радость. Я не знаю, как это объяснить… Может, ты тоже попал под магию карусели. В конце концов, когда-то каждый из нас запускает свою карусель… Интересно: он тоже плачет? Вытирая слезы, пытаюсь поднять голову. Похоже, я примерз, но, к счастью, Тора помогает мне слезть с лошадки. Теперь я наконец-то вижу его лицо. Он печально улыбается, но его глаза остались сухими. Значит, только я такой сентиментальный… Становится стыдно. Блин. Вдруг он приближается вплотную, его ладонь касается моей щеки, другой он грубовато хватает меня за талию. Не говоря ни слова, целует в губы. Это не похоже на дружеский поцелуй, не похоже и на недружеский. Странное ощущение. С удивлением ощущаю приятный вкус его губ с нотками ванили и мяты: никогда бы не подумал, что целовать мужчину может быть так приятно… Путаясь в мыслях, невольно отдаюсь поцелую – и Тора, вложив в мои уста несколько мягких попыток, наконец охватывает мои губы своими и лишь затем, точно обжегшись, отстраняется. Тут же снова – уже по-дружески – обнимает. - Ты удивительный человек, Сага, - чуть слышно шепчет на ухо. – Ты не представляешь, что сделал для меня только что… Ты освободил меня. Освободил от прошлого… Спасибо тебе, Такаши. В недоумении смотрю на него. Тора, я решительно запутался, а от холода и воспоминаний мне вообще все кажется сном. - Сакамото, - улыбается он. – Ты замерз: пойдем ко мне, погреешься. Только гитару не забудь, - и он кивнул в сторону одинокого баса, прислоненного к столбу. Мне стало стыдно перед гитарой: любимая моя, как я мог… Скоро мы уже шли в сторону дома Торы. В его квартире на девятом этаже было тепло и уютно. Даже не скажешь, что холостятское жилище: прибрано и по-домашнему. Нас встретило «Альтер-эго» хозяина – кот Чикен, тут же потершийся у ног своего Шинджи и недовольно обнюхавший меня (видимо, почувствовал запах моего пса). Какое-то время, пока я был в ванной, хозяин что-то колдовал на кухне, а когда я вышел, меня ждал поистине прекрасный ужин. - Ну, ты ешь, а я душ приму, - заметил Тора, как только я сел за стол. - А ты разве не голоден? – удивился я. Он отрицательно мотнул головой: - Пока ты плавал, я уже напробовался. Я не успел откомментировать подробности своего плавания – через секунду Амано исчез в темноте квартиры. Вернулся он очень быстро: я даже не успел окончить трапезу. - Так медленно? – вопросил он, вытирая полотенцем намокшие края волос. - Спасибо, очень вкусно, - поблагодарил я. – Ты отменно готовишь. - У меня много талантов, - смеясь, отмахнулся он. Тора бросил взгляд за окно: темнело, снег усиливался, начиналась метель. - Тебе лучше переночевать здесь, - покачал он головой. – Будет буря. Ну и дурацкая же зима в этом году. - Да, холодина страшная, - кивнул я. - Если ты не против, я постелю тебе в зале. Там хороший диван, он раскладывается. Одеяло найду, подушку тоже… Может, даже две. - Спасибо, Шин, ты так заботлив. - Да ладно церемониться, - передразнил он. И, сделав паузу, уже серьезно добавил: - После того, что ты для меня сделал, ты имеешь право требовать что захочешь. Я промолчал – не знал, что сказать. Я решительно не понимал, что именно такого сделал: плакал, сидел, как дурак, на карусельной лошадке, предавался детским воспоминаниям?.. А спросить не решался: боялся показаться еще большим придурком, чем есть на самом деле. - Я все думал: почему ты такой, - вдруг проронил Тора, снова повернувшись в сторону окна. – Ты не представляешь, Сага, как волнуешь меня. В хорошем смысле. Сегодня я понял, о чем мечтал на самом деле. - О чем же? – я встал из-за стола и подошел к нему. - О тебе, - спокойно заметил он не поворачиваясь. – Ты тот, кого я искал. Тот, кто помог мне вырваться из карусельного круга, не дававшего покоя столько лет. Ты можешь запустить новую карусель… С этими словами он повернулся и, резко схватив меня за талию и притянув к себе, снова подарил мне долгий поцелуй, до краев наполненный страстью. - Если захочешь, - Амано тут же отпустил меня и театрально пожал плечами. - Тора, ты серьезно? – наконец-то допетривая, о чем он, спросил я. – Брось говорить загадками. Расстояние между нами опять сократилось до минимума. Казалось, я утону в черноте его блестящих глаз. Эта близость сводила