2. Не ранняя пташка
15 февраля 2017 г. в 00:52
Нико находился в лагере уже две недели. За это время он сделал несколько важных открытий.
Во-первых, он понял, что дети Афродиты считают своим долгом пофлиртовать с каждым жителем лагеря, будь то парень, девушка или даже сын бога смерти. Нико чувствовал себя дико неловко, когда тринадцатилетняя Джейн полдня ходила за ним по пятам, расхваливая то, каким он был храбрым в битве с Геей. Он так и чувствовал бы себя виноватым за то, что не мог ответить девчонке даже капелькой взаимной симпатии, если бы Гроувер не рассказал ему о том, что каждый уважающий себя ребенок Афродиты считает должным разбить кому-то сердце. Когда он услышал об этом, то истерически расхохотался, заставил Гроувера нервно сжевать жестяную баночку от колы. Не мог же сатир знать, что сердце Нико и без этого разбито на сотни кусков с той самой злосчастной встречи с Купидоном.
Во-вторых, Нико узнал, что стоит смотреть под ноги, проходя мимо домика Деметры. Ему как-то не повезло наступить на какой-то особенно редкий цветок, который жители домика охраняли как зеницу ока. От перспективы быть снова превращенным в какое-нибудь растение его спасла Аннабет, которая поговорила со старостой домика и уговорила ее простить Нико. Теперь он чуть ли не за милю обходил жилище детей Деметры.
В-третьих, Нико осознал, как опасно случайно попасть на баскетбольную площадку в то время, когда там соревнуются дети Аполлона, дети Ареса и дети Ники. Первые никогда не промахивались, вторые обожали соревнования, а третьи ненавидели проигрывать. Обычно игра заканчивалась потасовкой и несколькими вывихнутыми конечностями.
В-четвертых, Нико понял, что ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя начинать споры с домиком Афины. Не столько потому что они были чертовски умны, сколько потому что они были ужасными занудами и заговаривали тебя заумными длиннющими речами настолько, что ты начисто забывал, с чего вообще начался спор.
В-пятых, он уяснил, что нужно быть ПРЕДЕЛЬНО ВНИМАТЕЛЬНЫМ, если вокруг ошиваются дети Гермеса. Они каким-то образом сумели стащить у него цепь, которую он использовал вместо ремня. Правда Нико заставил их об этом пожалеть, отправив к ним на ночь парочку скелетов. За последнее он получил двойной нагоняй от Уилла. Один раз за то, что использовал магию подземного мира, и второй раз за то, что добавил Уиллу работы в лазарете, где прибавилось пациентов из домика Гермеса, жалующихся на нервный срыв. Зато никто больше не осмеливался красть вещи Нико.
Говоря о новых открытиях, нельзя не упомянуть Уилла. Своим поведением Уилл буквально разорвал шаблон Нико о том, что все дети Аполлона ранние пташки, встающие с первыми лучами солнца. Впервые Нико заметил это за завтраком в павильоне, когда проходил мимо столика Аполлона. Его взгляд невольно зацепился за копну светлых лохматых волос, которые сейчас были в еще большем беспорядке, чем обычно. Уилл выглядел жутко невыспавшимся и очень недовольным. Нико даже услышал, как Уилл жаловался Остину на то, что завтрак подают слишком рано.
«Как может день начаться хорошо, если мне летом приходится просыпаться в восемь утра?» — причитал Уилл, проводя рукой по волосам, еще больше взлохмачивая их.
Нико это показалось забавным, и он коротко усмехнулся. Уилл резко повернулся к нему, и его голубые глаза вспыхнули озорством.
— Я тебя рассмешил, ди Анджело? — спросил он.
— Просто я не ожидал узнать, что не все дети Аполлона встают вместе с солнцем, — ответил Нико.
— Опять стереотипы, мальчик-смерть? Впрочем, если моя нелюбовь к раннему пробуждению подняла тебе настроение, я только рад, — улыбнулся Уилл, пожимая плечами.
— Не называй меня так, Солас, — беззлобно огрызнулся Нико.
— Как скажешь, повелитель теней, — рассмеялся Уилл, и к нему присоединился весь домик Аполлона.
В прошлом Нико расстроился бы, посчитав, что они смеются над ним. Но то ли это дурацкое влияние вечно оптимистичного Соласа, то ли Нико сам повзрослел, но он понял, что братья и сестры Уилла просто оценили шутку брата, не пытаясь как-то поддеть Нико.