с ума, но я старался подавить глупые порывы, спавшие в душе чуть ли не с первого дня встречи. - Ты меня путаешь, - проронил я, машинально облизывая сухие губы. - Прости, но это сложно объяснить, - начал он. – В любом случае, если ты против... - Я не против, - перебил я его. Больше всего мне не хотелось терять подвернувшийся шанс. Шанс, которого так долго ждал, боясь признаться. И когда бессонными ночами я, бывало, просыпался от щемящего чувства одиночества, грубо смешанного с телесным голодом, - это было связано только с тобой. Когда впотьмах пробирался в ванную, чтобы дрожащими руками нащупать кран, пустить горячую воду и попытаться отдаться теплу собственных пальцев... А затем, добившись разрядки, открыть глаза и, увидев перед собой мутную пустоту, завыть от бесконечного одиночества. Когда приходилось врать самому себе, что не ревную тебя к каждому знакомому, к каждой знакомой... Ты был причиной всему. И молчаливых страданий моих, и окрыляющему счастью. Так что... Может, когда-то раньше я бы и послал тебя по направлению к рогатым, но теперь, спустя столько всего, мои чувства были сильнее разума. - Я только за. - Тогда пойдем, - Тора резко схватил меня за руку и хотел было уже потащить в комнату, но я вывернулся и, грубо повернув его, толкнул к стене. - Что? – не ожидал он. Я усмехнулся: - Думаешь, я сдамся так просто? И, собравшись с духом, я тут же буквально впился в его губы. Поцелуй получился ярким и страстным. Я уже чувствовал, как знакомая волна возбуждения разливает по замороженному телу теплый поток, щекочущий изнутри. Неужели сегодня она дойдет до своего берега?.. Внезапно я ощутил сильный удар под дых – и, прервав поцелуй, едва не прикусил язык. - Дрянь, чтоб тебя... – прохрипел я, согнувшись пополам. Тяжелая, но мягкая рука грубо схватила за плечо и потащила в спальню. - Я тут главный, - бросил Амано деловито. – Не мешай, козел.И мечтать не как все, целовать небеса. Потолок, карусель, полчаса…
В спальне было темно. Оставив в покое Сагу, хозяин принялся раскладывать постель, Сага же тем временем подошел к квадрату окна и, медленно избавившись от пиджака, отодвинул темно-синюю занавеску. Благодаря отсутствию света в комнате, он видел утопающий в темноте двор, припаркованные автомобили и редких прохожих. Из черного, как дыра, ночного неба хлопьями сыпался густой снег. Бури не было – была красота. Он не заметил, как гитарист подошел к нему. Сильные руки обхватили торс, горячий поцелуй в шею на мгновение обжег кожу. Сакамото прикрыл глаза и склонил голову набок, давая возлюбленному шанс, и тот не пренебрег им: мелкими, едва уловимыми прикосновениями сухих губ он поднялся от самого основания шеи, где она плавно переходила в плечо, до мочки уха. Под тонкой кожей явственно прощупывался пульс. На мгновение Тора задержался, затем медленно отпустил. - Иди сюда, Сага, - уронил он в тишину. Тот повернулся. Теплая ладонь гитариста легла на поясницу, ловкие пальцы моментально забрались под плотную ткань футболки, охлаждая бок. Находясь настолько близко, басист отчетливо различал аромат мяты и ванили – пьяняще-греющую смесь. Не хватало только гвоздики. Чуть-чуть. Они слились в поцелуе. Начинали с медленного касания, но жар возбуждения возрастал по экспоненте – и с каждым мгновением движения обоих становились увереннее и ярче. Обхватывая влажные губы Саги своими, Тора придвинулся ближе и, на секунду оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха, углубил поцелуй. Сага сопротивлялся недолго: пару раз подразнив Тору, все же впустил его язык в свой горячий рот. Возбуждение прокатилось по телу мощным потоком – поддавшись искушению, басист повторил движения партнера, затем отпрянул, тяжело дыша. Тора тут же притянул его к себе и с нескрываемым удовольствием зарылся во все еще пахнущие улицей волосы. Аккуратно поцеловал в лоб. - Ты – чудо, - прошептал он, вдыхая тонкий аромат одеколона Саги и всем существом ощущая быстрое биение его сердца. – Тебе говорили это? Вместо ответа Сага улыбнулся и, мягко, но настойчиво схватив гитариста за запястье, потянул в сторону кровати. Осторожно, точно ценную фарфоровую вазу, Амано положил Сагу на постель, медленно стащил с него футболку, обнажая тонкое точеное тело. Горячие поцелуи начинали сводить с ума, как и прикосновения сильных рук, поглаживающих плечи. Гитарист наклонился, спустился ниже, лаская полусухими губами грудь, обхватил поочередно каждый сосок. Сага застонал, выгнулся – на мгновение ему померещилось, что сейчас все закончится и окажется сном, но он постарался отогнать назойливые мысли. Тем временем партнер коснулся живота и с кратким «Позволишь?», не дожидаясь разрешения, медленно расстегнул парню джинсы. Цепкие пальцы немедленно дотронулись до раскаленного тела, крепкого, идеально плоского пресса и нижележащей области. Щекотно. Мучительно. Желание стало невозможным. - Тора… пожалуйста… быстрее… - выдохнул он между стонами. - Потерпи немного, - по-маньячески ухмыльнулся тот, не прекращая ласк, постепенно заходя все дальше и активнее. Сладостные страдания стали нестерпимыми. - Амано, быстрее… - почти прошипел Сага, явственно понимая, что еще минута – и его или прорвет прямо здесь, или он просто сдохнет, захлебнувшись страстью. - Терпи, - отрезал тот, - знай свое место. - Чтоб ты провалился, тварь!.. – простонал басист. И, выгнувшись сильнее, прошипел: - Если ты сейчас же не… я тебе… я тебя… - Ничего ты мне не сделаешь, малыш, - страшно усмехнулся брюнет. - Кишка тонка. - Сволочь… - успел вставить Сага прежде, чем партнер наконец-то стащил с него ненужные сейчас джинсы вместе с бельем. В очередной раз с упоением прикоснувшись губами к горячей коже внизу живота замученного басиста, опустился ниже и мягко взяв двумя пальцами его возбужденный член, нежно обхватил губами и провел влажным языком вокруг вздутой головки. Сага застонал, отдаваясь партнеру целиком и, кажется, полностью. «Нет, не полностью: Сакамото не из тех, кто открывает всего себя», - философски подумал Тора, прежде чем отпустить его. Дальше нельзя было терять ни секунды, чтобы не упустить драгоценные мгновения страсти, осыпающейся, как песок в старинных часах. Наскоро освободившись от одежды, гитарист прильнул к тонкому горячему телу Саги, тот подался вперед, чтобы впиться губами в губы друга. Теперь поцелуи стали особенно жаркими: войдя во вкус, наконец-то отдавшись давно потаенным чувствам, оба не заметили, как нарушили целостность уголков рта, - и, наспех слизав круглые темно-рубиновые капли, завершили поцелуй мягким прикосновением. Пальцы гитариста при этом обхватывали член партнера, периодически сжимая его, от чего басист не переставал стонать. Тональность его стонов нравилась Торе. Красиво – думалось ему. В итоге, доведя парня до точки кипения, хозяин положения опять опустился ниже и снова обхватил губами его член, сделал несколько мощных движений, инстинктивно чувствуя, что конец скоро. И действительно: уже через пару секунд наступила разрядка – басист вздрогнул в сладостной конвульсии и стоны прекратились. - Ну что, доволен? – улыбаясь, спросил Тора, вытираясь обратной стороной ладони и отбрасывая со лба непослушную прядь. - Боже мой… - только смог выдавить Сага, тяжело дыша, словно после стометровки. – Боже мой… Тора… Ты супер… - То-то же, - усмехнулся тот. - Сразу бы так, а то все «я тебя», «я тебя»… И решительно добавил, бросив на басиста критичный взгляд: - Продолжим. Повернись. Бесцеремонно перевернул Сагу на живот. Тот возмутился: - Эй, что ты задумал? Я не хочу! - Зато я – хочу, - многозначительно заметил гитарист, по-свойски раздвинув ноги партнера. - Че раскомандовался?! – с недовольством ответил Сага, делая тщетную попытку перевернуться. - Ты же получил свой кайф, теперь моя очередь, - два пальца резко вонзились в Сагу, растягивая его. Острая боль пронзила все тело. - Пусти, сволочь!.. – прохрипел несчастный, уткнувшись лицом в подушку. Внезапно Тора наклонился к нему и, не вынимая пальцев, проговорил: - Не бойся, тебе тоже понравится. Потерпи – и увидишь. Эти слова немного утешили Сагу, но почти сразу же он ощутил, как – грубо и жутко болезненно – партнер вошел в него. От обиды и боли басист взвыл, понимая, что убьет Тору… Однако тот не отпускал его, наваливаясь сильнее и крепче прижимая к кровати. И когда уже Сага решил, что его разорвут, боль сменилась удовольствием, особым удовольствием, наполняющим ни с чем не сравнимым оргазмом. Тора подсунул