Темноволосый позволил себе расслабиться и сел за стол Аида. Еще одной грустной стороной того, что ты являешься ребенком бога большой тройки, было то, что в лагере тебе приходилось сидеть за своим столом в одиночестве ввиду отсутствия братьев и сестер. Джейсон и Перси пытались уговорить Хирона разрешить им сидеть с Нико, аргументируя это тем, что им тоже одиноко сидеть одним за огромными столами. Но старый кентавр не желал идти против традиций. Нико вздохнул и пожелал, чтобы на тарелке появился сэндвич. Он откусил небольшой кусок, почти не ощущая вкуса.
— И что это за подобие еды? — раздался голос над его головой.
Нико подпрыгнул от неожиданности.
— Ба, я напугал сына Аида, ничего себе, — пошутил Уилл, плюхаясь на скамью рядом с ним. Он забрал бутерброд из рук Нико и презрительно его осмотрел. — Что это за гадость? Салат, какой-то ужасный диетический сыр и ужасный твердый хлеб? Ди Анджело, когда я говорил, что ты должен нормально питаться, я имел в виду совсем не это.
— Уильям, вернись за свой столик, пожалуйста. Ты же знаешь правила.
На этот раз от голоса Хирона вздрогнули оба. Нико испугался, что Уилл сейчас получит выговор, и пихнул его ногой. Но Уилл и не собирался вставать.
— Хирон, я не нарушаю правил. Видите ли, я здесь нахожусь на правах главного врача Лагеря. Нико — мой пациент, которому я прописал особую диету. И я не сойду с места, пока не удостоверюсь, что мистер ди Анджело следует моим рекомендациям.
Уилл сказал это, глядя прямо в глаза кентавра. Несмотря на доброжелательную улыбку, глаза Уилла были серьезны. Нико понял, что Солас был готов спорить с Хироном до победного конца. Хирон и Уилл несколько секунд буравили друг друга взглядами, пока кентавр с тяжелым вздохом не сдался.
— Хорошо, Уильям. Но только потому что ты делаешь свою работу.
— Спасибо, Хирон, — уже по-настоящему улыбнулся Уилл.
Кентавр отошел от столика Нико.
— Ты сумасшедший, Солас, — пробормотал Нико. — И отдай мой бутерброд, я есть хочу.
— Сейчас ты поешь. Только есть ты будешь нормальную, — Уилл сделал акцент на этом слове, — еду.
Он положил недоеденный бутерброд на стол и придвинул к себе пустую тарелку. Он закрыл глаза и сосредоточился. Нико с любопытством разглядывал его. Сердитая морщинка, пролегшая между его светлыми бровями, сморщенный от усилий нос, все те же веснушки, разбросанные по всему лицу. Сейчас Солас выглядел младше своих пятнадцати. Нико встряхнул головой, прогоняя странные мысли.
«Делать мне нечего, как умиляться с только что проснувшегося Соласа. Совсем с ума сошел», — мысленно прикрикнул он на себя.
— Та-дам! — воскликнул Уилл, отвлекая его. — Вот теперь можешь есть.
Он подвинул ему тарелку, наполненную спагетти с соусом. Нико с широко раскрытыми глазами повернулся к Уиллу.
— Солас, что это такое? — процедил он сквозь зубы.
— Твой вкусный, питательный и высококаллорийный завтрак! — бодро ответил Уилл, не обращая внимания на тон Нико.
— Я не буду это есть, — Нико демонстративно скрестил руки на груди.
— Либо ты начинаешь есть это сам, либо я буду кормить тебя с вилочки. Как ребенка. Усек? — Уилл умудрялся выглядеть грозно с вороньим гнездом на голове и следами от подушки на лице. — Не думаю, что тебе это понравится.
— Черт бы тебя побрал. — Нико взялся за вилку, признавая поражение. — Как же ты меня бесишь, Солас.
— О, что ты, ди Анджело, не стоит благодарить меня за то, что я забочусь о твоем здоровье. Это моя обязанность, — довольно улыбнулся Уилл, пропустив мимо ушей последние слова Нико.
Нико жевал спагетти и думал о том, что невыспавшийся Уилл — дело страшное.