руку под желанное тело и, нащупав член любовника, осторожно зажал в ладони. Басист снова застонал, умоляя партнера сделать ему жестче и глубже, и тот не разочаровал его. Кончили они почти вместе, а затем еще несколько счастливых минут лежали неподвижно, слушая сбивчивое дыхание друг друга, бешеный стук сердец и ночную тишину. Немного оклемавшись и стряхнув с себя остатки эйфории, Сага многозначительно заметил: - А ты ничего, крепко засадил. Уважаю. - Мазохизничать любишь? – усмехнулся довольный Тора. Тот кивнул, улыбаясь не хуже Джоконды, и пугающе добавить: - Знаешь, а ведь я еще и садист. - Ну прям, - не поверил Тора и уже хотел сползти с постели, чтобы пойти в ванную, как сильные руки обхватили его и вернули на место, по дороге перевернув. Мгновение – и Сага оказался сверху, стальной хваткой прижимая запястья гитариста к кровати. - Что еще? – недовольно бросил привыкший жить по собственным правилам Амано. - Не закончили, - голос Саги в тишине комнаты казался жутким: в нем сквозил холод и жесткость. Во взгляде – тоже. К чему бы?.. Торе стало не по себе. - Сакамото, не наглей!.. – стараясь подавить растерянность. Сага неприятно хмыкнул, прижав к постели гитариста, обнял его и по-змеиному прошептал в самое ухо: - Малясь помучаю – и отпущу. Мой совет: веди себя хорошо… Секундой позже Тора ощутил, как острые, точно бритва, ногти содрали кожу на спине… Что было дальше, он запомнил плохо. Какая-то беспредельщина из побоев, ласк и жесткого секса. Но главным во всем блюде, безусловно, было удовольствие – высокое, сочное, нескрываемое удовольствие, от которого кружилась голова и хотелось утонуть в черноте красивых глаз – холодной и притягательной, как магнит. Хотелось растаять. Хотелось обнять этого странного, этого страшного человека – и молить его не отпускать, не уходить, молить со слезами, всем сердцем, всей душой. Даже если нельзя. …Задыхаясь, гитарист откинулся на подушку. Раскрасневшийся, взлохмаченный и полупьяный от счастья Сага бесцеремонно повалился рядом, едва не заехав ему локтем в глаз. - Эй! Поосторожнее! – толкнул его Тора. – Я не хочу еще и фингал на память получить!.. Басист благоразумно отодвинулся. Амано хотел было сказать ему что-то, но заметил, что тот уже отрубился. «Во дает!» - удивляясь, подумал Тора, но тут же осекся, вспомнив все мучения Саги за этот вечер. Он не стал будить Такаши, осторожно укутал теплым одеялом и, наскоро натянув на себя хоть что-то и решив, что душ обождет до завтра, устроился рядом. Басист спал. «Наверное, ему снится снег», - улыбнувшись, подумал Тигр. Отчего-то Тора проснулся рано: на прикроватных часах неоново светилось «07.23». Сага мирно сопел рядом. Решив, что хорошо бы помыться, Тора осторожно, стараясь не будить друга, вылез из-под одеяла и, подобрав по пути несколько вчерашних вещей, направился в душ. Уже натягивая джинсы перед зеркалом в ванной, он замер, потерев здоровенный синяк на правом бедре. «Боже, и тут такое… Ну и козел же Сага. Хотя у него, по ходу, еще круче должно быть», - пришло понимание. Вернувшись в спальню, Тора был удивлен увидеть Сагу сидящим на кровати. - Ты чего не спишь? – спросил он, устроившись рядом. – Еще слишком рано. - Не хочется, - Сакамото улыбнулся. Той же улыбкой, что и вчера. А потом зачем-то обнял Тору и уткнулся ему в грудь. - Тора, я люблю тебя… - промямлил он, не открывая глаз. Слегка растерявшись, гитарист ласково потрепал его по голове. - Я тоже тебя люблю, Сага, - проронил он. Он не врал. И был счастлив от того, что наконец-то можно было не врать. Вдруг Такаши поднял голову и внимательно посмотрел на него. В его глазах снова появилось взрослое, осмысленное, серьезное. - Пообещай, что никогда не бросишь меня, - глуховатый голос Саги, казалось, был даже ниже, чем обычно. – Что никогда не изменишь мне, не променяешь меня ни на кого. - Обещаю, - ответил гитарист, немного смутившись этой серьезности. - Если нарушишь обещание – убью, - в тоне читалось хладнокровие. - Обещаю, что не нарушу, - искренне проговорил Тора, сжимая Сагу в теперь уже совсем дружеских объятьях. – А теперь иди в душ. - Мы всегда будем вместе, - добавил он, когда Сакамото покинул комнату. – Пока один из нас не остановит эту карусель…